Я, бар и Волли

Он не был плох, как, впрочем, и не был хорош ни в чем. Это просто человек из числа миллиардов людей нашей планеты. Я познакомился с ним в баре, завязался несуразный диалог, и всё. После бара я не видел его нигде более. Его звали Волли. И это были лихие девяностые годы в золотистой Калифорнии, которые я не забуду благодаря разговору между мной и данным товарищем.  

Мы разговаривали много, рюмка за рюмкой чокались в такт нашим философским размышлениям о жизни. Я пытался доказать Волли, что Земля – засекреченный проект иноплонетного коварного правительства. Если честно, я понахватался этой необычайно крутой фишки как мне казалось ещё во времена хиппи, ведь у представителей данного субкультурного движения было свое течение, в которые были вступлены как раз мои родители – Гарри и Рэйчел Уизли. Я действительно не верил в подобное абсолютно, но когда содержимое рюмок наполняли моё нутро, я всегда разворачивал язык на подобные темы. Моя песнь лилась, как ручей, но между паузой, когда Волли открыл рот и заговорил, я заткнулся так быстро, как это только вообще возможно. Тихим ровным тоном Волли стал утверждать вещи, которые для меня были полнейшим шоком. Мне показалось на время, что Волли абсолютно трезв, но рюмка текилы лилась в его горло прямо на моих глазах, и потому я, заткнувши пасть, слушал его с превеликим ярым любопытством.  

«Ты тупоголовый кретин, Сэд Уизли. Ты приходишь в этот бар каждое воскресенье, где рассказываешь хипстерские небылицы каждому, кто согласится с тобой выпить. Нет, со мной эта схема не проканает. Сейчас ты будешь пить ровно столько, сколько нужно для твоего восприятия происходящего. Не бойся, я тебя проконтролирую. Вставлять в диалог свои реплики тоже не нужно, ибо мой разговор будет тебе полезен. »  

И дальше поплыло. Перед глазами возникла некая туманная дымка, когда Волли закурил мальбаро. Растворившись в аромате горящего трещащего табака я прекратил понимать, то ли сигаретны  й создает «туман», либо этот продиктовано самим Волли.  

«Ты думаешь, что люди, прожигающие свою жизнь непонятно вообще как и где именно там, наверху, важны? Все эти наркоманы, алкаши, бродяги,   звезды Голливуда, плачущие дети, пенсионеры, сопливые девицы, что открывают ноги чуть ниже трусов в свои 16 лет? Ты думаешь так, Сэд? Я открою тебе секрет: да, я оттуда. И мне не нравится то, что творится вокруг. Я собираюсь при помощи таких же субъектов, как я сама, реформировать абсолютно все вокруг. Это будет волна, я предупреждаю тебя. У тебя есть что-то, чего нет в других, хотя твоя тупость после выпитых рюмок делает разговор бесячим, но иначе никак. Ты должен знать, что ты – единственный, кто заметит происходящие вокруг перемены. Все остальные вокруг будут просыпаться, оглядывать и понимать только в двухтысячные годы, чуть ближе 2010. Но это будет происходить быстро, поэтому уже сейчас ты прекращаешь пить и наблюдаешь. Наблюдаешь за людьми, за  их поведением, повадками, работой, за их взаимодействиями друг с другом. Предупреждаю: ты станешь для всех невидимым. Нет, не как в ещё не снятых Голливудских кинофильмов, и не так, как в книге  Герберта Джорджа Уэллса. Ты просто будешь никем, и твое «ничего» будет подглядывать за другими. Хватит трепаться про пришельцев и проекты. Это все дрянь. Нам нужно поменять обстановку, а люди поменяются сами…»  

Глотнув залпом рюмку, Волли спокойным взором оглядел меня и произнёс:  

– И переоденься. У тебя будут ресурсы это сделать, ты сам поймёшь. А то выглядишь, как бомж из Беверли Хиллс.  

У меня онемел язык, а уши заложила так, будто я летел в данный момент в самолете, приближающемуся к зоне турбулентности. Единственный вопрос, который я был способен произнести был:  

–  Почему именно я?  

Волли посмотрел на меня взглядом, полным призрения, и произнёс:  

– Ты ещё не разложился внутри. И ты скоро вернёшь своё святое состояние, причем быстро. То, что было в детстве с тобой – результат твоего появления на свет. Ты просто забыл, Сэд Уизли. Ты просто з а б ы л. Но скоро вспомнишь, я тебе обещаю.  

Не помню, когда и куда ушел Волли. Я опьянел так сильно, что заснул прямо в баре, благо Кейт – владелица бара была моей бывшей подругой, с которой я продолжал общение.  

Да, было такое в детстве. И дымка была, и космические люди разговаривали со мной. А всё ведь один чёртов диалог, если скорее не монолог. Но то, что я вспомнил не означало, что я хотел этого. Мне пришлось.  

Люди и правда долгие годы вырастали, становились умнее, лучше, быстрее. Только они не замечали этого, а я замечал. И всё записывал, записывал…  

А всё один чёртов диалог в разгар лихих девяностых. На данный момент я слишком стар, чтобы оценивать, но слишком молод, чтобы умирать. У меня не было жизни, у меня были годы наблюдений.  

Всё чёртов диалог, чтоб его.