БЛИЗКИЕ ЛЮДИ

Катерина Ивановна говорила тихо, и это было страшно.  

Лучше бы она кричала, била посуду и делала что-то еще, что делают люди, когда они обижены, возмущены, расстроены. Истерика обычно заканчивается примирением, прощением. Сейчас было ясно, что Катерина Ивановна не простит никогда.  

–-Уходи, и чтобы глаза мои тебя не видели, – это был приговор.  

Пашка спрятался в своей комнате и притаился там в ожидании развязки.  

Катерина Ивановна всегда все делала правильно. Она была в этом убеждена. Члены ее семьи должны жить и поступать также. Учиться, работать по профессии, далее по плану семья, дети, у которых все повторится. Катерина Ивановна следовала правилам не ею придуманным. Так жили ее родители и сознательные члены общества. Катерина Ивановна считала себя человеком сознательным, ответственным и для пущей важности даже вступила в партию, что в немалой степени способствовало ее служебной карьере. От рядового служащего она быстро продвинулась до заведующего отделом городской администрации.  

Катерина Ивановна никогда не опаздывала, не брала больничные, отпуска. Вот только в декрет уходила, когда родилась Юля, потом Пашка. Но это было запланировано. Растить детей помогал муж. Катерина Ивановна выходила замуж не по любви. Она искала надежного, доброго, верного, внимательного человека. Сергей Тимофеевич этим требованиям соответствовал. К тому же он хорошо зарабатывал и любил ее, что немаловажно. Муж успешно совмещал работу с уходом за детьми. Лечил, если они болели, играл с ними, читал им книжки, рассказывал сказки. Ему это нравилось. Он даже шутил, что, если бы мог, сам родил их, лишь бы не отвлекать Катеньку от того состояния, в котором Катерина Ивановна пребывала определенное время, от работы. Слово «работа» уже потеряло для нее свой первоначальный смысл. Оно означало перекладывание бумаг на столе, оформление документов, собрания, заседания, чаепитие или просто ожидание окончания трудового дня. Тогда с чувством выполненного долга уставшая она возвращалась домой, где ее ждал идеальный порядок и обязанности прилежной хозяйки. Катерина Ивановна готовила ужин, обед на завтра или на неделю. Рис, картошка, макароны, куриный суп, борщ. Меню не затейливое, но сытное. Домашним оставалось только разогреть и блюдо готово. Впрочем, эти обязанности скоро перешли к Юле, как только она подросла.  

У Катерины Ивановны не было друзей. Родители умерли. С родственниками она не общалась, с родителями мужа тоже. Так проходил день за днем. По выходным всей семьей гуляли в городском парке. Дети катались на каруселях. Мороженое и всякие сладости входили в программу.  

Как-то Пашка зашел после школы на работу к матери.  

– Я для тебя здесь не мама, а Катерина Ивановна, – строго отчитала она сына.  

После этого случая Пашка так и стал к ней обращаться. Катерина Ивановна не возражала.  

Юля закончила школу с медалью и поступила в педагогический институт в другом городе. Для нее началась новая жизнь. Не хорошая, не плохая, просто другая. Юля приглядывалась к девчонкам в общежитии и не спешила заводить подруг. На нее скоро перестали обращать внимание и приглашать на вечеринки. Дисциплинированная Юля не пропускала лекции и семинары, что легко позволяли себе ее сокурсники. Жила скромно. Денег, которые выделяла ей мать, хватало только на питание.  

На одной из лекций Юля обратила внимание на студента. Вернее, он обратил на нее внимание, а Юля это не сразу заметила. Их глаза встретились, и молодой человек осмелился подойти к ней познакомиться поближе. Юля интуитивно почувствовала, что теперь она не одна и не ошиблась.  

Они стали близкими людьми, очень близкими. Вместе сидели на лекциях, ходили в библиотеку, гуляли, мечтали о будущем. Внимательный и заботливый, Игорь напоминал отца, чем вызывал доверие и признательность девушки.  

Однажды утром собираясь в институт, Юля не сразу поняла, что с ней происходит. Но явно что-то изменилось. А когда поняла, ей показалось, что у нее выросли крылья.  

– Нас теперь будет трое, – Юля расцвела от счастья, которое, однако, длилось совсем недолго. До тех пор, пока она не увидела изменившееся лицо Игоря.  

