Красная шапочка

Под утро после многолетнего перерыва снова приснилась криминальная тема: на мне висит «мокрое дело», и мусора на хвосте. На этот раз, впрочем, все прошло относительно спокойно: читаю в газете скупое сообщение, вижу на встроенном в стену экране молодых людей с длинными волосами и стильными бородками. Нюхают кокаин со стеклянной столешницы. У меня железное алиби. Железное алиби, stainless metal blade (в этом же сне всплывает другой: я зарезал женщину, а труп спрятал на чердаке. )  

Солнце. В Москве. В конце ноября. Давно такого не было. Если существует для меня где-то личная идеальная страна, то там всегда солнечно, сухо, и чуть выше нуля. Лежал на спине, впитывая нарастающую радость… И было с чего! Мутная тема с ментами оказалась сном – это, во-первых. Погода, скажем прямо, уникальная – это, во-вторых. А в-третьих?... Ну, конечно: вчера договорился с Толиком, что до конца месяца в офисе не появлюсь (зря, что ли в августе впахивал). А значит, на сегодня я «свободен как трусы 56-го размера» (выражение супруги Толика). Да. И носить мне эти трусы еще целых пять дней.  

Не окажись Дангуоле такой сукой, сорвался бы сейчас к ней под Клайпеду. Но куда там: у неё, похоже, есть дела поважнее. Впрочем, оно и к лучшему: после развода с Маринкой на весь женский пол у меня аллергия. Так что готовый прорвать одеяло член – не более чем сухой ответ телесной автоматики на тугой vesica urinaria.  

В процессе бритья двое или трое внутренних Сергеев Назаровых предлагали различные планы на предстоящий день, а затем холостяцкий омлет привёл к внезапной прокрастинации: отложить визит в шиномонтаж и совершить, наконец, прогулку по кладбищу. В самом деле: когда ж еще, если не прямо сейчас?  

***  

Начнем, пожалуй, с тюнинга классиков: «уж небо осенью дышало... но ярко солнышко блистало». Размечтавшись, я чуть было не налетела на него: «среднего роста, плечистый и крепкий». И в кепке. И даже – вполне возможно – в белой футболке (кто знает, что у него под курткой? ) В общем, как это говорят, интересный мужчина. Во всяком случае, меня он чем-то заинтересовал, не успев проронить ни слова. Вероятно, тем, что, так же как и я в этот солнечный, морозный и будто прозрачный день (что называется в этой стране «золотая осень») пришел на Донское кладбище.  

А я-то что там делала? Что, что… навещала могилу бабушки. Шутка. Честно говоря, я просто люблю побродить среди могил, поглазеть на памятники, почитать надписи, прикинуть возраст умершего, может, вообразить предысторию и т. п. И вот…  

***  

Я увидел её со спины, когда свернул с центральной аллеи налево. Короткое фиолетовое пальто, беретка под цвет, внизу что-то пёстрое (полусапожки? ). Икры в чёрных чулках. Всё это маячило впереди, метрах в пятидесяти, когда растущий на изгибе рельефа гранитный параллелепипед встал между нами тенью.  

«Икры в чёрных чулках… Икры в чёрных чулках…» – произнесла в голове одна из персонификаций Сергея Назарова, а затем вспомнилась история про маньяка, душившего женщин в чёрных колготах. Дело было при советской власти. Чтобы выследить его, менты использовали как «наживку» молодых сотрудниц. Хм… Убивать женщин мне случалось только во сне, к тому же чулки – не мой фетиш.  

Итак, что же делает условно одинокая условно молодая женщина в ноябре на кладбище? Кстати, с чего мы решили, что она молодая? Сигнал двухнедельного воздержания? А что мешает убедиться? Надо же… увидел задрапированные икры – и завилял хвостом кобель Павлова.  

Поскольку вокруг в радиусе, по меньшей мере, сотни метров не было что называется ни единой живой души, я позволил себе аллюр, который с известной натяжкой можно было бы назвать бесшумной рысью.  

Пыльный ангел на покосившемся пьедестале. Обелиск. Перекрёсток аллей…  

Merde! Она исчезла. Исчезла.  

– Как сквозь землю провалилась, – с ехидной простотой скаламбурил Сережа номер раз.  

– От меня не уйдешь, – в тон ему отозвался Сережа номер два.  

Номер три пока держал паузу.  

Шутки шутками, но куда… Я не успел еще всерьёз озадачиться, когда фиолетовая беретка проплыла справа за сетью голых ветвей. Мне даже удалось мельком рассмотреть лицо – до того как вмешалась очередная гранитная глыба.  

Брюнетка. Вероятно, крашеная. Молода, но уже не студентка. Around thirty (комментарий от номера три). На всякий случай пяток годков можно добавить (ремарка от номера раз). Или вычесть (номер два на связи).  

Черт побери, чем я здесь вообще занимаюсь? Какая-то пизда ходит по кладбищу, а я? … что?... Как-то машинально, не посоветовавшись с мозгом, ноги всё той же условно-бесшумной трусцой совершили обходной маневр и вынесли нас незнакомке во фронт.  

Очевидно, выскакивающий из-за кладбищенской ограды мужик не успел стать привычной картиной для дамы в фиолетовом: пальто чуть вздрогнуло; лицо, неотличимое по тону от мраморной статуи, порозовело.  

– Упс… Entschuldigung! – с идиотской (мнение номера три) улыбкой выпалил номер два, а номер раз шепнул: «А вдруг она обосралась? Что будешь делать? »  

По возможности оперативно я пытался собрать всех Сергеев вместе.  

– Kein Problem, – мигнули крупные глаза из-под беретки.  

«Повалить на землю, душить, анально насиловать…» – продолжал издеваться первый. Продолжая улыбаться, я заткнул ему рот.  

***  

Надо же, немецкий знает... Наверное, в спецшколе учился, или как это называлось при совке? А выскочил так, что у меня со страху аж матку свело… С одной стороны, на дворе, конечно, не ночь, но в этой стране и белым днем в собственной квартире чревато расслабляться – тем более на кладбище. Представьте себе: среди гранитных постаментов налетает на приличную женщину мужик. По виду, что называется, браток: в кожаной куртке, с бритой, хоть и не под ноль, растительностью на голове, плюс походка и осанка будто опасается, что начнут стрелять из-за угла. А постаменты вокруг, между прочим, тоже… красноречивые.  

Впрочем, одно другому не противоречит: спецшкола и браток. Это сейчас братков – таких, как в 90-ых – кажется, не осталось: теперь все при погонах, депутатских удостоверениях, на служебных «бэхах» и «меринах». А он, может быть, бывший. Пришел на могилу своего безвременно отстреленного босса или кореша (мне представлялось, что бывшие братки обязательно время от времени должны навещать могилы всяких там «авторитетов» и «воров в законе» – подобно тому, как христанутые тетки ходят к какой-нибудь «Матроне»). Слушайте, это ж вообще до усрачки романтишно: познакомиться с бандитом на кладбище (ох, Людка… не добавляют тебе годы мудрости). А эти глаза, светло-серые? С тех пор как вышла замуж за Антонио и покинула эту страну ради солнечной Испании, уже, кажется, отвыкла от светлых глаз. Определенно, надо чаще наведываться на историческую родину!  

Отец мой, кстати, истинный ариец из ГДР. Счастливый обладатель светло-серых глаз. Котяра, правда, еще тот. По семейной легенде, назвал меня именем своей любовницы. Между прочим, и в этом субчике ощущается нечто кошачье.  

***  

– Прошу прощения… действительно, не хотел напугать… – отступаю как турист, по рассеянности едва не расколовший музейную вазу.  

Неужели немка? Тогда придется откланяться, ибо к заученному со скрипом словечку от Дангуоле мне добавить нечего. Разве что «Гитлер капут» да пару реплик из порно. Однако, каково совпадение! Может, спасет универсальный английский…  

– Всё нормально… – Прозвучало как «отвали», и она идёт дальше.  

Вот так. Получи, фашист, гранату.  

Кажется, у меня красные уши. Всё, хватит ломать комедию. Лучшее решение: побыстрее испариться. А то еще начнет звать на помощь. Впрочем, какого хрена…  

Постояв с полминуты, иду на выход: настроение подпорчено, но шанс поменять резину всё еще остается.  

Снова она. Стоит. Чего-то ждет? Меня?..  

– Послушайте, кажется, я заблудилась… давно здесь не бывала. Выход в какую сторону?  

– Вы правильно идёте. Вон указатель.  

Почти одновременно выходим на широкую аллею и на приличной дистанции шагаем к воротам. Облегчение: появляются люди. Симпатичный старикан с тростью. Два азиата катят тачку. Старуха продает цветы.  

«Немка» чуть впереди справа. По крайней мере, теперь ей бояться нечего. А мне здесь больше нечего делать. Выхожу из ворот, нащупываю ключи в кармане. Надо будет заехать в «Ашан» поменять батарейку: центральный замок срабатывает через раз.  

Фиолетовое пальто стоит у белой Volvo XC-70. Мой тёртый «Фрил-2» – по соседству. Как интересно. С третьей попытки открываю дверь, завожу двигатель. На заправку заскочить по дороге. Стук в стекло слева. Надо же.  

– Ой, вы знаете, у меня тут навигатор… что-то не могу разобраться…  

Сняла беретку: ветер играет чёлкой. Ага: фиксирую обручальный ободок на пальце. Незаметно для себя залипаю взглядом на её лице. Чего в нем такого необычного? Глаза красивые, карие, но дело не в них, или не только в них. Брови? Татуаж, очевидно. Но косметики без фанатизма. Рот довольно крупный, но строгий. Высокий лоб. На нем едва просвечивает тонкая пульсирующая молния. Спохватываюсь. Глушу двигатель и вылезаю из кабины. Кажется, у меня снова покраснели уши?  

