Дьявольщина или "Алле, гараж!"

– Алле, гараж! – голос был насмешливый и по-пионерски звонкий и задорный.  

Стас, не открывая глаз, пошарил непослушной рукой по постели, отыскивая мобильник. Наткнулся он на него под подушкой. Автоматически провез большим пальцем по экрану и прижал мобильник к уху.  

– Да, слушаю, – он удивился своему незнакомому, с хрипотцой, очевидно спросонья, голосу и подумал, что вряд ли его узнают на том конце. А не хрен звонить такую рань!  

За полгода удаленки Стас прилично расслабился. Дрых до половины десятого, а то и дольше. Иногда работать начинал прямо в постели. Приноровился как-то, приспособив ноутбук на пузе. А что? Ему это даже понравилось.  

Однако, на том конце никто не отвечал. Стас бросил телефон и уткнулся носом в уютную подушку. Как сладко спать, зная, что никуда не надо идти.  

– Вот он! Дрыхнуть собрался, – голос был тот же, но уже с оттенком недовольства. – Алле, я говорю, гараж!  

Стас потянулся за телефоном, но вдруг понял, что входящего звонка не было. Точно ведь не было, телефон-то не звонил. А кто же тогда говорит? Стас резко сел, откинув одеяло. Попытался разлепить глаза. С первого раза не получилось. Он надавил костяшками указательным пальцев в уголки спящих глаз. Сделал сам себе больно. Не хватало синяки заделать. Глаза открылись и вперились в экран мобилы. Странно, но звонков действительно не было. А кто же тогда?.. Стас обвел удивленными  глазами комнату.  

Оказывается была ночь, а никакая ни рань. Ёлы-палы! Половина второго. Что за фигня? Какого хрена работает телек? На экране какая-то девица что-то быстро буробит жутко толстыми ярко красными губами. Отвратительно, мелькнуло у Стаса в голове. Всё-таки не люблю я эти накаченные губешки...  

– Очнись, мальчик! – девица помахала с экрана рукой.  

Стас растерянно впился в экран, сердце екнуло. С ним что, девка из телевизора разговаривает? Он схватил бутылку минералки с тумбочки и начал жадно пить. Ну и губищщи, некстати подумал он, когда девица снова заговорила, обращаясь явно к нему:  

– Хорош прикидываться спящим, чувак! Деньги гони!  

– Ка... ка... какие... деньги? – Стас не верил сам себе, но сейчас он разговаривал с телеком.  

– Та... та... такие, – мерзко передразнила его девица и выпятила вперёд и без того выпяченные губы.  

Стас допил остатки минералки и отвалился на подушку. Что-то было не правильно, не так в этой комнате около двух часов ночи.  

– Э-э, даже не думай! – заверещала девица. – Проигрался, плати.  

– Да пошла ты... – Стас схватил спасительный пульт и направил его в сторону телевизора.  

Девица выкатила испуганные шары и закрыла лицо руками, как бы защищаясь.  

– Ага, нашарохалась, губастик! – Стас с остервенением вдавил кнопку отключения в пульт. – На ш тебе, пупсик!  

Экран погас. Стас громко рассмеялся. Не, а что это было? Вопрос был вполне правомерный. Кошмар? Мистика? Сон? Может он и сбрендил, но девка реально говорила с ним. Стасу сделалось страшно, но он решил не поддаваться. Надо взять себя в руки. Стас решил встать и умыться непременно ледяной водой, чтобы смыть этот бред... И ещё хорошо бы выпить кофе, крепенького такого кофейку.  

Стас заставил себя встать и отправиться в ванну. Мелькнула мимолетная мыслишка залезть под ледяной душ. Он откинул её как несуразную и пошёл на кухню заваривать кофе. Медленно пил обжигающий сладчайший напиток. Застукал себя за тем, что пялит глаза в одну точку и ритмично раскачивается, при этом ни о чем не думая. Сумасшествие!  

Странно, но после второй чашки крепчайшего кофе ему дико захотелось спать. И Стас пошёл спать. Спать, спать, спать... Стас плюхнулся плашмя на постель, обхватил подушку руками и начал проваливаться в  пушистую вату...  

– Алле, гараж!  

Стас вскочил, как ужаленный. Кошмар вернулся! Экран телевизора светился, а губастая девка, тыча в него пальцем говорила:  

– Деньги придётся отдать. Проиграл – плати! Таков закон жанра! – и добавила умоляюще просящим тоном, – Ну, не упрямься, Стасик! Будь умницей, детка!  

– Какие деньги? За что?! – голос у Стаса сорвался на визг.  

– Ты проигрался, парниша...  

– Проигрался? Допустим... Напомни, когда и где?  

– Нууу, не начинай... ты всё помнишь сам...  

– Тогда кому?  

– Ладно, – девица сделала загадочное лицо, прижав указательный палец к губам и подмигнула. – Ты мне понравился, поэтому я тебе скажу. Ты проигрался по-крупному. Понял теперь?  

– Не совсем, – Стаса начало бесить это выкручивание мозгов. – По-крупному это сколько? Может я расплачусь прямо сейчас, и ты больше не будешь лезть в мою комнату и в мою голову?  

– Стас, боюсь у тебя нет таких денег здесь и сейчас...  

– Сколько? Говори, дура, сколько?! Кто тебя подослал, стерва?! – Стас орал, не контролируя себя.  

– Оооо, как некрасиво, мальчик!  

