Случай во время службы в СА, 1975 год.

Броня крепка и БТРы наши быстры.  

События 1975 года.  

Службу в Советской армии, после окончания университета, я начал в должности командира противоздушной батареи в Симферополе в мотострелковом полку, расквартированном возле автовокзала на выезде из города в сторону ЮБК.  

Примерно в середине августа через 4 месяца после начала моей службы я участвовал в командно-штабных учениях, которые проходили на Ангарском полигоне. Так назывался крымский военный полигон 32-го армейского корпуса, расположенный, на высотном плоскогорье высотой около 1 км слева от трассы Симферополь-Алушта. Въезд и соответственно выезд с полигона был через населенный пункт Ивановка километрах в 25-30 от Симферополя.  

Командно-штабные учения – это учения для офицеров штаба и командиров подразделений без техники и практически без личного состава. Как говорят в армии, «пеший по конному». Транспортная техника обозначает боевую, а солдаты – только для обеспечения жизнедеятельности командно-штабных мероприятий. Сами учения проходили, по-моему, 2-3 дня с ночевкой без удобств на земле. Детали не помню. Помню только, как разведчики научили меня правильно спать на земле и отъезд с полигона, о котором собственно речь будет идти. Спать нужно на подстилке из листьев или веток, сняв верхнюю одежду. Верхней одеждой укрыться и завалиться по возможности листвой или ветками. Наверху в горах ночью всегда холодно, поэтому приобретенный опыт мне был крайне полезен.  

Ну, теперь об основном – отъезде с полигона. После завершения учений около 12 часов на выезде из полигона начала формироваться транспортная колонна полка, примерно 30-40 единиц тягачей, БТРов, машин связи, командирских УАЗиков и др. Мое место было в штабном БТРе вместе с начальниками служб и двумя комбатами. Всего 9 человек. Фамилий ни одной не помню, кроме водителя-молдаванина – Бец.  

Два слова о БТР-152 – основной боевой единице мотострелков СА в период 1960-90-х годов. Трехосная бронированная машина весит около 9 тонн. Силовая установка и приборы контроля от ЗИЛ-130 и тормоза от него же на пневматике. Сверху кузов открыт и обычно застегнут брезентом, как было и в нашей машине. Военная колонна – довольно хлопотное дело и в движении, и в самом начале при выстраивании. Каждая транспортная единица имеет свое место и должна строго соблюдать порядок движения.  

Ну, а теперь, как развивались события. Передовая часть колонны с командиром уже выстроилась, задавая порядок расположения всей колонне. Место построения колонны было уже на склоне на выкате с плато. И мы, двигаясь сверху к своему месту в колоне, через ветровое окно хорошо видели командирский УАЗик и машин 10-15 впереди внизу. Забыл упомянуть, что в БТРе впереди есть три места, причем среднее немного смещено назад из-за рычагов переключения скорости и мультипликации. На передних сидениях сидели командиры 1-го (командир этого БТРа) и 2-го батальона.  

Вот мы подъезжаем к хвосту колоны, чтобы выстроиться. И вдруг наш БТР, едва не задев переднюю машину, выворачивает в левый ряд и начинает двигаться, обгоняя машины. В принципе это уже серьезное нарушение, и комбат сразу начал громко командовать: «Тормози! » Мы все интуитивно почувствовали неладное. Командир уже серьезно начал орать и ногой лезть к педалям, а водитель Бец, как зомби, вообще ни на что не реагирует, только крутит баранку, а мы разгоняемся.  

Тут Бец говорит: «Нет тормозов». Комбат сразу прыгает на водительское место, задавливая Беца в бронированную дверь, и начинает делать все, что можно в такой ситуации. Рвет ручник, но 9 тонн на скорости – только запела оборванная струна ручника. Пытается включить любую передачу, но куда там, только звуки высокооборотного трения шестеренок. Я до сих не пор не пойму, почему мы ехали на нейтралке. То ли передача выскочила. То ли Бец грубо нарушил правил езды на спуске и двигался на нейтральной передаче.  

Тем временем наш БТР на довольно высокой скорости подлетает к началу колонны, где стоит командир полка с группой офицеров и уже давно наблюдает за маневрами нашей машины, сопровождающимися клубами пыли. Необходимо упомянуть, что у нашего БТР сзади был прицеплен двуосный прицеп со штабным имуществом и он «мотылялся» за нами, как метла, усиливая подъем пыли. В какой-то момент второй комбат на правом сиденье открыл бронедверь и, мне показалось, хотел катапультироваться, но увидев сзади железное помело-прицеп, который расшвыривал нагруженное имущество, передумал и захлопнул дверь. Мы пролетаем мимо командира, и последующие минуты в моей памяти прокручиваются как в замедленном кино. Отдельные моменты остались в моей памяти навсегда яркими. Как я сказал вначале, высота расположения полигона над уровнем моря была около одного километра, и настоящий спуск начался сразу после авангарда выстраиваемой колонны.  

Дорога шла, как на любой горе, серпантином с траверсом и внизу выходила в село Ивановка. Но БТР уже набрал такую скорость, что мы не смогли сделать ни одного поворота, а продолжили спуск по прямой, просто по прямой с километровой горы. БТР оказался на редкость прочной машиной, потому что большую часть спуска мы летели над землей, отталкиваясь от нее довольно грубо всеми шести колесами. Прыжки-полеты были на 50-100 метров. Я сидел впереди на боковой лавке и хорошо видел и приборную доску, и обстановку впереди. Но сидел условно, потому что народ в БТРе все время летал между дном и брезентовой крышей. Я летал, может, меньше офицеров, сидящих сзади, потому что видел, когда нужно сильно хвататься, чтобы не улететь. Я помню хорошо, что стрелка спидометра уже в самом начале крутого спуска заскочила за ограничитель 140 км/час и осталась там навсегда. Кроме того, что народ летал под куполом БТРа, он еще и что-то кричал. Я помню только, что я кричал. Мои крики относились к советам направления движения. То есть куда крутить руль. Когда мы подлетали к очередному горному трамплину, я не помню что советовал, только помню, что резко холодел внутри. Хорошо помню, и всякий раз, вспоминая, ощущаю этот холодок.  

