Сияние роскоши

Волны яростно набегали на скалы, вгрызаясь в желтоватую пористую поверхность. С оглушительным грохотом вырастали столбы белоснежной пены. Брызги отражали солнце, словно золото. Ветер яростно трепал стоящее на берегу дерево. В ответ оно громко шуршало, не желая отдавать ни листика упрямой стихии. На ветке сидела птичка. Ее перышки на крылышках перемещались – то жгуче-черные, словно самая непроглядная тьма, то белые, словно первый зимний снег. Остальные отливали глиняным оттенком, к хвосту переходящим в насыщенный цвет молочного шоколада. Вцепившись лапками в ветку, она раскачивалась, пытаясь удержаться, но не выдержала и полетела прочь, над ходящими ходуном огромными волнами. Солнце освещало океан, будто давая знать, что это он не всерьез бушует. Однако, упорно борясь с волнами, вдоль берега двигался корабль. Паруса раздулись, на желтоватой парусине выступил вышитый красной нитью рифон. Подгоняемый ветром, он гордо раздувал грудь, будто считая себя хозяином этих мест.  

Корабль свернул.. И из-за скал вынырнул город. Гомон оказался настолько шумным, что становилось странно, почему его не было слышно до того. В порту в этот день царил непривычный для этих мест и времени покой. Белые платки висели вдоль окон, казалось, будто в этом скрывалась некая тоска и вместе с тем – ожидание, повисшее во всем городе. И источник этих чувств располагался в замке, горделиво возвышающимся на возвышении. В отличие от города, здесь суета наполнила собой все. По двору проходила женщина. Ее черные прямые волосы были частично заплетены, темно-зеленые глаза излучали раздражение и недовольство. Темно-красное платье при каждом шаге хлестало ее по бедрам.  

– Неси эти яблоки туда! Ангустина, давай быстрее! Кимура, хватит суетиться!  

И двинулась в дом. И едва не наткнулась на высокого мужчину. Отступив на шаг, он окинул ее взглядом. Искривился, в голубых глазах ясно читалось:” Могла бы и получше наряд найти! ”  

Однако вслух он произнес:  

– Доброе утро, Криота.  

–Доброе. Где она?  

– У себя.  

Он хотел было добавить что-то еще, но она уже ушла. У зеркала сидела девушка. Ее распущенные кудри едва заметно поблескивали золотом, хотя их настоящим цветом был каштановый.  

Служанка как раз занималась ее внешним видом. В одной руке она держала гребень, в другой баночку с позолотой. Невысокая, со светлыми волосами она выглядела совсем невзрачной рядом со своими хозяйками. Девушка поклонилась, однако хозяйка на нее даже не глянула, переведя взгляд на дочь. В зеркале встретились две пары глаз. В зеленых застыла сосредоточенность, в голубых страх. Руки легли на плечи, горячее дыхание обожгло щеку:  

–Агластия, расслабься.  

Агластия ощутила приближающиеся слезы и сглотнула. Ну вот почему ей не повезло родиться старшей?! Могла бы поехать в столицу и наслаждаться жизнью, пока сама не выберет себе мужа. Но традиции и долг не отвергнуть. О побеге девушка и думать не хотела, ведь в этом случае придется вести жизнь простолюдинки и не исключено, что все равно придется выйти замуж без любви. Так хоть она будет жить в роскоши и власти, предназначенной ей по праву рождения.  

Поэтому Агластия закрыла глаза, стараясь не смеяться и не чихать, ощущая скольжение кисточки по лицу. И позволила себе открыть их, когда нежные прикосновения кисточки сменились давящими прикосновениями пальцев. Девушка взглянула на себя. И без того немаленькие глаза сейчас были обведены жирной черной подводкой, а еще их украшали ярко-голубые тени. Щеки и губы покрывал розовый цвет. Кудри мягко лежали на плечах. Свадебное платье оказалось закрытым, но с короткими рукавами. Единственным украшением оставались вышитые цветы. Горечью отозвалась мысль, что лучше уж так, чем в самом нарядном платье.  

