переговаривались друг с другом над плещущейся водой

Отголоски старых воспоминаний напоминали мне о том, о чём я так старательно стремился забыть. Дельфины, пляж и она — главная героиня моих мыслей уже более сорока лет.  

Это случилось 2 июня 1979 года на берегу Балтийского моря в Рижском заливе, в Юрмале. Мне был двадцать один год, и я был свеж и полон сил: тогда мне казалось, что я могу сдвинуть горы и осушить реки одним лишь своим намерением, а его у меня, поверьте, было действительно много. Мы с моим другом Чарльзом, с которым я познакомился по пути в тогда еще Латвийскую республику в поезде как раз в тот год, переговаривались друг с другом над плещущейся водой и бросали поочередно камешки в, сидя на песке пляжа Лиелупе, близ парка Рагакапа. Он бегло рассказывал на ломаном русском о своем путешествии по Альпам, а я слушал, слегка отвлекаясь на безупречный блеск воды, по которому бегло гоняли солнечные лучики.  

— А ты влюблялся, Миша?  

— А?  

— Ты влюблялся? Просто я с тех пор никого так и не полюбил. Кларисса осталась в моем сердце после той самой единственной ночи.  

— Нет, я не влюблялся.  

— О, парень, ты себе представить не можешь, что тебе предстоит! Это будет самое сильное и волнительное в твоей жизни событие, могу тебя заверить!  

— Думаю, мне это не грозит. У нас в много красивых девушек, знаешь... да и во всех союзных республиках много красавиц на любой вкус — украинки, азербайджанки, армянки, молдаванки... но мне это не интересно. Порой кажется, что я упускаю нечто, о чем мне стоит знать.  

— Глубокая мысль, однако! Философ изрёк!  

— Да иди ты! Я тебе тут душу изливаю.  

Пока мы сидели и бросали камешки в воду, солнце спустилось к воде, превращаясь в оранжевый закат. Чарльз без умолку делился о своей первой и единственной любви, а затем неожиданно предложил:  

— Пойдем на танцы! Возможно, что местный колорит заставит трепетать твое сердце по-настоящему.  

— Не хочу.  

— Это был не вопрос, дорогой мой! Мы пойдем сегодня на танцы!  

— Хорошо. Ты пока иди, а я недолго посижу у воды.  

Оставшись наедине с самим собой, я прислушался к звукам. Пляж давно опустел. Шквалистый ветер перебирал песок: миллиарды миллиардов маленьких зернышек стукались друг о друга, словно кристаллы, образуя едва заметную мелодию. Деревья шелестели позади меня, словно независимый музыкальный инструмент, воспроизводя уникальные ноты, а стая волн, на которые так и манило взобраться, издавали дополнение к композиции в виде бризового шума. Песня имела и свой вокал: пролетающие мимо чайки слегка подсвистывали в такт к музыке, периодически то затихая, то исполняя громче. Где-то внутри меня все эти звуки слились воедино и заиграли живой мелодией: казалось, будто я понимаю, как соединить все эти составные части в единое целое.  

Так я сидел около двадцати минут, пока мою музыку не прервал неожиданно громкий плеск воды. Тут-то я и заметил, что солнце давно спустилось к морю. Куча плавников показалось вдалеке, и я ошарашено приподнялся.  

— Дельфины? Разве они водятся в Балтийском море?  

Словно отвечая на мой вопрос, насколько представителей китообразных подпрыгнули из воды, издавая потрясающие голоса. Это было похоже на то, как смеются маленькие дети, мяучат котята и одновременно звенят колокольчики. Красивее в своей жизни я ничего тогда еще не слышал, как мне казалось, но уже через минуту это оказалось не так. Где-то вдалеке среди дельфинов послышался иной голос: серебристый, звучный. Как бархат он заворожил мой слух, и я, сам того не осознавая, направился в воду.  

Когда тело ощутило пронзительный холод морской воды, я на миг проснулся.  

— Что я делаю?  