(Мирная вставка, с того времени я уже много лет вожу собственные автомобили, но сих пор, в те моменты когда я еду под уклон с хорошей скоростью и разгоняюсь, где-то там в глубине появляется мыслишка – а что если, а что если откажут тормоза, а глаза намечают дальнейший путь полета, и появляется знакомое ощущение тяжелой невесомости. )  

Очень хорошо помню, что последним препятствием в конце горы перед ровной поверхностью края села было кладбище, на котором мы не испортили ни одной могилы. Потому что мы его перелетели. Помню, летим над могилами в тишине, ну, чистый Голливуд. Кстати, каждый раз когда БТР взлетал, всегда наступала тишина, народ переставал прыгать и молча сидел на лавках. А шум, страшный шум возникал во время удара об землю. Думаю, что когда мы летели над кладбищем, местные жители уже вовсю крестились. После кладбища начинался сам населенный пункт с людьми, техникой и др. Я хорошо видел много людей, автобусы, заборы, дома. Мы неслись прямо в центр села, где был круг автобусов, магазин, стояло, как мне казалось, много людей. Другой дороги просто не было. И хорошо помню, как кричал комбату за рулем: «Давай в дом! Давай в дом! », – предлагая въехать в первый дом чтобы уменьшить число жертв и погасить скорость в глиняном доме. Но комбат сросся с БТРом, его лицо было почему-то стального цвета, и баранку он крутил как робот.  

Когда мы приземлились после кладбища на сельской грунтовке, прицеп за нами снова начал испускать клубы пыльной дымовой завесы. Видно было, что жители села давно обратили внимание на сумасшедший БТР. Но для пущей предосторожности второй комбат высунулся из бронедверцы и махал фуражкой, и работал непрерывно клаксон. Мы влетели в село со скоростью 160-180 км/час. И никого не задели. Пронеслись сквозь село быстро, наверно метров 500 всего-то, все как-то затихли, смотрим вперед, скорость почти прежняя, видимо, был еще уклон. И вдруг, перед нами метров за 200-300, не видя нас, на дорогу выезжает колесный трактор с навесным культиватором, который перегораживает полностью всю дорогу и двигается вперед. Мы все просто в жутком оцепенении смотрели и ждали, как через несколько секунд от трактора останутся одни железки. Потому что сделать ничего было нельзя, свернуть некуда, так как здесь уже начались вдоль дороги глубокие кюветы. Дальше был снова Голливуд. Видимо ангел шепнул трактористу. Тот вдруг ни с того ни с сего оборачивается назад, видит несущегося на него грязно-зеленого дракона с помелом-прицепом и сразу в ту же секунду, не отворачивая головы от нас, резко вправо сваливает трактор с культиватором с дороги в кювет. Нас разделяли доли секунды.  

Мы вылетаем на совсем хорошую дорогу, а скорость падает очень слабо, и тут капитан направляет боевую машину направо в виноградник, который начинался на холме. Мы взобрались почти на вершину холма, ломая виноградные столбики и обрывая растяжки. Машина остановилась, мы уже хотели выдохнуть, как вдруг БТР начал катиться назад вниз – тормозов-то все равно не было. Но капитан взял руль резко вправо, и мы окончательно застряли в каком-то рве. Я посмотрел на окровавленные рожи моих спутников и понял, что мы будем жить. А дальше было все как обычно. Да, тормоза вышли из строя по причине обрыва ременного привода компрессора от двигателя. Бец сразу не сообразил, что ситуация аварийная, потому что разгильдяй не смотрел на приборы, а запас давления в ресивере в горах закачивается быстро.  

Минут через пять прилетает командир полка на уазике, почему-то бледный. Первый и главный вопрос, глядя на наши красные морды – все живы?. Живы все, фууух. Начал благодарить водителя БТРа, но его быстро поправили, и комполка поблагодарил комбата. Дальше уже спокойнее начали решать технические вопросы.  

Кстати, этот кремень-комбат имел типичную карьеру командиров 50-60 годов. Я таких знал в полку несколько человек. Будучи молодыми командирами взводов, рот, батарей они были демобилизованы в результате сильного сокращения Советской Армии Хрущевым Н. С. в конце 50-х – начале 60-х годов. Генсек Хрущев сильно переоценил возможности ракетного оружия, эра которого только начиналась. И, наверно, это одна из причин того, что армия не поддержала Хрущева во время тихого партийного переворота в 1964 году, в результате которого он был снят. Этот комбат после вынужденного дембеля проработал в милиции лет 7-8. а когда армию начали восстанавливать, вернулся снова на роту, затем батальон капитаном и годков ему уже было 35-38. Закончит службу в лучшем случае майором, а то и капитаном.  

Да, еще дополнение. Вечером прихожу в общежитие. Мне мой сослуживец говорит – тут такая жуткая история, девять трупов, вот собираем деньги в помощь. Я на автомате спрашиваю, что, где, по сколько сдавать. А мне рассказывают – да так, мол и так…, БТР упал с горы. Я вяло говорю, что, мол, был там, в этом БТР. А мне говорят – иди, проспись, мол, совсем не соображаешь, что несешь, завтра сдашь. До сих пор не сдал.  

09. 12. 2009 – 09. 07. 2016