Расскажи, Снедурочка, где была? (ПЕРЕЗАЛИВ)

Снег начал падать без двух минут пять. Сперва это была пыль, затем мелкий порошок, а уже сейчас декабрьский снег валил как из ведра.  

– С вами радиостанция «Рахит FM». Свежие новости в прямом эфире только у нас! – шипел противный голос из динамика с полуживой двери машины. Старая, гнилая, с колёсами от разных машин Газель двигалась (а точнее ползла) по проспекту Сталина, то и дело задевая припаркованные тачки и снося им боковые зеркала. На тентованном кузове Газели выгорала реклама компании по доставке навоза "Свежесть". Тент был довольно древний и изношенный, поэтому от названия осталось только слово "жесть". За рулём небезопасного транспорта восседал мужчина неопрятной внешности и с не красивым, но добрым лицом. Его плешивая борода свисала до второго подбородка, а уши не давали шапке-петушку сесть на голову нормально. Перед добрым лицом, то и дело болталась вонючка с ароматом ванили, но её аромат был не в силах перебороть запах в салоне. Водитель вставил в магнитолу кассету, тем самым перебив радио-подкаст какого-то Шалавьёва. На всю кабину заиграл «Сектор газа» и водитель даже чуток подтанцовывал своими валенками. При выезде на шоссе Газель подрезала залётная Жигули-шестёрка с бурятскими номерами, из-под которой выкатилось переднее колесо и повалил дым с искрами. Недовольному водителю пришлось тормозить. Тормоза были неисправны, поэтому хромая шестёрка оказалась кстати. Из задних дверей полумёртвой машины выполз парень в больничной пижаме и, отбросив костыли, похромал к Газели. Его лицо было, то ли в крови, то ли в чём-то. Бедняга протягивал руку и о чём-то молил на своём травмированном. Водитель недолго думая достал из-под сиденья топор с тремя крестами, выцарапанными на рукоятке и, выпрыгнув из кабины, замахнулся на «автоподставщика». Тот, увидев оружие, да ещё и с крестами, прокричал «убивают! » и уполз в лес по сугробам.  

– Только так вас и учить, аферистов, – героически плюнул водитель и заглянул в салон легковушки: за рулём сидел элегантный дед в чёрных очках и смотрел перед собой, на соседней седушке лежала трость.  

– Тарзан, ты? – спросил дед не поворачиваясь. – Что произошло?  

– Попались? Подельник ваш скрылся. Поэтому ждём полицию и не рыпаемся.  

– Какой подельник? Тарзан? Он мой поводырь.  

– Это как?  

– Дорогу мне указывает. Без него мне не уехать.  

На этих словах дед захныкал, пуская сопли. На заднем сидении валялся свёрнутый матрас и всякие вещи. Особенно водителя Газели удивила женская голова манекена с вырезанным ртом. Ему показалось это жутким.  

– Мужики, а вы куда ехали-то?  

– В дом для инвалидов, куда.  

– Эх, неловко вышло... Ну ладно – я пошёл. Давайте повнимательнее.  

Бородатый запрыгнул к себе и выехал из помятых жигулей. Дед истошно звал Тарзана, но из леса так никто и не выглянул, кроме лисы. Через некоторое время на пересечении с улицей Геббельса шофёр снова врубил по тормозам, что есть мочи, увидев лежащее посреди дороги присыпанное снегом тело.  

– Кажись собака... – подумал вслух он.  

Тормоза, как обычно не сработали, поэтому Газель проехала ещё десять метров и, свернув вправо, врезалась в рекламный щит с предвыборной агитацией "Российской России". Водитель выскочил из машины и тревожно направился к телу собаки. Какие-то машины аккуратно объезжали животное, а кто-то и подбрасывал к телу пустые бутылки из-под бутирата. Помимо этого мусора, недалеко от собаки были раскиданы мандарины и разбитая бутылка красного. Водитель запереживал. Подойдя ближе, он разобрал, что тело принадлежало какому-то мужчине с длинными волосами. На плотном туловище блестела махровая шуба.  

– Вставай, браток! – пнул шофёр заснеженное тело.  

В ответ что-то пискнуло и туловище начало шевелиться.  

– Алкаши, мать вашу! – кричал из проезжающего УАЗика мужик патриотичной внешности. – Вас стрелять пора, уродов!  

Водитель Газели махнул в ответ пацифичной рукой и заставил патриота замолчать. Тот нецензурно покачал головой и, рыгнув, уехал. Любитель собак и братков поднял потерпевшего и оттащил к Газели. Мандарины он тоже забрал с собой. Спустя некоторое время шофёр с неопознанной жертвой уже направлялись в сторону больницы. Владелец тела очнулся и высоким голосом спросил:  

– Прошу прощения, а мы куда?  

– В больничку тебя везу, браток, – ответил шофёр и тщеславно улыбнулся.  

– Какую ещё, на хрен, больницу! – ещё более высоко возмутился найдёныш.  

– Да ты успокойся, браток. Доставим в лучшем виде. И мандарины свои заберёшь.  

– Мандарины?  

– Да. Вон, под ногами на полу которые.  

– Охрененно просто.  

Водитель расстроился. Этот парень ещё и не доволен, что его спасли. Хм…  

– Что со мной произошло? – спросил длинноволосый фрик, явно походивший на маломущего наркомана.  

– Эх, браток… ты лежал средь дороги, без сознания. Словно подбитый птенец, словно ангел упавший с небес, словно...  

– Да прекратите! Я поняла. Не тупая, между прочим!  

Водила ошарашенно осмотрел собеседника:  

– Так ты не браток... что ли?  

– Какая я вам браток! Мужлан...  

Тут до водителя дошло, что рядом с ним сидит не мужчина, а самая настоящая женщина. Правда тоже не красивая.  

– Прошу прощения. Я думал вы… Вот же балалайка!  

– Остановите!  

– Нет уж. Вам нужно в больницу. А там вас без меня отправят куда надо.  

Женщину такой расклад не устраивал. Она брыкалась, брыкалась, но в итоге успокоилась, осознав, что с ней что-то не так и больничка действительно пойдёт на пользу. Она принялась загребать мандарины в карман шубы, такого же цвета, как и волосы.  

– А вообще-то, – подметила незнакомка, – у приличных людей мандарины на полу не валяются.  

– Да ну, бросьте. Они у меня дома вообще в мешке с картошкой лежат.  

– Ну вы же не дома.  

– Это мой второй дом. Я здесь даже иногда сплю.  

– Я и поняла. По запаху…  

Водитель недовольно приопустил стекло. После несколькоминутной паузы он не сдержался.  

– А меня Тарас зовут, – представился он.  

– Кто? – не поняла дама.  

– Что кто? – ещё больше не понял Тарас.  

– Ну вы меня проинформировали, что вас кто-то зовёт менять матрас.  

– Простите. Вам послышалось.  

– Нет, я отчётливо слышала. Вы меня заинтриговали. Мне теперь ужасно интересно: кто вас позвал поменять матрас.  

Водитель угрюмо задумался. Матрасом его никогда не дразнили. Называли куда более в рифму, но матрас это слишком…  

– Друг позвал, балалайка конская, – отчаянно произнёс Тарас. – А как ваше имя?  

– Я не помню, – растерялась женщина. – Как же так?! Я ведь действительно не помню, что со мной было.  

Женщина нащупала грудь или её подобие и облегчённо выдохнула.  

– А паспорт у вас с собой?  

Она порыскала по карманам шубы, но ничего не нашла, кроме открытки.  

– Дарагой снигурачке от калектива. С новым годам! – прочитала вслух она текст внутри открытки. Затем скинула шубу к оставшимся мандаринам и оказалась в синем полушубке снегурочки.  

– Ого. Здравствуйте, снегурочка, – удивился Тарас и по-деревенски захохотал. – Приятно под вечер встретить такого персонажа.  

– Почему на мне это? – затряслась попутчица. – Я, что, проститутка?  

– Что, совсем ничего не помните?  

Мысль о том, что попутчица является представительницей древней профессии инстинктивно взбодрила Тараса.  

– Совсем.  

– А можно я вас тогда буду звать, ну например, Вероникой?  

– Давайте лучше Снежаной. Раз уж такие дела.  

Тарас остановил машину, врезавшись в стоящий на остановке автобус. И сделал это крайне неаккуратно.  

Женщина пришла в себя, когда Тарас приложил к её шишке на лбу ледышку с улицы.  

– Что произошло? – спросила она, корчась от боли.  

– Да ничего страшного, – улыбнулся Тарас, прикрывая ладонью бланш под глазом, так сказать, подаренный водителем автобуса. – Вы мне стекло разбили головой. Так я ж его все равно менять собирался, а то эта конская наклейка «Российской России», никак не смывается. Так что не переживайте.  

Тарас смахнул квадратные осколки с голубого одеяния женщины, пока она разглядывала дыру в лобовом стекле, размером с баскетбольный мяч. Автобуса уже не было. Впереди светилась нарядная ёлка на какой-то площади, а возле неё мелькал народ.  

– Где мы? – спросила жертва мини-дтп.  

– В центре. Здесь скоро все дороги перекроют. Сегодня на площади Бюрократизма будет выступать сам Миша Ша. Помните такого? Говновоз, говновоз, говновоз... Говночист – заклинатель говна, там. Ну поняли, да?  

– Не понимаю о чем вы. Я из современных знаю только Алсу.  

Тарас пожал плечами и замолчал.  

– Как же мы теперь поедем, да ещё и с дырой? – испугалась Вероника.  

