Давно дорога в травах отзвенела... (Звездочёт)

Давно дорога в травах отзвенела,  

На окраплённой временем земле…  

Никто теперь не плачет о тебе,  

Тебя давно уж все забыли, верно.  

Аль хорошо, что ты далёк безмерно,  

И не вернёшься, дрогнувший, сюда,  

Где страшно долго,  

Страшно беспросветно,  

Ищя чего-то,  

Таяли года…  

Ты уж не помнишь эти города.  

Твоя обитель — в крае, столь далёком,  

Что кажется: там мир уже не тот.  

Твой монастырь отброшенным осколком  

Лежит, врезаясь гранью кельи тонкой  

В бездушный, безразличный небосвод.  

И ты монах, не верящий в надежду,  

И ты один — какой простор тоске…  

Скажи: теперь ты хоть во что-то веришь?  

Ведь ты остыл, однажды уж сгоревший,  

Меж небом и землёй, на волоске.  

Как стены башни, что не греет свет,  

Ты холоден;  

И волосы белеют,  

Когда на них ложится ранний снег;  

Иль выцвел ты от сумрачного света,  

Иль поседел за пару этих лет,  

Пока во тьме тяжёлым звёздным пеплом  

Со щедростью затылок осыпал?...  

Ты с той поры ни слова не сказал…  

А помнишь:  

Люди, что не понимали,  

Как можно пламенеть, не угасая,  

Тебя пытались затушить плевком,  

Хоть было здесь и океана мало!  

И внешне стал ты льдом,  

И я лишь знаю,  

Что есть ещё в глуби тебя огонь…  

Того, что не имел, не потеряешь.  

И тех, кого хотел тогда забыть,  

Ты позабыл, развея в поле сажей.  

Всё не напрасно…  

Нечего грустить…  

Ты думаешь: заря тебя не манит,  

Тебе, как волку, в тèни хорошо.  

Ты сам добыча своего обмана;  

Ты сам себя поверить не заставишь,  

Что не скрывает под собою раны  

Десятки лет нетленный  

Ночи шёлк…  

Выходишь в ночь.  

Считаешь звёзды снова.  

Усталый карандаш кладёшь на стол.  

И пусть часы замрут у телескопа.  

Ты спрячешься от света, недостойный,  

Под линзою хрустальной, под бронёй…  

А всё таки ты помнишь тех, кто дорог,  

Всех тех, кого хотел забыть тогда…  

Весь мир — в бессмертной гуще небосвода,  

И каждый человек на нём — звезда.  

И те, кто ярче — ближе к нам, и только,  

А блеклые — безмерно далеко.  

И нету правды в красоте высокой;  

Она не видит нас, она жестока.  

А мы лишь тени, что живут недолго,  

Мы только тени,  

Больше ничего…  

А ведь теней без света не бывает…  

А звёзды — проживёшь ли ты без них?  

Они с неизмеримой вышины  

Глядят, и нас, поверь, не замечают.  

А звезды — это все те люди.  

Знаешь,  

Все те, кого ты так хотел забыть,  

Как видишь, могут без тебя прожить;  

Их жизнь, должно быть, стала только краше…  

Но что тогда случилось с жизнью нашей,  

Что чахнет в заточеньи много лет,  

Здесь, где ни разу не бывал рассвет?..  

Что ж,  

Всё, что было — всё по доброй воле.  

И если ветры в белых парусах  

Давно иссякли, кто же в том виновен?  

Теперь в руках — бессилие до боли,  

И высохли усталые глаза…  

Кто нам подскажет, для чего всё это?..  

Жить ради жизни — это ль не смешно?!  

Идеи есть, и мысли реют где-то,  

Но больше никому не нужно света,  

Что,  

Умирая,  

Пламень твой дает…  

И я твержу, самой себе не веря:  

Всё не напрасно,  

Даром не пройдет…  

Ты всё молчишь,  

Молчишь который год.  

Быть может, не с кем словом объменяться?  

Поговори с собой.  

Зачем стараться:  

Охрипнешь, но не сможешь докричаться  

До звёзд.  

Поверь, не дрогнет небосвод.  

Я — средь людей.  

Они меня не слышат.  

Я незаметна тем, кто жизнью дышит,  

Пока в моих глазах не тает лёд…  

Среди светил мы тени.  

Мы не в счёт  

Мечтающих сердец и душ живущих.  

Ты сам себя казнил — хотел как лучше.  

Ты благородный — кто ж тебя поймёт?...  

Я так боюсь тебя…  

Боюсь, что буду,  

Такой же; я хочу бежать отсюда,  

Но не могу…  

И, осознав себя,  

Я понимаю: ты лишь отраженье  

В осколке из зеркального стекла.  

Когда пытаюсь я его собрать,  

То вижу в глади монастырь,  

И келью,  

Который раз бегу бесшумным ветром,  

Тропинкою, что знаю только я…  

Среди всего живого мы лишь тени…  

Не бойся света: свет спасёт тебя…  

Когда-нибудь проснётся луч забвенный  

И в линзе телескопа заалеет…  

Должно быть, он прожжёт твои глаза…  

Но никогда не бойся чувств и солнца!  

Сгори в огне, когда огонь проснётся.  

Пусть тихий голос твой на крик сорвётся,  

Осмелясь слово наконец сказать.  

Нам не о чём жалеть, смотря назад.  

Давно дорога поросла травою,  

Но помнит одинокий след земля.  

Горяч тот путь в далёкие края,  

А радость, видимо, не терпит воли…  

Никто не выйдет следом звать меня.  

Что ж, я уйду, чтоб не вернуться боле,  

И тщетно попытаюсь нитью сшить  

Холодные и острые осколки,  

Что были белым зеркалом души,  

Что брошены за пущи и за горы…  

Я обернусь из сумрачной глуши;  

Того, что отзвенело,  

Я не помню,  

И в сердце больше нечего  

Тушить.