– Мне нужно на 3-е кольцо. Дальше сама найду…  

Холодно объясняю дорогу, глаза в сторону. Сейчас она уедет. Навсегда. И преотлично.  

Вся троица внутренних Сереж уговаривает меня в последний раз посмотреть на изгибы кровавой помады. Импульсивный порыв схватить за голову и запихнуть язык в рот: глубоко, в самую глотку. В этот момент до меня доносится:  

– А можно спросить, что вы делали на кладбище?  

А зубы у неё что надо. Вообще тёлка породистая. Что делал на кладбище? Навещал могилу бабушки. Впрочем, не люблю врать без надобности:  

– Просто гулял. У меня сегодня выходной. Захотелось, что называется побыть наедине с собой. Живу как раз недалеко: на Загородном. Больницу Кащенко знаете?  

– Знаю, но не изнутри.  

– Да что вы говорите… внутри мне тоже бывать пока не приходилось.  

(Только б не покраснели уши! )  

– Какое совпадение… а хотелось бы?  

– Честно говоря, не очень. Ну, а вас как на кладбище занесло?  

– У меня бабушка там.  

– Ясно. Как же вас супруг одну отпустил?  

– Муж в Испании.  

– О как, в Испании… в Испании тепло… хорошо…  

– Да, неплохо. Бывали там?  

– Отдыхал под Марбелией. И по делам приходилось: Мадрид, Барселона, Валенсия.  

– У нас дом недалеко от Аликанте.  

– О… живете там постоянно?  

– Муж постоянно. Он местный. Я иногда приезжаю сюда к сестре.  

– На испанку вы не похожи. Говорите по-немецки. И не загорелая.  

– У меня родители в Германии. А загорать я не люблю: кожа не та… становлюсь розовая как хрюшка. И часто вы гуляете на кладбище?  

– Раньше часто. А в этом году впервые выбрался. А что?  

– Мне завтра снова сюда ехать. Договариваться насчет покраски ограды. И вокруг надгробия почистили чтобы. Сейчас человека нужного нет. Мне сказали, завтра к двум подойти можно.  

– А зачем ждать до завтра? Я тут поблизости неплохую тратторию знаю. Можем сейчас зайти перекусить. Или по чашечке кофе. А там, глядишь, и человек подойдёт – я провожу вас. Что скажете? Меня, кстати, Сергеем зовут. Можно «на ты». Если что, мой мобильный… – слегка оторопев от собственной настойчивости, киваю на листок под ветровым стеклом, со вчерашнего дня не убранный.  

– Людмила. Сегодня никак не получится. Завтра. Я позвоню. – Она не набирает номер со своего айфона, но предпочитает сфотографировать листок, снова демонстрируя зубы и своеобразно загибая при этом верхнюю губу, что неожиданно приводит к сильной пульсации в моих брюках.  

Сижу в машине, слушаю мерный рокот двигателя.  

Сучка. Телефон не дала. Значит, не позвонит. Ну и хер с ней... Хер?.. Херр… Мда… Дела… Я продолжаю сидеть, а вот mein Herr стоит как вкопанный.  

***  

Значит, мы завтра с Сергеем обедаем. Что же одеть? Может, сиреневую водолазку и мою любимую короткую юбку? Нет, в фиолетовых тонах он меня уже видел.  

И что со мной такое вообще… мой Антонио, такой знойный мужчина. Иностранец. Иберийский принц, можно сказать! Неужели все дело в серых глазах? Глупости. «А мне говорят, ты сошла с ума, а я говорю, разберусь сама, уж я как-нибудь обойдусь без вас, раз дело касается серых глаз». Копец, какой только бред в голову ни придет на сон грядущий: надо завязывать с просмотром российского ТВ. В конце концов, никто ж не заставляет меня с ним трахаться.  

Итак, что надеть. Пожалуй, красную юбку с бахромой и красную кофту. И помада оттенка крови, устойчивая. А поверх – коричневое пальто с мехом и красную беретку. А еще высокие черные сапоги (фашистские, как сказал однажды Антонио). Красная Шапочка идет на встречу с серым волком. Несет пирожок, но пирожок для бабушки. Зоофилия и геронто-инцест в одном флаконе, а не детская сказочка.  

А в чем это он выходит из машины? В сером пиджаке и серых штанцах. Ну точно: Серый волк. Уже второе совпадение – да не просто совпадение, а, что называется, не в бровь, а в глаз!  

За обедом болтали о том, о сем. Я, конечно, понаплела красочных историй моей родни – практически «Санта Барбара». Он тоже не молчал: про работу, про неудачный брак, и все такое прочее. Когда дошли до десерта, рассказывал про котировки акций. Смотрела на его губы и думала интересно, а как он целуется? Все эти брокеры-трейдеры, они вообще женщину целовать умеют – или только минетчиц оплачивать? Кажется, у меня дурные предубеждения против финансистов. Глупые и необоснованные. Настоящего финансиста, если задуматься, у меня никогда и не было. Лешка Филонов не в счет: специалист по продажам, т. е. на буржуйском новоязе sales. А этот на бирже торговал. Настоящий, true.  

Хм, интересно, а как он ебется? (Нет, ну, подумать-то можно, чего такого. ) Что ему нравится? Где его слабое место? Кстати, о минете… он ведь еще не знает, как классно я умею сосать. Скоро узнает? Ох, Люда-Люда… ничему-то тебя жизнь не учит. Но чем я рискую? Антонио в Испании. У меня в этом городе кроме сестры только пара-тройка шапочных знакомых времен института. Спалиться невозможно. Невероятно. Шансы отрицательные.  

***  

На замену резины ушло около часа, остаток вечера убил в интернете. Была мысль выписать профессионалку, но беглый просмотр тематических порталов лишний раз подтвердил простую эмпирику: платный секс – не мой пис-оф-кейк.  

«Они оба создали тот порочный круг, вырваться из которого не хватало сил ни у одной, ни у другого; они оба умирали в обоюдном костре, вырывая куски плоти сами у себя и питаясь ими, истощая и изматывая себя» (из описания на pornhub)  

Бррр… каннибализм и некрофилия.  

Утром следующего дня она позвонила. Экран высветил надпись «без номера».  

Расстояние от моей квартиры до места встречи вполне укладывалось в формат пешей прогулки, что давало мне возможность отказаться от руля и тем самым не ограничивать себя в выпивке. Людмила уже успела уладить вопрос покойной бабушки и ожидала меня у ворот кладбища в сапогах а-ля «строгая Госпожа» и алой как пионерский галстук беретке.  

Полупустой ресторан встретил попсовой обработкой Pink Floyd. Заказал бутылку кьянти Пепполи урожая 2010. Она пожелала тёплый салат из морепродуктов и лазанью а-ля Контадина. Я остановился на банальном греческом, а затем отважился на кролика по-сицилийски.  

Поглощая пищу, мы довольно мило болтали, причем я совершенно запутался в перипетиях судеб её многочисленных родственников, и в ответ наплёл нечто маловразумительное по теме отечественного рынка капиталов, не забыв, между прочим, упомянуть о разводе с супругой. Во время десерта (карпаччо из ананаса для Люды и крем-брюле для Сережи) заказал эспрессо и пригласил её в гости.  

Неполные двадцать минут дворами от едальни до моего жилища прогулочным шагом. Её головной убор светил за километр.  

– Мы с тобой как Красная шапочка и Серый волк… не находишь? – поинтересовался из моего нутра Назаров-третий.  

– Пожалуй… Но, учитывая настоящее место проживания моей бабушки…  

– Э, ну я – матерый волчище! Зомби не боюсь, охотников тоже. Знаешь, был такой психоаналитик Эрик Бёрн. Так вот, он считал, что сказка про Красную Шапочку на самом деле – своего рода сценарий…  

– Да, знаю.  

При взгляде на её очерченный алым рот, мне захотелось слизать с него так и не сдавшуюся еде помаду.  

Это произошло уже буквально через минуту в тесной от горячего дыхания кабине лифта. Наши языки сплелись с жадной готовностью: мы лизались, всхлипывая и стучась зубами, словно обкуренные подростки. Камнем в колодце ухнула тяжелая дверь. В полумраке прихожей её ладонь скользнула мне в пах. Мои пальцы уже по-хозяйски мяли её сочные ягодицы, а вскоре, грубо задрав бахрому карминовой юбки, протиснулись под резинку трусов. Мне показалось, что рука угодила в горячее жидкое мыло. Издав глухой стон, она опустилась на колени, бесцеремонными рывками высвобождая туго вздувшийся…  

***  

Хосспадии… сколько раз зарекалась я давать на первом свидании! «Зарекалась ворона говна не клевать»… На втором курсе ушлая Наташка Федотова учила: мужик не дорожит тем, что легко досталось – так что не торопи события, позволь клиенту вызреть, дай понять, что ты – дорогая штучка. Хочешь как следует зацепить самца? Надо его подинамить, раззадорить охотника. Флиртуй, строй глазки, играй туфлей, намекай – но не давай! (Хм… а если я не хочу цеплять «как следует»?.. А если на мне сапоги?.. Ладно, проехали).  

Наташка, однако же, поехала к своему, как она его любовно называет «козлу» сразу из ночного клуба – да так и осталась, сменив фамилию на Козлову. А мне ни этот сценарий, ни его облом не грозит в силу того, что я уже замужем, и вообще уезжаю к чертям собачьим из этой страны через две недели. Так что париться? Могу себе позволить, что в голову взбредет.  

Ммм какой член… Определенно, хорош… и в фас, и в профиль хорош! И не огромная дубина, как у Дэнчика, но явно крупнее попадавшихся мне отечественных среднестатистических. Возможно, побольше и среднестатистических испанских (хотя, по этой части опыт у меня еще более, чем скромный). Но, кажется, больше, чем у Антонио – в толщину уж точно. А главное – такой твердый, что можно гвозди забивать.  