Ленты туго стянули волосы на затылке, будто обозначая конец ее девичества. В душе пробудилась жгучая обида на то, что ее отдали будто красивую куклу. А ведь она даже ни разу не встретила своего будущего мужа! И вообще о замужестве не задумывалась до сих пор. Она лишь стиснула зубы, когда ее взяли за руки. И пошла, не озираясь по сторонам. Разумеется, девушка ощущала направленные на нее взгляды, от них ее бросало в жар, кожа зудела, натираемая корсетом.  

И они вышли во двор. Агластия сразу увидела стоящего впереди юношу. Темно-фиолетовый шелковый костюм подчеркивал его темные, отливающие серостью волосы. От этого изучающего взгляда Агластию бросило в жар. Черты его лица выглядели изящно, возможно, он бы выглядел добрее, если бы улыбнулся. Но ему явно не хотелось улыбаться. Напряжение витало в воздухе. Казалось, они оценивают друг друга. Выпрямившись, она поджала губы и затаила дыхание – то ли чтобы выглядеть лучше, то ли чтобы самой собраться, словно хищник перед прыжком. Будто почувствовав ее настроение, юноша шагнул вперед. Его горячая крепкая ладонь обхватила ее пальцы без грубости. И в этом прикосновении было нечто, пробудившее в ней желание подчиниться.  

– Норберион, – представился он низким приятным голосом. – Можете звать меня Норби.  

Язвительная фраза готова была сорваться с ее губ, но она сдержалась.  

– Агластия, – девушка слегка присела.  

Норби улыбнулся. Возможно, это было внушение, но его улыбка показалась ей какой-то.. плотоядной, что ли. К переживаниям из-за того, как ее примут, прибавился еще и страх перед плотской близостью, которая ей предстояла. Пытаясь выглядеть сурово, Агластия в глубине души ощущала себя очень уязвимой. За его спиной стояла его семья. За ее – тоже. Но – его семья была заодно с ним, она же была одна. Этот человек повлияет на ее судьбу и неважно – хочет она этого или нет. Норберион тем временем начал представлять своих родственников:  

– Это мой отец, Кемстрон.  

Мужчина, стоящий за плечом сына, шагнул вперед. Взгляд серых глаз показался ей острым будто нож. Казалось, на нее смотрит голодный волк, примеряющий, за какую часть тела укусить. Но с другой стороны, он же не просто так выбрал в невестки именно ее?  

– Это моя мать, Илдея.  

Невысокая хрупкая женщина улыбнулась ей. Ее волосы выглядели странновато – словно выцветший или запыленный шоколад. Рыжина, но особенная, словно приглушенная. Илдея выглядела милой и доброй, но у Агластии возникло предчувствие, что за этим нечто таится. В том плане, что за этой милой внешностью скрывается жестокость. Детство с властной матерью отбило у Агластии веру в родительскую любовь. Впрочем, по отношению к матери у нее не осталось даже боли – лишь холодная, ядовитая ненависть за то, что подавляет окружающих. К тому же они друзья ее родителей, значит, вряд ли сильно отличались от них. Или ей хотелось так думать. Возможно, это была вялая попытка утешиться. В том плане, что так все живут и незачем надеяться на иной исход.  

– А это моя сестра, Кальвирна Эребера.  

Агластия озадаченно подняла брови, рассматривая вышедшую вперед девушку. Собранные в высокий пучок волосы одновременно горели золотом и светились лимонно-солнечной желтизной. Темно-зеленые глаза прищурились, словно у сытой кошк. Губы искривились в лукавой улыбке. Судя по всему, с ней будет весело. С родными братьями-сестрами Агластия не ладила, разница в возрасте была слишком велика. Тратить время на знакомство с остальными родственниками Норберион не стал. Отойдя в сторону, он указал куда-то назад.  

– Прошу.  

