Динка

Динка работает с шестилетними детьми. Она – учитель. В ассистентках у нее всегда иностранки.  

Мы пришли в школу в одно время. С тех пор прошло три года.  

О своей работе Динка любит говорить, что быть учителем – её призвание. Однако большую часть времени на этом поприще ее заменяет ассистентка, к ней же дети, едва лопочущие по-французски, бегут с бесконечными вопросами. Динка держит дисциплину.  

Одного рыка бывает достаточно, чтобы ее больше не отвлекали от переписки в телеграмме или навигации по сайтам с одеждой. Между тем администрация к Динке благоволит. И это несмотря на ненаписанные планы, отсутствие прогресса как такового, многочисленные пропуски, мультфильмы на уроках и  

массу других непростительных для учителя вещей. Руководство у нас мужчины. Они легко ломаются под улыбкой и взглядами жизнерадостной Динки.  

С этого года ее поставили учителем в 3 классе. Немногочисленный местный стафф шепчется по углам:  

как она будет вести уроки, ведь ее французский так беден. Динка спокойна и уверенна. Планы дадут коллеги, которых уже начали бомбардировать улыбками, дружеским участием, а мужчин даже дружескими поглаживаниями. Детей отдрессируют, а их родителей очаруют.  

Динке 26, но выглядит она значительно старше.  

Она и ее подруга Надюша приехали из области.  

Однажды, встретив Динку в туалете, я услышала от нее:  

– Как же я хочу домой! Лечь на диванчик, полежать...  

– В С**? – удивилась я.  

– Еще чего. Вы там были? – начала она атаку.  

– Нет, и даже совсем не сожалею, – тут же ретировалась я.  

– Вот-вот, – кивнула Динка. – Нет, к себе хочу (это значит на съемную квартиру в центре нашего города)  

Все ясно и без слов. Области живут без газа, воды, почти без света, задыхаются в жаре, пыли и бедности.  

Динка сумела выбиться. Первые шаги были сделаны в учебном центре на окраине нашей столицы. Надюша доверительно сообщала, что они с Динкой там ночевали: спали на стульях.  

А потом вот как-то вдруг Динка схватила крепкой, тогда еще не наманикюренной ручкой фортуну и оказалась в частной школе с иностранным капиталом в виде преподов и местным в виде финансов нашей элиты.  

Динка тащила мужа. Красавчик Артур с тяжелым детством и не менее сложной юностью. Его мать была (и осталась? )  

мамой Розой для окрестных девах того изъеденного солнцем городка, откуда приехала Динка.  

Артур и его брат стали верующими какой-то протестансткой ветви: легли гирьками на противоположную чашу весов. Наверное, добились равновесия. Но туда же легла и бесконечная тирания для Динки: ей запрещалось краситься, надевать короткое, улыбаться. Динка крепилась. Любовь ведь. И пахала за двоих.  

Даже без краски Динка была прекрасна. Ее улыбка и искрящиеся серые глаза бьют без промаха в намеченные цели. Правда, обаяние это строго дозировано: отвесят в соответствии с  

уровнем вашей полезности. Урок у такой учительницы французского стоит 25 долларов, тут, как говорится, или пан или пропал. У Динки вышло первое. Деньги освободили. Брак треснул. В наследство от бывшего супруга осталась только вера в бога.  

Динка избавилась от мужа, но попала под гнет собственного самолюбия.  

Наша школа – нелегкое испытание для принципов и ценностей простых людей, коими мы, безусловно, являемся. Мы работаем с детьми, которые приходят в школу в обуви за тысячу евро. Для многих не проблема съездить в Дубаи на выходных. Причем мамы и папы этих детей на вид ничем особенно непримечательны. Так почему же они хозяева жизни, а мы так...  

подай-принеси, и из этого нестатуса уже не выпрыгнуть?!  

Мы ездим на метро и автобусах, отдыхаем только дома и радуемся новой паре обуви, приобретенной в лучшем случае раз в полгода.  

Но Динку такое положение вещей не устраивает. Поэтому она прыгает.  

Самое важное, что она усвоила, – это форма. Поэтому Динка безукоризненно  

отточила выражения лиц и позы. Видели бы вы, как на перемене она завязывает шнурок нерасторопному ученику! Присев на одно колено, опустив голову так, что густые русые волосы падают водопадом и немного закрывают ее лицо, что не мешает видеть светящуюся улыбку: ведь помочь малышу – такое удовольствие.  

Или как чудесна картина "Динка в учительской на перемене"! Расслабленная, томная поза уставшей львицы, полулежащей на диванных подушках, чуть склоненная набок голова на беззащитной длинной шее, волосы, льющиеся на спинку дивана, губы с ярко-алой помадой, скользящий таинственный взгляд...  

Иногда я думаю, сколько же времени она тратит на эти постановки? Хотя у нее, наверное, получается уже с первого раза... Динка хочет взять у жизни то, что она (жизнь в смысле) так несправедливо распределяет. Богатство и признание???. Динка не хуже. Она может стоять на одной ступеньке с нашими родителями.  