Впрочем, насчет гвоздей не знаю, но поработать ему сегодня придется как следует, поскольку ко времени, когда я расстегнула волчаре ширинку, мое возбуждение достигло того предела, где все сомнения в адекватности собственных действий исчезают как с белых яблонь дым.  

Я уже говорила, что в плане минета довольно продвинута? Наверное, всё от неудовлетворенного в детстве сосательного рефлекса? Курю, вот, лишь изредка – по причине – как ни крути – вреда для здоровья и внешности. А минет, что… одна польза.  

В общем, я принялась делать то, что мне так нравится. И было от чего зажечься: этот великолепный член ко всему прочему оказался невероятно горячим! Мне подумалось, что если он войдет в меня сейчас, то обожжет как паяльник. Несколько раз (рискуя отличным обедом и репутацией приличной женщины! ) мне удалось насадиться на него глоткой, так что тело извивалось от удушья, а слёзы, смешиваясь с липкой слюной, текли по шее. Как мы оказались без одежды, честно говоря, не помню. А потом он поставил меня на четвереньки на кровать – и…  

Нет. На этом моменте – когда его твердый горячий член осторожно, но настойчиво – и в то же время как бы не спеша: то напирая, то отступая, входил, вползал, проникал в меня – останавливаюсь особо – ибо этот момент первого проникновения – один из моих излюбленных в сексе вообще. Если мужчина знает в этом толк… это сопровождается таким чувством... Это как в детстве, когда ты просыпаешься солнечным субботним утром, и совершенно точно знаешь, что совсем скоро, буквально вот-вот – непременно произойдет что-то чудесное, какой-то сказочный прорыв в неизведанное. И ты лежишь, затаившись, с закрытыми глазами – а тело изнывает, трепещет, балансирует на краю этой чудесной пропасти от истомы предвкушения счастья, готовое взвиться, взметнуться, вскочить и понестись галопом… вот… вот… сейчас… сейчас… еще чуть-чуть… еще…  

А он толк в этом знал – и меня понесло в бесконечность...  

***  

Сосала она классно. Обычно орал для меня – не более чем прелюдия к основному действию, которую, в случае чего, можно и пропустить (тем более что меня уже трясло от желания ощутить её внутренности головкой члена). Но тут я невольно залюбовался искренней страстью, с которой Людка буквально пожирала мой пульсирующий фаллос. С усилием пройдя языком от яиц до уздечки и жадно всосав выступившую прозрачную каплю, она одним движением заглотила его под корень, буквально раздавливая залупу мышцами глотки. Такое до сих пор встречалось мне лишь в порно, но никто еще не выделывал подобного со мной вживую. Мне становилось немного не по себе, когда её лицо почти вплотную придвигалось к моему лобку, а Сергей № 2 обеспокоился запахом шерсти.  

Думаю, там пахло как надо… так или иначе, позволив женщине распробовать мой инструмент на вкус, я, не в силах терпеть далее, потащил её в спальню. Как-то мимоходом, истекая соками, мы освободились от одежды. Я поставил её на колени у края матраца и отступил, любуясь великолепным зрелищем и тихонько поглаживая член. Под гладко выбритой промежностью белели ступни: рельефно слепленные, со сжатыми в нетерпении пальцами. Опустившись на четвереньки, я прижал их к лицу и вдохнул аромат кожи и свежего пота. Скользнул языком вдоль сочившейся смазкой щели, вминая ноздри в кофейную розочку ануса… (какой-то из Сергеев что-то говорил о презервативе, но я не обращал внимания на эти кощунства). Раздвинув губки, головка была уже у входа: она ёрзала вдоль щели, с трудом удерживаясь от стремительного броска. Но длить эту пытку не было больше сил: короткими толчками я стал входить. Медленно, по сантиметру проникать в тугую скользкую плоть. Не вытерпев, Людка, подалась мне навстречу, насаживаясь на раздутый желанием уд до упора. Громкий нутряной стон вырвался из груди её. Почти сразу она застонала снова, а затем этот звук перешел в визг и всхлипывания, ибо я долбил её уже – мощными глубокими толчками.  

***  

Да, любил он как Бог! Вставил под корень и понёсся с места в карьер: глубоко и быстро. Если верить официальной статистике, интенсивный темп не всем подходит в качестве начала. Но для меня подошел. Все дело было в том, что, во-первых, он меня чувствовал. Понимаете?.. Чувствовал!  

И это, собственно, было, и во-вторых, и в-третьих, и в-четвертых, и в-пятых.  

И поэтому первый раз я кончила фактически сразу.  

Затем я оказалась сверху, и мы продолжали как кролики (хотя, кажется, кролики в такой позиции не размножаются? ). Тут я дошла повторно. А после этого начисто потеряла ощущение пространства и времени: будто всё происходило не со мной, в другой Вселенной… я периодически распадалась, а потом собиралась в единое целое.  

Опишу превосходный финал: он был сверху, мои ноги были подняты, пятка угодила ему в рот… Это было на грани боли… (Ага, – подумала я, – вот что имел в виду Фредди Меркьюри, когда пел «pain is so close to pleasure»! )  

Этот завершающий оргазм совершенно меня обессилел: я реально была на грани потери сознания, и, наверное, просто отключилась бы, продлись еще эта скачка. Но почти сразу вслед за мной начал кончать и Сергей. Кажется, он пытался попасть мне в рот, но свой залп едва ли мог контролировать. По этой причине мне угодило и в глаз, и на волосы… в общем, вся я была буквально залита его густым (видно, долго терпел мужик! ) и горьковатым на вкус семенем.  

А потом я снова собралась в единое целое, и мне захотелось шоколада. Я решилась нарушить тишину, озвучив свое желание. Шоколадка. Или на крайний случай кусок шоколадного торта (шоколадные конфеты, только без орехов).  

– У меня ничего такого нет, – Сергей выглядел растерянным; это было забавно.  

– И? …  

Поначалу он реально замешкался (гормональная атака еще, видимо, не сошла на «нет»), а затем натянул портки и отправился на охоту за сладким.  

Я же решила использовать одиночество для раздумий над своим бессовестным поступком: я изменила Антонио, да еще и без презерватива. Случилось ли такое со мной впервые? – гадает, должно быть, в волнении Сергей, инспектируя витрину кондитерской. И пусть гадает… Пусть это будет еще одной моей загадкой.  

Парень, безусловно, молодчик: успел вовремя вынуть. Еще одно очко ему в плюс. Залетать мне сейчас никак нельзя. И вообще, мое мнение насчёт абортов таково, что надо предохраняться. Как угодно: хоть яйца перевязывать, но избежать аборта. Если уж залёт случился, то дальнейшее – личное дело каждого… но если женщина все же будет осознавать, как это серьёзно, то без суровой необходимости аборт не сделает (ну, нормальная баба, я имею в виду).  

И естественно, должны быть финансовые и социальные гарантии, для матерей-одиночек, вдов, молодых семей и т. п. Здесь же наоборот: отнимают последнее, оставляют людей наедине со своими проблемами, а когда те вздумают облегчить их, сделав аборт – осуждают. В той же Германии когда женщина родила и не хочет ребёнка, она может прийти и анонимно сдать его в специальное учреждение.  

Кстати, сестра рассказывала, что кто-то попытался предложить Минздраву снять просветительский фильм про ВИЧ, но ребятам запретили использовать в своём фильме упоминание презерватива: ведь РФ борется со СПИДом «духовными ценностями». Они тогда отказались снимать.  

Вот и с точки зрения профилактики абортов без полового просвещения никак. Что же делают эти люди? Абортов будет даже больше. К тому же, когда после эры криминальных абортов в период их официального запрета в СССР их, наконец, разрешили – рождаемость парадоксально выросла.  

На самом деле, власти этой страны по традиции занимаются наглым лицемерием: заявляют, что хотят стимулировать рождаемость – но на самом деле их задача в том, чтобы людей стало здесь меньше.  

В этот момент природное любопытство одержало во мне верх над рассуждениями о проблемах демографии, и я решилась на экскурсию по квартире. При беглом осмотре в этой довольно обычной холостяцкой берлоге ничто не привлекло моего внимания. Рискнуть порыться в шкафах и ящиках?  

Пока я пыталась обуздать свои профессиональные порывы (судмедэксперт… но он об этом не знает… и, вероятно, не узнает), как раз вернулся Серый. Мы перекусили не только шоколадом (снова надо отдать парню должное: в холодильнике было не «три кусочка колбаски», да и грязные носки по всей квартире не валялись: для официально одинокого мужчины оценка 5). К завершению трапезы меня начал одолевать вопрос: исчезнуть после секса и угощения чтобы спокойно ночевать в своей постели – или все-таки оставаться?  

Честно говоря, одеваться было в лом, а уж вытаскивать разомлевшую тушку в московскую осень… бррр…  

***  

Мухой метнулся за тортом (благо, в соседнем доме лавка «Бриош»). После такого приключения организм затребовал перекус посолиднее, так что по возвращении я отважился разогреть в микроволновке пару жульенов (курица с кедровыми орехами); мне также удалось обнаружить початую упаковку тостов, остатки утащенной из офиса нарезки, и один, но очень большой помидор.  

Без особых церемоний мы уплели эту скромную снедь, а когда приступили к десерту, мне придумалось вызвонить Макса на предмет гашиша: тот прошлый раз грозился угостить настоящим марокканским «шоколадом». И вот, глядя на тёмно-коричневую фактуру торта… но как отнесется к такой теме Людка? Насколько я помню, в Испании почти негласный «лигалайз».  

