Дети аптекарши

Может тонны воды с небес  

Обозначили красную нить,  

И во мне просыпался бес  

Я то знаю, как все изменить.  

Обернув тебя в драп и шелка,  

Спрятав суть по гаданиям рун,  

Мы начнем все издалека:  

С перебора гитарных струн,  

С перелива несказанных вслух  

Теплых, мягких, осенних дождей.  

На мгновенье захваченный дух.  

Только время шептало «Скорей».  

Мы сбежали от них ото всех,  

К зыбкой влаге осенних лесов,  

Только твой раскатистый смех  

Останавливал стрелки часов.  

Раструбили по всем городам:  

Наш тандем не вернется обратно.  

Я тебя ни кому не отдам.  

Это все, что останется внятно.  

Это будет посмертно для нас,  

Мы играем на грани провала.  

Остается лишь только «СЕЙЧАС»  

И ты это уже понимала.  

Мы нарушили все мыслимые и немыслимые запреты: законы природы и правила общества; и нас это нисколько не останавливало, даже скорее наоборот…  

Она с визгом вбежала в хижину, и теперь старалась высушить у огня промокшие волосы. Мы даже сами не поняли, когда всё успело так измениться и почему мы стали смотреть друг на друга совсем иначе. Я знал, что бабушка будет ругаться: что пришли слишком поздно, что принесли мало трав, что промокли…Но меня это ничуть не беспокоило…  

Мы с сестрой с раннего детства любили гулять по лугам. Этим воспользовалась бабушка-аптекарша, что присматривала за нами, когда родители были в отъезде, а это было часто, можно сказать почти всегда. Со временем бабушка стала рассказывать нам про различные травы: как они выглядят и для чего служат, когда и где их следует собирать. Так наше увлечение стало приносить пользу людям. В хорошую погоду мы с сестрой обходили округу в поисках необходимых трав, а в плохую – сушили и перетирали их, записывали рецепты. Так продолжалось довольно долго, и всех устраивало такое положение. Но время шло, наши интересы стали заметно расширяться. И теперь, когда мы уходили за травами, я хвастался перед сестрой новыми выученными мелодиями, а она раскладывала передо мной свои руны, рассказывала столько о них интересного, и казалось каждый раз нового. Наши прогулки стали более затяжными, а трав мы приносили столько же, а то и меньше. Бабушка, конечно, тихонько ругалась, но не придавала значения нашим задержкам, только украдкой улыбалась. Мы стали старше, и теперь нас отпускали в окрестные леса, там мы и нашли маленькую заброшенную хижину. Это был старый домик, но в нем можно было укрыться от дождя и просушить одежду, разведя в очаге огонь.  

Когда я начал понимать что происходит, было уже слишком поздно. Мне хватило смелости признаться, что смотрю я на неё не так, как следует брату, что ловлю каждый её взгляд, каждое движение, каждый порыв. И услышав в ответ: «Я тоже этого хочу, жду каждого прикосновения и замираю», голова пошла кругом от волнения и восторга, от предвкушения и ужаса. А потом мы поняли, что пропали, что понимания и одобрения мы не получим никогда; и если хоть кто-то узнает об этом нам несдобровать. Столь шаткое и опасное положение нас ничуть не останавливало, скорее наоборот, добавляло азарта, заставляло сердца биться еще быстрее. Мы наслаждались каждым моментом, старались взять от него все; понимая, что будущего у нас просто нет…да и прошлого теперь уже тоже. Когда я задумывался, что будет в случае разоблачения, меня била нервная дрожь; но отказаться от возможности тонуть в её глазах я никак не мог. Это стало нашим общим решением, общим восторгом и страхом, желанием идти до конца вместе рука об руку.