Стас запустил в телевизор подушкой. Экран сьежился и погас. Стас стал задыхаться от гнева. Вот же тварь! Куда он вляпался? Дерьмо, какое же дерьмище! Надо успокоиться и подумать. Стас забрался с головой под одеяло. Там он будет думать в темноте и в духоте. Итак... Проигрался... Крупная сумма... Нет, не то! Как телек включается самостоятельно? И даже, если так, как девка из телека может разговаривать с ним, который по эту сторону экрана? Да, как?  

Это розыгрыш! Кто-то его разыгрывает! По большому счёту всё можно обстряпать, если владеешь соответствующими знаниями и техникой. Кто-то из своих? Надоело скучать на вынужденной самоизоляции и решили пошутковать, назначив его жертвой. Так, так, так... Это могут быть только Гарик и Светка. Друганы, блин, называются! Не плохо придумали сволочи. Ну, я вам сделаю!  

– Кажется он заснул, – вдруг услышал Стас осторожный шёпот. – Пошли потихоньку. Сматываемся.  

Возня, шорох, шаги. В комнате кто-то был, и Стас почти не сомневался, что это были его друзья и коллеги по работе Гарик и Светка. Те ещё приколисты! Учудили! А ведь он едва не повёлся. Ржут теперь над ним, как он взбесился... Стас услышал, как аккуратно хлопнула входная дверь. Ушли юмористы хреновы.  

Стас выбрался из-под одеяла и подошёл к окну. Осторожно отодвинул штору и выглянул на улицу. Ну да. Из подъезда вырулили две фигуры,   мужская и женская. Торопливо пошли прочь. Перед тем как завернуть за угол Светка обернулась и помахала ему рукой. Стас отскочил от окна. Кажется... Кажется, это была не Светка... Или ему всё же показалось? Ну и ночька, твою мать! Да нет, конечно Светка. Шубка ее и шапочка тоже... но лицо... Или показалось? Кажется, это была девка из телека... В Светкиной одежде? Стас, ты бредешь! Спать! Утро вечера, вернее ночи, а ещё вернее, раннего утра, мудренее.  

Утро было на редкость хмурым и до безобразия тоскливым. Стас проснулся в самом что ни на есть мерзопакостном настроении. Но сейчас ему было не до настроения. В любом настроении надо было прояснить то, что произошло ночью. Его просто подмывало расставить всё по своим местам. Сложить, так сказать, пазлы в единую картину. Стас тщательно исследовал комнату и, главное, телевизор на предмет какой-нибудь технической штуковины. Ничего не нашёл подозрительного. Его это озадачило. Он не находил ответа на вопрос, а как? Как они это сделали? Вопрос его мучил, не давал отвлечься и сосредоточиться на чём-то ещё. Потом это неузнаваемое Светкино лицо... Тут ему и пришла в голову вполне разумная мысль. Надо  съездить к ребятам и повидаться с ними. О ночных приключениях, естественно, ни гу-гу. Они сами должны проколоться. Стас решил, что это отличный план, настроение улучшилось. Вперёд! Не забыть маску.  

Стас названивал в дверь к Гарику и Светке уже минут десять. Ни шороха, ни звука. Ребят не было дома. Куда они уперлись? В рабочее время. А если шеф проверит? Он очередной раз нажал на кнопку звонка. Сзади щёлкнул замок, скрипнула дверь. Стас обернулся. В щелку двери напротив высунулся любопытный носик. Соседка. Хитрющая лиса.  

– Драсть. Не открывают? А вы стучите, стучите... Они точно дома.  

Лисья мордочка спряталась за дверью. Стас постучал. Тишина. Блин! Его вдруг взяло зло. Он с силой   пнул носком ботинка в проклятую дверь. Быстро развернулся и пошёл прочь. Стас уже начал спускаться по лестнице, как услышал за спиной нудный скрип. Он оглянулся. Дверь квартиры его друзей медленно открывалась. Эта картина ничего доброго не предвещала, если вспомнить всяко-разно детективные фильмы с убийствами. Сделалось страшно, но вместо того, чтобы рвать когти, Стас, как завороженный двинулся к приоткрытой двери. В прихожей горел свет. Стас пошёл дальше. Надо бы окликнуть Гарика или лучше Светку. Но он промолчал и направился в гостиную, откуда сочился мигающий голубоватый свет. Смотрили телек и заснули, говнюки, подумал Стас и усмехнулся. Эх, жаль не взял с собой маску зомби. Страшучая сволочь. Самое то. Сейчас бы напугал их до опупения.  

Ребята сидели спиной ко входу, каждый в своём кресле. Кресла были сдвинуты, и ребята держались за ручки. Идиллия, блин! По телевизору шли новости. Тысячи флакончиков с вакциной от "короны" шустро двигались по транспортёрной ленте и упаковывались в коробки. Диктор бодрым радостным голосом пророчил всем россиянам близкое счастье избавления от страшной угрозы Кавида19.  

– У-у-у! – угрожающе взвыл Стас, не человеческим, как ему казалось, голосом.  

В этот момент ребята должны были повскакивать с кресел, а Светка истерично завизжать. Но почему-то никто не вскочил и не завизжал. Мало того, вообще не дрыгнулся.  

– Вы че? – тихо спросил Стас, холодея от мелькнувших жутких подозрений.  

