Гурман

Сказки Мертвых  

Металлический скрежет. Мерзкий запах гнили. Боль.  

–Как это замечательно. Как вкусно. Счастливые. И оттого ваши страдания восхитительны и нежны. Несравненный вкус. Мне несомненно повезло. Смотря, как я готовлю тебя, они страдали больше, нежели ты от получаемой физической боли. Теперь пришла пора вам поменяться местами. Дети исключительно на десерт. Им стоит вызреть окончательно. Ты же самый черствый. Но к моменту, когда я примусь за них, уже будешь достаточно замаринован.  

Он с детства решил, у него не будет семьи. Это решение пришло задолго до того, как он сам лично закопал своего последнего брата в землю. До этого они вместе похоронили мать, отца, двух сестер и еще одного брата. Он сам был третьим ребенком в семье. Родные умерли по разным причинам. Отца убили на рынке, так и не стало ясно кто и за что. Мать изнасиловали, и убили, когда она возвращалась домой. Все это произошло средь белого дня, в достаточно оживленной части города. Но никого это не удивило, потому что было довольно-таки частым явлением. Одного брата забили воины Барона. Он им просто не понравился. Такое тоже было обычным делом. Старшую сестру ждала участь матери. Младшая умерла от болезни.  

Последний брат сошел с ума и попытался убить его. Он сопротивлялся и пытался его просто обездвижить. Но в итоге убил.  

После он с трудом справился с желанием прикончить самого себя. Больше в этом мире у него никого не осталось. Никто его больше не любил, не защищал, и он не делал этого в ответ. Но и переживать тоже теперь было не за кого. У него внутри образовалась пустота. Мир и творящиеся в нем безумия стали для него безразличны.  

Говорят, когда-то давно, все было наоборот. Тогда правили достойные люди. Они защищали свой народ и стремились к его процветанию. Но он в это не верил. Разве возможно, что люди его окружающие могут заботиться и переживать о ком-то, кроме самих себя и своей семьи? Разве возможно, что имея власть над другими, ты не воспользуешься ею ради своих целей? Разве возможно, что, имея силу, ты будешь ее применять в защиту слабых, а не для того, чтобы измываться над ними? Нет, люди не могли быть иными. Только такими как сейчас. Слабыми, злобными, мерзкими, низкими созданиями. Для которых важен только собственный комфорт и благосостояние, и ради них они готовы на что угодно.  

Его звали Леонар. После гибели близких он покинул родные края. Без разницы было куда, по сути, идти. В Славной везде практически одно и тоже. Разве что каждый Барон издевается и убивает своих подчиненных по-разному. В других странах его бы без разговоров казнили. Славная воевала со всеми своими соседями, как и граничащими, так и отдаленными. Правда, войной это было назвать трудно. Периодически Бароны, а иногда и сам Князь просто выезжали из своих замков и нападали на другие страны. В ходе недолгой вылазки истребляли всех, кто попадался им на пути. Практически всегда это сопровождалось страшной жестокостью. Ужасные картины представали перед теми, кто после лицезрел последствия таких нападений. Оттого соседние государства люто ненавидели Славную и весь ее народ без исключений. Им не было дела, что большинство из обитателей этой страны сами испытывали и видели, куда большие ужасы.  

Леонар вскоре потерял счет дням. Блуждая по Славной, он нигде подолгу не останавливался. Еду добывал по-разному, и ровно столько, чтобы хватило выжить. Одежду менял обычно, когда она полностью изнашивалась. Или снимал с мертвых тел тех, кто пытался его прикончить. А таких было не мало. Но Леонар был им не по зубам. Убивал своих противников он без малейшего сомнения и раскаяния. В какой-то момент он перестал их вообще воспринимать за людей. Только как агрессивных бешенных животных, которые угрожают его жизни. От замков Баронов он держался, как можно дальше. Обычные люди даже в количестве трех-четырех человек, не представляли для него смертельной угрозы. Но приближенные Князя и их личные воины были очень сильны, и без труда могли с ним расправиться.  

