Единственный выживший

"The one who survives"  

(с)2009, Will «Mr. Prophet» Drekker  

===================================  

Автор оригинальной короткой повести – один из отцов-основателей и идейных вдохновителей проекта UnrealSP. org, посвящённого игре Unreal и её многочисленным модификациям для одиночного прохождения, дизайнер игровых уровней (прим. переводчика).  

===================================  

1.  

Ройс Даггет был удивлён возрастом старого Титана. На этой высоте горного хребта у Долины Шпиля человек был в полной безопасности. Он знал это. Гигант был, по крайней мере, на расстоянии в полтора километра, и ветер дул в сторону Ройса. Однако животное бодрствовало там. Где-то в центре долины, как предполагал человек. У самого дна глубокого ущелья. Даже если гигант его обнаружит, что было маловероятно, у Ройса будет достаточно времени, чтобы убраться подальше.  

«Только бы ублюдок не уловил мой запах», – подумал он.  

Это было вполне возможно. Свежие западные ветры летели через перевал. Продували задубевшее от времени одеяние Ройса и несли запах его пота дальше. Через высокие, но пологие горные хребты туда, откуда он пришёл. Но ветры На Пали были непостоянными. В любой момент они могли изменить направление и унести его запах в ту долину. И ещё был один факт: долина изобиловала хищниками.  

Ройс пристроился в гнезде местного грифа, построенного между валуном и наклонной поверхностью скалы. Бóльшая часть горного хребта в непосредственной близости была молода по геологическим меркам. Он полагал, что рукав магмы из ближайшего вулканического кратера застыл здесь не позднее последних пары десятилетий. Этот ландшафт был обычным на континенте. Уж Ройс этого навидался. Где-то происходило землетрясение. Лёгкие толчки в 1-3 балла по Рихтеру ощущались почти ежедневно. И когда это случалось, Ройс знал, что где-то… возможно не очень далеко… открылась очередная трещина, и ленивые языки расплавленных пород с бульканьем вытекают из-под земли и ползут дальше по поверхности этого мира. После остывания многие из скал походили на стакан, прикрытый тонкой плёнкой вулканического туфа. Если провалиться в такую ловушку, то остаточной температуры у дна «стакана» вполне хватит, чтобы испарить плоть так же легко, как каплю воды. Поэтому приходилось выверять каждый свой шаг. И на На Пали любая рана могла стать потенциально смертельной. Нет, тебя не должны ранить. Ты не можешь сломать кости, у тебя даже флюса быть не должно.  

С биноклем в пальцах он покрутил верньер масштаба изображения. Ухмылка оттянула углы его рта. Есть! Он выслеживал его в течение последних двух дней. Но кроме следов, Ройс фактически не видел само животное. До сих пор. Титан появился в фокусе окуляров. Ройс мог видеть старые зарубцевавшиеся шрамы. Древние повреждения. Очень древние, если учесть, как медленно происходит регенерация кремнийорганического организма при температуре около 20ºС. Животное действительно было старым. Истинный каменный гигант. Двадцать долгих и трудных лет на поверхности На Пали, начиная с его невольной высадки на планету, все силы и желание потребовались Ройсу, чтобы найти его. Хотя последнее время он не особенно нетерпеливо ждал встречи.  

Шрамы давно затянулись. Ни одного свежего. Оценивая взглядом некоторые раны, он проникался невольным уважением к Титану. Он видел одно из лезвий от старого посоха краллов, застрявшее между двумя пластинами в середине правого плеча животного; рукоятка давно рассыпалась в прах. Только металл остался, весь поржавевший и перекрученный неправильно сросшейся тканью. Глядя на это, становилось ясно, что оружие разумных существ никогда не причиняло животному больших неприятностей. По крайней мере, оружие краллов. Но большинство шрамов было от других Титанов, и это было самым лучшим тестом на выживание, какой только Ройс мог вообразить.  

Существо грелось. Даггет наблюдал такое прежде в поведении более молодых экземпляров. Также на приличном расстоянии. Они могли проводить дни напролёт, делая это. Расположившись под деревом или скалой. Или где-нибудь в пещере с подземными источниками тепла. Это оцепенение не походило на сон. Старый нáли, который торговал несколько лет назад в деревне Ройса и говорил на вреник (межгалактический диалект, разработанный людьми и несколькими дружественными землянам расами – прим. переводчика), сказал, что процесс согревания Титанов состоит в том, что они напрямую перекачивают тепловую энергию окружающей среды себе. Притом, что температура окружения всегда ниже температуры их тела! А это прямое нарушение 2-го закона термодинамики. Нали не использовал слова «термодинамика» и «тепловая энергия», но смысл был такой, несмотря на грубоватый перевод с языка Нали на вреник. И ещё этот нали-торговец сказал, что Титаны живут очень долго, тысячи лет, и такая долгая перекачка энергии в их собственные тела фактически изменила их генетический код. Вернее, Ройс уже сам додумал про генетический код, поскольку нали употребил множество «потерянных-в-переводе» слов. Конечно, большинство нали, с которыми Ройс сталкивался, были неспособны явно отделить свою веру от науки. И тот нали-торговец не был исключением. Ройс не знал, возможны ли в действительности такие вещи или нет. Нарушение фундаментального физического закона и изменение генов в течение жизни одной особи. Но пока нужный ему Титан топтался внизу, это не имело никакого значения.  

