Ты меня только дождись …

– Нет. Сегодня не приезжай. Не трать время. Завтра прямо с утра поезжай на место и сам там все решай. Да, на твое усмотрение. Давай. Пока.  

Вот так вот прямо с неба, сори, по телефону, на меня снизошла благодать в виде послеобеденной свободы от трудового рабства. Нужно где-то припарковаться и все хорошенько обдумать. Таким богатством просто так не разбрасываются. Шутка ли полдня свободных.  

– Так, вот карман. Да еще кафешка рядом. Паркуемся.  

– Капучино, пожалуйста. И вот этих, как их, марш …, марш … Никак не могу научиться их выговаривать. Безешек махоньких туда насыпьте, пожалуйста. Спасибо.  

– Уммм, как вкусненько. Так, что мы имеем. Сейчас два часа пополудни. Дождь обещали в восемнадцать. Да и темно уже будет к тому времени. Четыре свободных часа. Что ж мне с ними делать-то?  

– Можно конечно поехать домой и праздно проваляться на диване. Дело это хорошее, и я его сильно уважаю. Но, простите за тавтологию, есть одно но! Малышка просто так валяться не даст: начнет скакать, носиться по квартире, тявкать, радоваться одним словом, поэтому хочешь не хочешь, а придется идти с ней гулять. Да, кстати, ей же прививку делать пора! Из клиники уже неделю назад звонили. Я и забыл совсем.  

Малышка – это мой тибетский спаниель.  

– Что еще можно придумать. Ээээ, ммммм, упс. Больше на ум ничего не приходит. Ладно. Все равно прививку нужно делать. Дуракаваляние на диване – занятие, само по себе, захватывающее, но видно не в этот раз. Хотя если удастся приехать в клинику пораньше, может быть не будет очереди, и тогда останется шанс уделить внимание и дивану. К тому времени на улице все равно уже будет идти дождь, и гулять будет неуютно.  

– Решено. Едем за собакой. Так, правый поворотник, вливаемся в поток и погнали.  

В клинике, на наше счастье, было немноголюдно и минут через двадцать нас уже пригласили. На приеме работало сразу три стола. Пока врач заполнял наш формуляр и здоровался с собакой, я окинул взглядом зал. На столе справа пилили когти сиамской кошке. Она подвывала басом, но при этом абсолютно не двигалась. Видно, что не боялась, а просто выражала свое негативно-презрительное отношение к происходящему. На столе слева лежал золотистый ретривер. Врач готовил инъекцию, а хозяин склонился над ним и обнимая лохматую голову, что-то ему говорил, успокаивая. Собака обняла обеими лапами его руку и тянулась мордой к лицу.  

Ну, прям как в последний раз, собачьи нежности, пронеслось у меня в голове, и я вернулся к своей Малышке. Врач закончил готовить шприц и подошел к нам:  

– Ну, что Малышка? Сейчас сделаем укольчик и на полгода попрощаемся. Стой смирно. Придержите ее. Ага. Вот так. Спасибо.  

Я слегка прижал собачку к столу, невольно повернувшись к ретриверу. Мужчина, слегка покачиваясь, громко шептал ему на ухо:  

– Ты только меня там дождись. Я тебя прошу. Я торопиться не буду, но ты меня обязательно дождись. А когда я приду, мы всегда будем вместе. Я тебя прошу, Чарли, дождись. Там должно быть место. Не потеряйся. Пожалуйста, Чарли, дождись.  

– Все. Вы свободны. Малышка, пока.  

Я взял собаку подмышку и вышел в предбанник. Из головы не шли слова «Ты только меня там дождись. Я тебя прошу. Я торопиться не буду, но ты меня обязательно дождись».  

– Где дождись? Где это там, и почему он не будет туда торопиться? Непонятно.  

– Ладно. Давай, Малышка, полезай в переноску. Ну, не капризничай, не капризничай. Быстрее домой доберемся. Сейчас вон дождь пойдет.  

Пока мы снимали бахилы и возились с переноской, вышел хозяин ретривера. Он сел напротив нас и закрыл лицо руками. В наступившей тишине Малышка жалобно заскулила. Мужчина отнял ладони от лица, посмотрел на нас и устало спросил:  

– Прививка?  

– Да, плановая. А у Вас?  

– У нас? У нас все плохо. У нас рак … неоперабельный … последняя стадия … Пятнадцать лет вместе … почти полжизни …  

– Подождите, так вот сейчас там … это Вы прощались что ли?  

– Да. Попрощался, – голос дрогнул.  

Мужчина порывисто встал, махнув рукой, и прямо в бахилах вышел из клиники, столкнувшись в дверях с парнем, который нес кого-то в плюшевом одеяле.  

– Кто? Кто крайний? Люди! Пропустите! Пропустите, пожалуйста, мы рожаем! Быстрее, быстрее! Я Вас прошу. Роды тяжелые.  

– Да заходите, заходите, мы уже уходим.  

Посетитель скрылся за дверью, а я все стоял с переноской в руках. Перед глазами были собачьи лапы, обнимающие руку, а в голове крутилось «Ты только меня там дождись».  

Вышел парень с одеялом:  

– Фу, кажется, успел.  

– Кто у Вас?  

– Ой, Вы знаете, у меня шикарная собака. Золотистый ретривер!  

Я оторопел. Жизнь наглядно доказывала свою бесконечность, прямо при мне тасуя карты с названиями «Жизнь» и «Смерть».  

– Кесарить будут, – вернул меня в действительность парень. – Шесть щенков, все крупные.  

– На продажу?  

– Да нет. По друзьям и знакомым разойдутся. А что, Вам тоже нужен?  

– Нет. У меня уже есть спаниель, тибетский, – я качнул переноской. – На улице подобрал. Выбросил кто-то. Слушай, а у меня к тебе просьба! Назови одного кобелька Чарли. Пожалуйста.  

Парень внимательно посмотрел на меня:  

– Что, очень надо?  

– Очень. Поверь.  

– Но, насколько я знаю, там своя система. Как-то по родословной нужно называть.  

– Да Бог с ней с родословной, назови, что тебе стоит. А?  

Парень пожал плечами:  

– Ну, хорошо. Если очень нужно. Оставлю тогда себе Чарлика. Дочка обрадуется.  

– Спасибо, друг. Чарли будет хорошей собакой, вот увидишь. Удачи тебе.  

Я пожал ему руку и вышел на улицу. С неба начинал моросить дождь. Поставив переноску на переднее сиденье и пристегнув ее ремнем, открыл дверку. Мой пес сидел в глубине и молча блестел на меня своими сливовидными глазами.  

– Ну, что? Хорошее мы сегодня дело сделали? А, Малышка? Поехали домой?  

Я завел машину. Из динамиков тут же понеслось газмановское:  

– Только дожди-и-ись меня, через дожди-и-и храня,  

Включив правый поворотник, выехал с парковки на проспект:  

– Свет моих глаз, свет моих грез, песню о на-а-ас.  

– Знай, что пройду-у-ут дожди, только меня-я-я дождись,  

– Памяти нить наши сердца соедини-и-ит.  

Дождь уже перешел в полноценный ливень. Дворники, несмотря на свое мельтешение, не успевали сбрасывать воду со стекла. Напряженно всматриваясь в мокрую темень, и подпевая певцу, я потихоньку катил навстречу своему дивану:  

– Только дожди-и-ись меня, через дожди-и-и храня, …