– Сейчас всё сделаем, – усмехнулся Тарас, достав из-под ног шапку-ушанку. Он надел головной убор даме, плотно связав её и обтянул всё это дело шарфом.  

– Что это? – брезгливо указала женщина на наполненный презерватив прилипший к шапке.  

– Ой, простите, – покраснел Тарас и выкинул гандон в окно. – Сын иногда машину берёт. На работу.  

Женщина покачала головой, но этого было не видно.  

– Вот и очки ещё, – шофёр надел барышне солнечные окуляры родом из восьмидесятых. – Теперь не так дуть будет.  

Женщина стала похожа на некрасивую помесь снеговика и матрёшки. Огромная родинка на носу тоже играла свою роль.  

– Я хочу домой! – заныла она.  

– Эх, знать бы ещё где он... Балалайка конская...  

– Да что вы пристали со своей балалайкой! Что ещё за балалайка такая?  

Тарас никак не ответил, а лишь свёл брови.  

Пока машина мчала до медучреждения голова Вероники покрылась инеем. И где-то местами появились сосульки. Снег летел прямо ей в лицо. Тарас притормозил в сугроб и помог женщине выйти из кабины. В лечебнице свет не горел, а двери были заперты.  

«Закрыто. В праздничные дни не работаем. Выходные. Больница откроется 9. 01. 18»  

Тарас и женщина вздохнули и синхронно пожали плечами. Сквозь одну из дверей было видно охранницу в фойе. Она сидела у гардероба с мишурой на шее вместо шарфа и курила.  

– Откройте! – Тарас постучал ногой. – Барышня, ради бога!  

Пожилая охранница невнятно матернулась и пригрозила кулаком гостям.  

– Я тебе щас постучу, сука! – подошла она ближе. – Я тебе постучу! Какого хера надо?  

Её залысины в области всего полубокса смущали Тараса. Он подсознательно не переваривал лысеющих людей. Эта фишка к нему перешла по наследству от отчима.  

– Женщине необходима мед. помощь, – заикаясь утвердил Тарас, скрывая неприязнь.  

– Я че, на врача похожа? А? Нажрётесь всякого говна, а потом лечи вас? А ну пошли отсюда на большой и толстый!  

Глаза охранницы были злобные и косые, как и её ноги.  

– В принципе, – обратилась женщина к Тарасу. – Я себя нормально чувствую. Может ну её, эту больницу? Лучше выясним, кто я такая?  

Тарас одобрительно кивнул и его прыщ между глаз стал заметнее.  

– Поехали в милицию, – предложила снегурочка, а мужчина вздрогнул и стал похож на сорванца, которого засекли с сигаретой.  

– Нельзя мне, – опустил голову он.  

– А что случилось? – нахмурилась снегурка.  

– Ну нельзя...  

– А ну, говорите. Тёща, что ли, там работает?  

– Нет. Я лучше вам потом всё расскажу.  

– Потом уже не будет.  

– Будет.  

Снегурочка обалдела от такого хамства.  

– Значит у вас сын есть? – спросила она уже в пути.  

– Так точно. И дочь есть, – гордо ответил Тарас. – А вы чем богаты?  

– Вы издеваетесь, да?  

– Простите ради бога. Совсем забыл.  

Снегурочка съела один мандарин и раздобрела. Запах цитруса наполнил кабину, но вперемешку с предыдущим запахом получилось не лучше запаха заброшенной собачьей конуры.  

– У вас значит и жена есть?  

– Была, – Тарас натянуто улыбнулся на такой вопрос. – Мы в разводе.  

– И почему же?  

– Раньше я был раздолбаем. Нигде не работал. Только пил. Проводил слишком много времени с друзьями, а про жену забывал. И про детей тоже забывал. Вот помню: прихожу как-то домой под утро, смотрю какой-то мужик сидит на диване в моих тапках и телевизор смотрит. А это сын. Хорошо, что я ментов не вызвал. По месту разобрались.  

– М-м-м, – промычала женщина, так как её лицо было всё в снегу.  

– Потом она поставила меня перед выбором: либо друзья, либо развод. Ну я выбрал развод. И стал чаще видеться с друзьями. Она водила их к себе, а я с ними выпивал.  

На этом моменте Тарас протёр лицо женщины рукавом от снега и наледи.  

– Спасибо. То есть вы алкаш?  

– Нет, что вы. Я давно не пью. У меня цирроз. Хронический.  

– Кто вам такое сказал?  

– Мужик знакомый. Он экстрасенс. Даже пробовался на Битву Шарлатанов. Но его не взяли, потому что он все конкурсы провалил. Но я ему доверяю.  

– Мне кажется ваш этот мужик полный идиот.  

– За Серёгу обидно, – Тарас сурово сжал руль, что аж обшивка затрещала. – Он мне предсказал смерть Ефима, а вы как смеете...  

– Какого Ефима?  

– Пса моего. Породы татарский бульдог. Ефим последнее время ничего не ел, похудал ужасно, ходил только под себя. Серёга говорит, что собака скоро умрёт, я говорю: понятно, а какая собака-то? А он, мол: так твоя. Я говорю: не каркай, ему всего четырнадцать лет, молодой ещё, подросток. И вот: через месяц умер, конская балалайка...  

– Теперь уж и не знаю Серёга ваш идиот или...  

– Все у вас идиоты. Одна вы умная.  

Вероника покачала головой:  

– Уж поверьте.  

Газель весьма трудно пробиралась сквозь заснеженную проезжую часть и, казалось, теряла некоторые детали. Тарас весь исплевался и чуть было не высказался бранно о ситуации.  

– А как вы относитесь к матерному языку? – спросил он у женщины, когда остыл.  

– Не могу вам сказать. А что?  

– Да у вас лицо такое, будто вы материться любите. Ха-ха.  

Снегурочка надулась и ничего не ответила.  

– Разрешите – мусор выкину, – гаркнул Тарас, аккуратно влетев в помойку.  

– Можете и себя там оставить. Лицо ему моё не нравится...  

Он вылез из кабины и забросил в контейнер несколько черных мешков из кузова. Из контейнера показалась голова, увенчанная, то ли плесенью, то ли седыми кудрями. Глаза были и как виски – косые.  

– Ну чего безобразничаете! Я между прочим преподаватель высшей математики.  

Тарас отпрыгнул на пару метров назад от испуга и извинился перед незнакомцем. Тот извинения принял, но продолжил наблюдать за Тарасом более предвзято. Вероника тоже внимательно наблюдала за Тарасом, как он героически таскает тару, перекатывает контейнеры и роется в строительном мусоре. Его лицо было мужественное, но потерянное.  

– Рыбой воняет, но ладно, – поморщился Тарас и закинул в кузов какую-то табуретку.  

– Может и люблю! Вам-то что? – следом донеслось от пассажирки.  

Тарас в этот момент почему-то решил, что Вероника любит запах тухлой рыбы, так как сейчас он думал об этой пресловутой табуретке, которая ему не давала покоя.  

«У всех свои бзики» – пожал плечами Тарас и вернулся в машину.  

– Может я и люблю материться. Что в этом такого?  

– Да ничего, – Тарасович выдохнул – значит адекватная. Значит не про рыбу.  

Вероника всю последующую дорогу чувствовала себя более комфортней и располагала себя Тарасу. Он, заметив это, втянул живот и старался почаще проветривать салон. Женщина, будучи в приподнятом настроении, напевала какие-то известные песни, но опознать их было сложно из-за некрасивого голоса. На словах «ах мой милый, милый, милый Августин» дорогу путникам перекрыл автомобиль ДПС. Тарас нажал на тормоз, но в очередной раз это было бессмысленно. Женщина показала Тарасу куда лучше врезаться. Они припарковались в чей-то, покрытый снегом, запорожец у «Пятерочки». Инспектора на шестёрке сделали тоже самое, но с чьим-то мопедом.  

– Вечер добрый. Сержант Кабачков. Ваши документы, – представился один из гаишников, когда подошёл к Газели. Он явно принёс запах пива с собой.  

Тарас протянул пачку своих документов, завёрнутых в молочный пакет.  

– Паспорт, свидельство о рождении, военный билет, справка от проктолога, какие-то квитанции…  

– Справка не моя, – покраснел Тарас и, повернувшись к Веронике, добавил: – Друга.  

– Да хоть мужа. А где водительское удостоверение, уважаемый, Однако Тарас Тарасович? – спросил с недоумением Кабачков.  

– А-а-а, – смекнул Тарас и протянул права. – Конская балалайка. Так и говорите, а то документы... Вот.  

– Хм… – нахмурился хмурый сержант, покрутив карточку. – А что у вас с ними? На фото будто не вы, а какой-то крокодил Гена.  

– Да они в термос с рассольником упали. Целый день пролежали.  

Хмурый Кабачков принюхался к карточке, ещё более нахмурился и рыгнул хмельным.  

– Мне нужно в туалет, – сказала женщина.  

– Сука! – крикнул сержант и вздрогнул. – Блин, я думал у вас там собака!  

– Похожа, да? – усмехнулся Тарас напару с Кабачковым. Они посмеялись. Из шестёрки был слышен смех тоже.  

– Я пошла в туалет, а вы как хотите, – категорически заявила собаковидная женщина и, накинув шубу, покинула Газель.  

– А что у вас с лобовым стеклом? – поинтересовался сержант, немножко посмотрев в след уходящей женщине.  

– Ничего, – замялся Тарас. – Сосулька упала.  

– Понятно, – прокашлял гаишник. – Ну так по идее ездить не рекомендуется конечно, но…  

– Володя, косарь бери! – раздалось из служебной тачки.  