Даггет опустил бинокль и открыл клапан ранца. Свет солнца озарил его немногочисленные пожитки. С этим надо было что-то делать. Семена целебного растения, которые он собрал, поддержат его в течение недели, не больше. Батареи в его фонаре сдохли уже месяц как, а последние найденные несколько дней назад осветительные шашки были мокрыми. Не было никакой гарантии, что они сработают. И ещё была проблема с боезапасом. Последняя обойма была вставлена в его автоматический пистолет четыре месяца назад, и теперь она была пуста. Мачете, прихваченное к бедру самодельной перевязью, начало ржаветь, несмотря на частое протирание маслом из немногочисленных попадающихся механизмов Нали. В целом, инвентарь был куцым. Но с другой стороны Ройсу никогда и не требовалось больше, чтобы жить на этой скалистой планете.  

Грязной рукой Ройс огладил длинную щетину, окружавшую его квадратную челюсть подобием куцей бородки. Откопав старый фрагмент зеркала на дне ранца, он изучил свою физиономию.  

Гостиница под названием «Праздник» уже близко, приятель. Горячий душ. Бритье и стрижка. Возможно даже массаж…  

Ройс немного наклонил зеркало и поймал отражение своего туловища. Его одежда стала мозаикой. Он предполагал, что со стороны, вероятно, выглядит немногим лучше, чем бездомный бродяга. Под старым походным плащом нали, который он добыл сколько-то там лет назад и который теперь больше походил на штопанное засаленное одеяло, виднелась едва распознаваемая униформа члена команды звездолёта, на котором он прилетел два десятилетия назад. Фрагменты формы давно отсутствовали и штопались настолько часто, что лоскуты заимствованные из бесчисленных источников преобладали. Человеческих или чужих.  

Обычно последних.  

Но кевларовый жилет был военным. Когда Ройс достал его из запечатанного контейнера ОВС (Объединённые военные службы – единственная милитаризованная организация Земли – прим. переводчика), похороненного на дне глинистого оврага двенадцать лет назад, он был совершенно новым. Но за тем горным хребтом, что виднелся за Долиной Шпиля, было потеряно больше, чем осталось. Один наплечник бронежилета был всё еще цел. Ну, почти. И цвет полностью изменился с бежевого до темно-коричневого. Однажды бронежилет остановил разрывную крупнокалиберную пулю. Ройс сомневался, что теперь он смог бы блокировать такой пустяк, как жало взрослой мухи-бритвы. По большей части он теперь носил этот бронежилет скорее для приличия.  

Недовольный своим отражением, Ройс достал потрёпанную топографическую карту из ранца и развернул её. Рисунок нали был видим на плотной бумаге, теперь походившей на тряпку. Также карта была усыпана различными значками. Красными крестиками и кругами. Обозначающими места, где Ройс уже был и ориентиры, которые он ещё должен достичь. В центре была иллюстрация высокого шпиля, который возвышался над всеми ближайшими горами. Найдя шпиль на карте, Ройс поднял голову и вгляделся в горизонт. Пересекающий небо, словно поставленный вертикально кинжал, впереди был Санспаир.  

«Я близко…»  

Его глаза нашли карту снова. Края колебались, и Ройс повернулся боком к ветру, чтобы сосредоточиться. Указательным пальцем он проследил некую невидимую линию далеко от рисунка Санспаира. Руководствуясь при этом ориентиром, который был нарисован прямо рядом со шпилем. Стиль Нали здесь менялся. Ориентир не был похож на другие, не был горным хребтом или вулканом. Не был деревней или заставой. Ройс поднял свои ярко заблестевшие глаза назад к горизонту. С этого места, где он стоял, он не мог видеть воочию этот объект. Он не мог видеть НИС «Ворон».  

=========================================  

НИС – научно-исследовательское судно. В оригинале название космического корабля пишется как Kranleigh (или сокращённо – Kran) и не имеет перевода не только на русский, но и на любой другой язык, поскольку это фамилия. В своих ранних переводах фанфиков по игре Unreal я уже использовал название «Ворон», так оно и повелось (прим. переводчика).  