Сначала он подошёл к Светке, предварительно поскользнувшись на чем-то липком тёмного цвета, пролитом на полу. Светка смотрела в телевизор выпученными стеклянными глазами. Лицо у неё было мертвенно голубоватое, синий язык вывалился из перекошенного рта и свисал на грудь. Что ж длинный-то такой, пронеслось в голове у Стаса. Он бессознательно потрогал затянутый на Светкиной шее шёлковый шарфик. Любимый шарфик, вспомнил Стас, им и придушили. Он удивился, что ему не пришло в голову рвануть отсюда. Его даже не душила рвота, как должно было быть по законам детективного жанра. Стасу стало как-то всё равно. Он понимал, что это не нормально, это плохой признак. Как бы не слететь с катушек, не тронутся кукухой. Откуда такое олимпийское спокойствие? Кстати, а как там Гарик поживает? Гарик вовсе не поживал, он сидел вполне себе мертвяком, в удивительно вальяжной позочке, даже глаза прикрыл. Ножки кресла стояли в луже густой уже потемневшей кровищи. Вот куда он вляпался и поскользнулся, отметил про себя Стас. Теперь понятненько. Хорошо не упал, а то мог бы новые светлые джинсы уделать. Неизвестно зачем, но Стас протянул руку и дотронуться до плеча Гарика, слегка качнув его тело. Голова Гарика отделилась от туловища и, запрыгав скачками, грохнулась на пол. Стас внимательно проследил траекторию движения Гариковой башки. Она застыла в луже крови, глаза у головы распахнулись и уставились на Стаса.  

– Привет, – сказал Стас и, поняв всю нелепость своей выходки, добавил шёпотом, – прости, Гарик.  

Соображалось слабо, настолько слабо, что захотелось пить. Стас пошёл на кухню, оставляя кровавые следы протектора подошвы ботинок на ламинате. Пил жадно и долго прямо из-под крана. Вода, стекая изо рта, залилась за ворот, попала на грудь. Холод отрезвил, вывел из анабиоза. Стас вдруг резко осознал, что случилось. Он оказался в квартире, где произошло двойное убийство. Его друзья мертвы. Жестоко убиты. А он здесь, рядом с изуродованными трупами, шляется по месту преступления, оставляя кругом свои следы. Стас вздрогнул, застыл. Потом дернулся. Необходимо протереть все, до чего касался... и кровавые следы от ботинок... Бррр!  

Орудуя тряпками, полотенцами и салфетками (спасибо Светке, запасливая хозяйка... была), Стас представил себе недалекую перспективу – арест, допрос с пристрастием, непреклонный и очень справедливый судья, самый гуманный суд в мире, этап, зона, где его обязательно опустят за смазливую мордочку матёрые паханы...  

Стас ускорился с уборкой, вернее сказать с зачисткой. Ну, вроде всё. Стас ещё раз пристально оглядел квартиру друзей и вышел в подъезд. Повезло, он никого не встретил, успешно вышел на улицу и рванул к себе домой.  

Они пришли рано утром, ещё не было шести. Их было двое в штатском. Стас понял, что они из полиции, по звонку в дверь, резкому и настойчивому. Поведение чёткое, уверенное, отработанное по определённому сценарию. Старший представился, предъявил удостоверение, вежливо попросил разрешения войти.  

Устроились на кухне, у Стаса не хватило наглости держать представителей власти в прихожей.  

– Вам знакомы муж и жена Савельевы? Он – Игорь, она – Светлана.  

– Конечно.  

– Откуда вы их знаете?  

– Мы работаем в одной фирме. Коллеги.  

– В каких отношениях?  

– Мы... больше, чем коллеги. Мы – друзья. А в чем собственно...  

–  Виделись давно?  

– Давно. Кавид. А что слу...  

– Понятно... Кавид, кавид... Ну, да...  

Полицейский достал из ярко жёлтой папочки фотографии размера А4 и начал выкладывать их на столе перед Стасом.  

– Что это? Это кто? Это они? Гарик и Светка?  

Неплохо получилось исполнить роль нашароханного увиденным, подбодрил себя Стас, правдоподобно.  

– Супруги Савельевы убиты.  

–?????  

– Да-да.  

– Кем? За что?  

– Вот-вот. За что вы убили своих лучших друзей?  

– Я?!!  

Стас вскочил.  

– Сядьте.  

Стас опустился на стул и неожиданно для себя разрыдался. Это была отлично сыгранная сцена безутешного горя по лучшим друзьям.  

– Вам придётся проехать с нами для опознания тру..., в общем тел.  

– Нет-нет, не надо опознания. Я не смогу, я боюсь... Простите, но нет.  

– Собирайтесь. Сева, останься с подозреваемым, я к машине.  

– Слушаюсь, остаться с подозреваемым.  

– Это с какой стати я вдруг подозреваемым заделался? Я с ними уже сто лет не виделся...  

– Поторопитесь. Сева, проследи.  

– Слушаюсь, проследить.  

Хлопнула входная дверь.  

– Одеваемся, одеваемся быренько.  

Что-то не понравилось Стасу в голосе исполнительного полицейского, который только и делал, что слушался старшего по званию, и то, как подозрительно оттопыривался у него карман форменной куртки. Ещё возьмёт, да и пальнет ради выслуги, мрачно подумал Стас и решил подчиниться. В конце концов Гарика со Светой он уже созерцал в виде мертвяков, посмотрит ещё разок. Сейчас, главное, быть на чеку и не опарафиниться с ответами на поставленные вопросы. И побольше глупой задумчивости на роже. Горе всё-таки, друзей убили...  