– Есть косарь у вас? – бодро спросил Кабачков.  

Тарас грустно покачал головой.  

– Нет? Ну тогда счастливого пути, с наступающим!  

Сержант сел в шестёрку и вновь раздался ржач. Тарас убрал документы обратно в педали и стал ожидать попутчицу. Та появилась на горизонте уже в компании мужика в розовом пуховике. Он держал её за воротник золотистой шубы.  

– Забирай бомжа своего, – швырнул он даму к Газели. – Зассали все углы.  

Тарас из вежливости к женскому полу решил припугнуть мужика топором, но тот, сказав: «Я тебе щас этот топор в очко засуну и танцевать заставлю», ушёл блатной походкой.  

– Вы не представляете как мне стыдно, – сказала снегурочка. – Меня назвали бомжом...  

– А что плохого в бомжах?  

– Действительно, – саркастично ответила Вероника и добавила: – Давайте быстрее уже найдем мой дом. Судя по открытке я была на корпоративе или ёлке. Может я воспитателем работаю?  

– Даже не знаю. Ну вот скажите строго: Тарас, горшок нужен не для того, чтобы из него есть!  

Вероника повторила, но получилось неубедительно.  

– Неубедительно, – был солидарен Тарас.  

– Неужели всё таки проститутка?  

– И как мы это проверим? – у Тараса заблестели глаза.  

– Никак. Даже не надейтесь!  

– Эх, конская балалайка, – скривился Тарас, взглянув на наручные часы китайского бренда «Zhixrtjhb». – Уже ведь девять вечера. Мне к ребятам надо заскочить. Может со мной? Я вас с ними познакомлю. У меня даже идея родилась как.  

– А что за ребята у вас?  

– В приюте для бездомных. Я ведь волонтёр.  

– Но ведь волонтёрам не платят.  

– Я не ради денег. Я ради людей.  

– А откуда вы берете деньги?  

– Алименты от жены. Да и сборы кое-какие.  

– А я надеюсь не работаю. Надеюсь у меня муж богатый, – поглаживая шубу выразилась женщина.  

Тарас сделал недовольную мину и выпрямился, хоть как-то сойти за галантного мужчину.  

– А вы что там делаете, в приюте? Матрасы меняете?  

– Ну почему сразу матрасы, – сурово озвучил он. – Кормлю, привожу вещи, презенты, средства гигиены. Ну и матрасы...  

– Какой вы молодец, – лукаво похвалила водителя женщина. – А я вот бомжей не люблю почему-то. Это из-за этих друзей вы с женой развелись?  

Тарас заметно был озадачен. И даже чуть не задавил пробиравшегося по сугробам велосипедиста.  

– Это такие же люди как и мы, – интонацией обиженной девчонки промычал шофёр и остановился при помощи столба у магазина одежды «Полная шляпа».  

– У вас так скоро от машины ничего не останется.  

– Останется, – Тарас обиделся во второй раз и захлопнул дверь с такой силой, что лобовуха полностью рассыпалась. – Сидите здесь. Я скоро.  

– Прошу, по-быстрее!  

Через минуту шофёр лежал мордой в жёлтом сугробе, недалеко от входа. Поднявшись, он что-то пробубнил про балалайку и запрыгнул в кабину.  

– Сама ты говно верблюжье! – крикнул он кому-то в окно, тронувшись с места. Выражение его лица было расстроенным как старое пианино. Остановившись за углом, Тарас отряхнул капот от остатков стекла и заменил его каким-то покрывалом из кузова, оставив себе место под мониторинг. Вонь в салоне стала настолько насыщенной, что ароматизатор сам провонялся.  

– Ф-у-у! – зажала замёрзший нос снегурочка. – Ну и ужас! Почему оно так воняет?  

– Всеволодыча в нём выносили. В сентябре помер. – мрачно протянул Тарас. – А нет – путаю. Это я на помойке нашёл. Ну да ладно, поехали в другой магазин. Вид им мой, видите ли, не понравился...  

– Ну не переживайте, – погладила Вероника мужчину по покатому плечу. – У меня тоже день не задался. На носу Новый год, а я тут с вами катаюсь. В этом коровнике на колёсах. Ещё и покрывало это вонючее...  

Тарас включил кассетную магнитолу и прибавил громкость.  

– Сектор газа? – у дамы заблестели глаза.  

– Естественно, – кивнул водитель и немного повеселел. Парочка вместе покачалась в ритм.  

– Не знаю, как вы, а я очень проголодалась.  

– А помните как в Иронии Судьбы, или другие приключения Ивана Васильевича? А в тюрьме щас ужин – заливная рыба. Ха-ха, помните? Я всегда смеюсь на этом моменте.  

– По-моему вы всё напутали. Это вроде из Бриллиантового телёнка.  

Тарас замешкался, шевеля лошадиными губами и весьма раздосадованно согласился: «наверное».  

Где-то в спальном районе мужчина всё-таки нашёл подходящую лавку и приобрёл там некоторые шмотки. Вероника к тому времени задремала головой на торпеде, в импровизированном мини-сугробе.  

– Подъём, уважаемая! – пнул машину Тарас и захохотал. Затем, кряхтя как пенсионер, переоделся в костюм Деда Мороза; вместо традиционной шапочки он оставил своего петушка.  

– А вам идёт, – соврала снегурочка хитрым и вредным лицом. – Я так понимаю мы идём на Ёлку?  

Тарас кивнул так, что у него слетела борода. В это мгновение со свистом подъехала вышеупомянутая шестёрка ДПС и из неё снова вышел Кабачков, держась за дверь, как за костыли. Вместо фуражки на его голове теперь теснился прожжённый петардами гусарский кивер.  

– Поглядите-ка – поручик, – тихонько посмеялась Вероника.  

– Мне до поручика как слепому до верблюда. Колпака не нашлось просто.  

– Да, – вздохнул Тарас. – С этим беда.  

– А вы чего? – опомнился сержант. – Нарушаем?  

Шофёр напрягся и ответил отрицательно.  

– Правильно и делаете, – Кабачков глотнул пиво из полторашки.  

– А вы? – напрягся Тарас.  

– А нам можно, – Кабачков засмеялся, но из машины не раздалось ни звука.  

– Да там все спят, – ответил сержант, заметив, что Тарас удивился на отсутствие смеха из автомобиля. После, гаишник допил содержимое баклашки и выкинул её остов на дорогу, под проезжающий полицейский УАЗ, из которого громыхали песни Веры Сердючки и хрипели радостные возгласы пьяных ментов. На решётке радиатора болтался чей-то парик в сгустках крови, который тоже напряг Тараса. Он отошёл поближе к своему транспортному средству.  

– Здарова! – помахал Кабачков водителю УАЗика. Тот в ответ посигналил и въехал в ларёк с овощами. Музыка заглохла вместе с машиной, а напуганный торговец убежал куда-то во дворы. Сержант махнул рукой и сел в шестёрку.  

– Может они мне помогут? – спросила снегурочка. Тарас пожал плечами, но к машине подошёл.  

– Есть кто живой, ребят? – обратился Тарас Тарасович в салон УАЗика.  

В ответ прилетело мычание, как у больной коровы.  

– Бесполезно, – плюнул Тарас, забрал мешки с подарками из Газели и повёл снегурочку в соседнее здание. Кабачков, недолго думая, поковылял оформлять ментов на УАЗике.  

Приют для бездомных находился всего в пяти минутах пьяной ходьбы от магазина, с другой стороны. На его крыльце распластались трое представителей данного учреждения. Двое сидели на ступеньках, один лежал. Увидев подошедшую парочку, они лихо зашевелились.  

– Дед Тарас! – закричал самый трезвый из них. – Подарочки принёс!  

– Нет, это не Тарас. Это Дедушка Мороз.  

– Да твой запах ни с каким дедом не спутаешь!  

Тараса вновь огорчили.  

– Вставайте! Идите вон снег убирайте – намело! Сидите тут без дела. Провоняли всё и на других сваливаете.  

В Тарасе было что-то самцовое, некоторая доминанта и Вероника это чувствовала. Он ей показался хозяйственным и уважаемым мужчиной. До этого она подобного не ощущала. Чтобы ему не было стыдно за свою гостью, снегурочка сняла с себя шапку с шарфом.  

– Да хорош. Только что чистили.  

– А чё сидим до сих пор?  

– Да там эти пробздели всё помещение, – махнул рукой трезвый и залил остатки водки себе в жерло. Второй уже собирался прилечь на ступеньки к третьему.  

– Это и есть ваши бездомные? – спросила женщина.  

– Не, – ответилось Тарасом. – Это наши сторожа. Тоже волонтёры.  

– Хорошие сторожа. Ответственные.  

Двое из троих асинхронно, но плотно рыгнули.  

– О, девочек подогнали, – промямлил тот, который лежал в окурках, увидев барышню. – Вечер перестаёт быть томным.  

– Хамло бестыжее, – с выражением сказала Вероника и показалась весьма пугающей.  

Тарас увлечённо постучал в железную дверь с решётками и цепями, помимо кодового замка имелся ещё шпингалет.  

– Открывайте, ребят, – проговорил в щель от глазка мужчина.  

– Пароль, – раздался с той стороны гнусавый голосок.  

– Ну это ж я, Тарас.  

– Пароль. Ты же сам его утвердил.  

– Ну теперь, передумал. Давай, холодно же.  

– Пароль.  

Сторожа с улицы пожимали плечами, типа «мы не причём – таковы условия».  