=========================================  

«…не так уж и близко».  

Ройс при выдохе пробормотал ругательство на своём родном языке и взглянул на долину ниже. Ему не нравилась затея слезть с горного хребта туда же, где грелся старый Титан. Но долина всё же была достаточно большой. Ройс снова поднял бинокль и начал осматриваться.  

Именно тогда он заметил это.  

Яркий свет. Вспыхнул, погас. Вот снова. Даггет покрутил верньер масштаба изображения, приближая область где-то в полутора километрах от Титана. Первой вещью, которая привлекла внимание Ройса, была лачуга. Вернее, дом нали, и довольно крепкий на первый взгляд. Крошечная крепость в этом неприветливом месте, защищающая от дикой природы. Стены были высокими по человеческим меркам и дополнительно укреплены кусками дикого камня. И Ройс мог видеть небольшие трещины и отсутствие мха, что говорило о регулярном обслуживании вплоть до недавнего времени. Дверь была широко открыта. Дым не шёл из трубы дымохода, не было огней в двух окнах. Это был плохой знак.  

Но не обязательно плохой для Ройса.  

Он изменил масштаб изображения бинокля, чтобы видеть окрестности дома. Вспышки света не повторялись. Высокая трава и густая листва не давали рассмотреть большую часть области вокруг дома. Если кто-то или что-то и было там, то человек не мог разглядеть его. Или их. Он вздохнул. Это было единственное место в окрестностях, которое ему подходило. Правда, был неестественный вывал мёртвого леса и груды кирпича и каменной кладки рядом с водоёмом на полпути к дому. Развалины, возможно, остались от пожарной вышки. Но теперь Ройс скорее нашёл бы в развалинах улей мух-бритв или даже одну большую манту, если день был особенно неудачным.  

Даггет обдумал это.  

Срезать путь через участок, где разбился «Прометей», было опасно. Та область была под контролем врага. Он планировал, что спустится вниз, остановится в доме для отдыха, а потом за полтора часа вернётся на горный хребет. При этом останется достаточно времени, чтобы достичь Санспаира в сумерках. Кроме того, Санспаир был давно разорён. А если в доме есть что-нибудь ценное, то Ройс, конечно, забрал бы это.  

Вот такой расклад.  

Несколько минут спустя он шёл по гребню хребта. Солнца-близнецы ярко светили на небе, хотя оба были близки к горизонту. Гоза заходил на западе, подкрашивая густые облака розовым огнём. Гала висел на юго-востоке чуть ниже к видимому краю горизонта, чем близнец, но зато он всходил. Южные небеса тонули в молочно-голубом сумраке. И Ройс стоял точно посередине между солнцами.  

Это был так называемый средний полдень.  

Шахтёрские ботинки, которые Ройс «нашёл» в сундуке, когда находился в прибежище Нали десятилетие назад, были самой подходящей обувью для хождения по скалам. Но их стоило беречь, несмотря на пятикратный запас прочности, заложенный конструкторами. Через десять лет непрерывной носки они начали походить на остальную часть амуниции Ройса. Кожаные заплаты на сгибах неоднократно были сделаны из шкур животных На Пали. Но наиболее часто Ройс латал подошвы. Пенополиуриетан и подложка из фторопласта давно стёрлись. Теперь подошвы покрывал толстый слой похожего на каучук материала, состоящего главным образом из смолы, которую варили нали. Последний ремонт состоялся чуть меньше семи месяцев назад. Но подошвы пока держались. И пока ботинки были на нём, Ройс никогда не подворачивал ноги и не растягивал сухожилия… ну, за исключением пары раз в ранние годы на планете.  

В одном месте Ройс поскользнулся на крутом спуске. Он протянул руку к валуну, чтобы остановить дальнейшее скольжение, немного ободрав кожу на пальцах об острые края куска застывшей магмы. Он проклял скалы, хотя повреждение не было слишком серьёзным. Ветер смахнул каплю пота с его брови.  

«Как мне не хватает перчаток», – подумал он с сожалением.  

Когда уклон стал слишком отвесным для безопасного спуска, Ройс снял моток веревки с плеча и привязал конец к высокому валуну. Следующие восемь минут он провёл лицом вниз, медленно перебирая ногами по склону. И, в конечном счёте, достиг ложа долины.  

Трава здесь плотно покрывала гравий и пучками росла на скалах. Это была та часть жизни, которую он ненавидел. Всегда был какой-то безрассудный страх, грызущий его, что он закончит разведку, возвратится к верёвке, чтобы подняться, и увидит, что кто-то украл её. Быть обманутым… Это чувство было слишком знакомо Ройсу, и он не очень любил вновь переживать его. С пистолетом наизготовку, Ройс застыл среди листвы. На На Пали всегда шумно. Птичьи крики оглашали воздух. Посвистывал ветер, жужжали насекомые, более далёкие звуки дикой природы отражались от стен каньона, как некое серьёзное предупреждение. Кто-то на кого-то всегда охотится и убивает.  