Старший сел за руль задрипанной иномарки, исполнительный Сева со Стасом устроились на заднем сиденье. Машина, надрывно порычав, прыгнула с места.  

– Тихо, козлик, тихо, – сказал старший, обращаясь, видимо, к прыгучей машине.  

Иномарка что-то проурчала и покатила по дороге. Пошёл сильный снег. Лобовое стекло залепило напрочь, дворники не успевали срабатывать, и вскоре в салоне сделалось пасмурновато. Старший включил печку. От тепла, равномерного гудения мотора и качки Стасу жутко захотелось спать. Он боролся, сколько мог, но сон всё-таки сморил его.  

Очнулся Стас от сильного толчка. Он случайно завалился на Севу.  

– Простите, – быстро извинился он, пытаясь занять исходное положение.  

Вдруг Стас почувствовал, как губы полицейского коснулись его уха. Он ощутил горячее дыхание и какой-то неприятный запах.   Фу, гадость какая! Стас отпрянул. Ему даже показалось, что Сева зашипел и обнюхал его. Стараясь не показывать вида, Стас отодвинулся подальше в самый угол. Случайно он взглянул вперёд и застыл. В зеркало заднего вида на него пристально смотрел старший. Его светло серые навыкате глаза были бездонно чёрными. Стас чуть не вскрикнул. Он сделал вид, что снова вырубается. Зарыл подбородок поглубже в объёмный шарф, прикрыл глаза. Да что за дела? Куда его везут? Кто эти люди? Стас разозлился на себя, на полицейских, на все, что с ним творится.  

– Долго ещё? – выкрикнул он.  

– Что долго? – прозвучал спокойный голос старшего.  

Стас отчаянно взглянул в зеркало. На него с удивлением смотрели обычные серые глаза.  

– Ехать долго? Мы всё едем-едем... Я устал.  

– Торопишься? – серые глаза явно насмехались над ним.  

Стас не ответил, отвернулся, начал смотреть в боковое окно. А почему за окном вдруг сделались сумерки? И где это они едут? Уже вовсе и не город, а какой-то тёмный лес. Что, морг находится в лесу? Странно.  

– Ещё минут пять и мы на месте, – успокоил старший, как будто прочитав мысли Стаса.  

Машина свернула, и, проехав, небольшое расстояние через хвойный лес, вырулила в чистое поле, белоснежное от выпавшего снега. Остановились.  

– Выходим, – скомандовал старший.  

Стас засуетился на сиденье.  

– Как выходим? – он не скрывал испуга. – А где тут... опознают?  

– Выходите, – сказал старший более строго и раздражённо. – Сева...  

– Пошли, – сказал Сева. – На выход.  

Он подцепил Стаса под руку и довольно бесцеремонно начал тянуть его из машины.  

– Пустите, я сам! – вырвался Стас.  

Полицейские бодро двинулись вперёд. Они точно знали, куда идут. Стас немного задержался у машины. У него мелькнула мысль, а не смотаться ли, пока не поздно? Он оглянулся на лес, который мог бы стать для него укрытием, но лес почему-то оказался довольно далеко. Нет, он не успеет улизнуть. В лучшем случае полицейские догонят его, в худшем – исполнительный Сева завалит его из своей пушки какого-нибудь сорок пятого калибра. Белый снег... алая кровь вперемешку с мозгами... Красивая цветовая гамма, но страшно-то как!  

Стас обречённо потопал за двумя фигурами. Куда же его завезли? Стасу хотелось плакать. Взгляд затуманили непрошенные слёзы. Он обиженно подсморкнулся.  

– Побыстрее можно? Не на прогулке, – услышал он голос старшего.  

Стас посмотрел вперёд. Удивительно, как он раньше не заметил. В чистом поле прямо напротив него стояло кирпичной строение, маленький такой аккуратный домик. Возле домика росла кудрявая берёзка, покрытая инеем. Стас пошёл быстрее, разглядывая выросший из ниоткуда домик. По мере того, как он приближался к строению, он начал различать над входной дверью вывеску с какой-то надписью. Полицейские стояли у двери и переминались, бросая недовольные взгляды на припозднившегося Стаса. Сейчас Стас уже видел чёткие буквы, написанные вкривь и вкось. Их было всего четыре и образовывали они слово "Морг".  

Что-то грубо резануло по сердцу, Стасу стало страшно. Он приблизился к полицейским и встал рядом.  

– Давай, стучи, – сказал старший своему помощнику ужасно недовольным тоном, а Стаса окатил ледяным взглядом.  

– Слушаюсь, – с готовностью ответил Сева и тут же забарабанил в крепкую дверь.  

Над дверью вспыхнул красный огонёк, затем послышалось:  

– Да иду, иду, не тарабань, всех покойничков распугаешь.  

Послышался скрежет железных засовов. Дверь открылась и на улицу вышел маленький дядька, сильно напоминающий Шарикова из фильма "Собачье сердце". Он виновато улыбаясь и кособочась пожал каждому руку, включая Стаса. При этом старший недовольно хмыкнул, а Сева сказал:  

– Вот именно.  

Дядька что-то  быстро зашептал себе под нос, Стас не расслышал что.  

– Это Феликс Карлович. Он нам всё покажет, ага, Феликс?  

– Обязательно, – отчеканил Феликс. – Начинать?  

– Чуть позже, – ответил старший.  