Место, где все изменилось, было обычным небольшим поселением в средней части Славной. Тут едва сводили концы с концами, но при этом можно было сказать, что жили отлично. По сравнению с остальными. Что границы, что земли, лежащие в центре, были куда как ужаснее. Первые из-за жаждущих крови соседей. Вторые, из-за того, что там количество поместий Баронов было больше, да и сам Князь жил в центре, и любил «поразвлечься» в окрестных землях. И те, кто выживал после таких вылазок и не сходил с ума, спать не могли из-за мучавших их кошмаров. Люди бы и вовсе не жили в тех землях, но Князь периодически приказывал своим подчиненным, чтобы они силой приводили людей и селили их там. В ином случаи их сразу ждала жуткая смерть. А так был шанс пожить еще. Пусть и в ужасе от ожидавшего их будущего.  

Для ночлега он выбирал простые дома, обычных людей. Останавливаться в постоялых дворах это всегда большая вероятность нажить себе проблем. Незнакомцев обычно пускали на ночлег с большей неохотой. Но монета всегда решала эту проблему. За деньги тут были готовы на многое.  

–На дочку мою не гляди, – прохрипел ему старик, убирая монету в карман, и пуская внутрь, – она не продается.  

–Ясно. Мне пока женщины без надобности, – надо было что-то ответить.  

–Ну, если приспичит, то скажу к кому можно обратиться. Недорого, и не дурна.  

–Хорошо, спасибо.  

Дом был средних размеров. Старый, и сильно нуждающийся в хорошем ремонте. Видимо старик уже не мог ничего толком сам сделать.  

Одного взгляда на дочку было достаточно чтобы понять, почему, несмотря на плачевное положение вещей, старик не клал ее под странников за дополнительную плату. Юна и по-настоящему мила. Скорее всего, он просто искал того, кто сможет предложить за нее приличную цену. Такую действительно могли купить очень дорого. Правда может статься, взять и за даром, попутно убив все ее семейство, а после и ее. Старик рисковал. Хотя вся жизнь в Славной — это сплошной риск.  

Леонар и не знал, что его мысли о дочке хозяина дома станут пророческими. Действительно было несколько молодчиков в поселении, давно уже положивших свой глаз на прелестную девушку. И они прекрасно понимали, что денег таких, каких запросит отец за нее, им никогда не иметь. Путник, остановившийся на ночлег, стал дополнительным стимулом. Кто знает, с каким кошелем он путешествует? Ведь без монет в странствия не отправишься. А просто бродяги никогда не платили за ночлег. И под открытым небом могли заночевать.  

Заявились глубокой ночью. Как им казалось, тихо вскрыли дверь. Действительно сами хозяева дома не проснулись. Но Леонар, которого расположили недалеко от двери, все услышал. Он не стал предпринимать никаких действий, оставаясь просто лежать.  

Всего негодяев было четверо. Один из них уверенно направился к его лежанке. Двое в спальню к старику с его женой, а последний в комнатушку дочки.  

Леонара планировали тихо прирезать спящим. Всего-то и делов, один раз ударить ножом. Но убийцу ждал сюрприз. Жертва внезапно перехватила нож и перенаправила его в обратную сторону. Причем осуществила все так ловко, что бандит, и понять ничего не успел. Мгновение назад путник спал, как ни в чем не бывало. А сейчас уже стоит рядом с ним, двигая его же рукой с сжатым в ней ножом, вспарывая ему брюхо. Другой рукой с силой закрывая рот, чтобы он и звука не смог издать.  

Пару секунд еще, и бандит перестал трепыхаться. Леонар тихонько его опустил на пол. Тем временем из спальни раздались шумы. В комнате родителей они быстро прекратились, а вот девушка продолжала шуметь. Справедливо рассудив, что девку убивать пока никто не собирается, Леонар направился к двери спальни стариков. Он прекрасно понимал, что им уже ничем не помочь. Но ни капли не переживал по этому поводу. Слишком много боли и смертей ему уже пришлось поведать, чтобы придавать этому какое-то значение. Просто убить этих двоих бандитов надо было в первую очередь.  