Пытаясь сообразить, по какой причине мой мозг отключился и решил завести меня в море, я вглядывался вдаль. Среди водных млекопитающих я увидел огромный рыбий хвост с ярко-синими чешуйками. На миг мне показалось, что на кого-то из дельфинов напали, так как в воде едва заметно расплывалось большое красное пятно, но через секунду существо с синим хвостом вынырнуло и я увидел обличье молодой девушки с коралловыми волосами. Услышав серебристое пение, я словно завороженный снова направился в воду. Юная красавица смотрела прямо на меня своими голубыми глазами: я был убежден в этом, хотя находился от нее в метрах ста. Она звала меня своим телом, глазами, голосом, а я смотрел, как вкопанный, не в силах противится этому зову.  

Вбежав в гущу воды, я стал яростно двигать руками в попытках приплыть к ней: дельфины, словно по команде, расступились от неё, и она, словно существо из Лукоморья, продолжала смотреть на меня, плывя навстречу. Весь этот волшебный миг сопровождал ее пение: она взывала ко мне своим голосом, и я ощущал трепетание в груди настолько сильное, что не замечал ничего вокруг. Когда мы оказались рядом, я попытался дотронуться до нее: из воды она подняла руку, совершенно обычную и человеческую, и приблизив ее к моему лицу, прошептала:  

— Сдайся.  

И я сдался. Меня перестали мучить мысли о предстоящей поездке обратно в Колпино, о больной матери, строгом отце, ожидающем, как я пойду по его стопам – работать на металлургический завод, сохраняя верность партии. Все, о чем я мог думать — об этой потрясающей красоты и чистоты незнакомке, о которой я не мог забыть ни секунды своего времени. Ее глаза словно гипнотизировали, а голос дурманил, но мой разум при этом никогда прежде не был так свободен от постороннего. Ее рука скользила по моей щеке, а я ощущал себя маленьким мальчиком: немного наивным и глупым, взятым в заложники. Стараясь не двигаться, я отчего-то побоялся ее спугнуть; она же подплыла ко мне, практически соприкасаясь своим телом с моим, и затем приблизилась губами к моим, словно ожидая ответа.  

— Прошу тебя.  

Ее голос мелодией разлился теплом по моему телу. Чувствуя запах цветов и корицы, я, не в силах сдержаться, вкусил ее губы своим поцелуем. Вкус меда растекся на моем языке: нежность губ русалки с коралловыми волосами погрузила меня в дремоту, и я не заметил, как мы нырнули под воду. Открыв глаза, я увидел сквозь холодную синеву ее взгляд в последний раз. Уже через секунду она отстранилась, а затем резко поплыла куда-то вдаль, и я успел лишь разглядеть ее ярко-синий хвост, который следом заслонили дельфины, поплывшие за девушкой. В этот миг мою грудь пронзило самой настоящей болью: я ощутил невообразимую тоску от того, что больше никогда ее не увижу.  

Бережно сохраняя остатки воздуха в легких, я направился в сторону берега.  

***  

Чарльз умер два года назад в результате острой сердечной недостаточности. Тогда, 2 июня 1979 года я так и не сходил с ним на танцы, где он познакомился со своей будущей женой, с которой впоследствии обзавёлся тремя сыновьями и пятью внуками и внучками. А мой путь пролегал дальше: через железнодорожный путь до Санкт-Петербурга, распад СССР, гнетущие 90-е и процессы цифровизации и автоматизации к сегодняшнему и, несомненно, завтрашнему и послезавтрашнему дню. Я также женился — на очень умной и очаровательной учительнице начальных классов, обзавёлся двумя прекрасными дочками, а также выучился на врача, как и хотел, правда — наперекор своему отцу. Пережил его кончину и кончину матери, и всё это было с неким принятием того, что так должно быть. Но никогда, ни на миг своей осознанной жизни, я не забывал те самые коралловые волосы, бархатный серебристый голос, нежные губы с медовым привкусом и небесно-голубые глаза самой красивой девушки, которую я когда-либо встречал — синехвостой русалки с Рижского залива.