Тарас застеснялся как девственник при первом и последнем сексе, а женщина нетерпеливо подталкивала его к двери.  

«Кабы не было тюрьмы  

В городах и сёлах  

Никогда б не знали мы  

Этих лет весёлых,  

Не петляла бы братва  

К нам через ухабы... »  

– Дальше забыл, – стыдно заявил Тарас.  

Снегурочка захохотала.  

Дверь отворилась и на пороге заблагоухал худой мужлан в семейниках и шоферской кепке.  

– Тарасы-ы-ыч! – распахнул объятья тот. – Узнаю Тарасыча. Шалом.  

Сторожа сзади захлопали в хрупкие ладоши, оценив вокал.  

– Да у меня и слуха-то нет, – заявил Мороз.  

– Купился. Мы уже как год без пароля, – усмехнулся худой вместе со сторожами.  

– Эх, конская ты балалайка, – покачал головой Тарас. – Казах, ты не меняешься.  

– Ну почему же. Видишь – фурункул на жопе вскочил.  

Женщина рассмеялась ещё громче и оценила подкол большим пальцем вверх. Худой в кепке пафосно развернулся и со свистом дёрнул вдоль коридора. Во всю его спину растянулась наколка в виде мечети.  

Тарас провёл женщину внутрь здания и показал рукой на самодельные вешалки из проволоки, висящие на трубе.  

– Гардероб, – сказал он. – Сам делал.  

Женщина повесила свою шубу, которая позже упала вместе с вешалкой, и прошла следом за Дедом Морозом. Впереди тянулся коридор, стены которого были обклеяны плакатами с обнажёнкой. Возле двери одной из комнат стоял человек в форме МЧС и пририсовывал голым женщинам мужские причиндалы. Из комнаты напротив доносились выкрики: «С аза ходи», «У кого пустышка? » и постоянные шлепки. Вероника с любопытством заглянула в щель: трое бомжей играли в домино, используя вместо стола спину четвёртого, который играл тоже.  

– Пойдём далее, – настоял Тарас. – Здесь спортивный уголок.  

– Смотрю, у вас даже спасатели здесь работают, – подметила женщина.  

– Да какой это спасатель. Он эту форму где-то на помойке нашёл.  

В предпоследней комнате расположилась женщина в объятиях сразу трёх мужчин. Все они лежали на матрасах. И все были раздеты до трусов, в основном рваных.  

– Маргарита. Ну как не стыдно? – поцокал Дед Мороз.  

– Инстинкты, Тарас Тарасович. А че эт вы не бреетесь? Ведь так скоро среди нас окажетесь.  

– Я уж и так с вами, – рассмеялся Тарас, а сам позавидовал этой оргии.  

Далее Дед Мороз и Снегурочка забрели в странную комнату, где пахло как в Газели.  

– Здесь собак раньше разводили, – вдохнул носом Тарас. – Сейчас одежду сушим.  

Затем, траурно помолчав, он показал на стену с фотографией:  

– Ефим...  

На фото 10х12 был запечатлён, лишь, седой собачий хвост.  

– А почему только хвост? – спросила Вероника.  

– Да я ему говорю: стой, я тебя сейчас фотографировать буду, а он взял и пошёл куда-то, только хвост и успел уловить. Короче, давай подарки соберём и в зал.  

Залом он называл склад с пустыми коробками, где перед мероприятием всегда освобождали место. Он усадил снегурочку в угол с лыжами, а сам включил на кассетном магнитофоне «Сектор газа», тем самым созвав жильцов приюта. Сквозь табачный дым и вульгарные шутки в зал вошла огромная толпа поддатых мужчин и женщин. Их собралось около двадцати человек. Большая часть мужчин жадно разглядывали гостью в костюме Снегурки и перешёптывались, что-то вроде «на разок пойдёт». Самые отважные заплясали под музон, размахивая дырявыми носками на ногах. К ним подключились и остальные. Зазвучал хор им. Тараса Тарасовича в лице нескольких подвыпивших, но их вовремя перебил появившийся Казах.  

– Живая музыка! – указал презентабельно он позади себя. В помещение вошёл бледный пацан с принудительной лысиной и уселся на стул посреди зала. Его голова опустилась вниз, а из её рта потекли слюни. Сие выступление продолжалось несколько минут, пока артиста не подтолкнул Казах.  

– Стасян, дружище, а как же музон?  

– Какой? – не поднимая головы спросил пацан.  

– Ты же сказал, что с баяном придёшь.  

– Так я и пришёл.  

– И где он?  

– У меня, – ответил бледный и вынул из кармана шприц, обёрнутый в целлофановый пакет.  

Со стороны празднующих заметилось недовольство наплывшей ситуацией и молниеносно последовала критика неординарного артиста. Из толпы выбежал какой-то тип в семейниках и замахнувшись ногой, рухнул на пол в метре от Стасяна.  

– Серёг, не ушибся? – после смеха окружающих обратился к упавшему Казах. – Да брось ты его! Пошёл он!  

Серёга поднялся с пола и, не послушав мусульманина, снова замахнулся на пацана, но уже кулаком. Пол предательски заманил Серёгу повторно к себе и переубедил проявлять агрессию.  

Тарас что-то шепнул Казаху, типа «Пора! » и тот, выпроводил Стасяна в безопасное место. Дед Мороз врубил Сектор Газа и непереставал веселить народ.  

– Разойдись! – громче музыки прозвучало позади скопища. И скопище это хаотично разбрелось по сторонам. В комнату уверенно входил Казах с большой нарядной ёлкой. Овации заполонили зал, а дедушка Тарас от удовольствия подрыгал смешной головой. В одно мгновение Казах запнулся за шнур магнитофона и обрушился вместе с елью на пол, поломав ей лапы и разбив игрушки. Музыка, соответственно, заглохла. Создалась минута молчания, лишь некто из собравшихся громко испортил воздух. Казах поднялся и опустив голову, словно двоечник, покинул зал.  

– Казах, – сказал вдогонку Тарас, – Ты это, не бери в голову. Всё исправим. Давайте ребята, поднимем ёлочку-красавицу!  

Желающих было двое. Один из них в процессе поднятия сломал дерево ещё сильнее.  

– Ну ничего, ребята! – громко посмеялся Дед Мороз басистым тембром. – На счастье! С наступающим, вас, Новым годом!  

Бездомные продублировали. Некоторые добавили мат.  

«Вот тебе и фурункул» – подумала Вероника.  

– Не хулиганили? Родителей слушались? – горлопанил Тарасович. К его великому сожалению шутку проигнорировали.  

– Я вместе со своей внучкой Снегурочкой принёс вам подарки.  

– Кхасава! – донеслось из толпы. – Водочку, поди, пхинёс!  

– Мало вам? – недовольно вякнула Вероника. – Ишь чего.  

– Дед Тарас! – выкрикнула какая-то женщина с рыжими патлами по всему телу, заставив большинство собравшихся захохотать. – Ты мне мужика обещал, а привёл какую-то мымру.  

Вероника почернела от гнева, сжала кулаки и стала похожа на Николая Валуева, только маленького и в парике.  

– Сейчас кто-то не только без подарков останется, – сказала Вероника. – но ещё и без зубов.  

– Этим ты нас не удивишь!  

На зал обрушилась вторая волна хохота и виновники торжества продемонстрировали у себя отсутствие иных.  

– Ладно, ребят, прекращайте паясничать. Давайте лучше стишки мне расскажите.  

Из толпы вышел горбатый мужичок в одной, но длинной рубашке. Встал возле такой же горбатой ёлки и с ходу что-то невнятно забормотал.  

– Гро-о-мче! – шумела шантрапа.  

Горбатый занервничал и начал заново:  

«Новый год спешит уже,  

А я пьяный в шалаше. »  

Пару человек похлопали в ладоши, кто-то свистнул, некоторые отреагировал более критично.  

– Плагиат! – громко пошутил вернувшийся Казах. – У Пушкина стырил.  

Прокатился глухой смех, а горбатый с поникшим видом возвратился на своё место.  

– Гриша, – окликнул его дедушка. – Подтираленко.  

– Ой.  

– Во-первых, трусы надень немедленно. А во-вторых – держи подарок.  

Гриша Подтираленко вздохнул и протянул вперёд трясущиеся ручонки в ожогах от сигарет. Тарас достал из мешка плотный целлофановый пакет, из которого что-то капало. Бедолаги переглянулись.  

– Спасибо, – сказал Гриша, забрав презент, а потом добавил: – И я этого достоин?  

– Конечно, братец. Сегодня же праздник.  

Из его кривых рук выпал пакет и высыпал из себя кожуру от мандаринов, чинарики, использованную туалетную бумагу и прочее непотребство. Горбатый еле сдерживался, чтобы не заплакать.  

Тарас трясущимися руками снял с себя шапку и, сказав что-то из ряда обсценного, взглянул на другие мешки. Это был весь мусор с приюта, который благополучно не был утилизирован.  

– А где ж тогда... Подарки? – заикнулся дедушка.  

Шайка истерически-отчаянно заржала.  

– Ребят, я сейчас всё исправлю. Подождите, ради бога. Я что-то... Простите. Это всё Снегурочка меня с толку сбила. Всё она, конская балалайка.  

Вероника сдвинула брови к крючковатой переносице и будто с обидой в сердце произнесла:  

– Что?  

Тарас на это возмущённо покинул помещение.  