– А что так? – подобострастно заглядывая старшему в глаза, спросил Феликс.  

– Дождёмся судмедэксперта, чтоб два раза не выкатывать. Ясно?  

– Ещё бы. Очень мудрое решение.  

– Да вот и она.  

Все повернулись к лесу, со стороны которого к ним двигалась женская фигурка. В руках женщина пёрла нехилый чемоданчик. Ей было явно тяжело, но никто не двигался с места.  

– Может помочь ей? – неуверенно спросил Стас.  

– Ну, помогите, чего ж она бедная надрывается.  

Стас пошёл к женщине навстречу. Они поравнялись.  

– Спасибо. Нашёлся-таки мужчина.  

Она улыбнулась Стасу, а он чуть не рухнул в снег. Ноги подкосились. Перед ним стояла деваха из телека, которая "Алле, гараж". Стас чуть не выпалил: "Ну, вы, блин, даёте! " Только было вовсе не смешно.  

– Что вы на меня так смотрите? – проворковала девица игривым голосом.  

– Ничего, просто показалось...  

– А вы креститесь, коли показалось, – прошептала девушка. – Мой вам бесплатный совет – креститесь.  

Они вернулись к ожидающим их полицейским.  

– Ну, что, Фенечка, с вашего позволения начнём? – обратился старший к девушке.  

Она смешно вздернула носик, распахнула свой баул и начала перебирать какие-то инструменты.  

– Ага. Как вам, Фенечка, будет угодно.  

– Мне угодно именно так.  

– Ага. Феликс, а кати-ка, дружок, вещдоки.  

– Ха-ха-ха. Вот именно, – вклинился в этот довольно странный разговор, похожий на недружественную перепалку, Сева.  

Феликс исчез за дверью, где вскоре послышался лязг несмазанных колёс. Дверь вновь широко распахнулась и на улицу выкатилась высокая медицинская каталка, на которой лежал кто-то, накрытый кипельно белой простыней. Стас аж зажмурился от такой невероятной белизны, а когда снова открыл глаза, то увидел уже две одинаковые каталки, стоящие рядом друг с другом.  

– Вот они голубчики, – тихо сказал Феликс, – ново, так сказать, приставленные. Убиенные.  

Феликс зашмыгал носом и утер ладонью глаза. Он что, плачет, удивился Стас.  

– Гм... Кхе-кхе... – подал голос старший.  

– Вот именно, – поддакнул Сева.  

Стасу показалось, что Сева зловеще улыбается. Феликс откинул простыню с тела на первой каталке и сделал невероятно трагическое лицо. Стасу вдруг совсем не захотелось смотреть на того, кто сейчас лежал на каталке, тем более опознавать его. Он упорно отводил глаза, оттягивая время, хотя прекрасно понимал, что может спалиться. Страх овладел им, даже не страх, а ужас. Его начало трясти, подкатила дикая тошнота, не хватало воздуха. Он испугался, что потеряет сознание. И что с ним сделает эта странная парочка полицейских в компании с сентиментальным Феликсом? Уложит на такую же каталку и отправит за дверь в морг?  

– Простите, увольте... Я не могу, у меня не получится... Я вырвать сейчас... Я плохо...  

– Нууу, началось в колхозе утро, – недовольно загундосил старший. – Так мы не проведём опознание. Сева...  

– Не надо Севу... Я сейчас соберусь... Я сам...  

– Ну-ну... Только поживее, пожалуйста, мы ведь на ответственной работе, понимаете? У нас дел за гланды.  

Стас не удержался и рухнул на колени. Начал утирать лицо снегом, удивляюсь, что снег совсем не холодный. Его начало выворачивать изнутри, но рвоты не было. От натуги ему казалось, что лицо сейчас лопнет. В ушах был сплошной шум, голова раскалывалась, пошла носом кровь. Алые капли на белом снегу... Красиво... но страшно...  

– Можно я попробую? – услышал Стас далёкий воркующий голос Фенечки.  

– Да делайте, что хотите, только приведите опознавателя в норму.  

Фенечка приблизилась к Стасу и сунула ему в нос пинцет с зажатым ватным томпоном. Нашатырь, сообразил Стас. Он глубоко вздохнул аммиачный запах и резко отдёрнул голову. Однако, стало намного легче. Он задышал ровнее, приступ тошноты прошёл.  

– Вы как? – Фенечка наклонилась к Стсу близко-близко, её ярко красные губы зашептали – Креститесь, креститесь, креститесь... потихоньку, незаметно. Ну же!  

– Готовы? – к ним подошёл старший.  

Фенечка отскочила от Стаса, вернулась к своим инструментам и забряцала ими.  

– Сева вас сопроводит к тру... к телу.  

– Я сам... Я в нормуле... – прохрипел Стас, поднимаясь с карачек.  

– Я вот слыхал, что убивцам завсегда дурно становится, кода они, значит, свою жертву, им же ранее убиенную, опосля видют... Да-с!  

Стас с ненавистью метнул взгляд на Феликса. Что он там буробит, новоявленный Поликарп Поликарпыч? У самого гипофиз оттяпали, а туда же, рассуждать. Феликс не обратил на гневный взгляд Стаса ни малейшего внимания. Он зачарованно смотрел вдаль, в чистые, укрытые девственным снег поля.  

– Ты это к чему, Феликс? – спросил старший.  

– Так, ни к чему... накатила грусть...  

– Подходим и опознаем. Феликс, хватит грустить, готовь второго, – резво распорядился старший.  

