Мистическая зарисовка Ведьма Глафира

Глашку Стрельникову "назначили" на деревне ведьмой. От кого пошла затея с ведьмой – тайна, покрытая мраком. Просто в одночасье деревенские стали поглядывать на Глашку, как на взаправдашную ведьму, настороженно так поглядывать, напряжённо, исподтишка, косоватенько, и никогда прямо в глаза, чего раньше за простецкими  людями в их деревне не водилось.  

Надо сразу отметить, что Глашка была девка страсть какая видная. Статная, роскошной фигурой гибкая, пластичная и по возрасту в самом соку. Особливо хороша была Глафира молодым, пригожим лицом, а ещё точнее, необыкновенными карими с зеленцой глазами. Взгляд этих очаровательные глаз завораживал, возбуждал и манил, манил...  

Деревенские бабы вместо того, чтобы обуздать своих "благоверных" (чтоб им, кобелям, пусто было! ), которые в большинстве своём возомнили себя красавами (вы бы видели эти пропитые кореженные хари), жеребцами-мустангами неимоверной мужицкой силы и при каждом удобном случае клеились к прелестнице Глашке, обвинили во всех смертных грехах саму скромную девицу, типа она, ведьмячка, наших бедненьких мужиков нарочно пленяет своими бл... скими глазищами и снугряет, наводя на них всяческую порчу в виде непотребных стыдобных видений. А были бы те бабы поумнее  устроили бы противокобелиную профилактику с пристрастием, чай у каждой под руками тяжёлая скалка, сковорода чугунная, а то ещё чего потяжельше для особо ретивых. Но... ума-то не очень, и нашли бабоньки самый простой выход – назначили Глашку ведьмой. Назначили и сами же испугались, а что и правда как, красавица Глашка ведьмячка. Она же, три раза тьфу, тьфу, тьфу, может и зло какое сотворить! Ох, ох, ох! Чур нас, чур! Да что ж теперь об этом толковать, когда уже назначили.  

Глашке же обидна вся  эта канитель и возня с ведьмоназначением стала, до близких слез девичьих обидна. Озлилась она и на вечернюю гуляну не пошла! Пускай без меня заправской певуньи и плясуньи попробуют! Ни хрена им веселья не видать!  

В горькой печали села Глафира перед зеркальцем и мысленно заговорила сама с собой обиженная вся такая:  

– Вот ведь далась я этим тёмным, необразованным бабам! Сельпо неасфальтированное! Почему именно меня ведьмячкой избрали? Что я им всем плохого сделала? На фига мне их корявые мужики сдались? Не, ну есть один более-менее с лица, Пашка-шофёр, чуб у него дюже игривый, так ведь дурак дураком мозгами – то будет. Ну, может ещё Петька-гармонист? Пальцы длинные, ловкие, так по кнопочкам и шныряют. Да и всех делов-то, что пальцы... Где ж вы настоящие мОлодцы? Ау-у-у, богатыри, силушкой да красотой знатные! Отзовись-появись!  

Глашка внимательнее пргляделась на свое отражение в зеркальце. Хороша! Пока. Молодость и красота – дело временное. А суженый все не объявляется на горизонте. Печалька... Погадать что ли на него на суженого...  

Глашка достала две большие свечи. Поставила их с двух сторон перед зеркалом, зажгла. Потом взяла в руки ещё одно зеркало и настроила его прямо против того, что на столе. В отражении образовался длинный, длинный коридор со свечками по бокам, уходящий в глубокую неясную даль. Оттуда, по идее, должен был показаться жених. Главное, не пропустить момент, разглядеть его лицо, когда суженый достаточно приблизится и тут же накрыть зеркало, иначе... Можно и по морде схлопотать! От суженого. Ходи потом с синяком. Страсть! Ну его на фиг это гадание. Да и скучно одной. Вот с девками бывало веселуха погадать! И страшно, и ржачно, уписаться можно!  

