Нива в деревне.

В конце мая приезжает ко мне снова Серега, он приехал не спроста. Он знал в нашем городе все места, где растет трава – трава-мурава, собрать да "дунуть" слегка. Он служил в Афганистане, в танковой бригаде, дома у него в память о службе, висел шлем танкиста и плакат с фотографиями тридцати лидеров банд формирований моджахедов. Еще в память о службе он привез с собой зависимость – зависимость наркотическую. Он курил "план", "дурь", "траву" но, мог иногда и по вене сделать двину. Это побочка от службы в Афгане и мало кто устоял тогда от этой заразы, служившие там.  

Сидим с ним – "пыхтим", меня что-то не "торкает", а ему хорошо – затягивается через кулак и говорит: -"Шура, есть дело..., мне с "Чуйки" привезли стакан семян конопли качественной, ты говорил у тебя дом есть в деревне пустующий, давай посадим, а осенью продадим". Я ему: -"Ты охренел, нас же посодют... " Он: -"Да не ссы ты, мы будем там куртки шить и посматривать, если что типа мы не причем, сама растет какая-то ботва, откуда знаем. " -"А какой выхлоп то будет" спрашиваю. Он: -"Ну смотри... в стакане, я посчитал, десять тысяч семян, взойдет пусть сто кустов", он затянулся и закатив помутневшие глаза в небо, стал считать.  

–"Взойдет сто кустов..., с каждого куста по два стаканА, плюс "пластилин" и того..., думаю что осенью, ты сможешь купить четыре дома сразу. " Я: -"Да ладно... " Про себя думаю, у меня мать двадцать лет квартиру ждала, а тут три месяца в деревне пожить и будет свое жилье. Согласился, я что лох что ли от такого отказываться. Что не говори, кто план курит, тот мыслит по другому – хитрец Серега, снова в его "игру" играю. В назначенный день грузим швейные машинки, лекалы, кожу, ножницы, бумагу и ружье для самообороны в мою "Ниву" и собираемся в дорогу – в деревню воплощать мечты, каждый свою, развивая агропромышленный комплекс на огороде.  

Деревня стоит в болоте – дороги к ней нет совсем. Когда был совхоз тут еще проезжали машины, но последние годы все нарушили и развалили – деревня умирала. В ней еще жили несколько семей, но и то приезжали только на лето. Дом наш в деревне еще был крепок. Родной мне из детства, в котором я вырос, в котором жили мои прабабушка, бабушка и дедушка, мне показался почему-то маленьким но, все таким же добрым и теплым в тех воспоминаниях. Он принял нас хорошо. У дома трава была выше машины и чтобы поставить ее под окно, пришлось полчаса валить ее колесами. На крыше дома местами оторвало железо и от сильного ветра оно грохотало стуча друг об друга. В доме двойные окна были полны мертвых мух, образа в углах смотрели угрюмыми взорами – мол что, забыл родной дом... Дом убирали весь день, расставляли машинки.  

На следующее утро вскопали огород, посеяли зелень и стали шить куртки, каждый сам себе. Устроили социалистические соревнования, кто больше курток сошьет за неделю. Максимум три мне удавалось, Сержику чуть больше. У него была особая машинка Зингер, аж 1897 года рождения, размером больше моей подольской, на чугунной станине и шила все подряд – кожу любой толщины. Где он ее нашел я уже и забыл, он рассказывал, но очень он ей гордился. Мне иногда давал на ней сделать себе наружную отстрочку. Колки на ней были любо дорого посмотреть – нитки затягивались как канаты, для крутости делали один шов колок в колок – шов смотрелся писец как круто.  

Ниток тогда еще капроновых не было, а простые выгорали на солнце. Сержик откуда-то надыбал белую капроновую нить, которую мы перекрашивали в чайнике в черную, потом наматывали на шпульку и ей отшивали отделочные швы. Родаки у него были интеллигенты, папа у него инженер, мама служила в министерстве ВД, в отделе кадров, ей положен был сух поек. Серега привез ящик тушенки с перловкой, вкус которой остался до сих пор – еды не хватало. Кушали пару банок в день, один раз и все – все остальное время шили или курили, огород дал всходы. За лето мы здорово похудели, я аж на десять килограммов и выглядел как узник Бухенвальда.  