Проследив, Агластия заметила карету. Фигурки львов поблескивали холодным блеском. Серебро напоминало блеск растаявшего весеннего снега. В груди сжалось нечто, мешающее вздохнуть. Страх боролся с желанием закончить все быстрее. Медленно, будто идя на эшафот, Агластия на негнущихся ногах двинулась к карете. Корсет безжалостно сдавил торс, словно напоминая о том, что она должна вести себя безупречно. Внутри заворочалось нечто темное. Ох, с каким наслаждением она бы сбросила с себя это платье и осталась лежать в постели! Внутри карета оказалась нежно-розовой. Расшитые серебристыми нитями и вышитыми розами подушки будто манили "Эй, здесь тепло и мягко. Иди к нам! "Присев, Агластия сложила руки на колени. Как вдруг, к ее удивлению дверца раскрылась. Внутрь заглянули две будущие родственницы. Виновато улыбнувшись. Илдея проговорила извиняющимся тоном:  

– Мы решили познакомиться поближе.  

Чувствуя, как волна злости поднимается в груди, Агластия стиснула зубы и кивнула. В этот стольк важный момент она предпочла бы провести в одиночестве, чтобы все обдумать и подготовиться. Но с другой стороны, это тоже возможность подготовиться. В конце концов, можно же выведать, что примерно ее ожидает. Она растянула губы в улыбке:  

– Вы, наверное, рады?  

Ей самой стало неловко от того, насколько ехидным и ядовитым получился ее тон. Однако извиняться не стала. С холодным удовлетворением Агластия отметила, как брови Илдеи поднялись. Кальвирна то ли хмыкнула, то ли фыркнула и еще шире улыбнулась:  

– Я очень рада. Жду не дождусь показать вам столицу!  

Теперь настала очередь Агластии удивленно вскидывать брови. Озадаченно разглядывая Кальвирну, Агластия пыталась понять, шутит она или говорит всерьез. Запрокинув голову, девушка звонко расхохоталась. От смущения губы Агластии растянулись в улыбке. В голове возникла мысль, что она поспешила с недоверием. Пожалуй, все может быть не так уж и плохо? Надо зайти с другой стороны. Усилием воли Агластия заставила себя принять серьезный вид.  

– Какие впечатления от Фиорана?  

– Здесь очень спокойно, – вежливо ответила Илдея.  

– Но скучно, – капризным тоном заявила Кальвирна.  

– Эребера! – шикнула на нее мать.  

– А что?! – возмутилась девушка. – Это тебе все равно, где сидеть с вышивкой! А для меня в этом месте нет настоящей жизни!  

– Ладно, ладно! – примирительно произнесла Агластия. – Покажешь мне свою настоящую жизнь, когда приедем?  

Ухмыльнувшись, Кальвирна кивнула. Разговор с ними развеселил ее. Теперь она смотрела в окно с улыбкой. Агластия любила Фиоран, но все же согласилась с новоявленной родственницей – развлечений для дворян тут нет. И вот карета остановилась. Агластия вышла из нее первой.  

Даже на фоне богатых купеческих домов собор горделиво возвышался. Колонны поблескивали золотом. Казалось, он ждет ее. Она одновременно хотела этого и оттягивала. Но одно Агластия знала точно – она хочет встретить этот момент с достоинством. Идеально выпрямленная спина, затаенное дыхание.. Казалось, она сама себе не простит, если сейчас сделает что-то не так. Теплый ветерок ласково коснулся ее лица, будто пытаясь приободрить. Впрочем.. Агластия была слишком гордой, чтобы показать свои чувства. Высокий овал дверей уверенно распахнулся. В два ряда стояли длинные скамьи, обитые темно-красным, словно кровь, бархатом. По нему пробегали бурые волны другого бархата. А еще золотые нити. Ковровая дорожка, пролегавшая между скамьями, была в тех же цветах. На алтаре лежала подушка, расшитая шелком насыщенного малинового цвета. Изящно выкованные обручи ждали их. Из белых и лиловых кристаллов сделали крошечные цветы, украшающие обручи. При взгляде на них Агластия ощутила приступ тошноты. Гнев от мыслей, что ее судьбу решают за нее, накатил не вовремя. Эти украшения.. на самом деле кандалы, в которые их вот-вот закуют.  