– Не, ну разве я такого достоин? – плакал Подтираленко, от безысходности жуя кожуру от мандаринов. Соратники хлопали ему по плечу и всяко успокаивали, а самый заботливый в зелёном парике надевал ему трусы, правда задом-наперёд. Тарас добежал до Газели и перерыл весь кузов, но ничего, кроме вонючей табуретки не обнаружил. Он расплевался и чуть не сорвался на пьяном прохожем, который поздравил его с наступающим НГ. Вскоре подошла Снегурочка в плохом настроении и, увидев молчаливого волонтёра, сидящего в сугробе, сделала тоже самое.  

– У тебя не только со слухом проблемы, дорогой Тарас, – послышалось из её рта. – Но и с обонянием. Да и зрение хромает. Понимаешь о чём я?  

Тарас кивнул, ничего не поняв.  

– Так курить хочется... – вновь сказала она.  

– Курящая значит? – поперхнулся Однако.  

– Скорее всего.  

– А я вот не курю.  

– Опять что-то хроническое?  

– Бросил, потому что совсем не хочу. Не знаю какая конская балалайка должна произойти, чтобы я снова закурил эту ерунду.  

– Я всё устрою, – злорадостно и даже добродушно улыбнулась Вероника и спросила: – Подарки выкинул?  

Он кивнул грустной головой. И вроде как пустил соплю из носа.  

– Не переживай, – дотронулась Вероника до него. – Всё будет хорошо. Они наверно поняли, что ты не хотел никого обижать. Ладно?  

Тарас кивнул и втянул соплю обратно.  

– Ты прости, если я виновата. Это ты из-за меня поспешил.  

– Я тебя за собаку принял. Знал бы, что там женщина лежит, то скорее всего мимо проехал бы. Не доверяю я людям, а собакам доверяю.  

Веронике данное признание слышать было неприятно и она отвернулась в раздумьях. С разных сторон трещали фейерверки, но праздник совсем не чувствовался. Да ещё и Тарас постоянно шмыгал носом. Рядом с парочкой, скрепя тормозами, остановился заснеженный автомобиль, похожий на тот самый УАЗик. Из открывшейся двери прямо в сугроб вылетело тело мужика. Машина так же быстро умчалась, как примчалась. Когда голова новенького высунулась из кучи снега, стало понятно, что это Кабачков. Сейчас он был без салатовой жилетки и фуражки. Кивер по-прежнему был на его голове.  

– Однако Тарас Тарасович, – заявил бесцеремонно он. – А меня уволили, знаете ли.  

– Поздравляю.  

– Спасибо. И ведь прямо под Новый год, представьте...  

Теперь в сугробе их сидело трое. Снег опять решил пойти и создал некую романтическую обстановку. Сидели они несколько минут молча, пока Кабачков первый не заговорил:  

– А у меня жена пропала, знаете ли.  

Дед Мороз со Снегурочкой синхронно посмотрели на собеседника, а вторая озабоченно спросила:  

– Не я?  

– Что? – спросил Кабачков и вскрикнул от страха, тем самым напугав Тараса. – Сука! Думал это снеговик!  

– Ну, во-второй раз уже не так смешно, – оценил Тарас Тарасович экспромт экс-гаишника.  

– Правда, – включилась Вероника. – Про собаку было оригинальнее.  

Кабачков развёл руками и пробубнил:  

– Если без шуток, то не вы, конечно. Моя жена посимпатичней будет! Она мне вчера записку оставила на стиральной машине, мол, ушла к соседу. А к какому соседу не написала. Так это чё получается, мне теперь все девять этажей её искать?!  

– Я вас прекрасно понимаю, – вздохнул Тарас, вспомнив про свою печальную семейную историю.  

Кабачков встал из сугроба, облокотившись о Деда Мороза и пристально взглянув на Веронику сказал:  

– А вообще жаль, что ты не моя жена. Может ты и не Боника Мелуччи, но харчо ты готовишь просто охрененный.  

Он горестно плюнул, открыл бутылку пива и ушёл куда-то под тихо падающие хлопья.  

– А вы, что, харчо замечательно готовите? – с улыбкой спросил снегурку Тарас.  

– Вы тоже это слышали?  

– Он вас знает?  

– Догоните его, Тарас!  

Но Тарас не смог догнать бывшего сотрудника. Он банально поскользнулся на раскатанном льду, упал и остался лежать. Снег падал загадочно и тихо. Звуки затихли, словно праздник уже прошёл. Потеплело. Тарас залип под это умиротворение, пока в его физиономию не прилетел снежок от Вероники.  

– А ну, вставайте, тряпка!  

Тарас, казалось, усмехнулся и получил повторно.  

Он бросил комок в ответ и промахнулся, чуть не убив прохожего. Прохожий оказался пьян и весьма коммуникабелен. Игра разделилась на троих. Тарас, Вероника и прохожий, весело хохотав обкидывались комками. Резво, азартно. Прохожий пару раз совершил бросок, не попав ни разу и с некой досадой достал обрез. Дед Мороз и внучка отказались от столь опасной игры и незамедлительно покинули место, колеблясь от страха. У входа в приют Тарас со словами «теперь моя очередь» случайно зарядил в голову Вероники ледышкой. Смех ушёл, а женщина рухнула ниц.  

– Вероника, как ты дорогая? – он, побледнев, затряс тело пострадавшей.  

– Кто вы? Где я? – раздалось от неё.  

Тарас раскрыл глаза до неузнаваемости.  

– Да ладно, я прикалываюсь, – засмеялась Вероника и оттолкнула Тарасовича.  

Когда парочка вернулась в приют, Гриша уже искал верёвку. Мыло у него имелось. При грозном виде Тараса народ замолчал.  

– Гриша, прости пожалуйста. Я не специально. Бес попутал.  

Гриша натянуто улыбнулся герпесом и вроде простил. Народ вновь стал собираться.  

– Тарас, – обратилась Вероника к Морозу достаточно громко. – Брось ты перед ними оправдываться. Это тебе, что, больные какие? Пусть спасибо скажут, что их здесь содержат. А то лежали бы в канаве сейчас какой-нибудь. И вообще – притон не резиновый!  

– Не притон, – послышался голос Казаха. – А приют.  

Тишина. Только в углу комнаты посмеивался МЧСник, размалёвывая очередную фото-барышню.  

– Какая разница. Шли бы вы работать. Тунеядцы.  

Бедолаги зажужжали словно пчелиный рой и дали понять, что они все трудоустроены.  

– Снегурочка, – прервал спор Тарас. – Нехорошо так с ребятами – это их дом. Они и так пришли с улицы. И обратно не пойдут. А работа у них у всех есть. Даже у Гриши. Да, Гриша?  

Гриша виновато посмотрел на окружающих, шмыгнул носом и снял с себя трусы.  

– Вот до чего ты его довела своими оскорблениями! – сумничал самый молодой из бездомных, задрав указательный палец и ушёл, запутавшись в коробках. Несколько из них попадали на пол. Молодой принялся ставить их на место, но тем самым задел остальные.  

– Да оставь, оставь, – говорили ему бездомные. – Да соберём мы. Иди.  

Тот, покраснев, ушёл.  

– Моё мнение не изменилось. Вы сборище алкоголиков и тунеядцев. Вот вы крыши над головой лишились благодаря самому себе. А Тарас Тарасович теперь на вас своё время тратит. От него, между прочим, жена ушла из-за этого. Поди воровали ещё всё подряд, что под руку попадёт.  

– Снегурочка… – охренел Тарас и покачал головой. Всё таки ледышка сыграла свою роль.  

Коридор медленно начал пустеть. Гнетущая атмосфера нависла над приютом и его посетителями, которые разбрелись по комнатам. Гриша опять принялся искать верёвку. Казах, собравшись исламским духом, вышел в центр коридора и прошепелявил:  

– Вот ты говоришь: притон, алкаши, тунеядцы… Знаешь ли ты, что тот же Гриша Подтираленко – бывший милиционер, который за свою карьеру чего только не слышал в свой адрес: и «мусор» и «легавая псина» и «ментяра поганая» и «козёл» и «пидо...  

– Да не было такого! – откуда-то с обидой пролез голос Подтираленко.  

– Мне видней, Гриха.  

– Казах, ну хватит, – втёрся Тарас и Казах спросил его в пол голоса:  

– А снегурочка знает за что ты отбывал?  

Тарас повернулся к Веронике – та стояла опустив глаза.  

– Так вот, – продолжил Казах на публику. – «легавая псина», «мусор», и т. д и т. п. И это только от жены, которая отсудила у него квартиру и живёт там уже несколько лет с узбеком. Который, якобы, чем-то лучше меня. Только чем – до сих пор не могу въехать. И таких терпил, как Гришаня, здесь много. Жертвы обстоятельств. Вот поспрашивай их, Снегурка. И запомни, что единственной крысой был здесь некий Никодим Кодимович. Только он мог стырить стоячие в углу носки или любимые трусы Грихи.  

Подтираленко будто бы сопереживающе хныкнул.  

– Успокойся, брат, – похлопал Казах по плечу Гриши. – Мы ж его с позором вышвырнули, в чём мать недосмотрела.  

Вероника не успела открыть рот, как выпив горячительного, бездомные один за другим что-то ей говорили, перечисляли свои профессии и должности, обстоятельства своей бездомности и тд. Некоторые, перебрав, вместо этого плясали и пели в стиле «Играй гармонь, любимая». В общем Веронике было всё ясно.  

– Ладно, братки, – сказал Тарас. – Снегурочка всё поняла. А с меня завтра хороший завтрак и подарки. Отдыхайте. С наступающим, вас, Новым годом!  

Толпа ответила взаимностью. А Гриша так и не переставал искать верёвку.  