У Даггета не было никакого желания добавить свои крики к этим звукам.  

Он внимательно осматривался. Мелкие хищники, вроде завров, любили высокую траву, а тропического вида деревья были общим домом для ульев мух-бритв. Ройс ненавидел этих крупных, с два его кулака, мух. А погода сейчас только благоприятствовала их роению. И всегда были манты. Они парили над скалами, защищая свои гнёзда. Ройс едва не умер из-за манты в свой первый год на планете. Тогда он ещё был наивным чужаком в этом предательском мире. Его левая рука ужасно раздулась от яда летающего ската, а лихорадка, которую он перенёс, была настолько ужасна, что Ройс галлюцинировал и потерял 12 килограммов в весе. Только слепой случай спас его. Он наткнулся на хижину отшельника нали, живущего поблизости. Этот жестокое происшествие приучило Ройса всегда держать при себе противоядие. Это был важный урок, и ему повезло, что рядом оказался абориген.  

Он побрёл по долине, избрав длинный маршрут у дальней стены. Подальше от Титана. Это было незначительное неудобство. И ещё был плюс в том, что он придёт к дому нали с лучшим углом обзора, чем там, на горном хребте. Ройс двигался двадцать минут. Останавливался иногда около высоких валунов, чтобы внимательнее проверить окружение на предмет потенциальных опасностей. Но день был добр к нему. Никаких сердитых мух-бритв. Никаких визжащих мант. Никаких завров. В этом Ройс был точно уверен.  

И никаких Титанов поблизости.  

Он всегда любил свободный поиск. Никогда не собирался посвятить всю свою жизнь На Пали, но всегда чётко представлял, что прогулки по поверхности этой планеты похожи на ходьбу по минному полю. Каждый неправильный шаг был бы последним. Не было второго шанса ни в чём. Облажался – и привет! Эту правду, этот стиль мышления Ройс вынудил себя принять. Даже если ему везло (а он отдавал себе отчёт в том, что ему долго везло), он приучил себя всегда воспринимать это именно, как удачу, и ни что иное. Счастливая случайность. Не навык или талант, а счастливая случайность. Поскольку Ройс знал, что для каждого даже суперпрофессионала наступит день, когда он сделает тот единственный неверный шаг.  

Напряжённость его походов не вызывала больше никаких чувств, кроме страха. Каждый раз… Чувство, что это последний поиск. Он ненавидел это чувство. Он ненавидел его больше, чем мух-бритв. В первый раз Ройс проникся страхом, когда ему было пять лет, и мать оставила его всего лишь на минуту на заднем дворе, где он играл. Одну минуту. Это – шестьдесят секунд пренебрежения, которые Ройс никогда не забыл. Он споткнулся о вывалившийся из кладки обломок кирпича и упал в глубокую часть маленького бассейна. Удар холодной воды по коже изумил его. «Как может быть вода такой холодной», – задался он вопросом. Но мгновенно забыл об этом, когда увидел, что поверхность воды в бассейне НАД ним, а он не умеет плавать. И еще более быстро, чем это, он понял, что не может дышать. Та холодная, просто ледяная вода была у него в носу и в ушах, и жгла глаза, мешая видеть. Он инстинктивно держал рот закрытым, пока как мог бил руками и ногами, в панике пытаясь всплыть. Но когда жар в его груди стал невыносимым, потребность в воздухе, которая была более сильным инстинктом, заставила пятилетнего Ройса вдохнуть. Таким образом, он сделал единственную вещь, какую мог. Он открыл рот и позволил холодной воде хлынуть в его лёгкие.  

Гигантская древовидная трава, похожая на земную тропическую пальму, росла на травянистом холмике в обрамлении меньших растений, приютившихся у её корней. Ройс прошёл между ними и отвёл длинный резной лист, чтобы яснее видеть хижину нали. Высокие скалистые выступы, словно клыки торчали, казалось, везде вокруг дома. Это была тактика Нали, которую Ройс узнал в путешествиях. Строить позади естественной защиты.  

Ройс присел на корточки и слегка выдвинулся из листвы, чтобы увеличить сектор обзора. Свой автоматический пистолет он твёрдо сжимал в обеих руках и глядел через мушку прицела. Он не знал, во что целится, но всё равно делал это. Его страх здесь усилился. Он чувствовал его так же, как в тот далёкий день у дна бассейна. Только на сей раз, матери не было рядом, чтобы извлечь его и сделать искусственное дыхание. Если он «поскользнётся» тут, никто из людей этого не узнает. На полусогнутых напряжённых ногах Ройс достиг угла скалы перед домом и прижался спиной к шершавому камню.  