– Щас сделаем, сию момент...  

Стас приблизился к каталке. Там лежала Светка. Глаза все также пялились, правда, язык был заправлен в рот, между синими губами торчал только один чёрный кончик. Видок у бывшей жизнерадостной Светки, хохотушки и балаболки, был ещё тот.  

– Это она, – выдавил Стас.  

– Вы подтверждаете, что в убитой опознали Светлану Савельеву.  

– Да.  

– Подтверждаете?  

– Да!  

– Да?  

– Да! Да! Да!  

– Ага.  

– Вот именно.  

– Опознавайте следующего покойного.  

Сева подпихнул Стаса к другой каталке. Там смирно лежал безголовый Гарик.  

– Это он.  

– То есть вы подтверждаете, что опознали Игоря Савельева?  

– Да.  

– Подтверждаете?  

– Да!  

– Да?  

– Да! Да! Да!  

– Ага.  

– Вот именно.  

– Интересно, как вы узнали в покойном своего друга, когда у него отсутствует лицо?  

Стас напрягся. Сейчас надо быть на чеку.  

– По одежде. Это одежда Гарика.  

– Гм... Одежда довольно новая, то есть куплена совсем недавно, а вы говорили, что давно не виделись с другом.  

– Ну, да, не виделись. Удаленка, самоизоляция, всё такое...  

– Удаленка и самоизоляция не повод убивать друга.  

– Я и не убивал, – сказал Стас дрогнувшим голосом.  

Он посмотрел на старшего. Глаза у того опять сделались чёрными. Стасу показалось, что глаза старшего влекут его куда-то в бездну, затягивают в бездонную пропасть, неизвестность, откуда не возвращаются. Ужас пронзил его до мозга костей. Он еле отвел взгляд и выдавил из себя:  

– А нельзя как-то голову присовокупить с лицом?  

– Феликс, кстати, а где голова убитого?  

– Какая голова? Аааа, голова... Щас. Наверное, скатилась, когда я трупешник выкатывал.  

– Феликс, голова – важнейший вещдок в этом крайне запутанном деле. Потеря головы убитого чревата для тебя серьёзными последствиями. Так что впиживай, ищи головушку.  

– Уже бегу. Виноват, глупс... Глупс, виноват...  

Феликс скрылся за дверью. Стасу вдруг показалось, что он присутствует на каком-то фантасмогорическом спектакле. Всё, что происходит здесь, какое-то ненастоящее, чудное, нелепое. Но он не знал, как выпутаться из этой хрени. Совершенно не знал. Ему сделалось грустно, руки опустились, и он совсем сник. Будь, что будет.  

Феликс притащил голову Гарика, завернутую в тряпицу с веселенким принтом.  

– Вот она радёмая. Скатилася, да и закатилася. Потому как круглая, шарик, ети её!  

Феликс весело рассмеялся. Быстро освободив голову от тряпочки, Феликс торжественно водрузил её под мышку Гарику. Отодвинулся, как бы любуясь инсталляцией, слегка поправил, доводя композицию до совершенства.  

– Ну, как-то так, – заявил торжественно.  

– Это он. Гарик, – убитым голосом сказал Стас.  

– Вижу, что он, – зло заявил старший. – Остаётся выяснить, на фига ты его укокошил. Каков мотив? Спал с его женой? Она забеременела? Стала обузой? Решил избавиться, но что-то пошло не так. Пришлось замочить и муженька.  

Стас в диком изумление открыл рот, чтобы возразить, но дыхание перехватило, и он только хватал воздух от возмущения.  

– Короче, ты арестован. Сева, наручники. Ты имеешь право хранить молчание... Ну ты знаешь дальше по тексту, все сейчас умные, век интернета.  

Сева как заядлый фокусник выдернул из – под куртки наручники и демонстративно звякнул ими.  

– Просю, – подмигнул он Стасу.  

– А я, про меня забыли? – вдруг сказала Фенечка капризным тоном избалованной девочки  

– Ой! – старший ударил себя ладонью по лбу, подкатил глаза. – Фенечка, душенька, прости засранца. Совсем запутал меня этот хмырь.  

Он с негодование глянул на Стаса, потом кивнул на покойников.  

– Они твои, детка! Судмедэкспертируй!  

Фенечка подошла к каталке со Светкой, наклонилась над трупом, прислушалась, понюхала Светкин рот. Затем захватила щипцами кончик шарфика и плавно стянула его с шеи удушенной. Фенечка долго рассматривала шарфик, который розовым облаком развевался на ветру.  

– Какая прелесть! – наконец восторженно заявила Фенечка. – Он прекрасен! Какой чудный растянутый градиент, какие шикарные переливы! Вот что значит натуральный шёлк! Не шарфик, а песня, мечта. Я его конфискую. У меня и помадка под него есть...  

– Фенечка, не зарывайся, оставь орудие убийства в покое. Нам бы отчётик об обследовании трупиков да побыстрее.  

– Утром – шарфик, вечером – отчётик, вечером – шарфик... Ну, в общем вы поняли.  

Фенечка удовлетворённо чмокнула сочным губищами.  

– Договорились, – сказал старший.  

– Вот именно, – подтвердил Сева.  

– Безобразие, – равнодушно заявил Феликс.  