Пока я возился с чаем, красавица удалилась в сан/узел с мобильным, где провела не менее десяти минут. Мои ненавязчивые попытки отфильтровать хоть какие-то детали разговора успеха не имели. По выходу из ванной она взялась за косметичку.  

Так. Моя внезапно обретенная пассия, кажется, собирается свалить. Такого допустить никак невозможно: подкрепившиеся и изголодавшиеся по женской ласке внутренние Сергеи требовали продолжения банкета. Из складок халата показал голову вымытый с мылом и отдохнувший за время трапезы член.  

Отхлебнув обжигающий дарджилинг, я перебрался поближе к даме. Её ступни оказались в моих ладонях, пальцы погрузились в горячий от чая рот. Теребя их губами и щекоча языком солоноватые ложбинки между, я массировал чуть влажную мякоть пяток, отчего фройляйн попискивала. Распаляясь, я медленно поднимался к едва припухшей от первого знакомства с волчьим фаллосом письке. Когда мой язык добрался до вожделенной щели, Людка застонала в голос.  

Ублажить принцессу орально оказалось делом непростым: пока я на все лады мусолил розовые лепестки, тормоша и засасывая бусину клитора, Людка вскрикивала и извивалась, впиваясь когтями в мой не подающий пока признаки алопеции череп, но всякий раз затихала, так и не достигнув вершины. Не добившись успеха при помощи введенных во влагалище указательного и среднего пальцев, я добавил им в помощь безымянный, утопив его первую фалангу в тугом кольце анального сфинктера. Поскольку выраженных протестов не последовало, безымянный храбро продвинулся дальше, лишь слегка опасаясь повстречать мироточивые мощи лазаньи с ананасами. Поощрительно вздыхая, неверная иберийская жена отчаянно вращала тазом, но кончать не собиралась. Тут из-за стены с подоконника зазвонил мой мобильный.  

Решив повернуть досадную помеху себе на пользу, я в тот же миг отлепил уста от истекавшего слизью бутона, и словно заправский тореро, вонзил свой кожаный кол в самую сердцевину его. Девчонка взвизгнула, выгнувшись, как от удара плетью. Я крепко обхватил её под коленями и принялся насаживать мощными размеренными ударами. Видавший виды кухонный диванчик умоляюще скрипнул, но ради этих минут я не раздумывая принес бы в жертву всю имевшуюся в квартире мебель, включая электро-плиту и холодильник. Звонок телефона тонул в Людкиных воплях, которым аккомпанировали мои басы. Взвинчивая темп, я погрузил в её рот гостившие в нижних отверстиях пальцы. Она стиснула зубы и начала финишировать. «А ну как откусит? » – осторожно шепнул Сергей № 2, но боль помогала мне сдерживаться, в то время как прелесть моя извивалась в огне оргазма. Не давая сучке опомниться, я продолжал яростный натиск. Дыхание её стало шумным, прерывистым; раскрасневшееся лицо металось как у горячечной: по выцветшей обивке хлестали влажные волосы. Не в состоянии сдерживаться, я с протяжным воем излился на воспаленно торчавшие соски. С неподражаемым оскалом малышка растёрла сперму по своим аккуратным грудкам, словно изысканный крем. От этой картины я едва не кончил еще раз.  

– Ты не хочешь узнать кто тебе так настойчиво названивал? – поинтересовалась она минутой позже, выходя из ванной.  

– Да это… один старый приятель… музыкант.  

Это было истинной правдой: пока гетера моя подмывалась, я сходил за телефоном и обнаружил, что, лёгок на помине, меня искал Макс.  

– О, «мой друг музыкант»… «сегодня начнём с коньяка»?  

– Не совсем… вообще, мы с ним планировали немного дунуть.  

– Вау! А меня возьмете в компанию?  

– Какой разговор…  

Сергей № 1 между тем окончательно переварил кролика, а за ним и жульен, и gâteau au chocolat, и теперь громко просился в сортир по «большому».  

***  

После перекуса я решила пойти в душ освежиться, и заметила два пропущенных звонка и смс-ку от Антонио с просьбой перезвонить. Прикинула, стоит ли мне звонить немедленно, – либо подождать до утра, сославшись на головную боль, отключенный по такому поводу телефон и ранний отход ко сну. Потом все-таки решилась.  

Принц сказал, что скучает, и что на два дня уедет в Толедо на конференцию кардиохирургов. Я тоже сказала, что соскучилась и все такое, мы мило попрощались. А потом задумалась. Что-то зачастили эти конференции. В прошлом месяце было в Мадриде, в июле тоже какой-то сейшн не помню где. А если это на самом деле не конференция?  

Тогда это значит, что я тут страдаю, мучаюсь совестью, что изменила ему, а он сам уже не первый раз… Надо будет простучать Толедо на предмет проходящих там конференций. В принципе, можно прямо сейчас, по горячим следам попросить его скинуть даты и название отеля. Но, с другой стороны, не пытаюсь ли я сейчас классическим образом перевести стрелы, с больной головы на здоровую?.. Но тут я опомнилась: психоанализ в санузле чужой квартиры – это, пожалуй, перебор. Завтра приеду домой – разберусь на свежую голову.  

По выходу из ванной хотела слегка привести себя в порядок, но не тут то было: Сергей оказался легок на подъем в самом прямом смысле слова. Надо же, какой темпераментный мужчина! Правда, добиться того, чтоб я кончила от оральной стимуляции – задача, как минимум, для терпеливых. До сих пор не могу понять: в тех редких случаях, когда я кончала от этого, я вообще кончала или как?..  

Но и в этом Сергей, надо отдать ему должное, старался, как мог (правда, палец в анусе меня поначалу напряг: а вдруг случится пук? )... Иногда, особенно при интенсивном оргазме, у меня бывает ощущение, что вот-вот обкакаюсь. Значит ли это, что мне пора попробовать анальный секс? (До сих пор ни один самец не имел туда доступа. ) Вообще тема с пальцем мне понравилась, но и на этот раз кончила я от традиционной ебли… очень интенсивной ебли… и очень бурно кончила!  

***  

Макс появился около девяти и, судя по глазам, после дегустации продукта. Увидев Людмилу, mon ami, кажется, слегка смутился: во всяком случае, поначалу он был непривычно молчалив. Во время приготовления курительного девайса, состоявшего из продырявленной пластиковой бутылки, я перехватил его любопытный взгляд, украдкой направленный на мою пассию, но не придал ему большого значения (пассия скромно восседала на диване, украсив голый торс утерянным по пути в рай пурпурным облачением).  

После первой «плюшки» к моему приятелю вернулся дар речи, а меня начало относить куда-то ближе к садам Хасана ибн Саббаха. С неподдельным интересом вникавшая в гон Макса Людка показалась мне сошедшей с Джанната гурией, а изрядно потрепанный пенис принялся набухать, обретая демаскирующие размеры.  

Пока Максим рассуждал о рок-н-рольщиках страны восходящего Солнца («удивительная технологичность японских мозгов: дикий драйв на основе абсолютно чистого звука, транспарентность, сбалансированность, нереально идеальный штрих, непредсказуемость гармонической последовательности, и всё это при том, что, по сути, не сказано ничего нового: пропорциональность и изящество…»), я обнаружил свой язык выписывающим затейливые узоры в ротовой полости девушки. Недостаток слюны придавал нашему поцелую особо-пикантный привкус.  

До сих пор не помню, как голос Макса стал для нас чем-то вроде музыкального фона, а Людмила, одним движением освободившись от алого футляра, оказалась у меня на коленях. В следующий момент головка вздыбленного кнехта ощутила горячие и очень влажные объятия. Не обращая внимания на тараторившего с пересохшим ртом товарища, хулиганка с подчеркнутой неторопливостью насадилась на пульсировавший от восторга орган, и, томно вздыхая, принялась на нём мягко покачиваться. Наши языки переплелись снова, а когда через сладкую как халва вечность они разомкнулись – мы обнаружили моего товарища с безумным взглядом и спущенными штанами, яростно предающимся мастурбации.  

***  

Мне нравится травка, но курю я ее редко: в основном, когда угощают. Хотя «нравится» – не совсем подходящее слово, но «люблю» тоже не скажешь. Под травкой у меня лично обостряются ощущения: вижу, слышу, чувствую то, о чем раньше и не подозревала, не задумывалась... в целом настроение в большинстве случаев позитивное: будто подбираюсь к какой-то неразгаданной тайне. Многое здесь зависит от условий во время накура: «каков поп, таков и приход». А в тот раз, меня сразу конкретно торкнуло, и я почувствовала Сергея без слов и взглядов… как будто даже где-то в области затылка, где от этого даже волосы приподнялись. И мне ужасно его захотелось.  

Его друга пробило, что называется, на базар. Не подозревала, что бывают такие разговорчивые мужчины: это был даже не поток, а фонтанирующая струя сознания – как из пробитого шланга под давлением. Пока он говорил о музыке, я вроде вникала – тема интересная – но в какой-то момент отключилась, обнаружив, что мы с Серым слились в двух, как минимум, местах: наверху и внизу, как водится.  

Сначала слились языки… я не говорила, что люблю целоваться? С юности и по сию пору. Ладно, потом расскажу. А Сергей на самом деле клево целуется. Ведь все целуются по-разному, хотя, казалось бы, что за наука? Но редкий мужчина умеет целоваться так, чтобы мне понравилось. Поэтому первый поцелуй мне часто показывает, есть ли смысл продолжать. В общем, впечатленная, я напрочь потеряла стыд и совесть, и мы начали случку, не обращая внимания на сидевшего неподалеку Макса – под аккомпанемент потока его слов.  

И вот, после очередного затяжного как вечность засоса, когда я ненадолго освободила свой язык, чтобы перевести дыхание, смотрю: рядом с нами он… стоит… И тут на меня накатило: погоди, Антоша – у меня будет больше!  