И выглянул из-за угла.  

С этого места он мог видеть внутренности дома непосредственно через открытую дверь. Внутри было темно. Но он заметил это сразу же. Кровь. Полосами, словно она толчками била из повреждённой артерии. Дверь была забрызгана почти полностью, и густые капельки бисером украшали деревянный косяк. След вёл внутрь. Ройс инстинктивно опустил левую руку вниз к ноге и скинул страхующую петлю на перевязи мачете.  

Он сосчитал до трёх и оттолкнулся от скалы. Быстро обогнул её, по дуге приблизившись к дому. Скала выдавалась во двор, блокируя обзор у следующего угла дома. Именно тогда Ройс услышал звук. Шарканье.  

За углом кто-то топтался.  

Ройс двигался медленно с пистолетом наготове. Он обогнул край скалы и поглядел на двор с другой стороны. Там, спиной к нему, находилась двуногая темнокожая, сутулая фигура без одежды. Существо рылось в ранце очень похожем на человеческий. Некоторые вещи валялись вокруг на земле вокруг. Книги, пачки сигарет, пластиковые бутылки…  

Едва бросив взгляд, Ройс уже знал, что это был за двуногий. Более высокий, чем он и сидящий на корточках на скале. Рядом к большому валуну был прислонён длинный посох. Это был кралл. Рептилия. Очень воинственный и противный. Скааржи часто использовали их как пехоту. Ройс осмотрелся и быстро определил возможность нахождения других разумных рептилий поблизости.  

Лезвия наверху посоха кралла были запятнанными в чем-то, что казалось коричневым в тени валуна. Что-то тонкое и волокнистое прилипло к одному из лезвий и казалось влажным. «Вероятно, клок волос», – отметил про себя Ройс. Такой же клок волос был на ранце, который кралл исследовал. Только ранец был на свету, и в этом спокойном дневном свете коричневые пятна были алыми. Пока Ройс наблюдал, кралл вынул маленькую прямоугольную коробку. Существо встряхнуло её с любопытством, и внезапно звуки оперной музыки раздались из устройства. Кралл отскочил поражённый. Затем хрюкнул, поняв, что устройство не представляет никакой угрозы, и бросил аудио-плеер через плечо. Устройство подпрыгнуло на земле и отключилось.  

Глаза Ройса скользили по спине крала и он увидел рубцы. От ударов плетью, похоже. На мгновение человек посочувствовал инопланетянину. Кралл, возможно, был изгоем. Насколько Даггет понимал, это означало… если предположение было верным… что он был бродягой, изгнанным из клана за жульничество или воровство. Одиночкой.  

Ройс сделал несколько шагов вперёд. Едва он сделал это, как кралл насторожился, выпрямив спину. Человек замер. Хрупкий момент, где оба оставались неподвижными миновал. В следующий момент – и более быстро, чем Ройс ожидал – кралл, схватив своё оружие, оказался стоящим перед человеком. Они встретились глазами: Ройс с пистолетом, нацеленным в лицо кралла, и тот с его боевым посохом и пальцем на выключателе интегрированного излучателя. Глухое рычание вырвалось из глотки инопланетянина через оскаленные бритвенно острые зубы. Они были желты и грязны, и Ройс брезгливо отметил, что слюна блестит в углах пасти. Ноздри трепетали, а глаза кралла впились в Ройса с явной угрозой.  

У него излучатель! Посох ублюдка с излучателем!  

Ветер донёс до человека запах давно немытого тела инопланетянина и другой, более острый зловонный аромат сырого мяса. Но Даггет не обратил на это внимания. Всё было плохо! Боевой посох в лапах кралла имел излучатель со спусковым механизмом. За десятилетие до этого большинство краллов имело энергетическое оружие, интегрированное в их посохи. Но после восстаний и гражданских междоусобиц рабовладельцы из страха дезактивировали большинство единиц оружия. Но не все они были выключены. «Да, – подумал саркастически Ройс. – Спуститься в долину было хорошей идеей». Но сказал он совсем другое.  

– Титан поблизости! – крикнул Ройс на вреник.  

Пятьдесят на пятьдесят, что рептилия поняла язык.  

Когда он заговорил, кралл наклонил голову к нему, словно собирался боднуть. Но вместо этого продолжил рычать, отчего волоски на шее Ройса встали дыбом. Кралл ничего не ответил. Они оба продолжали целиться друг в друга. Враг во врага.  

– Ты выстрелишь, и я выстрелю, – сказал Ройс снова на межгалактическом диалекте. – И когда мы это сделаем, Каменный Титан пробудится и удостоверится, что ни один из нас не уйдёт отсюда.  

