На небеса, в небо и на радугу...

Помню. Все смотрят на меня. Я стою посреди класса, учительница — Александра Яковлевна, говорит:  

— Это наш новый ученик, Вова. Иди Вова вон туда, за парту к Кате, — пальцем мне показывает на девочку у окна, она, в школьной форме, в синем переднике, с белым кружевным воротничком и с двумя длинными косичками, на концах белые банты.  

Девочка потупила взгляд, явно не радуясь соседу за своей партой, отодвинула со свободной стороны пенал и книжку с тетрадкой, освобождая место.  

Я иду по ряду между партами и чувствую, как все смотрят на меня.  

– Вова приехал к нам из дружественной республики, — Александра Яковлевна продолжает представлять меня классу. – Наша страна очень большая, в ней пятнадцать республик, это самая большая страна в мире – СССР! Знаете, ребята, как расшифровываются эти три буквы?  

В классе дети потянули руки. Учительница пристальным взглядом, оглядывая класс, остановилась на предпоследней парте. Там сидела девочка, похожая на цыганочку:  

– Балашова, – учительница упёрлась в неё взглядом, — знаешь?  

Девочка стала оглядываться, ища взглядом помощи от одноклассников. Другие дети тянули руки, не обращая на неё никакого внимания.  

Учительница обвела класс взглядом ища того, кого она хочет похвалить за правильный ответ. Неожиданно, та девочка, за парту к которой я шёл, громко сказала:  

– Союз Советских Социалистических Республик!  

– Гончарова! – не сдерживаясь вскрикнула учительница, — тебя что, спрашивали?  

– Она всегда такая – выскочка! – обернувшись, не скрывая ненависти в голосе, сказала красивая девочка, сидевшая за первой партой. Потом фыркнула и отвернулась.  

– Перепелицына! – строгость учительницы была явно наигранной. – Вова к нам приехал из... – она посмотрела в записи, — а пусть Вова нам сам расскажет.  

Я только что засунул портфель в нишу под партой, сел на лавку, закрыл откидную полку наклонной части стола. Вопрос учительницы заставил меня снова встать из-за парты в проход:  

– Я приехал... – замямлил я, — из Эстонии.  

– Из Эстонской ССР? – учительница специально подчеркнула принадлежность республики к большой стране.  

– Угу, — кивнул я и сел обратно.  

– На уроке географии мы об этом ещё поговорим, — Александра Яковлевна встала и подошла к доске. Взяла в руку мел, написала: «Классная работа. Тема: Сочетательный закон сложения. Скобки. »  

Я открыл тетрадь в клетку, на титульном листе было написано: тетрадь. Для классных работ по математике. «Эх, — думаю я сейчас, спустя многие годы, — это в самом деле были «классные работы», жаль, что в жизни больше таких нет – «классных»! »  

Из школы мы шли не вместе. Первая шла Оля Перепелицына, она не обращала на нас никакого внимания. Красивая, уверенная в себе, с ранцем на спине, её длинный болоньевый плащ и синие резиновые сапожки контрастировали с нашей серостью.  

Катя шла следом, метров в пятидесяти позади. Портфель был в одной руке, а в другой палочка, чтобы сгребать налипшую грязь с ботинок.  

Я шёл последним. Главное было — добраться до железной дороги, за ней меня ждёт Пальма, собака, которую мама купила вместе с домиком на Заречной улице.  

Пальма, брошенная бывшими хозяевами и выгнанная моей бабушкой, за то, что подушила всех кроликов, каждое утро провожала меня до «железки» и потом, встречала на том же месте и провожала до дома.  

– Ты на первой Заречной живёшь? – услышал я вопрос. Обернулся на голос, это была одноклассница, цыганка Балашова. Она догнала меня, следуя чуть сзади.  

– Ага. А ты?  

– Я на второй.  

– Там, где табор?  

– Табор в степи, мы оседлые... – с нотками обиды в голосе сказала девочка.  

– Я там, за второй Заречной, видел в степи табор, это ваш? — для меня это был такой восторг! Хотелось поделиться.  

Помню, я стоял в конце огорода возле забора и подглядывал как цыгане из табора вместе с оседлыми, теми, кто жил в домах на второй Заречной, в котлах на костре варили мясо и мужчины гарцевали на лошадях.  

– Идём вместе? – предложил я.  

Она кивнула, и мы пошли вдвоём.  

Не хочу обманывать, я не помню, о чём мы говорили. Пальма вылезла, когда мы перешли «железку», и присоединилась к нам.  

Катя несколько раз обернувшись, увидела, как нам хорошо втроём, перестала спешить и дождалась нас.  

С этого дня мы всегда ходили в школу и со школы вместе: я, Балашова, Катя Гончарова и Пальма.  

Оля Перепелицина всегда шла сзади или впереди, и на переменах, окружённая подружками, с презрением нас испепеляла взглядом. Ей так хотелось нашей дружбы... но, гордость не позволяла ей так опуститься. Бедненькая...  

Катя, помню, как-то предложила ей идти с нами, Оля надула губы и убежала к подружкам. Те, после школы шли в другую сторону деревни, и ей приходилось идти домой одной. А как же? У неё ведь был плащ из болоньи и синие сапожки. А у нас такого не было.  

Пришла весна. Самая страшная весна в моей жизни. Мы играли в прятки. Все дети с первой и второй Заречной. С нами Катя Гончарова, она спряталась под колесо «скрепера» в колее – это огромная такая машина, и пока «вада» нас искал, машина завелась и бедную Катю раздавило. Я этого не забуду никогда. Катя Гончарова погибла в девять лет. Все две улицы Заречные и проулок Речной, пришли на похороны.  

А цыганочка Балашова больше не пришла в нашу школу. Хотя это был всего лишь третий класс. Говорят, она ушла с табором. Много лет спустя я смотрел фильм – «Табор уходит в небо», и знал, Балашова ушла в небо, с табором.  

Когда не стало Кати и Балашовой, я ходил в школу с Пальмой. Оля Перепелицына так и смотрела на меня с презрением, у меня ведь не было резиновых сапожек.  

Потом приехал папа, помирился с мамой и больше мне никогда в жизни не пришлось ходить с палочкой в руке, чтобы ею очищать глину с ботинок.  

Пальма... Милая моя Пальма! Я помню тебя. Ты, наверное, ушла на радугу...  

Так ушли мои три подружки, одна на небеса, другая в небо, третья на радугу...