Леонар подождал, пока они оба выйдут, направляясь в сторону комнаты дочки. Быстрым движением всадил нож в спину заднему, далее быстро сместившись вперед и в бок, схватил обеими руками голову второго и свернул ее. Не отпуская рук, опустил его тело на пол. Тем временем первый с ножом в затылке начал, наконец, заваливаться в сторону. Его он тоже аккуратно опустил.  

Остался последний. Он уже насиловал девушку. Видимо был главным в этой своре.  

Леонар среди ублюдков выделял особо только одну категорию. Насильников. И именно они поднимали из его глубин особую ненависть и жестокость. Резким движением он схватил бандита за его отросшие патлы и сдернул его на пол. Несколько ударов ногами, чтобы тот не успел ничего предпринять и опомниться. Потом сломать обе ноги, затем руки. Чтобы не возникло с его стороны уж точно никакого дальнейшего сопротивления. Теперь можно заставить его страдать еще сильнее. Вопли боли наполнили комнату.  

Широко раскрытые от ужаса глаза. Разбитый в кровь нос и губы. Внезапно убийца сам стал жертвой. Леонар не стал оригинальничать, и силой наступил на чресла твари.  

–Чувствуешь? Запоминай. Будет что вспоминать, когда решишься убить себя.  

–Аааа, ненадоооооо, – заверещал преступник.  

–Точно, язык!  

Леонар быстрым ударом выбил зубы, а потом вырвал и язык.  

–И не смей потерять сознание или захлебнуться кровью, до тех пор, пока я тебе не раздавлю твое богатство. А ладно, не будем с этим временить.  

Преступник несколько раз дернулся и действительно потерял сознание от обрушившейся на него боли.  

–Убей и меня, – голос девушки напомнил, что в комнате есть еще кто-то живой.  

Она сидела на кровати нагая, даже и, не пытаясь прикрываться. Ее слегка трясло, но держалась она на удивление спокойно, для той, кого только что изнасиловали.  

–Поверь, из-за того, что тебя поимели, не стоит умирать. И лучше сразу принять, подобное и дальше будет случаться постоянно.  

–Понимаю. Потому и прошу, убей меня. Я давно думаю о смерти.  

–Мне плевать, что ты себе там думаешь. Хочешь умереть, найдется много желающих тебе помочь.  

–Но легкую и быструю смерть мне можешь подарить только ты. Самой мне не хватает сил покончить с собой  

–Не хватает сил, значит, не так уж и сильно ты желаешь смерти.  

–К чему ты говоришь мне все это? Какая тебе разница кого убивать? В чем заключается трудность убить меня?  

И действительно, почему ему не убить ее? Это ведь займет всего лишь пару мгновений. Для него раз плюнуть. Девчонка права, ей в этом мире делать больше нечего. Раньше у нее был хоть маленький шанс быть проданной кому-нибудь более или менее нормальному. Теперь же она кусок бесправного мяса, с которым любой сильнее ее, сможет сделать, что ему в ум взбредет. А в этой стране хорошие мысли в головах людей очень большая редкость. Гниль уже повсюду, и становится все сильнее.  

Он подошел к ней. Сам не понимал, почему медлил. Ведь задуманное было крайне просто. И все-таки, внутри него что-то сильно противилось задуманному убийству. Он взял ее за шею. Руки внезапно стали намного тяжелее и с трудом повиновались ему. А потом он встретится с ее взглядом. Полным страдания. Но еще там был страх смерти. Слабый огонек надежды. Нет. Это бред. Ничего нет в ее глазах. Как он может что-либо там рассмотреть?  

–Пожалуйста, – тихо молит она его. А из глаз начинают течь слезы.  

Забытые, подавленные чувства рвутся наружу. Крушат все на своем пути.  