– Казах, – подозвал дед Мороз худого. – Присмотри за Подтираленко.  

Тот кивнул.  

– Что теперь делать? – обратилась Снегурочка к Тарасу. – Мне так стыдно, что хочется прыгнуть под КамАЗ.  

– Ну-ну. Ещё один Гриша нарисовался. Забудь. Теперь домой. Нам здесь не очень не рады.  

– Если б знать где он, – потрогала вурчащий живот Вероника.  

– Ко мне поедем.  

– К вам? – удивилась женщина. – У вас есть ДОМ?  

– Конечно. Квартира. Я вместе с дочкой живу.  

– Вы меня удивляете всё больше и больше.  

– Ну что, ко мне? Выспитесь. Уже пол двенадцатого. Надо поторопиться.  

Без пятнадцати минут двенадцать парочка зашла в прохладную квартиру. Запах на странность был приемлемый. Стены были покрыты газетами советской давности. Жильё делилось на две комнаты. В большой комнате стояла софа с лежачим манекеном в юбке и старое кресло с трико на спинке. Старый телевизор собирал пыль, как и все остальные вещи. Под софой валялось множество использованных салфеток.  

– Гайморит, – пошмыгал носом Тарас и убрал мусор.  

Снегурочка ехидно улыбнулась и спросила про манекена.  

– Это Серёга. Постель мне греет, – важно ответил Тарас и накрыл того пледом.  

– Это и есть ваш экстрасенс? – удивлённо поинтересовалась Вероника.  

– Нет, но назвал в честь него.  

Тарас предложил даме присесть, отойдя по делам. Через минуту из ватерклозета раздался душераздирающий крик, звон и звук слива в унитазе.  

– Простите, – сказал сквозь дверь Тарас. – Камни проклятые опять. Каждый Новый год.  

– Бывает, – озабоченно ответила Вероника и пошла осматривать квартиру. Первым, что врезалось в её глаза это большая чёрно-белая фотография в стенке, за стеклом. На ней был запечатлён красивый мужчина в мундире, с трубкой во рту. Она предположила, что это отец Тараса и даже нашла некую схожесть. Особенно кривой нос. Далее она вошла во вторую комнату. Там оказалось намного уютней, чем в гостиной. Розовые стены и пушистый бежевый ковёр. Посреди комнаты стояла красная кровать, а у изголовья висели полки с интимными игрушками разных размеров и цветов. У окна вместе со шторами висели плётки и кожаные костюмы, а у телевизора календарь 2018-го года с вечно довольным Олегом Газмановым. Прямо напротив него стояла тренога с видеокамерой, направленная на кровать. В углу находилось несколько осветительных приборов. Женщина вздрогнула, подумав, что Тарас сексуальный маньяк и намеревалась, было, уйти.  

– Это комната моей дочери, – томно произнёс подошедший Тарас.  

– Ого, – удивилась Вероника. – Смотрю у вас взрослая дочь.  

– Да. Уже в девятый класс перешла. Папина гордость, ёлки-палки. Вот с друзьями всё посиделки устраивают. Играют. Хорошие ребята, весёлые. И дочурка очень компанейская, добрая. Её все любят. В школе она звезда. Иногда сам физрук со школы заходит. Смешной мужик, конская балалайка.  

– А где она сейчас?  

– У подруги – не разлей вода. Почти не расстаются. Ночуют частенько друг у друга.  

Тарас выглядел как счастливый отец, но его запах говорил об обратном.  

– Да уж, – протянула снегурка и вернулась в гостиную. – Дочь у вас просто сокровище.  

– Ещё какое.  

– Можно мне в душ?  

Тарас нежно кивнул.  

Через несколько минут Вероника вышла из ванной в тельняшке и бриджах с жирным пятном на коленке.  

– Вот надела, если вы не возражаете.  

У Тараса загадочно заблестели очи, словно он вмазался героином.  

– Вероника, вы потрясающе выглядите, – сказал он, не упомянув, что эта одежда подготовлена в стирку.  

В комнате Веронику ожидал накрытый чем-то стол и мигающий помехами телевизор с лысиной президента.  

– Как вкусно пахнет. Очень знакомый запах еды. Будто...  

– Холодец, – перебил гостью Тарас. – Сам готовил из бараньей печени. По фирменному рецепту.  

Вероника налетела на студень и, словно зверь, с хрустом за ушами, употребила больше половины. Тарас довольствовался морщинистым яблоком.  

Куранты начали бой. Дед Мороз и Снегурочка подняли бокалы с морсом и встретили Новый год под талый студень и печенье "Юбилейное". За окном замелькали взрывы салютов и петард. Чуть позже пьяные возгласы, сопровождаемые недопониманием, женские визги и через какое-то время сирена ментов.  

– Это твой папа? – поинтересовалась Вероника, указав на фото в стенке.  

– Где?  

– Вон тот, что в военной форме.  

– Да не, – обнажив кариес ответил Тарас, – это я с коробки из-под ботинок вырезал. Уж больно мне этот дядька понравился.  

По ТВ транслировались огоньки всех цветов радуги, а Тарас и Вероника уже лежали в обнимку. Они смотрели друг на друга долго и что-то в этом было. Тарас был счастлив. Он загадал провести эту ночь со снегурочкой. Он был влюблён в неё, почти изначально. Женщина же ещё не до конца понимала чего хочет и просто наслаждалась моментом. В какую-то минуту они даже поцеловались. Волокно мяса, застрявшее у Тараса в зубах, каким-то образом напомнило Веронике о её прошлом. Но о каком? Впрочем, неважно. Поцелуи двух некрасивых людей – это как надежда на мир во всем мире.  

– Ты обещал мне, – прошептала Вероника.  

– Что?  

– Рассказать, почему твой фоторобот висит в полиции.  

– Да не висит там ничего. Я просто не хотел тебя потерять.  

Дама улыбнулась.  

На утро Тарас проснулся один.  

– Вероника, Верони-и-ка! – кричал он. Но снегурочка не отзывалась. Её вещи, а именно бриджи и тельняшка, были разбросаны по полу. Во второй комнате и туалете Вероники также не оказалось. Входная дверь была отворена нараспашку. В квартиру заглядывало опухшее лицо размером с арбуз и выглядело почти так же.  

– Тарасыч, – сказало лицо. – Ты вчера бухал?  

– Не бухал, а что?  

– Тогда почему от тебя баба в слезах убегала? Под самое утро.  

– В слезах? – не понял Тарас.  

– В них, в них, – ответило лицо и подозрительно прищурилось.  

Тарас распереживался и выбежал на улицу в чём был. Снегу намело по колено. Тарас аккуратно потопал по барханам и наступил на что-то кричащее.  

– Вероника! – воскликнул он и стал откапывать что-то кричащее.  

Следом за вонью перегара показалось лицо дворника.  

– Ты чё мне на нос наступил, козёл?  

– Прошу прощения, – поклонился Тарас и замёл тело обратно. Он огляделся вокруг: некоторые люди ползли в снегу, но Снегурочки среди них не было. Тарас понадеялся найти её в приюте, но к Газели подойти не смог – она была засыпана по фары. И всё так же неизменно стояла, уперевшись в столб. Следы к Газели вели, но сопровождаясь желтыми брызгами.  

Он отрыл руками вход в кабину и завёл двигатель. Пока машина прогревалась Тарас доставал оставшиеся мандарины из-под сиденья. Где-то под ковриком, среди окурков от беломора, оставленных сыном, он обнаружил паспорт. Маломерко Иллариония Ивановна значилось имя возле фотографии какого-то подростка.  

«Неужели это она? » – подумал Тарас и холод прошёлся по его угристой коже. Шуба от женщины так же осталась в машине. Все её вещи необходимо было вернуть, чего и желал Тарас. Он нашёл адрес регистрации – пр. Ельцина д. 4, кв. 10. По его подсчётам дом находился в соседнем районе. Кажется, в том районе, где раньше проживал Гриша Подтираленко. Тарас бросил машину и поковылял пешком, иногда оставляя сланцы в снежной каше. Он много раз упоминал конскую балалайку и ругал себя за это. Метров за двести от приюта посреди дороги расположилась карета скорой помощи и ментовская тачка. Двое выпивших людей затаскивали в первую носилки с накрытым телом.  

– Вероника! – крикнул Тарас Тарасович и сердце его сжалось. Он рухнул и ползком добрался до скопления служб. Оказавшись на месте он сперва напугал всех своим неординарным присутствием, а уже после разглядел как из-под простыни выглядывает обледенелый гусарский кивер. Однако поплохело повторно. Он понял, что тело принадлежало Кабачкову. Начало Нового года стало для Тараса потрясением. Давно не было так ужасно встречать первое января. Последний раз нехорошая ситуация с Тарасом произошла ровно десять лет назад, когда он отправился во двор выбивать ковёр, а при возвращении не смог открыть входную дверь, слыша как по ту сторону занимаются любовью, а то и сексом.  

– Ну и шлюха же ты... – ревностно дал Тарас характеристику своей жене. – Открывай! Открывай! О-т-к-р-ы-в-а-й!  

Из последних сил Тарас всё таки выбил двери и вломился в комнату к любовникам. Из-под одеяла выглядывало и брыкалось несколько голов, среди которых была чернокожая. Он налетел на кучу-малу и стал месить всех выбивалкой для ковра. Пока она не разлетелась на куски.  

– Ах вы подонки! А ты – проститутка!  

– Муж пришёл! Шухер! – соскочил с кровати дрищ с волосатой грудью и спрятался в шкафу.  

