Таврический

Когда в жизни случается что-то немыслимо чудесное и хорошее, карта явно легла по-твоему, начинаешь преисполнятся воодушевлением и жаждой к жизни. Именно так я себя и чувствовал по возвращению в отчий дом, после продолжительного похода на юга, в жаркие золотистые пустыни, обетованную теплых ветров и палящих лучей солнечного света. Мой, 81-й кавалерийский полк, а точнее экспедиционный взвод полка проделал славную работу для императора. Мы целый год скитались по пустыне и исполняли картографические работы тех богом покинутых мест. Протаптывали новые тропинки и дорожки, находили тайные тропы, оставленные, вероятно, купцами из далеких мест или странствующими бандитами. Все кончилось, мы хорошо потрудились и поэтому были вознаграждены медалями и денежными средствами как надо. Можно сказать, с такими деньжищами, что нам отсыпали, можно было смело покидать родную службу и заделываться в предприниматели или коммерсанты, однако такого в моих планах не было. К моим хотениям на ближайшие месяцы относилось наверстывание упущенного за время отсутствия по делам усадьбы. Она явно требовало внимание хозяина, то есть моего.  

***  

Утром прибыл я в имение и сразу же взялся за работу. Не сказать, что было все плачевно, но виднелось некое запущеннее. Весь день работал я как проклятый со своими придворными, они здорово разленились за мое отсутствие. Только вечером я поднялся в свой кабинет, где царило одиночество. Подойдя к своему столу, я обнаружил на нем почтовый пакет. Видимо, его сюда подбросила служанка. Не став томить, я распечатал оный предмет. Внутри оказалась богатенькая на вид и ощупь книга в кожаном переплете и письмо. Конверт с письмом был мною лихо вскрыт. Перед глазами предстал следующий текст: «Доброго здравия тебе, мой славный друг, единственный за всю мирскую жизнь… Не знаю, когда читаешь это, но уверен, что не сразу после получения. После нашей последней случайной встречи улетело множество ненастных дней.  

Пишу тебе потому, что больше некому. Минувшим временем я понял, что ты был единственно близким другом, ведь такого понимания и помощи еще нигде не чуял, не видал. Мне кажется, моя жизнь кончена, и сам я этому причина. Хочу донести до, тебя, дорогой друг, что я жалею об отказе… Прошу прощение, если оскорбил им. Тогда мне надо было согласиться, но я сыграл в исключительного и уставшего от жизни человека, чем и обрел себя на муки еще большие чем походные испытания. Я лишился всего чего только мог иметь, любить и ценить. Преставился под дуло пистолета, дал волю душе, от чего почуял неистовую боль… В конце концов потерял ту, которую любил больше жизни. Последняя и сыграла со мной злую шутку, она как будто имеет паскудную страсть к моему одиночеству. Мне трудно все писать тебе в письме, поэтому прилагаю к нему свои писания, дневник и рукописи стихов, что сочинял на фронте и после. Прошу великодушно сохранить хотя бы стихи, а то останься они у меня, и я их непременно бы сжег, не удержавшись. »  

Письмо трагично, мне стало грустно и беспокойно за того, кто его отправил. Решился посмотреть дату отправления. Посылка пришла семь месяцев назад и три была в пути. Уже почти что год с момента ее отправки. Отправлено она было из какой-то неизвестной мне глухой деревушки. Меня сильнейшим образом растрогало и заинтриговало содержание письма и количество месяцев. Усевшись в кресло поудобней и приказав нести мне чай, я раскрыл рукописи в надежде прояснить столь мрачный текст послания. Первая страница встретила меня подписью друга: «Таврический М. В. »