Он отпускает руки, резко разворачивается и идет вон. Но у самой двери замирает.  

–Собирай все необходимое. Ты идешь со мной.  

Он желает смерти. Но мучителю не интересно просто его убить. Ему нужны страдания. Боль.  

Безумие, все что ему остается, и он принимает его, не в силах больше воспринимать нормально все происходящее. Видеть, что он сделал с ней. Как он сделал. Во что она превратилась.  

–Ну как тебе? – вопрошающий огромен, и больше напоминает гигантского бледно-серого опарыша, нежели пусть и жутко ожиревшего, но все же человека, – Я старался, как мог. И знаешь, это настоящее произведение искусства. Трудно будет превзойти самого себя, тем более так скоро. Но я удивлю вас, можете мне верить. Да и с такими прекрасными детьми разве может выйти как-то иначе?  

Такой теплый вечер. Солнце медленно садится за горизонт. Он может чувствовать, как живет. И наслаждаться этим. Удивительно.  

–Знаешь, если бы меня сейчас спросили, хотел бы я никогда не родиться, мой ответ был бы — нет. Еще совсем недавно, до встречи с тобой, ответил бы совсем иначе. Но теперь понимаю. Все мои страдания, мои потери стоят всего лишь одного этого вечера. Вся моя жизнь уже не напрасна после того, как я встретил тебя. Я счастлив. И понимаю, что не вправе лишать этой возможности его. Нашего будущего ребенка. Пусть ему предстоит родиться в таком жутком мире. Мы за это не в ответе. Есть вещи, которые мы не в состоянии изменить, сколько бы усилий не прилагали. Нам не прекратить творящегося вокруг кошмара. И мы могли бы проявить слабость и испугаться предстоящих ему страданий. Решить за него, и не дать не малейшего шанса самому определиться. Стоит ему жить или нет. Но убить себя он всегда успеет. Если этого не сделает кто-то раньше. Но я не хочу быть этим кем-то. Я хочу быть тем, кто постарается его защитить и показать то, что сам только недавно смог увидеть. В этом мире остались не только боль и страх. В нем есть и нечто прекрасное. Что способно перевесить чашу весов в сторону жизни, даже малейшей крупицей.  

По ее лицу катятся крупные слезы. Но они следствие огромного счастья и нежности в сердце. Чувств теплых и лучезарных, что даже в самой жуткой тьме дают опору. Она ласково гладит слегка округлившийся живот.  

–Мы найдем более или менее спокойное место. Там, где он родится.  

–Или она, – ее улыбка так мила.  

–Или она, – тихо повторяет он, и понимает, что и сам постоянно в последнее время улыбается. И носит черный капюшон в присутствии других людей, чтобы скрыть это непривычное выражение лица. Забытое выражение добрых чувств. Ведь улыбка тут давно стала признаком чего-то ужасного, безумного, полностью утратив первоначальное значение.  

–Как же мне будут завидовать. Другие таких деликатесов давно уже не пробовали. Так плохо. Одна гниль и попадается. Вонючая, мерзкая. Эта земля уже давно не дает сочных плодов. И мне так посчастливилось. Эх. Так жаль, что все даже самое хорошее заканчивается. И любая трапеза подходит к концу. Но после вас останется удивительное и долгое послевкусие. Я буду помнить вас всегда. Страшно признаться себе в этом, но мне кажется больше подобного никогда не изведать. И да я буду о вас помнить. И тем самым окажу вас великую честь. Сам Барон Паур будет вас помнить. Я подарю вам вечность в своей памяти. Разве вы могли мечтать о таком? Это ли не счастье для таких ничтожеств как вы? Чтобы вы в итоге имели? Ваше нелепое счастье? Ваши чувства и радость от того, что вы вместе? Вашу любовь? Ох, как же я зол. Зол на вас, что вы такие мне попались. Такие чудесные. Из-за вас мне теперь придется страдать. Оттого, что более не попробовать подобного. Ох. Я понимаю. Понимаю, вы не виноваты. И благодарю вас. От всего своего естества. Такого аппетита и сытости я давно уже не испытывал. Прям тепло внутри стало. Знаете, как ужасно будет вновь, когда воспоминания начнут меркнуть? Когда сей прекрасный пир начнет забываться?  