– Я не верю тебе, марихуана-йок! – прорычал кралл на вреник, словно горло полоскал.  

Ройс не знал, что означает «марихуана-йок». Но предположил, что это было что-то неприятное и обидное.  

– Я мог легко убить тебя! – парировал Ройс. – Один выстрел в затылок, вот всё, что было нужно. Ты хочешь сглупить?! Прекрасно! Мы можем оба жить… или мы можем оба умереть. Выбирай!  

Кралл рыкнул громче. Но это уже была поза, а не демонстрация агрессии. Ройс видел, что рептилия колеблется. Руки Ройса вспотели, оружие скользило в напряжённых пальцах, и он сжал его покрепче. Инопланетянин поднял посох выше. Именно тогда Ройс заметил, что левая сторона лица кралла порезана. Длинные царапины, не очень глубокие. И они были свежими.  

– Ты лжёшь! – крикнул кралл.  

– Я? Твоего обоняния достаточно, чтобы обнаружить Титана. Он меньше, чем в двух километрах отсюда. Доказательство – в воздухе.  

Веки кралла затрепетали. Его губы растянулись, демонстрируя серую в крапинку слизистую оболочку. Рычание перешло в шипение.  

– Не двигайся, – сказала рептилия немного более спокойно.  

Ройс двинул руками, удерживая цель, поскольку инопланетянин отступил к дереву. Одной рукой всё ещё удерживая оружие, кралл использовал свободную четырёхпалую руку, чтобы схватить крепкую ветвь и влезть на дерево. Когти на его лапах были похожи на когти ленивца или панды, и существо легко взобралось даже с помощью трёх конечностей. Ройс ждал, пока кралл фыркал и пробовал воздух чёрным языком. Выражение его морды, насколько понял Ройс, изменилось. Инопланетянин соскользнул с дерева.  

– Хорошо. Так ты сказал правду. Повернись и уходи туда, откуда ты пришёл!  

– Я так не думаю. – Ройс ответил твёрдо, сосредоточившись на цели. – Ты уходи.  

Кралл зарычал и зашипел.  

– Думаешь, что у тебя есть шанс справиться со мной, билятта!? Я пущу тебе кровь, как пустил твоему другу там!  

– Он мне не друг, – парировал Ройс. – Не друг, если он не смог справиться с таким неуклюжим дураком, как ты.  

Рептилия громко взрыкнула.  

– Я убил человека! ТЫ уйдёшь по-любому… иначе я сдеру с тебя шкуру прямо здесь!  

– Я не уйду! – крикнул Даггет. – Если ТЫ не уберёшь свою палочку и не уберёшься отсюда прямо сейчас, я сделаю три дырки в твоей морде быстрее, чем ты сможешь моргнуть.  

Кралл даже подпрыгнул от ярости.  

– Ты уже сделал бы это, марихуана-йок! Но ты не настолько сумасшедший, чтобы рисковать. Гигант придёт сюда на шум!  

Ройс небрежно пожал плечами.  

– Сумасшедший? Все люди сумасшедшие, разве ты не знаешь, глупая ящерица? Я лучше прострелю тебе башку и привлеку того Титана, чем позволю оставить ранец в твоих скользких лапах.  

Глаза Кралла сузились.  

– Но… почему? Почему ты готов умереть как идиот из-за сумки, заполненной бесполезным человеческим барахлом?  

– Почему? – повторил Ройс как бы в задумчивости, хотя его просто плющило от страха. – Лучше спроси себя… зачем тебе умирать из-за сумки бесполезного человеческого барахла?  

Кралл колебался всё сильнее. Взглянул быстро на ранец, лежащий на полпути между ними, и снова перевёл взгляд назад на Ройса.  

– Прекрасно. – Наконец сказал инопланетянин. – Забирай это всё, я разрешаю. Нет ничего полезного, так или иначе. Я уже получил то, что хотел. И лучше надейся, что мы не столкнёмся друг с другом снова, человеческая марихуана-йок!  

– Я посоветовал бы то же самое тебе.  

Всё ещё держа посох наизготовку, кралл сделал пару шагов к человеку и пнул ногой распотрошённый ранец в направлении Ройса. Даггет сделал шаг к ранцу, провожая стволом пистолета двигающуюся прочь рептилию. Долгое время Ройс стоял на месте, держа существо на прицеле. Когда рептилия уже была приблизительно в двухстах ярдах, она обернулась и резко скакнула в сторону, скрывшись за растительностью. Ройс опустил пистолет.  

Просто ещё одна счастливая случайность, приятель.  