– Ага-а-а, девкам-то, подружкам хорошо! Их ведьмами не назначали, на них никто не кособенится... А ведь, чем они лучше меня? Хоть Танюську возьми. Фроськиного мужика в прошлое лето траванула? Траванула! Подучила Фроську гадость какую-то мужику в борщ подсыпать, чтоб не пил. И что? Он теперь вообще ничего не пьёт, ни горькую, ни какую, даже воду. Скоро обезводится вовсе, усохнет мудак. Так нет Танька у нас – травница. Почётное звание! А Галюсик? Лекарша, о как! Толпой к ней на лечёбу. Смехотищща! Галка ручонками шаловливыми поводит-поводит над больным местом, толстыми губешками пошепчет чего-то, закатив глаза, и вроде как вылечила. Ещё и домашнего творогу со сметаной, либо яичка в знак благодарности огребет. Во, куда гляди, да не смейся! Лизок та на картишках ворожить пристроилась. Не хило, надо сказать. Бабы это дело до ужасти любят, испокон века такое за неучёными бабами водилось. Да и за учёными тоже, потому как, они тоже бабы по сути своей и ничегошеньки бабское им не чуждо... Лизе-гадалке  -  респект и уважуха от местных.  

Вот так мои подружки-умницы пристроились-приспособились. А я, Глафира, свет Петровна, отдувайся за них! Я – ведьма проклятущщая! Назначили... Бычатся теперь всей округой на меня. Ну, ну, бычьтесь, бычьтесь! Де-рев-ня неумытая! Несправедливость-то какая!  

Глашка опустила голову, скривила губки, собираясь горько поплакать. Её пышные тёмные волосы, переливающиеся как шёлк, упругими локонами завесили красивое лицо. Обнажённые плечики взрогнули от накативших рыданий. Стойте, нет. Плечики затряслись от безудержного смеха. Глашка взглянула на себя в зеркало. Брови разлетелись крыльями птицы. Глаза Глашки сделались ярко-зелёными и блеснули изумрудными огоньками.  

– Привет, Глашенька! – улыбнулась сама себе Глашка. Голос вдруг сделался хриплым. – Как тебе новая ипостась? Глашка-ведьма!  

– Новая?! – ответило отражение, удивлённо вскинув брови. – Я вас умоляю! Не прошло и двести с гаком лет! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!  

Глашка ещё долго бы хохотала, если бы не лёгкий стук в окно. Цок, маленький камешек по стеклу. Глашка метнула взгляд на часики-кукушку на стене. Однако, скоро полночь. Ого! Чуть не проморгала. Глашка распахнула окно, высунулась в ночь.  

– Ты чё, мать?! – крикнула ей закадычная подружка Танька, чуть не влетев на своей метле к Глашке в раскрытое окно. – Наши уже почапали. Догоня-я-яй!  

Глашка увидела, как Танька присоединилась к двум тёмным фигуркам на метлах, чётко обозначенным на фоне огромной полной луны, бессовестно выпятившейся на тёмном небосклоне.  

– Во дурищща-то! Чуть не профукала... – обругала себя Глашка.  

Она сбросила с себя тончайшую батистовую сорочку. Схватила стоящую в углу у окна метлу и легко вскочила на подоконник. Её разбирал безудержный хохот, сердце распирало от  какой-то бесовской радости. Глашка рванулась в ночь, обожаемая темнота окутала её бархатным плащом.  

Успеть! Успеть до полуночи! Туда, туда, на ведьмин шабаш, на Лыс-гору! Боковым зрением  Глашка видела, как мимо, обгоняя её, проносятся другие. Среди них уже знакомые и те, кого видела впервые. Их много, гораздо больше, чем прошлый раз. Глашка понаддала и ускорилась. Ветер засвистел в ушах, путая развивающиеся тёмные кудри. Хорошо! Жутко хорошо! Глашка не выдержала и захохотала нечеловеческим необузданным хохотом. Ей вторило многократное хохочущее эхо и невероятный ор стаи  перепуганных  ворон под громкое хлопанье огромных чёрных крыльев..  

Гениальная мелодия великого Вагнера с его валькириями, звучащая в воспаленном мозгу ведьмы, перемежалась с дикими завываниями встречного ветра.  

Вперёд!  

Вперёд!  

Ещё быстрее...  

Вперёд!  

Туда в другой, тёмный, дикий и такой притягательный Мир!