– Фёдор! – крикнула женщина дрищу и откинула одеяло. – ТЫ-то куда? ТЫ же мой муж!  

Перед Тарасом распласталась рыжая женщина размера оверсайз и с такой же грудью. Она тряслась от страха, пока не разглядела гостя.  

– Ты кто такой?  

– Я... Я... Я... – представился Тарас. – Кажется ошибся квартирой.  

И вправду, всё в квартире было по-другому. И вместо любимого постера Юрия Клинских над креслом, висел постер группы Многоточие над стулом. Негр с компаньоном поднялись с постели, дождались пока из шкафа возвратится волосатый и, попинав Тараса, завернули его в его же ковёр и выбросили из окна подъезда. Квартира Тарасовича находилась этажом выше. Тогда Тарасу повезло, что он приземлился не на асфальт, а в контейнер со строительным мусором, среди которого валялись кирпичи и куски бетона с торчащей из них арматурой.  

Об этом инциденте Тарас помнил всегда и для себя решил, что перед тем, как кого-то избить нужно разобраться в ситуации.  

Он незамедлительно отправился в приют, где ему долго не могли открыть.  

– Мужики, ну чего вы там? – нетерпеливо кричал Однако, будто спешил в туалет.  

– Да Брыгалов у дверей разлёгся – не откроешь! – отвечал по ту сторону Казах, по всей видимости, под кумысом. Когда спящего сторожа оттащили от дверей, Тарас влетел в здание и убедился, что всё хорошо. Гриша Подтираленко блуждал по комнате без трусов, а значит настроение его держалось в норме.  

– Тарас Тарасович, а где подарки? – поинтересовался чумазый парень в кимоно и кирзовых сапогах.  

– Будут, браток, будут! – помпезно озвучил Тарас и в дверь тут же забарабанили.  

«Вероника! » – подумал Тарас и мгновенно отворил двери. На пороге стоял мужичок маленького роста в вонючем, но зимнем плаще. На его плече сидела сорока.  

– Ну здравствуйте, мистер рассеянный.  

До Тараса дошло, что перед ним стоит тот самый седовласый житель контейнера с помойки. В основном он узнал его скрипучий голос и косоглазие.  

– Эдуард Синтепонович! – обрадовался Казах. – Какими судьбами?  

– Да вот, вещи кое за кем подбираю, – сказал Синтепонович, смотря то ли на Казаха, то ли на Тараса. – Забирайте.  

И правда: за его спиной, в жёлтом снегу лежали мешки с подарками, которые Тарас Тарасович вчера по ошибке выбросил.  

– Неожиданно, товарищ, – пожал руку ему Тарас. – Спасибо, ёлки-палки.  

– Спасибо огурцом не закусишь! – косоглазый подёргал указательным пальцем.  

– Ради бога – проходите! Будьте как дома.  

– Дома-то у меня получше будет.  

– Казах, организуй, – Тарас дал понять, что нужно разобрать подарки и налить гостю горячительного. Ну а после коллективно почистить улицы от снега. Тот, невозмущаясь, кивнул. Бывший Дед Мороз что-то поискал и, забрав с собой Григория, исчез, наследив в коридоре.  

Сесть в троллейбус получилось у них лишь с третьего раза. Две предыдущих попытки оканчивались неудачей. Приняв за бомжей, их выгонял кондуктор, не без помощи водителя с хорватской стрижкой. Но когда Тарас покрутил перед собой пятидесятирублёвой купюрой, кондуктор оголила свою позолоченную калитку, сумку и выдала билетик. Спустя несколько остановок за окном показалась драка алкашей с росгвардейцами, а значит троллейбус въехал в Ельцинский район.  

– Дальше не проехать, провода срезали, – объявил водитель и заперся в своей кабине. Пассажиры вскоре покинули транспорт вместе с кондуктором и рассосались кто-куда. На горизонте виднелся памятник бывшему президенту в танцующей позе – значит они почти у цели. Подтираленко и Тарас аккуратно пошли через дворы, избегая конфликтов с местными.  

– Мой садик в который я ходил, – указал Гриша на здание со свежей табличкой «районный вытрезвитель».  

Тарас восторженно удивился и еле успел оттащить Подтираленко от открытого люка.  

– А вон школа. Бывшая, – Гриша вытер слезу засаленным рукавом. Бывшей школой был обрешётчатый СИЗО. Тарас почувствовал себя весьма некомфортно, но чем ближе они подходили к намеченному дому, тем быстрее колотилось его сердце. Увидеть снова Веронику было для него эквивалентно новой Газели. Они остановились возле кирпичного дома, исписанного баллончиками и Гриша указал подбородком перед собой. Из открытого окна на первом этаже выглядывал тип в наколках на пол тела и курил. Его взгляд не сходил с Тараса и был схож со взглядом голодного питбуля. Из окна повыше и левее доносился мат на фоне запаха горохового супа. Гриша и Тарас вошли в подъезд через отсутствующую дверь и сразу же наткнулись на тело под лестницей, накрытое простынёй.  

– Конская балалайка, – рефлекторно гавкнул Тарас и прошёл мимо. Квартира Вероники (Илларионии) находилась на третьем этаже. Входная дверь её была усыпана дырами от пуль, а вместо глазка торчала пивная крышка; под крышкой красовалась надпись ручкой "сама дурак". Вместо звонка торчали оголённые провода, поэтому пришлось стучать. Гриша зачем-то спрятался этажом выше и замолк. Тарас очень сильно запереживал как при диарее на первом свидании; он нервозно дёргался при каждом повороте замка. Дверь со странным грохотом отворилась, выпустив запах горелого перфоратора. По ту сторону еле держалась на ногах бабушка в крысиной шапке и сканировала обстановку глаукомными глазами.  

– Здравствуйте, а Иллариония Маломерко здесь проживает? – словно влюбленный участковый спросил Тарас.  

– А?  

– Иллариония Маломерко здесь живёт?  

– Что?  

– Я говорю: Иллариония Маломерко проживает по этому адресу? – ещё громче надавил Однако.  

– Не слышу!  

– Иллариония где??  

– Гро-омче!  

– Мне бы. Илларионию. Маломерко!!  

Тарас перекричал бы любого дебошира во всём районе.  

– А?  

– МА-ЛО-МЕР-КО ИЛ-ЛА-РИ-ОН-ИЯ!!!  

– Да чё хоть вы разорались на весь дом? – закричал, вдруг появившийся из-за бабки мужик в наушниках с, надкусанным вместе с кожурой, бананом. – Похмелиться нормально не дают. Она глухая. Не слышит она ничего. Чего хотел?  

– Иллариония Маломерко. Иллариония Маломерко. Иллариония Маломерко, – инерционно произносил Тарас в агонии.  

– Страшная? С разными ногами?  

Тарас призадумался и стал вспоминать её ноги.  

– Не живёт. Мы у неё квартиру снимаем, – нечаянно рыгнув в затылок бабушке, ответил мужик.  

– А где ж она живёт тогда?  

Тот пожал покатыми плечами и закрыл дверь.  

Тарас Тарасович был несомненно сломлен; пол уходил из-под ног, прямо вместе с чинариками, лужами от талого снега и сухими тараканами. Он махнул рукой, но спустившись на этаж ниже, вспомнил про Гришу. Подтираленко спал на ступеньках вместе с кошками.  

– Эх, браток, – Тарас разбудил бренное тело и спускались они уже вдвоём. На лестничной площадке первого этажа, среди разбросанных шприцев, стоял тот самый тип в наколках и курил, излучая зловоние. Взгляд его снова был дарован Тарасу. Нижняя часть типа была одета в женские колготки и галоши.  

– Здравствуйте, – кивнул ему Гриша. Тип отклонил запрос в друзья от Подтираленко и продолжал гипнотизировать Однако; в этот раз брови наколчатого были схмурены и он схватил Тараса за плечо. Гриша взвизгнул, тем самым ещё больше дав Кондратию обнять своего друга.  

– Узнаёшь? – маньяческим голосом сказал тип и оба замерли.  

– Я, что ли? – побледнел Тарас.  

– Нет я, – не меняя интонации ответил незнакомец и почесал колготочную жопу.  

– Что-то не припомню. Вы под Архангельском не служили?  

Тип покачал головой.  

– Со стройки? Макс? Панасонин?  

– На Колыме. Служил.  

– А у меня бабушка с Колымы, – втиснулся Гриша.  

Тип продолжал пялиться на Тараса и в какой-то момент ударил его в живот. Тарас приземлился на колени; потом понял, что здесь грязно и встал более-менее прямо. На пол капнула волонтёрная кровь и стало понятно, что удар был не простой. Тип попятился назад и в его трясущейся руке блеснул кухонный нож, на котором краснела кровь и прилипшая кожура от колбасы. Он нагнулся к Тарасу и томно произнёс:  

– Ну что, Олежа, думал я тебя не признаю? С Новым годом, падла.  

– Олежа? – улыбнулся Гриша, – А у меня двоюродного дядю Олегом зовут. Точь-в-точь как Газманова.  

– Гриша, уходи! Пыром! – крикнул Тарас, указав на улицу и случайно увидел тело в простыне, вместо которого стал представлять себя.  

Когда Подтираленко понял в чём соль, то крикнул:  

– Стоять! Милиция!  

Тип не торопясь выкинул нож в обоссанный угол и медленно поднял руки вверх.  

– Тарас Тарасович, как вы? – жалобно промяукал Гриша.  

– Тарас? – удивился тип и немного изменился в лице. – Ты не Олег разве? Олег Синяков, не ты?  