Он был рад, что кралл ушёл по-хорошему. Если бы его блеф не удался… Ройс предпочёл об этом не думать. Присел на корточки и занялся ранцем и вещами, валяющимися вокруг в грязи. Он поднял дневник с тюремным регистрационным номером на обложке и символом молнии. «Vortex Rikers», тюремный звездолёт корпорации «Liandri», предположил он. Также подобрал аудио-плеер и сунул к себе в ранец. Поднял новоприобретение за порванный клапан и понёс к хижине нали. Когда он достиг двери, то поставил пистолет на предохранитель и вынул мачете из ножен.  

Ногой открыл дверь шире, отмечая брызги крови, которая ещё не успела свернуться. Ройс положил новоприобретённый ранец у порога, скинул свой и вошёл в хижину с мачете наизготовку. Внутри было сумрачно, дневной свет попадал сейчас только через одно окно. След крови вёл в угол, где Ройс увидел какую-то фигуру, лежащую у старого камина. Внутри был пепел, но Ройс чувствовал, что никто не зажигал там огонь уже очень долго. На полу было полно пожухших листьев, которые задул внутрь дома ветер, и ещё тонкий луч солнечного света проникал через маленькую прореху в крыше.  

Ройс сунул мачете в самодельные ножны и встал на одно колено у трупа, лежащего спиной вверх. К его удивлению это была женщина. Правая сторона её черепа была размозжена, и сгустки серого вещества расплылись на грязном полу. Но это было самое последнее, что сделал кралл. Перед этим он избил её до полусмерти. А до того – позабавился. От её рубашки остался лишь один рукав, перекрученный на локте, а спина была фиолетовой от кровоподтёков и с ужасными рваными ранами от когтей. Небольшая голая грудь белела на фоне тёмного пола. Ройс сморщился и взглянул на её руки. Они выглядели сломанными, и некоторые из её ногтей были вырваны и стояли почти вертикально. Ройс мрачно вздохнул оттого, что увидел. Её штаны были скомканы вокруг лодыжек, и ноги так раздулись от ушибов, что уже не выглядели человеческими. Беглый осмотр показал, что женщина была изнасилована инопланетянином-рептилией.  

Ройс почувствовал горечь во рту и выбежал из хижины. Он склонился у порога, и его вырвало. Когда самообладание возвратилось к нему, он вяло начал просматривать вещи мёртвой женщины. Выкладывал их на траву, поскольку некоторые были ему не нужны. Отложил сигареты и один крепкий шнурок от ботинка. Просмотрев целую кучу хлама… или говоря мягче, не хлама, а в значительной степени непригодных пустяков, он с внезапным восхищением нашёл нераспечатанный пакетик леденцов. Прочитал буквы на обёртке, как будто это был священный текст.  

– Фру-Стик! – повторил Ройс громко.  

Она, должно быть, берегла леденцы, подумал он. Погладил большим пальцем обёртку. Его глаза просто отдыхали, глядя на сладости. Ройс улыбнулся и поцеловал упаковку. Бережно спрятал её в свой ранец и продолжал обыскивать ранец женщины. Вынул кожаный мешочек семян целебного растения Нали и обрадовался ещё больше. Семена всегда были кстати. Затем нашёл увеличительное стекло. А розовая штучка с полосками оказалась женской безопасной бритвой. Он невольно коснулся своей щетины на нижней челюсти и прибрал станок. Затем нашёл женский тампон и тоже прибрал.  

Потом заметил хлопковый носовой платок, перевязанный кожаным шнурком на манер мешочка. С любопытством он встряхнул мешочек и услышал звон. Ройс развязал его и насчитал шесть – нет, семь! – патронов для автоматического пистолета. Два из них были деформированы, и пули шатались. Он отложил бесполезные боеприпасы и покатал оставшиеся пять в пальцах. Тут же достал пистолет, выщелкнул пустую обойму. Один за другим, с чувством, он загнал патроны в обойму. Со щелчком вставил обойму на место и поставил пистолет на предохранитель.  

«Так-то лучше…»  

Когда Ройс взял из ранца женщины всё, что мог использовать, он встал. Поглядел в открытый дверной проём в последний раз и пошёл прочь. Приблизительно в пятнадцати шагах от дома он остановился и оглянулся через плечо на пахнущий смертью тёмный провал открытой двери. Его пальцы невольно сжались на рукояти пистолета. Но он только вздохнул, поправил старый плащ и продолжил путь.  

***  

Одна вещь, которую Ройс хорошо помнил из жизни до На Пали, были тёмные ночи. Когда была только Луна, звёзды, и возможно слабое свечение воздуха. Ночи на На Пали никогда не были черны, и если иногда такое случалось, это означало, что Ройс застрял где-то под открытым небом в плохую погоду. Если маленькая красная луна была полумесяцем, белая луна была полной и серебрилась где-то в другом месте небосклона. А если белая луна становилась убывающим серпом, то другая сторона неба светилась тёмно-красным. Так что Ройс был счастлив, когда ночи были светлыми, почти без звёзд.  