– Нас не трое, я ошиблась. Нас двое и теперь на всю жизнь, – подумала Юля и приняла свои новые ощущения как подарок судьбы. Поговорить и посоветоваться было не с кем. Отец! Как бы он обрадовался! Юля представила себе разговор с ним. Это было не сложно. Он единственный, кто хорошо понимал ее и всегда поддерживал, никогда не сомневался в ней.  

– Жизнь, -говорил он, – такое богатство! – Жаль, что люди этого не понимают.  

А сейчас Юля носила в себе другую жизнь и отвечала за нее. Но отец ушел от них. Ушел тихо, также как жил. Однажды утром не проснулся и все. Провожать его в последний путь пришли все сослуживцы. Кем он был для них и сколько сделал, стало известно только на похоронах.  

Мама! У Юли были сомнения, но она все-таки поехала к ней.  

–Не надо было этого делать, -Юля шла против ветра, кутаясь в свое старое пальтишко. Катерина Ивановна отказалась от нее, от них двоих.  

– У нас еще никто не приносил в подоле, – до Юли не сразу дошли ее слова. Это был позор. Юля опозорила весь свой род. Она не знала, что делать. Безысходность! Самое поганое чувство. Помощи ни от кого ждать не приходилось. Значит, сама. Надо действовать самой. На помощь снова пришел отец. Он часто говорил ей, из трудной ситуации всегда найдется выход. Главное, не паниковать.  

Холодный ветер хлестал по лицу, отрезвлял и, как ни странно, успокаивал. Сдать сессию, найти работу. Для тех, кто не боится любой работы, это сделать не сложно.  

Юля перевелась на заочное отделение к удивлению, и сожалению преподавателей. Лучшая студентка на курсе, да и до защиты дипломной работы оставалось совсем немного времени.  

Комната ей досталась по наследству от других студентов. Хозяйка квартиры, пожилая женщина, встретила ее доброй улыбкой.  

– Заходи, располагайся и чувствуй себя, как дома. Зови меня баба Лена. Я так привыкла. – Юля вдруг поверила, что теперь это ее дом и здесь хорошо. Квартира была чистая, уютная, в общем такая же, как баба Лена, которая непонятно, когда все успевала. И в комнатах убраться, и себя в порядок привести, и приготовить. Неторопливая, добродушная она располагала к себе, умела и поговорить, и помолчать, когда надо. Как- то случилось так, что баба Лена стала для Юли родным человеком. Так, наверное, бывает.  

Однажды на вопрос хозяйки о самочувствии Юле пришлось все рассказать.  

– Я догадалась, – баба Лена обняла Юлю, – все будет хорошо. И категорически отказалась брать плату за комнату. – Переживем. Ты береги себя, девонька. Надо хорошо питаться, ты же теперь не одна, -и погладила Юлю по голове. – Мальчишка у тебя будет, – сделала она вывод по одной ей известным признакам.  

– Ну тогда назовем его Артем, – первое имя, которое пришло Юле на ум.  

– Артем, так Артем! Имя хорошее, – одобрила баба Лена и пошагала на кухню.  

Юля работала в библиотеке, по вечерам там же мыла полы, ночью писала дипломную работу. Баба Лена сокрушенно качала головой.  

– Беречь себя надо, беречь. Ради сына, -причитала она.  

В кабинете главного врача родильного отделения стояла мертвая тишина.  

-Мы ничего не смогли сделать, – Нарушил эту тишину доктор, который принимал роды. –Большая потеря крови. Спасли только ребенка.  

– Надо сообщить родным, – главный врач не смотрел на доктора, который принес это страшное известие.  

– Здесь, кажется, ее бабушка ждет, – доктор собрался выйти из кабинета, но главный врач остановил его. – Погодите, я сам это сделаю. По выражению лица врача и по суете в роддоме баба Лена поняла, что случилось что-то непоправимое.  

Похоронили Юлю рядом с отцом. А после похорон Катерина Ивановна куда-то пропала. Павел пришел из школы и не застал мать дома. На работе сказали, что она взяла отпуск. Оставалось только ждать. Прошло несколько дней. Звонок в дверь заставил Павла вздрогнуть. На пороге стояла Катерина Ивановна и прижимала к себе малыша.  

– Павлик, помоги занести вещи, – это был голос усталой, обманутой женщины, у которой жизнь безжалостно перечеркнула все ее правила раз и навсегда. Артем крутил головой и смотрел на всех широко раскрытыми голубыми глазами. Это были глаза Юли.  

– Мама! – Павел проглотил подступивший к горлу комок. И повторил сдавленным голосом. – Мама!