– Конечно нет, – с недовольством и одновременно со страхом крякнул Тарас.  

– Братан – попутал. Не обессудь. Ща я те зелёночки принесу.  

Жертва махнула рукой и обрызгала типу футболку. Тот испугался крови и слинял в квартиру. Скорее всего за зелёнкой. Гриша отошёл за помощью и совсем задерживался. Тип с зелёнкой тоже не вернулся. Тарас упал на спину, хрустнув кафелем, и обмяк. Голова у него кружилась как при "вертолётах". Вспомнив свой первый алкоголь на дне рождения, Тарас блеванул прямо фонтаном себе на грудь. И заплакал – так сильно было жалко куртку. Конечности холодели и он отключился. Через некоторое время Однако очнулся в каком-то светлом месте, пахнущим йодом. Над ним висело рыло Гришы и ещё какого-то мужика, который всё время приговаривал «проснись, ты дрищешь». Судя по синему одеянию и такому же состоянию это был фельдшер.  

– Тарас Тарасович, вы как? – содрогаясь спросил Григорий.  

– Да чё ему будет? Комарик укусил и всё, – чего-то глотнув сказал фельдшер. – Вон бабы каждый месяц больше крови теряют. С Новым годом!  

При слове «бабы» Тарас сразу вспомнил Веронику и загрустил. Он допёр, что лежит в кузове скорой помощи и почему-то никуда не едет.  

– Валера, давай! – кричал фельдшер в сторону кабины. Стало понятно, что на дороге происходит драка между водителем скорой и нарушителем.  

– По яйцам бей, по яйцам! – яростно болел медработник. – Регистратора всё равно нет!  

Через некоторое время, судя по звуку, голова нарушителя несколько раз ударилась об лобовуху и исчезла с возвращением водителя за руль. Фельдшер от радости захлопал в ладоши, скандируя «Ва-ле-ра! Ва-ле-ра! ». Гриша, сияя от счастья, показал Тарасу паспорт Снегурочки, с кровавым отверстием от ножа по центру.  

– Этот документ вам жизнь спас, – говорил он. – Если бы не паспорт, нож вошёл бы глубже и вы бы сейчас ехали уже в другой машине.  

По лицу Подтираленко было отчётливо видно, что ни о каком суициде он больше не думает. Автомобиль тронулся и Тарас провалился в сон, подпрыгивая на сугробах.  

Через две недели выздоровевший Тарас ехал за рулём своей Газели по делам и грустно насвистывал мелодию из мультфильма Простоквашино. Но получалось из этого лишь глумление над оригинальной композицией. Впереди был пост ГАИ и Тарас выпрямился, будто староста в классе. Выбросил сигарету в окно и остановился у обочины прямо в столб, послушавшись амбала с жезлом.  

– Куда едем? – представился сотрудник ДПС.  

– Еду за тёплыми вещами для нужд приюта.  

– Почему пьяный за рулём?  

– Кто?  

– Я.  

– Вам можно.  

– Хм, а ты не так глуп как кажешься.  

На этих словах амбал куда-то срулил, а Тарас облегчённо выдохнул – настолько жуткой была внешность мента. Справа от дороги двигалась целая цепочка таких же дэпиков. Они смеялись, трогали свои животы и даже чуть-чуть конфликтовали. Поодаль от них находилось здание с вывеской Столовая. Откуда они скорее всего и шли. Тарас вышел из машины и направился к будке, из которой играл современный ньюскул хип-хоп. Судя по асинхронному унисону инспектора подпивали от слов и «петь» и «пить». Прямо на фасаде будки висело объявление, больше проходившее на ориентировку на преступника. В нём гласилось:  

«В ночь с 31 декабря на 1 января героически пал в бою с экстремальными погодными условиями, преодолеть которые был не в силах, сержант Кабачков Володя Наполеонович. Прощание с умершим состоится в караоке-баре  

«Кожаный микрофон» 9. 01. 18 (в связи с праздничными выходными). »  

– Эх, Кабачков… – покачал головой Тарас и закурил вонючую сигарету.  

Текст и фото уже порядком выцвели, а так же помимо этого на листке добавились некоторые объявления о продаже квартиры и заметки типа «Валерыч, зайди к начальнику за ключами от сарайки».  

– Не поняли, – раздался бас позади Тараса.  

Он обернулся и увидел как на него любуются сразу несколько ментов. Тех самых со столовой – Ты кто таков?  

– Да вот с другом пришёл попрощаться, ребята...  

Они взглянули на объявление и расплевались:  

– Мы то думали... Мы уж и забыли про него...  

– Товарищи дэпээсники, – перебил их Тарас. – А где у вас тут популярное харчо, которое так любил сержант Кабачков? Хотелось бы друга помянуть.  

Менты захохотали и показали на ту самую столовую.  

– Кабак ваще отморозок, – сказал самый краснолицый с усами Гитлера. – Он единственный, кто это говно жрал. Говно и то вкуснее... Ну я так думаю.  

Сотрудники ДПС снова засмеялись и прошли дальше, немного задев плечами Тараса. Он, с некой надеждой в сердце, недолго думая, прыгнул за руль и рванул в столовую. Зал был большой и располагал в себе в основном ментов, дальнобойщиков и рабочих в грязных спецовках. Хорошенько ознакомившись с ценником, Тарас что-то пробурчал и взял разнос.  

– Ларочка! – раскатился женский баритон с кассы. – Тебя хочут!  

Почти сразу на раздачу, выпустив дым, подошла женщина в фартуке. Какого было удивление Тараса, когда перед ним оказалась сама Снегурочка, но с синяком под глазом. Сердце Тараса застучало словно неотрегулируемые клапана на Жигулях. Да, это Вероника! Он её нашёл. Интуиция и интеллект Однако оказались довольно сильны.  

– Греча, рис, макароны, – с серьезным лицом пробежала женщина.  

– Здравствуй, – зрачки Тараса увеличились с пятирублёвую монету.  

– Греча, рис, макароны, – строго повторила она.  

– Вероника…  

– Какая я тебе, к херам собачьим, Вероника? Ты свою харю в зеркале видел?  

– Ой, Иллариония, прости.  

Иллариония гневно сжимала в руке половник и явно не была рада Тарасу. Следом за Тарасом стоял нервный мужчина с квадратным глазом и в советском заблёванном пиджаке. Он всё время сглатывал слюну в предвкушении обеда, которому препятствовал Тарас Тарасович.  

– Минутку, мужики, – рявкнул Тарас на потенциальных едоков и спросил раздатчицу: – Неужели ты меня не помнишь?  

– Нет, – ответила с безразличием Иллариония. – Таких синеботов как ты тут сотни каждый день.  

– Мы же вместе встречали Новый год. Разве не помнишь? Я тебя на Газели подобрал с дороги.  

– Чё несёт придурок, – женщина нервно оскалилась,  

– Я тебе ещё раз повторяю: ты свою харю бомжовскую в зеркале видел? Новый год мы с ним отмечали. Жрать чего надумал?  

– Мандарины, Казах, куранты, – совсем запыхался Тарас. – Помнишь? Ну вспоминай!  

– Ты дурак, что ли? – залаяла женщина на него. – Я тебе сейчас поварёжкой по балде твоей никчёмной вспомню!  

– Ларочка, помощь нужна? – донёсся грубый голос с ближнего стола.  

– Да нет, Валя, сиди кушай.  

Тарасу было очень больно, но он старался не подавать виду. Вероника пришла в себя, а значит сахарный за́мок растаял, ну или что-то типа того...  

– Подожди-ка, подожди-ка, – она как следует рассмотрела владельца бомжовской хари и плюнула, куда-то рядом с котелком супа. – Йогурт мне в харю, я не у тебя ли дома ночевала? А, забулдыга? Напоил мне хмырь! А ну пошёл отсюда, урод!  

– Я Тарас, – сказал мужчина дрожащим голосом.  

– Что? – переспросила Иллариония.  

– Меня Тарас зовут.  

– Пидорас?  

Те, кто ел в зале, засмеялись (кто-то из них аж подавился котлетами), а после подхватили и стоящие в очереди за Тарасом. Он покраснел как мексиканец, поник как Квазимодо и жалобно взглянул на пассию как щенок. Та цинично накладывала кому-то очень ароматный и горячий ленинградский рассольник.  

– Давай перди отсюда, пока мужа не позвала, – сказала она, размахивая половником.  

«У неё есть муж» – Тарас Тарасович пошатнулся и затрясся, звеня стаканом не разносе. В глазах стало темнеть, ужи заложило, а самого забросало, то в жар, то в холод. Голодающий мужик в пиджаке снова заворчал подговаривая соседей по очереди на бунт.  

– Это ваше, – протянул Тарас даме паспорт, нащупав его во внутреннем кармане.  

– Не поняла... Мы, что, и вправду знакомы?  

– Да нет, ошибся я. Извините. Он в туалете валялся.  

– В туалете? А что с ним? Почему он...  

Тарас уныло развернулся и медленно пошёл, чуть не поскользнувшись на чьём-то сырнике.  

– Может чем тебя отблагодарить? Эй! – крикнула Лара уже менее агрессивно. – Может пирожок?  

– Накормите вон того, скорее, – Тарас кивнул издалека на мужика в пиджаке. Тот успокоился.  

Из столовой Тарас вышел еле живой, словно пережёванный. Он полчаса сидел на крыльце и курил, молчаливый и голодный.  

«Значит и в правду чудеса случаются только в новогоднюю ночь…» – подумал Тарас и направился в винный магазин.  

Вот тебе, Олег, и конская балалайка…