Недовольная.

Что до меня, то я был совершенно не против её общества. Вокруг все удивлялись моему спокойствию, стойкости, да и просто терпимости, а я находил это смешным, потому что её общество меня ни коем образом не смущало!  

Она привязалась ко мне на одной из множества автобусных остановок. Я, стоял, ел хлеб и запивал всё это дело, отборным молоком от фрунзенского молочно-маслового завода. Это был хороший день и мой желудок был в величайшем восторге от качества молока.  

В ожидании автобуса, я вдруг поймал на себе взгляд. Взгляд сжигал!  

Сначало в моём желудке закипело молоко! Оно было попыталось выйти обратно на свет, но я сдержал его силой духа и рассудка. Потом у меня заныл затылок. Мне пришлось повернуться.  

Рэй Брэдбери, в одном из своих рассказов, описал одного простецкого, ничем не приметного человека. В этом человеке всё было совершенно безжизненно и серо! Видавшая виды одежда, хмурость лица, стоптанные ботинки, однообразие мимики, ярко выраженное скудоумие, несвязная, безликая речь… Но вот глаза!  

В них была такая глубина, о которой размечтались бы океаны. Небесная белизна казалась жалкой пародией, плохеньким двойником, белизне исходящей из этих глаз. Все светлейшие умы всех времён, казались бездарными баснописцами, относительно той мудрости и живости ума, исходящие от этих глаз.  

Глаза меня удивили, относительно внешнего вида и совершенно невыносимого характера, о котором я узнал чуть позже.  

Тогда уже, с первого дня нашего знакомства, она была недовольна! Недовольна: солнцем, ветром, листьями, самой матушкой Землёй и мною в том числе!  

Да я её даже не знал, а она уже высказывала мне претензии, строила невообразимые гримасы, грозилась вызвать меня к барьеру – где, под ослепительный свет софитов, она вручила бы мне ноту протеста и указала на все четыре стороны.  

Тогда, мы сели в один автобус, места были рядом, кондуктор – милая женщина лет тридцать, с хвостиком пятидесятилетней дамы. Мы ехали, сорили семечками, вдыхали ароматы Паустовского от дамы на соседнем сидении.  

С той поры, всё и началось!  

Она звонила мне чуть ли не каждый день, сетовала на склизкую жизнь, на бездарность бытия, на годы – даром дарённые человечеству и отдельным людишкам. Мы гуляли! Она перемалывала кости, всем и каждому,  

бросала в глаза слова-пули. Она была совершенно невыносимая для других, я же, зевал и продолжал её слушать, либо смотрел как она выясняет отношение со всеми подряд.  

Прошли годы! Я сбился со счету, числу опавших листьев. В размышлениях, о постоянстве рассветов и закатов, я встретил первые седые волосы на своей голове. Время шло, совершенно не думая о том, что иногда надо остановиться, передохнуть, покурить на лавке, выпить пивка в конце концов. Вокруг меня менялись улицы, росли дети, собаки, деревья. Менялся я, и моё мироощущение. Гамма цвета, то убывала, то включалась на полную катушку, то снова меркла, превращаясь в чёрно белые кляксы.  

Мы встретились снова!  

Как и прежде, она была очень недовольна! Она ругалась ярче прежнего, таких слов я и не слышал.  

Мы шли, пинали листья – я, кленовые, она – какую-то болонку, позволившую себе тявкнуть в её сторону.  

Изменилось всё, только не она! На ней будто остановилось время! Оно не смогло – ни покорить её, ни сломить, ни поставить перед собой на колени. С ней, я чувствовал себя совершенно другим человеком и мне было глубоко плевать, что она поминутно сквернословила или приспускала на землю, очередного бедолагу.  

Я был в её власти недовольства и пожелал остаться там, во веки веков!