***  

Произошедшее далее лично мне описывать сложно: события разворачивались словно в кино, где я был лишь зрителем.  

Помню, что какое-то время меня забавляла реакция Людки, во все глаза уставившейся на дымящуюся рядом елду. Она продолжала активно подмахивать, но я видел, что внимание её захвачено мастурбирующим басистом. Как бы вскользь отметил, что его инструмент немного уступает моему в диаметре, зато сантиметра на полтора длиннее.  

Невозможная мысль явилась одновременно с осознанием, что бесстыжая девка уже не раскачивается на моем члене, но с хищным урчанием обрабатывает его ртом. И при этом её восхитительный зад (привет де Саду) – недвусмысленно подставлен товарищу.  

Помню её голос, от звуков которого у меня начала ехать крыша: она потребовала презерватив.  

Помню, что послушно встал и как во сне пошел в спальню. В прикроватной тумбочке лежали так и не использованные Life Styles Ultra Thin («se que femme veut, dieu le veut» – Сергей № 3 прочитал в голове субтитры).  

Когда я вернулся, Макс, раздвинув волосатые колени, сидел на диване, а Людмила с причмокиванием насасывала его гриф в ритме регги. Я приблизился, и Макс поднял голову. В его глазах был непередаваемый микс из страха, восторга и похоти. Лицо по цвету гармонировало с Людкиным головным убором, он дышал как марафонец.  

Внутренние Сергеи Назаровы числом не менее пяти вступили в яростный спор, мгновенно перешедший в рукопашную. Не обращая на их разборки внимания, я пристроился к развратнице сзади, и наскоро смочив слюной конец, резко вошел на всю длину. Людка издала звук экстренного торможения и отчаянно заелозила ягодицами. Рыча и мыча, я колотил мошонкой по клитору. Тут, освободив рот, она завопила как сирена и, судорожно выгнувшись дугой, соскочила с меня, упав на диван; тело её мелко тряслось. Вовремя: я уже сам был на грани.  

– Ты как… нормально?... – тихо спросил Максим.  

– Пойдем в комнату… там… кровать… удобнее… – ответил за меня Сергей № 3, и взял со стола презервативы.  

В коридоре Людка догнала меня. Я открыл было рот, но её язык не дал мне вымолвить слова. Осознание, что этот язык только что ласкал половой орган другого мужчины, ввело меня в состояние экстатического неадеквата.  

– Хочу вас обоих… двоих сразу… а потом пусть уходит… и только мы с тобой… до утра… – она ощупала мой до боли вздыбленный член и довольно обнажила зубы.  

Молча я передал ей презервативы и прошел в спальню, где сел в кресло напротив кровати.  

Ну а что, собственно, такого запредельного происходит? В конце концов, все мы – современные люди. Да и нет у меня никакого право на гениталии чужой жены, с которой только вчера познакомился. Может, они у себя там в Испании каждый вечер…  

Размышляя так, я наблюдал, как Людка помогает басисту заламинировать пенис, а затем, постанывая от нетерпения, разворачивается в коленно-локтевой на моей кровати.  

Сердце стучало в висках скоростным поездом. Я поднялся и подошел ближе. Длинный блестящий член толчками входил в мою девочку, пока не вошел до упора. Она вскрикнула как от укола. «В самую матку! » – шепнул № 1-й. Макс задвигался: она громко застонала. Не в силах терпеть, я пихнул головку ей в губы.  

***  

За себя скажу: когда для женщины становится очевидным, что у мужика на нее стоит, это торкает похлеще травы.  

В принципе, случись не уродливой женщине продуктивного возраста выйти на улицу, будучи одетой (а скорее, раз-одетой) соответствующим образом – вполне логично, что у определенного количества идущих навстречу самцов случится эрекция. Но чья заслуга в том, что ты родилась с соответствующими половыми признаками? Рассуждая объективно, гордиться особо нечем. Но непередаваемое ощущение силы идет откуда-то с животного уровня (не в смысле более низкого: просто нечеловеческого, другого). Ощущение власти пола. Медаль за это не дают, но воодушевляет за будь здоров. А если очевидно, что стоит у двоих сразу?.. Подозреваю, что исключительно по этой причине некоторые женщины тащатся от группового секса с большим количеством участников мужского пола.  

Короче, я сильно воодушевилась. И это было не из-за наркотиков: наркотики просто задали тон. К тому же мне, можно сказать, повезло с партнерами: у Сергея член в длину был привычных мне стандартных размеров, но толще среднего, – а у Макса тоньше, зато ощутимо длиннее. Вообще мне больше по кайфу первый вариант, но в сочетании – это что-то с чем-то!  

Подход у них тоже был разный.  

Макс двигался быстро, как кролик – вскоре уже кончал, но через пять минут был снова в силе (этим он напомнил мне мужа). Секс для него был спринтерским забегом: рывок в сотню метров на пределе возможностей – и яростный, хотя и необильный финиш (на всякий случай в последний момент он резко вынимал и, сорвав презерватив, выстреливал мне на живот скупой, но очень горячей струйкой).  

Сергей входил плавно, размеренно, но и терпел долго, целиком отдаваясь процессу. С приближением оргазма, он еще больше замедлялся, иногда застывая и тяжело дыша. Затем, не в силах терпеть, он извлекал, с оттенком торжественности поднося к моим губам раздутую темно-бордовую головку. Она казалась огромной. Широко раскрыв рот, я всасывала её словно упругий пульсирующий фрукт. Еще с минуту он настойчиво тыкался мне в нёбо – а затем сверху доносился протяжный нарастающий стон. Это был сигнал готовности: чудесный плод раздувался еще сильнее – и рывками выпускал густой терпкий сок! Я торопливо сглатывала, стараясь не пролить ни капли – но сока было так много, что проглотить все не получалось, и несколько душистых капель просачивалось наружу и стекало по моей шее…  

Но здесь я вынуждена оборвать эту сладострастную повесть.  

Потому что закончилось все ужасно: Сергей просто съехал с катушек.  

Ну, не мудак?! Как будто ему самому не понравилось. Это, во-первых. А, во-вторых, он мне не муж.  

И, очутившись в предрассветный час на продуваемой ледяными ветрами улице, я почувствовала себя, как... подводная лодка в бескрайних степях Украины.  

Вспомнила всех. И неверного мужа: надо же, скучает он! Позвонил, небось, чтоб алиби себе застолбить. А я, может, шестым чувством, – или чем там – третьим глазом? – уже давно просекла: потому и потянуло налево!  

И отца: кобель, – а мать всю жизнь терпела, была верна ему (если, конечно, я обладаю полной информацией по теме). Может, я и мужа выбрала по типу отца? Но хера с два: я такой смиренной не буду!  

И Библию даже вспомнила. Насколько я в курсе, когда после грехопадения Бог предъявил Адаму, тот стрелы перевел: «Это все жена, которую ты мне дал».  

Как это типично! И Сергей из той же компашки: все они одинаковые! Или, может, я сама таких выискиваю?.. Ну, и пошел он… он мне никто, и звать его никак!..  

Но на душе от этих мыслей стало совсем мерзко.  

***  

Помню жаркое лето. Мне не больше восьми, я гуляю в нашем дворе. Друзья разъехались по лагерям и дачам, а мы с родителями улетаем на море в Пицунду, но это будет завтра, а сейчас мне скучно. Иду к кустарнику возле помойки: может быть, там девочка Настя как обычно собирает гусениц и коконы бабочек с обглоданных веток? Можно поболтать с ней немного. Но и Насти нет. Захожу в кустарник и освобождаю мочевой пузырь. Смотрю на блестящие капли мочи на листьях орешника. И вдруг меня пронзает нелепая мысль: а какая она на вкус, моча? Что если попробовать? Одну каплю? Не отравлюсь же. И от сознания того, что собираюсь сделать что-то по тогдашним моим детским понятиям запредельно-запретное, отроческий писюн вдруг вытягивается по стойке смирно.  

Я лизнул мочу в тот солнечный день, и она мне не понравилась: горько-солёная. Но сильнейшая спонтанная эрекция, возникшая не от вкуса, но от осознания нарушения табу – надолго запомнилась. Лет через пять, уже подростком, я курил украдкой в подъезде стащенную у отца сигарету «ява» – и снова у меня встал – еще до первой затяжки. И снова по той же причине.  

Все эти сцены проносились в голове прозрачным сном, а перед собой я видел собственные ладони, сжимавшие Людкину голову, и кожаный ствол, глубоко и размеренно таранивший её рот. Девка жмурилась и, подвывая, роняла слюну с подбородка. Макс долбил её сзади как швейная машина, и разница в ритме вносила в наше трио определенный диссонанс.  

– Ты можешь медленнее, э? – я оторвался от созерцания Людкиной головы.  

– Щас… щас… – басист, кажется, был близок к развязке.  

Я освободил похотливый рот, и спальня огласилась руладой сладостных воплей.  

– Давай меняться! – я повернул её на спину и вошел сверху, держа сучку за щиколотки.  

Макс сорвал презерватив. Брызнуло. Людка хихикала, прикрыв глаза рукой.  

Спектр острейших эмоций, где презрение и ревность переплелись узлом с восторженным обожанием, скользящей петлёй сдавил моё горло… я метался, бил и долбил эту сладкую, эту блядскую, эту… эту… эту… какой-то фатальный оргазм пронзил мой остов раскаленным жалом, и я выплеснул остатки жизненных соков в похотливую глотку.  

