Деррида vs Диоген

Предназначение и место философии в контексте научного знания не является однозначно интерпретируемым и конкретно определённым, а восприятие её со стороны представителей мирового научного сообщества неоднозначно. Так же происходит и с мировоззренческой функцией философии в плане отношения к ней не только научного сообщества, но и социума в целом – неоднозначность и противоречивость. Что есть сама философия и в чём её сущность, где проходят границы её юрисдикции и что она способна дать, истинны ли её положения и аксиомы; содержит больше философской essentia текст высокопоставленного сухо-логичного академического философа или оригинально мыслящего дилетанта, эмоционально включённого в суть проблемы? Даже сами философы порой полностью обесценивают философию, лишая её возможности предъявления претензий на онтологический статус в качестве истинного вектора научного познания, а порой доводят до абсурда следование её заветам.  

Георг Вильгельм Фридрих Гегель говорил, что «философия – это эпоха, схваченная в мысли». Но мысль сама по себе – это то же, что кантовская «вещь сама по себе» в плане невозможности её истинного познания, ибо она есть «роза, которую никто не может понюхать» и потому не имеет онтологического статуса истинно сущей, а значит определение Гегеля – анахронизм. С другой стороны, если учитывать контекст высказывания в целостном дискурсе, Гегель, говоря о мысли, вряд ли имел в виду нечто помимо текста, в котором мысль обретает своё наличное бытие через самоотрицание собственной имманентной «прошлости» в бытии как «вещи в себе» [1, 2, 3, ]. Это и есть диалектический процесс становления и самоопределения сущего в бытии. Но более конкретно, хоть и абсолютно иными дефинициями, это выразил уже не Гегель, а французский философ-постструктуралист Жак Деррида. Деррида сказал, что «философия – это текст», то есть essentia философии – это комбинаторика слов и логистика смысла в буквальном значении этого слова. Одним из централизующих систему деконструкции Жака Деррида его постулатов было то, что «философия невозможна, ибо она есть лишь текст, а любой текст – средоточие апорий и ошибок» [4]. «Конец философии» – суперлатив и апофеоз философской концепции Жака Деррида, что являет собой конгруэнтное гегелевской мысли следствие единства и борьбы противоречий в контексте становления мысли и текста: тезис-антитезис-синтез. Отождествление философии с мыслью как текстом и затем отрицание самой возможности её выражения через мысль в виде текста – яркий пример диалектики в контексте символизма. Действительно ли философия есть её текст, а между сигнификатом, денотатом и десигнатом нет никакой разницы в контексте дискурса? Это лишь одна сторона целостного контекста.  

АНТИТЕЗИС  

Не в каждом философском подходе уделялось тексту настолько повышенное внимание, как это происходит в западной традиции философствования и это заметил уже «философ пессимизма» Артур Шопенгауэр, первым из европейских философов начав говорить о стагнации духа западной философии в засилье логоцентризма и видеть необходимость в привнесении более «естественных» восточных традиций в «схватывание эпохальной мысли» [7]. Традиции индуизма и буддизма, обретавшие квинтэссенцию, смысл и сущность в феномене нирваны, осмысленные в контексте прагматической значимости для «страдающего логоцентризма Запада» – единственный выход и путь освобождения духа, как считал Шопенгауэр. Целесообразно вывести, что довлеющая над 99% философских традиций и концепций со времён Фалеса дискурсоцентрированность, проявлявшая себя как в признании текста-мысли и/или мысли-текста единственной возможной энтелехией истины, так и в полном отрицании этой возможности в постулате «конца философии» как текста и отсутствии альтернативы – обе тенденции априори возносили сам феномен текст-мысль-мысль-текст как продукт антропосоциогенеза и ментального генезиса на вершину «финалистских продуктов» самой философии (аналогия: убеждённый верующий и убеждённый атеист оба превозносят Бога, один – в признании, другой – в отрицании). Сам феномен дискурсоцентрированности, вне зависимости от коннотации – централизующий фактор всей философии (а также апологии, схоластики, теологии, теософии, ets... ).  

Однако, в восточной традиции философствования, а точнее в некоторых её локальных течениях, имеет место иная бинарная оппозиция. Наиболее яркий пример – дзэн. Молчание Махакашьяпы на проповеди Будды с лотосом в руках и последующая передача цветка лотоса от Будды Махакашьяпе, как символа достижения сатори – пример передачи истины и мудрости «от сердца к сердцу» без какой-либо опоры на текст, слова и мысли-текст. В своде правил дзэн прямо прописано, что «передача» имманентных аспектов рефлексии – трансцендентальных инсайтов, должна производиться «от сердца к сердцу» и никаким иным образом. То есть в рамках учения дзэн слова, текст и мысли как текст не отвергаются и не превозносятся – они считаются не актуальными и не имеющими практической значимости в контексте постижения истины и достижения состояния сатори.  