Боль? Нет. Страдания? Нет.  

Безумие? Да. Ненависть? Да.  

Сгинуло бессилие. Ничего уже не изменить. Их не спасти, не помочь. Не защитить.  

Он был счастлив. И всегда понимал, что в любой момент это может прекратиться. Так же знала и она. И дети — это как-то пусть по-своему, но осознавали. И потому они жили мгновением. И потому прожили не одну жизни в течении всего лишь нескольких лет. Но теперь от того единого, чем они были, остались лишь изуродованные останки. И возвращаться некуда было. Не было его без них. Жизнь была только с ними.  

И вот теперь он наблюдает, как его детей убивают. И теряет последние крупицы того, чем был. Остается тоненькая ниточка. Она. Но и ей недолго осталось. Грузное жирное тело на механических конечностях скоро оборвет и ее жизнь. А потом настанет его очередь. Но прежде мгновения растягивающиеся в вечность. И последний аккорд. Бесконечное падение в бездну.  

Огромное подземелье. Здесь не спешат избавляться от тел. Давая им изрядно разложиться. На вновь прибывших жертв это не оказывает такого сильного впечатления. В Славной сложно кого-либо удивить видом мертвого тела, даже изрядно изуродованного. Просто это никому не нужно. Пыточная Паура достаточно велика, чтобы возникла ситуация, когда от тел тут станет не продвинуться. Но владельцу и тогда будет не особо проблематично. Он и от движения по мертвым телам получал легкое удовольствие. Любое надругательство, по его мнению, было прекрасно.  

–Не могу, – механические руки давят глазные яблоки, – не могу я вот так взять и закончить, – механические пальцы протыкают барабанные перепонки, – Это слабость, знаю. Надо поставить в наших отношениях уже жирную точку. Но не могу. Понимаю, что скорее всего ты в итоге пропадешь. Уже чувствуется неприятный душок. Но знаешь, иногда бывают моменты, когда плесень, изрядно поевшая продукт придает ему какой-то необычный, экзотический аромат. Потому, я, пожалуй, рискну. Конечно, это жадность. Выжать из вас все что возможно, но не будь я жадным, разве был бы таким прекрасным? Разве мог бы создать что-нибудь удивительное? Приготовить что-нибудь поистине гениальное? А вы ведь претендуете, как раз на роль шедевра всей моей жизни. И это надо сказать великая честь. Хотя вы уже и так давно должны были понять, какую честь я вам оказываю.  

Волшебство Паура позволяет жить его жертве несмотря на то, что его сердце давно не бьется, а кровь уже изрядно застоялась и почернела. Его плоть уже мертва и процесс разложения уже запущен. Леонар не чувствует своего тела, так как нервные окончания само собой тоже уже омертвели. И все его ощущения внутри сознания. Там теперь есть лишь чувство черного клубка постепенно разрастающегося и пожирающего все остальное. Обрывки воспоминаний, эмоций. И тихо, сначала не особо разборчиво начинает слышаться голос. Того кем мужчина становится.  

«Уничтожить».  

–Ммм, какой неприятный вкус. Горечь.  

«Разорвать».  

–Фуу. Это становится абсолютно несъедобным. Какая мерзость. И какая низость, такое блюдо в результате испортилось. Что ж, не всегда моя жадность оказывается правильной. Умри.  

Магия Барона удерживающая жизнь Леонардо рассеялась. Сознание его должно померкнуть практически мгновенно, но этого не произошло. Паур этого не чувствует, он уже оборвал с жертвой ментальную связь, чтобы не ощущать неприятного «привкуса».  