Некоторое время я, кажется, находился в отключке, но потом ритмичные женские стоны привели меня в чувство. Друг музыкант, быстро восстановивший силы, занял моё место и усердно трудился над её плотоядной дырой. Людка уже не подмахивала, в изнеможении раскинувшись на измятой простыне. Я смотрел на её влажную, красную и неописуемо довольную физиономию, трясущуюся в такт мельканиям обрезиненного члена, и мне захотелось вдруг жадно, до крови всосаться в этот кривящийся в похоти рот, вылизать бесстыжее, скользкое от спермы и пота лицо. Секунду спустя наши языки переплелись двумя сумасшедшими змеями; её пальцы нащупали мой измочаленный, но пытающийся снова воспрянуть пенис.  

Внезапно Максим навалился сильнее и еще взвинтил темп. Людка часто задышала, вцепившись когтями мне в шею. Ничего уже не соображая, я принялся яростно дрочить и в запредельно-мучительном спазме выдавил последние капли самого себя, метя в её лицо с вытаращенными, словно от ужаса глазами.  

Всё. Всё. Это было… всё.  

Шатаясь как пьяный, осадком выпал в ванную. Прохладные струи, оглушающий водопад. Сквозь шум воды Сергей № 1 злорадно кричал из нутра:  

– Наебался на всю оставшуюся жизнь! Поздравляю!.. (Бывшая супруга корчила ехидные рожи из-за плеча его; время от времени они сменялись рожами других женщин, с которыми я в этой жизни имел счастье соприкоснуться слизистыми).  

Люда стояла в дверях. Она подождала, пока я вытру голову, а затем предприняла попытку поцелуя.  

«Слабость как голая баба манит к себе, раздражая. Твёрдость – как камень с обрыва, гулкое эхо удара» – процитировал Сергей № 1 японское хайку (или хокку? ).  

– У меня завтра сложный день… хотелось бы выспаться, – отстранившись, я прошел на кухню.  

Ого, а сложный день уже два часа как настал, оказывается.  

– Тебе же известно: все бабы по натуре – паразиты! – освободившись от окружения, Серега перешел на доверительный тон. – Им же нужен кто? Банкомат с эрекцией. И эти лицемерные суки еще говорят о чувствах…  

12-илетний «Ballantines». Почти полный пузырь. То, что надо. Как говорится, лучше выпить водки литр… Тяжелый стакан брякнул о подоконник. Я сделал мощный глоток и прижался лбом к стеклу. В какой-то момент захотелось надавить сильнее и давить, пока прозрачная стена не лопнет, отпустив тело в вечное плавание в ореоле сверкающих осколков.  

– Остынь, братан… – шепнул было Сергей № 3, но № 1 оттолкнул его, заорав:  

– Твари! Бездушные твари!  

Входная дверь хлопнула так, что если до сих пор соседи сомневались, вызывать ли ментов, то теперь уж точно имели полное право. Безразличный ко всему, со стаканом в руке я вошел в спальню и застал там Максима, храпящего в кресле. Пизда исчезла. Никаких следов. Разве что, запах… Я распахнул окно, чтобы ноябрьская ночь забрала его навсегда. Навсегда.  

Допил. Прошел на кухню, налил еще. Растолкал товарища. Кинул ему свитер и куртку.  

– Старик, но вы сами начали… она сама, ты видел?..  

Глухое молчание было ответом. В дверях он примирительно засуетился:  

– Да попустись ты, Серж… Слушай, а баба – огонь, в натуре, а? Телефончик дашь?..  

– Давай, беги, бл… еще успеешь… – я опять врезал дверью.  

Вернулся в спальню. Допил. Прошел на кухню, налил еще. Подошел к окну. Внизу в свете фонарей маленькая фигурка Макса бесшумно вышла из подъезда и исчезла из вида, повернув за угол.  

Если она еще не уехала… Какая разница… Даже телефон не дала… Люда… Какая она Люда… Наверняка пиздеж… Муж в Испании… К черту. Всё. К ебаной матери. Твёрдость как камень с обрыва. Гулкое эхо удара.  

***  

По приходу домой мерзость на душе я решила заполировать «Chivas» и яблоком. Как правило, в процессе потребления алкоголя в моей голове в определенный момент должен раздаться щелчок – и после этого начинается действие анестезии. Но на этот раз он не раздавался: мысли оставались четкими и упругими. В результате я напилась как в студенческие времена. Заснула, и мне приснился сон из двух эпизодов:  

1) Нахожусь в каком-то ночном клубе. Люди сидят, стоят, разговаривают, пьют коктейли, танцуют. Я почему-то не могу танцевать, не могу себя на это сподвигнуть, решиться: будто какая-то сила сковывает. Выхожу из здания и захожу вновь, и опять не могу пойти танцевать.  

2) Следственная группа расследует убийство женщины. И меня то ли как свидетеля опрашивают, то ли что-то в этом роде… т. е. я к этой группе не отношусь, но в курсе. И вот я спускаюсь вниз по лестнице (в помещении, напоминающем смесь моего alma mater и детского дворца творчества) и там вижу Зузанну, нашу домработницу. Мы с ней садимся за стол и начинаем обсуждать убийство, но один из следователей присаживается рядом, поэтому Зузанна говорит по-польски. Я не понимаю этого языка, но очевидно, что она говорит с досадой, а потом я как-то понимаю, что убитая тетка была любовницей ее отца, и она с сестрами ее и убила.  

Проснулась я, как говорится, с квадратной головой, и пошла в душ. Там под струями воды решила поразмышлять над приснившимся, пока оно не улетучилось из памяти.  

Зузанна, домработница-полячка. На самом деле, порядочный, тактичный человек. У нее было пять сестер и шесть братьев, но любовницы у отца не было. А вот у мужа были –перманентно. Поэтому она с ним развелась, когда их сыну было три года, и замуж больше не вышла. Со временем стала религиозна, и иногда подгружает рассказами о посещениях в церковь, религиозных праздниках и прочее в том же духе.  

А вот здание из первого эпизода, на самом деле, ключевое. Это угловой дом, какие встречаются в Амстердаме или Брюсселе. Я уже видела его в других снах: оно было магазином, где я выбирала себе какие-то тряпки, но не могла никак выбрать.  

Так что же означает мой сон? Что-то мешает мне в полный рост наслаждаться жизнью? Или на самом деле мои зависимости маскируют что-то еще?  

Поясняю: под зависимостью я понимаю то, что в определенный момент перестает давать энергию и начинает эту энергию забирать. И таковых у меня, по большому счету, две: курение и шоппинг.  

На самом деле зависимость – своего рода убежище. Где-то я встречала мнение психолога, что каждый отдельный наркотик эксплуатирует то, чего человеку не хватает по жизни (допустим, чувство защищенности). Наркотик является «обходным путем», «черным ходом» для их получения. И постепенно это превращается в зависимость.  

Не считаю, что шоппинг у меня в патологической форме. Да, чтобы заглушить стресс я могу ходить по магазинам, мерять, да так ничего и не купить. Вернее могла: давно этого не делала, и считаю, что эта зависимость под контролем.  

И я не курю сейчас.  

Что еще? Иногда мне хочется спокойно посидеть в кафе и съесть кусок шоколадного торта с капучино. Но в прошлую пятницу я обломалась: по дороге к косметологу хотела зайти в кафе под названием «Шоколад» (заведеньице так себе, но шоколадный торт там точно есть), но оно, на удивление, было забито народом, а времени ждать не было. Говорят, шоколадом можно заменить недостаток секса… Гм… после фиесты у Сергея шоколад мне еще неделю не понадобится.  

Танцы… Недавно я была на дне рождения у замужней подруги (мать двоих детей), где заказала себе коктейль. А потом в кафе, где мы сидели, начались латино-танцы. Видимо, какая-то тусовка фанатов «латино»: некоторые довольно забавно виляли задами, в том числе мужчины. И кода мы уходили, подруга сказала: «Как бы я хотела остаться здесь танцевать… забить на все домашние дела и остаться». Но сама я к танцам довольно равнодушна, и по ним не скучаю.  

Правда, можно предположить, что танцы являются во сне аллегорией. Например, что они связаны с сексом. Я никогда не увлекалась идеей о «первородном грехе»; более того: именно он раздражает меня в христианстве в первую очередь. Но в детстве, юности, мне ведь внушали, что секс – это что-то запретное, о чем стыдно и говорить. Значительно позже стало ясно, что все эти нравоучения – старый как мир способ манипуляции через чувство вины. Но теперь все равно поздно: чувство вины как программа вшито в моё подсознание. Помимо секса, оно накрывает собой множество аспектов, и проявляться может по-разному. Да, но в реальности-то натанцевалась я той ночью до упаду!  

Итак, ни секс, ни шоколад зависимостями для меня не являются, но относятся к разделу контролируемых удовольствий.  

Алкоголь? Мог бы являться зависимостью, но к нему я всегда относилась с тройной осторожностью: имею в этой связи пару очень серьёзных и очень наглядных примеров, но они в этой повести лишние.  

Да, сновидение – дело непростое. Вероятно, поднаторевший психоаналитик растолковал бы все в два счета, но мне сейчас не до экскурсий по кабинетам с мягкими диванами.  

Вышла из душа, заварила крепкий чай. Позвонила сестре, рассказала о своих подозрениях насчет Антонио. Перетерли кости большинству знакомых мужиков. Пообещала мне на после-завтра билет до Аликанте (Дашка работает в «Аэрофлоте»).  

Чай заварился и уже заскучал. Я сделала себе bocata с сыром и задумалась о Сергее. Сестре ведь я о нем не рассказала.  

Да, горячий мужчина, а какой милый... При этих мыслях у меня сладко потянуло внизу живота… А все-таки, как же было клево!  