По мере всхода посевных, Сержик стал по утру посещать свой надел и причастился к таинству – ну а что вы хотите – "наркоман" – я ему говорю, завязывай разбазаривать нашу прибыль. Он машет рукой и говорит: -" Тут всем хватит, много". Ну да ладно, пусть так, а то как поедем на выходные в город к семьям, потом его пару дней ищу найти не могу – он на кайфе. Да, зависимость это пиздец как тяжко. Ломку снимал – собирал в поле техническую коноплю и варил молоко, пьет, потом блюет. В деревне нашей нашел себе подружку, такую же. Выслали ее из города в деревню к бабушке, чтобы не кололась, а здесь тоже – Сережа. Находят они как-то друг друга и девчонке то – лет пятнадцать. Эх, знала бы ее мать.  

Пару раз, к нам из города приезжали дружки Сержика, перебиться "пыльцой" и анашой. Мы гуляли – весь выходной, выезжали в поле на Нивке, стреляли по бутылкам и птичкам, гоняли по грязи, застревали, толкали, домой все в грязи приезжали. Потом баню топили, парились, мылись, спать ложились. Время быстро текло – но не далеко ушло, работа спорилась, нажива ускорилась и как говорится в поговорке – "вот ма... прилетела денег тьма, теперь куплю коровенку и буду жить по тихоньку. В городе, в то время, на заре становления "комплексных бригад", было несколько парней, кто работал с кожей. Это старший Роган, Витя с Косойгоры, и Иван с заготконторы.  

Ну что про них сказать, Рогатка – тот уже имел свой цех в военном ателье и шили ему там несколько швей, обогатился на коже и поднялся в современном мире – выше крыши, он с мордовскими. (ОПГ района центра города, от названия кинотеатра – Мордовия) К Вите приши юго-западские, попросили откат в рублях на два добрых дома. Витя пожалел и отказал им вначале но, через неделю получив ножичком в грудь – полежав в реанимации – передумал, он согласился поделиться нажитым потом и кровью деньгами, в обмен на свою жизнь. Она-то дороже. Мы с ним познакомились позже у Бори, но это уже другая "стори".  

Иван, отдельный рассказ, поднялся на сырье, выкупил с партнером кожевенный завод в Москве, закупился на миллионы новым оборудованием из-за границы. В арендованном цеху при швейном техникуме наладил пошив кожаных курток и дубленок из шкур опойка, наняв за копейки юных швей. (Опоек – умерший новорожденный теленок). Первую кожаную куртку, что я купил в местном универмаге 1987 году, была его и стоила она как цветной телевизор. Потом уже, позже, он обанкротился при девальвации и все пошло прахом – еще лет пять его оборудование стояло под открытым небом на дворе завода и он все бросил и вернулся обратно в город, жил тихо. В семье у него красивая жена и две дочери, одна в маму, одна в него – пока у него все хорошо.  

Так вот, мы такие с Сержиком заходим в этом мир больших денег и проблем от них и понимаем – чтобы долго жить, нужно тихим быть, многого не 3, 14здить. Поэтому все лето работали в деревне не покладая рук молча, изредка ругаясь. Продавали в основном знакомым, или через торгашей на толкучке. Денежки пошли рекой. Чтобы понимать – сшив куртку, я продавал ее за пять моих месячных зарплат инженера, при себестоимости в одну. За неделю я зарабатывал двенадцать зарплат. Ох как они грели тогда, как грели. К концу лета начались дожди, на Ниве у меня резина лысая и только задний привод работает, помните я снял кардан тогда, в первой части, отделив от раздаточной части. Решили выезжать с деревни в город.  

Порубив всю траву-мураву, закинули ее на чердак сохнуть и буксуя стали вывозиться, домой торопиться.  

Продолжение следует.  

18. 05. 2020. На самоизоляции в Люблино.