Кровь мертвеца обращается черным дымом, и начинает внутри него свое движение. Иная сторона жизни начинает пробуждаться в Леонаре. Его клетки меняются. Черный дым струится из пор его кожи, уплотняется в местах, где раньше были руки и ноги, и приобретает их форму. Он пляшет подобно пламени в осиротевших глазницах. Закрывает маской отсутствующий нос и нижнюю часть лица. Струится из голого черепа, ниспадая на плечи, черным потоком подобия волос.  

Леонар дергается, цепи на которых он подвешен гремят, обращая на себя внимание Паура.  

–О? Что это такое? – барон удивлен. Он мгновенно пытается прощупать неведомое на ментальном плане, но получает тут же «ожог». Тьма, которой окутан Леонар обладает интересным защитным свойством, – Ой, какая гадость, – эмоционально Паур «морщится», на самом деле его ожиревшее лицо давно не в состоянии отражать внутренние эмоции, – Так у меня еще ничего пропадало.  

Цепи достаточно крепки. Они оканчиваются крюками, что плотно засели в спине мужчины. Но стоит ему обратить на это внимание, как плоть вокруг крюков расходится, и он высвобождается. Теперь ничего его не удерживает, и темной молнией несется он к своему палачу. Паур не собирается проверять, что произойдет, если он достигнет желаемого. Четыре механических руки устремляются навстречу Леонару. Тому приходится изменить траекторию полета, уходя в сторону, но руки изгибаются и все равно его настигают. Несколько мощных ударов отшвыривают, окутавшееся в мгновение ока полностью в черный туман, тело.  

Паур не намерен дать противнику опомниться, и выпускает еще четыре руки. Но расстояние до цели слишком велико, чтобы достать сразу. И потому руки тут требуются, чтобы сократить дистанцию между ними. Барон передвигается подобно пауку, используя правда десять конечностей. Леонар уже поднимается ему навстречу. Он также жаждет схватки. Но противопоставить ничего Барону толком не может. Его скорости не хватает, чтобы увернуться сразу от восьми рук. Железные конечности с жуткой силой обрушиваются на него. И только уплотняющийся на их пути черный дым спасает Леонара от того, чтобы лишиться еще части тела.  

Исход боя не трудно предугадать. И Леонар быстро это понимает. Подобно зверю ревет он в отчаянии. Жуткое желание наперекор всему попытаться в последний раз атаковать Барона наполняет его сознание. И идет в разрез с понимание того, что стоит отступить. Разобраться с тем, что с ним произошло. Какая сила теперь в его распоряжении. И уже потом, будучи готовым, отомстить. Разум к тому моменту набирает изрядную силу, оттесняя ненависть и ярость. Леонар начинает отступление. Но Паур не желает так просто его отпускать. Барон уже изрядно разозлен и потерял над собой контроль. Его механические руки двигаются с невероятной скоростью, не попадая по беглецу, крушат каменные колонны, на которых покоится потолок подземелья. Но в итоге остановить Леонара ему так и не удается. Правда напоследок он несколько раз успевает неплохо его ударить.  

Ты теряешь себя, Леонар. Тебе кажется, что это правильно. Но это не так. И не только из-за того, что тем самым ты предаешь память о тех, кого ты любил, и кем был любим.  

–Я жил ради них!  

Сквозь красно-серую дымку, с трудом воспринимается мир вокруг. То, что обладает им сейчас, оно очень сильно. И ему хочется отдаться без остатка, раствориться в нем. Перестать быть. Перестать ощущать боль.  

Они тоже жили ради тебя. И не хотели бы твоей гибели. Как и ты бы не хотел, чтобы они убили себя, когда тебя не станет. Разве это не так?  

–Заткнись! Отпусти меня! Дай мне отомстить!  