Я начала вспоминать нашу «амур-а-труа». Будто что-то щелкнуло у меня тогда в том самом месте. Включилось, и не отпускало. Теплая щекочущая волна прошла по всему телу и мягко ударила в голову… и рассудок, который всегда так боится потерять контроль, ослабил хватку. Хотя, вернее будет сказать, что рассудок окончательно капитулировал, потому что, ведь я сношалась с двумя мужиками… Manda Huevos! О чем я вообще думала?! Сергей охуел, конечно: с его другом, у него же на глазах. Позвонить ему, что ли?.. Хм… уж не пресловутое ли это чувство вины?.. (А в трусах у меня, тем не менее, стало горячо и влажно... )  

***  

Мы долго едем в полутемном автобусе: я, Маринка и Коля с бригадой строителей с западной Украины. Наконец, выходим. Плутаем между панельных домов: где-то близко должно быть метро «Профсоюзная». Наконец, находим вход в метро в виде подземного перехода, но на «Профсоюзную» местность не похожа (хотя по идее район тот самый). Спускаюсь несколько ступенек и с удивлением читаю название станции: «Копецоц». Смотрю на схему метро, расположенную на щите напротив. Структура сильно напоминает московский метрополитен, но названия абсолютно незнакомые. Где мы?! Оказывается, на Украине. Львов! Очевидно, имела место ошибочная телепортация! Рядом со схемой есть изображение «телепорта»: треугольник со слоистой структурой. Но это всего лишь изображение: использовать его для обратного перемещения невозможно. Что ж теперь делать?!.. Как мне попасть домой?!.. Как всё это неправильно… и… не к месту…топаю ногами, матерюсь… просыпаюсь.  

Ах, вон оно что. Ноябрь, наконец, показал свое нутро: за окном темно, хотя время близко к полудню. Тошно. Провалялся бы в кровати весь день, да обещал ведь матери заехать помочь со шкафом.  

Звонит мобильный. Это Макс. Извиняется. За что?.. Ах, это… да не бери в голову: бери ниже. Добрался нормально? Никого внизу не встретил? Ну и отлично. Чао!..  

Пожалуй, надо будет заехать в инфекционное.  

– Макс, не будь дурак, одел гандон, а ты… – шипит на ухо Сергей № 4.  

– Ты еще кто? Пошел прочь! – отвечаю ему вслух и закрываю глаза.  

Надо бы задернуть занавески, но лень вставать. Лень в туалет сходить даже. Во рту погано, но голова не болит: вот что значит качество.  

А что, собственно такого случилось? Ты познакомился с женщиной. Привел домой. У вас был отличный секс. А потом… к вам присоединился твой товарищ. Но тебе же понравилось!  

– Заткнись! – шепчу я Сергею № 3 и переворачиваюсь на живот. Не тут-то было.  

Понравилось. Три раза кончил! Такого даже с Маринкой не бывало! Возбудился от присутствия рядом голого мужика? Странная реакция… у натурала чужой член должен бы вызвать агрессию к конкуренту. А может, ты на самом деле того?.. В тридцать три года понять, что голубой? Не пойду гулять с тобой.  

А что, в самом деле: ну их к черту, баб этих мерзких! Одна боль от них. Вот еще одна: хитростью проникла в твой дом и ударила в спину, подло, коварно… гадина!  

С полминуты помолчал. Потом снова: так значит, ты – гей? А что, сейчас это почти mainstream. Есть клубы по интересам. Сходи, развейся. Глядишь – кавалера подцепишь. А потом пошло-поехало. Задница-то у тебя красивая: еще Маринка хвалила. От мужиков отбоя не будет. Будешь менять как перчатки. Будешь оргии закатывать: тебя вкруговую иметь будут… будешь стонать и подмахивать как баба…  

Я вскочил и пошел в прихожую. Там на дне встроенного шкафа валяется сумка с вещами бывшей супруги. В ней – купленный когда-то прикола ради «европеец»: пластиковый хуй с яйцами, на присоске. Смазки нет, но сойдет и подсолнечное масло. Пожалуй, сначала надо сделать клизму (Маринка в таких случаях всегда делала). Ну вот: у меня уже встал! Сердце колотится, во рту сухо. Это с похмелья. Попей хотя бы. А член стоит колом! Или это снова от нарушения запретного? Сейчас посмотрим…  

Ощущение наконечника клизмы в прямой кишке даже приятно, но головка дилдо раз в пять потолще. Я смотрю на себя в большое зеркало в ванной. Сфинктер расслаблен и тщательно смазан. Самотык на присоске закреплен на сверкающем кафеле.  

Сейчас… сейчас… ё-моё, как руки дрожат… нет, не влезает… давлю сильнее… бля!.. Как больно!.. уф… как же они это делают?... ой, как больно… от стояка и следа не осталось… но нет: коли решил – не отступлю из принципа: доведу эксперимент до конца. Надо тужиться как будто гадишь, тогда сфинктер раскроется… вот… вот… Всё, головка вошла (ох, блять, как больно…) ох… так… теперь медленно… тихонечко… глубже… еще… еще… ох… ну, и в чем же тут кайф??.. Ощущение будто обосрался, и член не стоит ни разу. А, я понял: надо двигаться: подмахивать как баба, насаживаться жопой на член… ух… уя… уя… мммм… какое странное ощущение… как будто что-то вот-вот прорвется, но не может… не может… и хочется насаживаться жопой на эту штуку еще и еще, глубже, сильнее… ах… о… о… уя… кажется, я стонаю как тёлка?.. пиздец… какая-то невыносимая щекотка… уя… уя… быстрее… быстрее… еще… еще… терзаю в пальцах болтающийся как коровий сосок член… еще… еще… сука, щас кончу… а член-то даже не встал… ааааааааа!!!  

…Поскользнувшись на собственном семени, падаю на тёплый кафель, успев заметить кусок дерьма на раскачивающемся конце «европейца». В ногах непривычная слабость, а в голове оглушающим перезвоном хохот Сергея № 1.  

Примерно через полминуты до меня доходит, что это «хохочет» на стиральной машине мой мобильный. Встав на колени, беру трубу: «нет номера».  

– Аллё?  

– Привет. Чем занимаешься?  

Это её голос. Люды.  

– Дрочу...  

– Правда? Да, ты неистощим походу.  

– Шучу… Читаю.  

– Могу поинтересоваться, что?  

– Отто Вейнингер. «Пол и характер».  

– Ну, и как, интересно?  

– Не то слово!  

– То-то ты такой прогруженный, я смотрю. Или не из-за этого?.. Слушай, не хочешь отвлечься от мрачных мыслей, ну, там кофейку попить... А то я завтра утром улетаю...  

– Нет, я, пожалуй, воздержусь.  

– Че так?  

– Устал…  

– А, ну, тогда отдыхай. Пока!  

***  

Бросила трубку. Козел! Раньше, когда подруги говорили, что все мужики – козлы, с другой планеты и т. п., я думала «фигня, просто вы не умеете их готовить». Но походу они правы.  

Это я от всего устала, это у меня, может, жизнь рушится. Ну, Антонио, погоди, сделаю тебе сюрприз. Куплю в duty free бутылку шампанского и отпразднуем мое неожиданное возвращение – ты ж ведь так соскучился… а в случае чего разобью ее о твою голову.  

Или лучше вино? Cava об голову может и не разбиться, а наоборот. И окажусь я героиней криминальных сводок. А муж окажется на столе у моих коллег. Ужас, ужас... Что делать? И сигарет нет ни одной, как назло. Дома-то муж дымит. Пойти что ли купить себе новые духи? Сейчас в Иль де Боте скидки...  

…  

Домодедово.  

«Прощай, немытая Россия! »  

Какой-то скомканный на этот раз визит получился. Даже роман по-человечески закрутить не удалось. Стоило разок изменить мужу – и тут же облом. Означает ли это, что впредь этого делать не нужно? А нужно быть верной, – и «пока смерть не разлучит вас»?  

Неужели из миллиардов жителей Земли существует один единственный? А если это негр где-нибудь в глубокой экваториальной? Живет и не знает. Или китаец? Их много – значит, вероятность больше. Пожалуй, за негра Антонио меня, как выражались в 90-е, разобрал бы на конструктор. Ладно, на прощанье с исторической родиной надо поднять бокал, допустим, с айриш кофе. Пока мысли совсем не унесли в расчлененку со всеми тяжкими.  

Рейс, как назло, задерживают. В duty free, конечно, кафешки посимпатичней, но не буду туда торопиться: времени еще полно. А то соблазнюсь с горя на какую-нибудь помаду...  

Пройдусь с осмотром по новому аэропорту (достроили новые терминалы, слышала). Получилось вроде неплохо, но как-то здесь пустынно: «степь да степь кругом».  

«Я иду такая вся в Долче Габана… я иду такая вся, на сердце рана»… За такие цитаты саму себя расчленять пора. Вот и кафе, наконец. Заказала айриш кофе, а из десертов только тирамису внушил доверие.  

Айриш кофе – отстой. Сразу можно было догадаться: по количеству выдавленных сливок. Ну, кто ж так делает… просто издевательство над брэндом. Понятно, почему в таких заведениях муж просит без сливок (он, правда, еще просит и без сахара, извращенец). Тогда уж до кучи без кофеина. И без воды, хех. С какой стороны начать препарировать тирамису, чтоб совсем не разочароваться в этой жизни?..  

Вилка повисла в воздухе, потому что большой экран на стене заслонила чья-то тень, а потом я услышала:  

– Привет. Чем занимаешься?  

***  

Кто именно из внутренних Сергеев лениво прибрался в ванной, а затем также лениво включил нот-бук и проверил расписание самолетов по маршруту Москва – Аликанте, мне неизвестно: всё это произошло, можно сказать, в моё отсутствие, а можно употребить идиому «на автопилоте».  

Лично мне было совершенно наплевать.  

Да. Тем более, учитывая время вылета 10:10.  

Это значит, в Домодедово надо приехать, по крайней мере, не позже 8:00.  

Как хорошо: кому-то вставать чуть свет, а лично я в это время буду досматривать сладкий утренний сон. Таков был мой план.  