По залу разливался теплый свет. Девушка заставила себя вздохнуть. Гнев понемногу начал сменяться досадой. И злость начала разгораться уже на себя. Ведь решила же принять это с достоинством, чего так злится? Став у алтаря, Агластия неподвижно застыла, уставившись в одну точку. Она не шелохнулась, когда начали раздаваться шаги. Тепло руки обняло ее ладонь, словно обещая, что все будет хорошо. И все же страх ворочался в груди противным холодом. Все шепотки стихли, когда вперед вышел священник. Белоснежное, отороченное желтоватым мехом снежной белки одеяние явно растянулось на его огромном животе. На висках едва виднелись серебристые волоски. Единственное, что выделялось на его лице – глаза. Ярко-синие, они напоминали горное озеро, которое она видела на картине. Обведя взглядом присутствующих, он провозгласил:  

– Приветствую вас. В этот благословенный прекраснейшей богиней любви Аджариной день приносят клятву единения Норберион Оржин де Ламантини и Агластия Сианарель де Леаджерито. Как приказала нам добрейшая Аджарина..  

Агластия не удержалась и скосила глаза. В солнечном свете витали пылинки. Возможно, это было самовнушение, но ей показалось, что воздух дрожит. Девушка перевела взгляд на алтарь. Одна статуэтка крылатой девушки вытянула руки, вторая игриво оперлась на алтарь. Губы тронула коварная улыбка, когда вспомнилась легенда о них. Две девушки-ангела, сосланные на землю еще до создания Рагфелии, стали источником слухов и легенд, которые приличным дамам знать не положено. Впрочем, читать она любила и многое из прочитанного ее родители не одобрили бы.  

– Согласны ли вы, Норберион, соединить свою жизнь с Агластией, клянетесь ли хранить ей верность и оберегать ее?  

– Клянусь, – голос юноши обжег холодом.  

Казалось, в нем прозвучала обреченность, словно он только что спрыгнул в пропасть. Выдохнув, Агластия крепче сжала его руку. Он боится, но ее, а брака в целом.  

– Агластия, согласны ли вы соединить свою судьбу с Норберионом, хранить ему верность и быть поддержкой?  

Она ощутила, как ее бросило в жар. Невзирая на понимание того, что этот выбор был навязан -вкус власти над происходящим оказался сладок. " Ну же, милая, – подбодрил внутренний голос. – Это твоя первая взрослая церемония. Ты уже не ребенок, теперь к тебе будут относиться иначе. " С выдохом она произнесла неожиданно громко:  

– Согласна!  

– В таком случае прошу вас опуститься.  

Норберион начал становиться на колени, утягивая Агластию. Торжественность момента нарушил громкий стук. Колени отозвались острой болью, во рту возник соленый привкус. Низко опущенная голова скрыла недовольство девушки. Должно быть, ей следовало побыстрее реагировать. И все же это вышло грубо. Интересно, ему невтерпеж жениться или он боится этого брака? Впрочем.. это не ему оставлять дом своего детства и уезжать в незнакомые места, он лишь получит женщину.  

Тяжесть обруча мягко опустилась на волосы. Вот и все. Отдана, коронована, теперь начинается новая жизнь и пути назад не будет. Впрочем, идти по нему Агластия не собиралась. Да и что бы это ей дало? Перед ними со стуком опустился огромный кубок. Кроваво-красное вино колыхнулось, угрожая выплеснуться на платье. Склонившись над ним, Агластия увидела в отражении себя – невинную напуганную девочку, взгляд ее глаз безмолвно молил о помощи. Закрыв их, она медленно раскрыла рот. Сладкая жидкость заполнила нутро, разливаясь по всему телу волнами тепла.  

Напряжение постепенно спадало.  

– Аджарина благословляет вас! Скрепите свой брак поцелуем!  

В этот раз Агластия не стала дожидаться и поднялась сама. Сердце бешено колотилось, ощущение незащищенности сковало ее. Глаза Норбериона приветливо поблескивали, но ей показалось, что в его лице было нечто враждебное. Будто дразнясь, он медленно наклонился. Тепло ее губ обдало ее, медленно раскрывая, подчиняя ее себе.. Теперь они женаты.