Кому ты собрался мстить? Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Твоя ненависть да, она имеет определенную цель, но то, чему ты даешь сейчас волю, ему все равно кого оно уничтожит. Ему важно только убивать. Оно не видит разницы. Тем самым ты становишься даже хуже того, кого ненавидишь. Он имеет хоть какие-то критерии на данный момент, хоть какие-то границы. Тому же, что тобой завладевает, ему нет дела не до чего! Если не хочешь вернуться ради них, ради их любви, то тогда вернись ради своей ненависти, ради своей мести за них. Но уходить сейчас, это значит предать все.  

–Оно сильнее меня. Я не смогу.  

Не говори ерунды. Оно всего лишь часть тебя, выросшая из перенесенной тобою боли, твоей ненависти. И тебе не надо бороться с ним, потому что это бессмысленно. Твой шанс вернуться, это вспомнить все хорошее, что с тобой произошло. Тебе поможет твоя любовь к ним. И ты должен перестать бояться.  

–Я ничего более не боюсь! У меня все отняли! Я лишился самого ценного, что у меня было!  

Ложь! Ты не лишился. И в этом твоя беда. Ты не хочешь их отпустить. И ты боишься жить без них. Боишься, потому что никогда не верил до конца ничему тому, что ты им говорил. Ты так и не смог поверить в свою любовь к ним, а их к тебе. Вспоминай свои слова. Вспоминай то, что ощущал внутри себя. И наконец, будь честен перед собой и перед ними. И поверь. Почувствуй и пойми, то, что ты чувствовал. Не дай победить барону. Не дай ему восторжествовать внутри тебя. Не дай ему убить вас окончательно.  

–Я не могу, просто не могу. У меня нет сил. Сил вспоминать. Сил превозмочь это вновь. Я не хочу. Просто не хочу. Мне так больно. И вновь все испытать. Нет уж лучше забыть.  

Слушай мой голос. Просто слушай меня и все. Не пытайся понять. Тебе не надо испытывать боли. Нет никакой боли. Просто дай тому, что внутри тебя еще осталось от них, быть. Какая теперь разница? Чуть больше боли, чуть меньше. Ты ведь сам говоришь, насколько эта боль нестерпима, насколько она ужасна. Так есть ли разница, будет ее чуть больше, чуть меньше?  

Постепенно смысл слов стал от него ускользать. Он, правда, стал только слушать. Голос, который не давал ему уйти. Исчезнуть. Раствориться в кроваво-черном мраке, который бушевал вокруг него, внутри него. Осталась лишь малая часть, которой он был. И она существовала еще только благодаря... Чему? Голосу, что по каким-то неведомым причинам хотел его спасти? Но зачем и кому это нужно? Что за безумец объявился теперь? И откуда он про него знает?  

Ненависть, поверь, мне это знакомо. Так просто отдаться ей в подчинение... Но все наши представления... Это так легко быть слабым, позволять себе многое... И так многое хочется изменить, вернуть назад, и переделать, но потом понимаешь... Бессмысленно очень много, но не это... Радуйся, у тебя были они, но не омрачай...  

Его голос. Он все говорит. Сбивается. Но подолгу не молчит. И постепенно. Совсем по чуть-чуть Леонар начинает слышать собственный голос. Сначала, мало что разобрать. Но со временем его голос заглушает внешний. Но никак не понять, о чем же он себе говорит. Слова, и слова, но как-то не складываются они, и все тут. Но и не так уж нужно. Главное становится легче. И голос начинает стихать, уходить вновь на второй план. А на первый выходят воспоминания. Больно. Но ему никуда не деться от этого. Остается только пережить. Открыть себе правду.  

Леонару понадобилось три дня. Все это время он проводил в своих воспоминаниях. О том прекрасном времени, что у него было. Он был с теми, кто ему близок. Кого он любил. И теперь он был честен перед собой и ними. И в итоге смог сделать правильный выбор. Это радовало.  

Признаком победы стало то, что дым, заменивший ему утерянные части тела, стал черно-белым.  

А еще через два дня, Леонар почувствовал приближение чего-то теперь отчасти знакомого. С неба спускалась черная тень. Мертвый бог. Лич. Учитель прилетел за одним из своих новых учеников.