Она не пришлёт открытку.

Встречать и провожать души — нелёгкая работа. Хрупкие частички Вселенной ничего не весят, но их история: стремления, позабытые, но не выброшенные обиды, страстные желания обладать чем-то, а порой и кем-то, мечты — всё это тянет их к Земле, как магнитом. И, чтобы помочь душам, приходится выслушивать их исповедь, брать на себя груз их жизни. Я Смерть. И, порой, начало моего знакомства с умершими очень бурное: отрицание, обвинение, брань, даже попытки торговаться. Они никогда не увидят, как мне больно от их гнева, ведь я всего лишь скелет в чёрном балахоне с косой. А когда-то меня представляли прекрасной женщиной, сопровождающая их в последний путь.  

Тяжело наблюдать, как умирает человек. Будь то бабушка, окруженная детьми и внуками; ребёнок, пораженный болезнью; взрослый мужчина, загубивший жизнь ядами. А забирать жизнь лишь потому, что «так сложились обстоятельства», печальнее всего. Если можно было отправить открытку человеку, сообщить о нашей скорой встрече, уходили бы они со мной умиротворенными? Стала бы я для них другом, а не чудовищем?  

Вот сейчас, я стою у дороги и наблюдаю, как несчастный Ангел-хранитель колотит по голове водителя легковушки, увлечённо болтающего по телефону. Мимо меня, на другую сторону улицы переходит подросток в наушниках. На светофоре мигает зелёный свет. Но мальчишка, похоже, задумался о чём-то своём. Его хранитель очень старается задержать и увести парня от опасности, я вижу его отчаянный взгляд, в котором отчетливо видны мольба и бессилие. Уж он-то знает, как сложится жизнь у мальчишки…сложилась бы. На моей ладони проступили серые чернила, из которых медленно сложилось имя «Антон». Раздался громкий визг колёс, затем глухой удар, а за ним и второй. Ангелы исчезли, передо мной стоит юный дух несбывшихся надежд.  

— Твой путь закончен, Антон, — говорю ласково, стараюсь не испугать его.  

— Ты Смерть? Так было предрешено? — с непонятной для меня надеждой спросил призрачный силуэт, который начал обретать черты подростка.  

— Ничего не известно заранее. Если б только один из вас, – указываю мальчишке на водителя, склонившегося над телом ребенка, – был внимательнее.  

Наблюдаю, как к моему собеседнику приходит осознание сказанных слов.  

— Я мог жить? Хочу назад! Мне ещё рано! Верни меня! Я столько не успел… — я вижу слёзы на его призрачном лице.  

— Как знать, быть может, если врачи успеют…  

— Должны! – сорвался на крик Антон, он обернулся, видимо ожидал увидеть поблизости скорую помощь.  

— Серьёзно? Тебе никто ничего не должен, — о, как знаком мне человеческий эгоизм, — за свою жизнь в ответе лишь ты.  

Молчит, похоже мои слова задели за живое. Я тоже не говорю ни слова, порой тишина хороший психолог. Поворачиваюсь в сторону развернувшейся трагедии и ощущение светлого предчувствия закололо в груди там, где когда-то было сердце. Приехала скорая и врачи забирали тело мальчика. Я махнула своей костлявой рукой перед лицом Антошки, привлекая его внимание, и указала на белоснежную машину с красной полосой. Мальчишка посмотрел на меня с такой щемящей надеждой в глазах, словно я могла как-то повлиять на исход.  

— Ничего не известно заранее, — прошептала ему своё предупреждение и кивнула в сторону врачей.  

Он понял меня сразу, и, не сказав ни слова в ответ, помчался к своему телу и новой жизни.  

Эти апостолы Жизни спасут его, но юной душе это еще не известно. Антон кружится вокруг них, беспокоится, однако, я уже знаю, что сегодня удачно сложились обстоятельства. Имя блекнет на моей ладони.  

И всё же, жаль, что Смерти не дано прислать открытку…