Сначала Динка пробовала дружить. Под прицелом оказалась мамаша, удивлявшая всех нас размером своих накачанных губ. Дружба сопровождалась лобызаниями, занятиями с младшим отпрыском и задушевными разговорами. Потом непостоянная красотка взбрыкнула, сказав: "Ты мне надоела со своими уроками: то болеешь, то не можешь... " И дружба прервалась. Недавно встретила Динку в коридоре неподалеку от бывшей подруги.  

– А как же, – говорю, – объятия? Закончились?  

– А ничего страшного, – отвечает цветущая Динка, – для объятий всегда можно кого-нибудь найти.  

Потом Динка записалась в элитный фитнес-клуб, взяла на месячную зарплату абонемент на год.  

Нашла приличных ухажеров. Ходит только по дорогим кафе. Девочкам жалуется: "В бассейн могу ходить только в 12 ночи. Иначе мужики не дают прохода. Если я иду, то все... "  

Что "все" не совсем понятно, но никто не уточняет. Динка любит говорить обо всем в общих чертах. А как там на самом деле – знает только сама Динка.  

Главным в жизни она считает фигуру, а в ней – попу. Раз в месяц она стабильно интересуется:  

– А у вас есть целлюлит?  

– Нет, – говорю, – вроде нету.  

– А у меня при определенном освещении есть, – констатирует она.  

– Да плевать, не это ж главное. Всегда найдется кто-то, у кого фигура лучше, – ответствую я.  

– Ха, мой тренер тоже так говорит, – слышу в ответ и понимаю, что Динка не верит ни мне, ни тренеру.  

К сожалению, фитнес-клуб никак не отразился на фигуре Динки. Она монолитна и тяжела.  

Однако это не мешает ей надевать обтягивающие белые штаны, короткие трикотажные платья.  

Иногда она вдруг начинает демонстрировать кажущуюся ей легкость в подпрыгиваниях и беге, говорящие о ее жизнелюбии и энергичности. Спектакль обычно устраивается для находящихся в зоне видимости мужчин.  

В столовой с подносом Динка прокладывает маршрут тоже только среди столов, где едят мужчины. На них она никогда не смотрит. И хотя сидит там порой излом да выстав, для Динки это не имеет никакого значения. Ей важно, да просто жизненно необходимо внимание в виде тянущихся шлейфом мужских взглядов.  

А как искрится и светится Динка, заваленная подарками в брендовых пакетах, в дни праздников!?  

Кошелек от Армани или флакон дорогого парфюма принимаются как что-то само собой разумеющееся, мол, и без них обойдусь, не за подарки работаю. Но восторг, упоение в глазах скрыть невозможно.  

Я лишь с завистью смотрю на это торжество жизни. Учителям по русскому в нашей французской школе подарков не дарят. Два часа в неделю не бог весть какая заслуга, чтобы отмечать ее презентами.  

Иногда я начинаю завидовать Динке. Я не смогла сделать из своей профессии доходную статью. Я не испытываю иллюзий насчет семян, которые бросаю в головы своих учеников – большинство зернышек, если и достигают почвы, мгновенно теряются в темной глубине и не прорастают.  

Я знаю, что взгляды мужчин, скользящие по моим ногам, значат не больше, чем дежурные улыбки французов. У Динки есть Бог, благодарность которому она возносит перед каждой трапезой. Я же и в бога не верю. Динка с лучезарной улыбкой вещает истину о том, что жизни нужно радоваться и улыбаться, тогда и она ответит тем же. А мне часто хочется состроить ей гримасу или показать от бессилия язык. Все мои ценности и принципы и я вместе с ними чуть ли не каждый день проходят проверку на прочность. И далеко не всегда ее выдерживают. Мне то и дело приходится подбирать упавшие идеалы, плохо держащиеся из-за своей древности, починять их и водружать на место. Да, я завидую Динке, сумевшей так четко распределить роли в пьесе своей жизни. Звезда в этом спектакле она одна. Конкуренток Динка  

не терпит и мгновенно развенчивает их достоинства едкими комментариями.  

Но если я завидую, то почему не беру сценарий Динки? Возможно, потому что прекрасные кошельки от Армани хоть и волнуют меня, но не настолько сильно.  

Однажды мне довелось увидеть игру Динки в действии. Был конец учебного дня, мы стояли на улице и провожали детей. Динка вышла из раздевалки с серым лицом и пустыми колючими глазами. Мне не доводилось ее такой видеть.  

– Как я устала, – почти прошептала она. – Я уже не могу. Хоть бы никто не подошел.  

Но как назло к ней тут же подплыла чья-то родительница. И на моих глазах свершилась метаморфоза:  

лицо Динки просияло, начало лучиться вниманием, интересом, энергией. Она смеялась, повествуя  

об успехах ученика, мамаша вторила своими россказнями.  

Недешево Динке даются ее успехи.  

***  

"Счастье, – говорил он, -  

Есть ловкость ума и рук.  

Все неловкие души  

За несчастных всегда известны.  

Это ничего,  

Что много мук  

Приносят изломанные  

И лживые жесты.  

В грозы, в бури,  

В житейскую стынь,  

При тяжелых утратах  

И когда тебе грустно,  

Казаться улыбчивым и простым -  

Самое высшее в мире искусство".  

"Черный человек" Сергей Есенин