Притча «Дзен одного пальца». «Какой бы вопрос о дзэн ему ни задавали, Гутэй просто показывал палец. Однажды у него был прислужник, которого посетитель спросил: – Что главное в учении Мастера? Мальчик показал ему палец. Увидев это, Гутэй отсёк ему палец ножом. Когда мальчик, крича от боли, бросился вон из комнаты, Гутэй окликнул его. Когда мальчик повернул голову, Гутэй показал ему палец. Мальчик внезапно достиг просветления. Перед смертью Гутэй сказал собравшимся монахам: – Я получил свой дзэн одного пальца от Тэнрю. Я пользовался им всю жизнь, но он так и не исчерпался. Промолвив эти слова, Гутэй упокоился навеки» [6, с. 184-186].  

Эта притча наглядно демонстрирует суть и смысл учения дзэн в контексте интерпретационных тенденций данной позиции по отношению к важности текстов: весь неизмеримо огромный конгломерат философских текстов во всех возможных ипостасях, формах и энтелехиях с потрясающим успехом заменяется одним показанным пальцем. И это действительно работает. Если же мастера дзэн использовали слова в ответах на ключевые вопросы учеников, то это приобретало довольно парадоксальный и абсурдный вид: – «Учитель, что есть Дзэн? – Кошка на забор залезла – Учитель, я не понял. – А ты спроси у забора» [6]. Деятельностная актоцентрированность в противовес дискурсоцентрированности. Лишь в деятельностном акте, априори включённом в символический контекст происходящего, можно было познать бессловесный, бестекстовый и внемыслительный смысл дзэн, лотоса и сатори.  

СИНТЕЗ  

Дискурсоцентрированность vs актоцентрированность. «Когда Александр Македонский пришёл в Аттику, то, разумеется, захотел познакомиться с прославленным «маргиналом» как и многие прочие. Плутарх рассказывает, что Александр долго ждал, пока сам Диоген придет к нему выразить свое почтение, но философ преспокойно проводил время у себя. Тогда Александр сам решил навестить его. Он нашёл Диогена в Крании (в гимназии неподалёку от Коринфа), когда тот грелся на солнце. Александр подошёл к нему и сказал: «Я – великий царь Александр». «А я, – ответил Диоген, – собака Диоген». «И за что тебя зовут собакой? » «Кто бросит кусок – тому виляю, кто не бросит – облаиваю, кто злой человек – кусаю». «А меня ты боишься? » – спросил Александр. «А что ты такое, – спросил Диоген, – зло или добро? » «Добро», – сказал тот. «А кто же боится добра? » Наконец, Александр сказал: «Проси у меня чего хочешь». «Отойди, ты заслоняешь мне солнце», – сказал Диоген и продолжил греться. На обратном пути, в ответ на шутки своих приятелей, которые потешались над философом, Александр якобы даже заметил: «Если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном» [5]. Нарушать общепринятые нормы морали, принимая пищу на площади, что считалось неприличным, и занимаясь рукоблудием в общественных местах, что и сейчас считается неприличным, сетуя на то, что голод нельзя утолить потиранием живота – срезы контекста образа жизни Диогена Киника, в которой единство текста-мысли и деятельностных актов достигает тождественности феноменов. Философия не ради текста, мысли и мысли-текста, философия не ради философии и не ради истины, философия не ради просветления и сатори и не для передачи инсайтов «от сердца к сердцу», философия не как «отдельное занятие», а как сам собой происходящий и естественно реализующийся в непрерывном становлении образ жизни ничего не пропагандирующий и ни на чём не настаивающий, а по сути безразличный (но не нигилистский) – он лишь есть в положении онтологического статуса сущего. Свобода в плане отсутствия оппозиции свобода-несвобода, естественность в плане отсутствия оппозиции естественность-неестественность, само собой происходящее и становящееся единство дискурса и акта действия в едином всеобщем контексте происходящего без цели и причины – синтез слова-действия и действия-слова.  

Это и есть философия всё ещё живого на данный момент субъекта, ибо мёртвые не философствуют, а единственный ответ на вопрос о генеалогических детерминантах философии следующий: живые люди философствуют потому, что могут это делать; а что более essentia философии: прилюдное рукоблудие, демонстрация пальца или сложный логично выстроенный текст о диалектике – зависит от контекста конкретной ситуации, а потому – вариабельно.