Стас не сказал ничего, даже не удивился, просто громко икнул. Старший задумчиво посмотрел на Стаса, явно вспоминая, что этот посторонний  хрен здесь делает. Стас испугался, что старший вспомнит об аресте подозреваемого и наручниках, в которые его надо непременно законопатить. Он опустил голову и начал тыкать снег носком ботинка.  

– А у меня отчётик готовенький, – радостно сообщила Фенечка.  

– Ты ж моя умничка, ты ж моя судмедэкспертушка, – старший начал увиваться вокруг Фенечки на полусогнутых.  

– Шарфик, – потребовала Фенечка и заливисто рассмеялась.  

– Отчётик, – вторил ей старший. – Вдруг там пустой лист.  

– За кого вы меня принимаете. Обидно даже. Берите!  

– Так-так, почитаем, – старший впился в листок, полученный от Фенечки. – Ого! Как хорошо написано! Всё предельно ясно и понятно, я бы сказал даже дураку.  

Он, не глядя передал листок Севе. Тот наморщил лоб и зашевелил губами, пустив от чрезмерного старания слюни.  

– Разве руками, а не шарфом? – вдруг спросил он и удивлённо воззрился на старшего.  

– Определённо глупости человеческой нет предела...  

Старший перемигнулся с Фенечкой.  

– Аааа, понял, понял, – глупо улыбаясь, сказал Сева и добавил, – отличный отчёт!  

– Отдавайте шарфик и просто поставьте пятерку за мой труд, – обворожительно улыбнулась полицейским Фенечка.  

Старший протянул Фенечке шарфик. Она обернула им шею, кокетливо покружилась вокруг каталок с покойниками.  

– Ну, прелесть, как хороша, а Сева?  

– Несказанно хороша! Дух захватывает! – подтвердил Сева.  

– А пятёрочку? – напомнила Фенечка.  

– Душа моя Фенечка, гм... на кой ляд сдалась тебе эта пятёрочка? – обратился к девушке старший. – Зачем она тебе? Пятёрка. Её можно обменять на что-то стоящее где-то? Открой секрет.  

– Секретик? Открыть? – поиграла глазками Фенечка.  

– Да уж будь добренька. Любопытненько узнать. Ну, хотя бы в личку.  

Старший подставил Фенечке ухо. Фенечка что-то быстро зашептала старшему на ухо.  

– Вот! – она скромно потупила глазки.  

– И всего-то? – старший удивлённо поднял одну бровь.  

– Что, что она сказала? – вытянул шею Сева.  

– Безобразие, – прогнусавил Феликс. – Мы тоже не лохи какие, мы тоже знать желаем.  

– Душенька, я скажу им? Умрут ведь от любопытства.  

Фенечка кивнула.  

– Друзья, оказывается наша уважаемая судмедэксперт в школе была круглая-прекруглая отличница. Получать везде и всюду пятёрки – это банальная привычка. Но, несмотря на всю свою банальность, некоторые привычки бывают до неприличия вьедливыми и даже пагубными. Кто-то не может отвыкнуть получать пятёрки, а кто-то убивать закадычных друзей.  

Компашка дружно захлопала в ладоши, оценив по достоинству речь старшего. У Стаса екнуло сердце и кто-то внутри него крикнул: "Беги-и-и! " Он было дернулся всем телом, но ноги подло изменили подкосились в самый ответственный момент. Он рухнул в снег, перед глазами всё поплыло, закружилось в диком вихре. Последнее, что он услышал были возбужденые возгласы:  

– Пя-тер-ка! Пя-тер-ка! Пя-тер-ка! Пя-тер-ка! Пя-тер-ка!  

А за ними радостные повизгивания осчастливленной Фенечки. Стас приподнял тяжёлую, как чугун, голову, чтобы позвать на помощь. Он чувствовал, что умирает, что у него сердце останавливается. Он протянул к беснующимся руку и слабым голосом позвал:  

– Эээээ, кто-нибудь...  

В ушах страшно зашумело, как будто на него надвигался груженный Камаз с двойным прицепом. Все участники дикого спектакля повернулась к нему и покатились со смеху, тыча в Стаса пальцами и подначивая друг друга. Стас увидел, что Светка сидит на каталке и ржёт вместе со всеми. Гарик тоже сидит, держа свою  голову под мышкой. Морда Гарика исказилась от смеха, а безголовое тело сотрясалось от хохота.  

Под левую лопатку как будто ширнули с размаху ножом, боль прошла через грудную клетку и отозвалась в левой руке. Потом Стаса накрыла гнетущая тьма.  

Стас проснулся от резкого толчка. Сообразил, что это санитарка с остервенением наяривает полы в палате и врезалась шваброй в ножку его больничной койки. Он ничуть не разозлился, хотя поспал бы ещё с удовольствием. Видимо, уколы и таблетки, которыми его запичкали, возымели  свое действие, избавляя от лишних эмоций, как положительных, так и отрицательных. Ему теперь всё по фиг. Санитарка что-то бубнила себе под нос, специально грохотала ведром и с каким-то вызовом с размаху шлепала на пол мокрую вонючую тряпку.  

– Говоришь им, говоришь – почитай Бога, проси прощения и крестися, крестися, крестися... Крест – он ядреная сила, всем силушкам сила непобедимая. Неа, не слухают грешники, потому и маются...  

Санитарка опять задела чью-то койку. Народ зашевелился, стали высовывать замлевшие за ночь члены из-под застиранного несвежего постельного, кряхтеть, зевать и пукать. Палата из восьми больных просыпалась.  