Но практически с самого начала всё пошло не так. Во-первых, утренний сон: в нем явно не хватало сахара. В этом сне я сидел совершенно голый в ванной и с известной лишь Сергею-сновидцу целью резал раскладным ножом свою правую ногу в районе чуть выше голени. Впрочем, припоминаю, что когда-то читал статейку о некоем отечественном маньяке-каратисте, заставлявшем учеников разрезать себе ногу и зашивать затем самостоятельно и без наркоза. Но надо заметить, что в упомянутой статье разрез был относительно невелик, и делался вдоль. В моем же сне лезвие кромсало ногу перпендикулярно кости по всему периметру через сосуды и сухожилия. И лишь затем, при взгляде на залитую кровью ванну и почти ампутированную конечность, ужас выдернул меня в действительность.  

Было как раз 8:00. Для достойного продолжения сеанса на пару часов, а также для придания ему необходимых качеств десерта, следовало снизить давление в мочевом пузыре, что после недлинного колебания было сделано. И уж как-то совсем ненавязчиво, на обратном пути из сортира, бездумно повинуясь странной прихоти Сергея № 3, я набрал в интернете «онлайн мониторинг авиарейсов» и выяснил, что вылет задерживается.  

– Всё, что тебе необходимо, чтобы навсегда забыть эту шлюху – это еще разок взглянуть на неё хотя бы издали, – многозначительно изрек Сергей № 2, – ты сразу поймешь, что ничего в ней особенного нет…  

– Какая херня! – немедленно фыркнул в ответ № 1, – во-первых, совсем не факт, что она летит именно этим рейсом… во-вторых, если даже ты прямо сейчас оседлаешь железного коня, то в Домодедово ты будешь… впрочем, надо посмотреть пробки…  

Короче, доспать не удалось. Зато вместо неврастенического сброда Сергеев Назаровых за руль уселась на удивление стабильная персонификация поручика Вулича: пускай и гнал я, но гнал без эмоций.  

Надежды? Пустое. Подсчитывать шансы? Удел неудачников. Если она будет там, то она там будет. Ну и advienne que pourra.  

…  

Она была там: сидела в баре одна на диване за столиком.  

Я сдержанно поздоровался и присел напротив.  

Глупо? Во всяком случае, это устранит сомнения. Еще бы справиться с нереально участившимся пульсом. Черт… кажется, у меня красные уши. Во всяком случае, чай будет лишним. А она? Ест пирожное. Отлично. Пульс? В районе 80-и. Её рот? Горе мне: он всё тот же. Смотрю в него как в бездну. Мне б самому стать пирожным: исчезнуть, раствориться в её тёмных горячих глубинах. И – часы спустя уже – развеяться клочьями кала над знойным небом Испании. Впрочем, я читал, что в современных самолетах установлены био-туалеты, так что отходы в воздух не эвакуируются.  

– Так и будем молчать?  

Тирамису закончилось.  

– Честно говоря, сказать особо нечего…  

– А зачем приехал?  

Опять эта улыбка, и опять у меня эрекция. Бежать, пока не поздно. Бежать, не оглядываясь.  

– На тебя посмотреть… (мой жалкий лепет тонет в звуках бравурной рекламы).  

– Что-что?  

– Посмотреть на тебя в последний раз!  

– Не хочешь присесть рядом? Чтоб не кричать через стол…  

Присаживаюсь.  

Пульс? Стесняюсь проверить. Её рука скользит по моему бедру:  

– Ой, а что это тут такое твёрдое… – её губы едва касаются моего уха (а ведь я сегодня даже не успел почистить зубы).  

На экране что-то происходит, какие-то захватывающие события. Мужчина в белой сорочке хватает «глок». Люди в масках выбегают из укрытия. В небе зависает вертолёт. Похоже, сейчас начнется. Не отрываясь, смотрю на экран. Мужик за соседним столиком тоже. Бармен разбирается с клиентом у стойки. Что она… что… Во дает, сумасшедшая баба! Но нельзя же вот так… да она… oh, fuck... fuckfuckfuck… Как горячо… это всё от кофе… Вам когда-нибудь делали минет? В 9:00 утра? В аэропорту? За столиком Irish pub-а?... Мне тоже… да что со мной... мама родная… что… что со мной происходит… сейчас… отвлечься… SBER 5. 180 19 105. 000/105. 750… SBER 5. 717 21 104. 500/105. 250… нет… SBER 6. 125 22 105. 375/106. 125… не может быть… неужели…нет…нет…нетнетнетнееееееет!...  

Еще не стихла стрельба на экране, а она… а я…  

– Ну, ты прям метеор… я до десяти сосчитать не успела…  

Смеётся? Она смеётся.  

А мне плакать что ли? Посмеюсь вместе с ней…  

***  

Да... неожиданно. Вот, хрен поймешь этих мужиков. Я чуть не поперхнулась тирамисой, когда осознала, кто передо мной. Честно говоря, даже подумала: а вдруг – сон? Наверное, действие алко-кофе наложилось на катехоламины, или, может, уже глюкокортикоиды... Интересно, а что там за действие? Два разных, в определенном смысле, противоположных действующих веществ: кофеин и этиловый спирт... а еще и глюкоза из тирамису... Короче говоря, мне вдруг захотелось что-то предпринять... позволить себе нечто такое, что можно только во сне.  

И вот он сидит рядом, так близко, что я чувствую его тепло: будто от него исходят пульсирующие волны. Появилось желание схватить его в области живота, чтобы нащупать источник пульсации. Но рука опустилась ниже... Вот это да! Надеюсь, это не револьвер? Ха, так вот что тебя сюда привело, милый мой. Тут я вспомнила, как в старших классах школы мы ходили в поход. И там мы с одним мальчиком (нет, не просто с мальчиком: этот мальчик в те времена был для меня Е. Л. Ж. – Единственной Любовью Жизни)... Так вот, мы отошли с ним подальше от лагеря. Долго целовались, а потом я сделала ему минет. Ну, это я так считала… сейчас-то мне ясно, что то был не минет, а лишь попытка оральной ласки – зато попытка от чистого сердца: искренняя и совсем не пошлая.  

И вот, под влиянием накативших чувств и воспоминаний, я опустилась под стол, расстегнула Сергею брюки, и... Это напоминало кадр из порнофильма: большой, твердый, горячий член в 9 утра под в аэропорту под ресторанным столиком. Ну, как не взять такой в рот! Он был как дикое и сильное животное. Очень сильное, и настолько дикое, что я испугалась, смогу ли я вообще с ним совладать...  

И быстрое животное, скоростное: от неожиданности я чуть не захлебнулась. Сперма у Сергея оказалась на вкус горьковатой, что удачно контрастировало с только что съеденной тирамисой.  

Веселый ты парень, Серый! И сейчас похож... на кого же?...  

На взъерошенного волка, ха-ха!...  

***  

…На взъерошенного волка… ха-ха-ха… взъерошенного волка… что?... кто?... я?...  

– Серег, ну ты вообще даешь… ха-ха-ха… смотри, санитары увидят, Савельичу стукнут – и не выпустят тебя больше на прогулку…  

Что… кто… кто это говорит… Валера?... ах, да…  

– Ты давай, портки хоть вытри… на платок вот… портки все в сперме… бля, ну ты даешь…  

– Валера?..  

– Портки вытри, говорю… Верка запалит, Савельичу стукнет – и накроются твои прогулки…  

Валера… да, это он, Валера, мой сосед по палате.  

– Ну вот… вроде нормально… но ты жжешь вообще… а я, главное, после завтрака в палату захожу – тебя нет… Жорик мне сказал, воздухом подышать пошел… ну, я за пищеблок захожу, смотрю: сидит и дрочит!... На улице дубак, ты хоть пальто запахни… пальто-то не обтрухал? Дай гляну… вроде нет… ну а пижама, хуле ей… Сигарету хочешь?  

– Давай… Классно кончил… ух… аж ноги дрожат…  

Мы закуриваем.  

– Мерси… Присаживайся…  

– Не… задубеешь тут… всю жопу отморозишь… и ты вставай: айда лучше к воротам прогуляемся, а ни то простатит обеспечен…  

Пожалуй, он прав. Встаю и застёгиваю пальто до самого горла (хорошо, что сестра пришила петельку). Действительно, холодно.  

От первой затяжки голова кружится. Ветер гонит по асфальту какую-то труху. Мы с Валерой выходим на центральную аллею и медленно шагаем к больничным воротам. Там мы постоим, покурим еще, поглазеем на прохожих и на трамваи, что с угрюмым звоном катят в сторону кладбища. И обратно. Туда – и обратно.  

– Пойдем к церкви сходим? – предлагает Валера, – еще будешь?  

Киваю. Он протягивает мне початую пачку «мальборо лайт».  

Больница «Кащенко» или «Канатчикова дача» на самом деле называется Московская психиатрическая больница № 1 имени Н. А. Алексеева. А Кащенко – это фамилия главного врача, который здесь работал в 20-ых. А Алексеев этот был в те времена вроде градоначальником. И есть легенда, что купец какой-то сказал ему: «Поклонись при всех в ноги – дам миллион на больницу». Алексеев поклонился – и купец за базар ответил.  

Забавно было бы перенести эту сцену в день нынешний, представив московского мэра, кланяющегося прилюдно в ноги какой-нибудь «бздерифаске» чтобы поднять бабла на постройку дурдома. Вокруг журнализды с камерами, ТВ, все дела…  

А в те времена всё так и было. И всего-то чуть больше века прошло.  

Для строительства купили у купца Канатчикова земельный участок за Серпуховской заставой. А церковь, к которой мы идем, раньше называлась церковью Иоанна Рыльского. А теперь там – морг. Вот так-то.