– Уколы! Готовим жопы! Скоренько! – это в палату ворвалась медсестра, просто гром-баба какая-то.  

Она обошла палату, ткнув каждого пациента в бок.  

– I'll be back! Я вернуся, только за шприцами сбегаю, – медсестра сделала страшное лицо, сведя глаза к переносице. – Ага, испужалися, хворобы!  

Медсестра вихрем  улетела из палаты, громко хохоча.  

Вскоре она вернулась и быстро начала ставить уколы в подготовленные голые задницы.  

– Здрасть! А ты че? – спросила она у Стаса. – Где жопа? Куда колоть?  

Стас не приготовился, потому как задумался. Он вспомнил, как вчера к нему приходила Светка. Вся зареванная, следы ночных рыданий не скрывал даже толстый слой макияжа. Стас почувствовал, что Светке необходимо выговориться.  

– Рассказывай, что случилось?  

– Стасик, может я зря... может тебе нельзя?  

– Врач сказал, что я не должен отрываться от реальности...  

– Правда? Представляешь, Гарик, твой хваленый друг, завёл себе подружку-малышку...  

– Свет, этого не может быть, я бы знал...  

– Ничего бы ты не знал. Эта мерзкая скотина научилась классно брехать.  

– Постой, может там всё не серьёзно, ну, увлёкся... у мужиков это бывает, потом, знаешь, сейчас такие девицы пошли... Взять хоть ту же Фенечку...  

Стас осекся. Опять Фенечка, кто же такая Фенечка, всё чаще выползающая из глубин его раненой памяти?  

– Что за Фенечка?  

– Я попутал, не Фенечка, а Женечка, сестричка по нашей палате. Проехали.  

– Стасик,   это фуфло совсем потеряло голову из-за этой шлюшки...  

– Потерял голову, говоришь?  

– Знаешь, я уже на грани. Так бы взяла какой-нибудь шарф попрочнее и удавилась...  

– Розовый из натурального шёлка... Так ты уже им удавилась...  

– Это мой любимый шарфик... Стас, ты что несёшь?  

– Не обращай внимание, это лекарства...  

– Стас, а его бы кобелину я бы... я бы... Я ему бы бо'шку снесла! Честное слово!  

– Как снесла... бы?  

– А так, взяла бы нож побольше и... Хрясь! В миг снесла бы!  

– Так ты уже и снесла...  

– Стасик, я, наверное, лучше пойду... Поправляйся, дорогой. Пока.  

Вот такая была встреча со Светкой. Гарик ещё не приходил, только звонил один раз. Много шутил, сыпал анекдотами. Значит при голове. Стас опять задумался.  

Где-то глубоко в голове ему послышалось имя Фенечка и он снова начал вспоминать.  

Когда медсестра заругалась на него, он встрепенулся, освобождаясь от воспоминаний, и удивлённо посмотрел на медсестру.  

– Сон что ли привиделся? – спросила она, набирая шприц. – Ну давай на бочок, вмажем тебе укольчик.  

– Фенечка... – тихо сказал Стас. – Фенечка?  

– Я не Фенечка, а Женечка. Евгения я, лады? Ох, а жопу-то куды дел? Одна кожа, да кости, мне что, в костомару колоть? Шоб наедал жопушку, лады?  

Стас молча кивнул.  

– Ну, теперь до завтрака всем спать! Тихохонько, сладехонько. Спите, войско неразумное.  

Некоторые уже засопели. Женечка проплыла по палате, заглядывая каждому в лицо. Кого-то трогала за руку, кого-то гладила по грязным волосам, подтыкала одеяла, половчее поправляла подушки. Потом пристально оглядела свою  вотчину, глубоко и горько вздохнула и вышла.  

Женечка шла по длинному неуютному, тоскливому коридору и разговаривала сама с собой:  

– Оох, грехи наши тяжкие, грехи наши вольные и невольные. Прости нас всех, Господи, прости весь род человеческий, Человеколюбче. Спаси, сохрани и помилуй каждого. Господи помилуй, помилуй, помилуй...  

Раздался оглушительный грохот.  

– Да, чтоб тебя! Зинка, сучка бестолковая, опять половое ведро на проходе растопырила!   Помилуй, помилуй, помилуй... Убирай, стерва криворукая... Помилуй, помилуй, помилуй...  

– Ща, тубзик дошмурыгаю и прибяру!  

–... помилуй, помилуй, помилуй нас...  

– Жень!  

– Чё?... помилуй, помилуй, помилуй нас...  

– У тебя в шестой свободной койки нет?  

–... помилуй, помилуй... Не-а! Забито под завязку. Помилуй, помилуй, помилуй нас...  

– Куды ж мне их девать? Ума не приложу. Пять неотложек в очередь стоят... Жень, куды их?  

–... поми... А я по чем знаю? К старшему иди, узнавай... помилуй, помилуй, помилуй нас... Одну может  втюхаем... помилуй, помилуй...  

– Ну, хоть одну... Пойду Феликса кликну...  

–... поми... Да он не допрёт один, малорослик... помилуй, помилуй, помилуй нас...  

– А ентого забубенного Севку не видала?  

–... помил... Да небось опять в прачечной в тележке с грязным бельём прячется, детехтивы свои хреновы мусолит... помилуй, помилуй, помилуй нас...  

– Пойду искать паршивца ленивого.  

– Давай, лады... помилуй, помилуй, помилуй, помилуй, помилуй, помилуй всех нас, Господи!