Огонь от походного костра согрел его лицо и заставил вспомнить о женщине, которую он обнаружил в доме нали. Он только потом понял – после того, как выблевал скудный обед, – что последней человеческой женщиной, которую он видел живой, была Анна. Это было местных девять лет, 13 месяцев, две недели и 31 час назад. Ройс закрыл глаза и чувствовал, как огонь греет его кожу. Тогда огонь точно так же грел его, правда, шума вездесущего здесь ветра не было. Они лежали, обнявшись, на меховой накидке гостиничной кровати. Это было до того, как пала Гора Брич. Той ночью Ройс чувствами был больше, чем в одном месте. Её гладкое тело было горячее, чем его. Она была женщиной того типа, который, возможно, и не трогал его – уже не говоря о том, чтобы влюбиться, – до полёта на На Пали. Но там, в той гостинице, она была его. И он был её. И они делали многое друг с другом.  

Ройс вздохнул.  

Кролик был солёный. Кроме этого, как узнал Ройс, у них имелись только две ноги и они откладывали яйца. Но на вкус местные кролики не очень отличались от земных. Он откусил ломоть мяса, слушая вой ветра над скалистой впадиной, в которой заночевал. Ройс вернулся к оставленной верёвке, которую никто не украл, несмотря на его опасения, и нашёл прибежище на ночь на горном хребте. Санспаир стоял так близко на фоне светлеющего неба, что человеку казалось, будто он может протянуть руку и коснуться шпиля. Но не этой ночью. Нет. Ему нужно отдохнуть.  

Волокна тампона оказались полезными для того, чтобы разжечь огонь. Он, вероятно, мог сэкономить его на будущее, подыскав что-нибудь другое, типа сухого мха. Но это заняло бы приличное время, а Ройс уже достаточно долго охотился и свежевал кролика. Кроме того, разжигать костёр из клочка мха при таком ветре? Нет, на На Пали вы пользуетесь излишествами по мере их поступления. И вы не тратите их впустую из сентиментальности или потому, что на улице дождь. Это было ещё одним простым принципом, который Ройс заставил принять себя за эти годы. Хотя, каждый из принципов не трудно было изучить на собственной шкуре.  

После еды Ройс нашёл фрагмент зеркала, бритвенный станок и маленькую флягу, которая когда-то была контейнером для детского питания, а теперь была наполовину заполнена чем-то типа растительного смазочного масла. Ройс вылил небольшое количество содержимого на ладонь и намылил щетину на лице.  

Вы не тратите впустую излишества…  

Он сунул указательный палец во флягу и взял ещё немного масла для важных мест. Усов и бакенбард. Масло остро пахло, но он предпочёл бы этот запах некоторым другим ароматам На Пали. Например, вони того кралла, с которым встретился днём. Когда подбородок и щёки были помазаны, он ослабил крепление лезвия и вытряхнул несколько слипшихся волосков. Женщина, должно быть, использовала станок, брея ноги или подмышки незадолго до рокового столкновения с краллом.  

Пока Ройс брился, он вспоминал годы, в течение которых брился время от времени, но вновь приобрёл эту привычку, когда встретил Анну. К слову о привычках – от них очень трудно отказаться. Он пробовал разные растительные и животные жиры или эквивалент смазочного масла и вазелина всякий раз, когда представлялся случай. У Нали не росли волосы, и крем для бритья в этом мире было достать тяжелее, чем боеприпасы. Но любая альтернатива была лучше, чем холодная вода из ручья. Когда все остальное было недоступно, Ройс использовал этот стиль дровосека. Но он не доверял сухому бритью. Порезы означали кровь, кровь означала запах, распространяющийся по воздуху на большое расстояние… А на На Пали есть вещи, которые вы не хотели бы рекламировать.  

Он огладил свою квадратную чистую челюсть и ухмыльнулся отражению.  

«Ну, привет красавчик».  

Свет Гозы едва виднелся над горизонтом, и было похоже, что для разнообразия предстоит более тёмная ночь, чем обычно. Ройс на мгновение уставился на небо и рассудил, что есть ещё несколько часов до темноты. Этого времени было достаточно для небольшого самообслуживания. Даггет подобрал аккуратно снятую и расправленную для сушки шкуру кролика с плоского валуна, вынул иглу и оставшиеся нитки. И он использовал эти два часа, чтобы немного удлинить свой ветхий плащ.  

***  

Ройс пробудился в заключительной части кошмара. Кошмар был тем же самым, что и всегда. Он не всегда видел кошмары во сне. Но когда видел, они всегда были одинаковыми. И снились они всегда под утро, и тогда он вскакивал, задыхаясь, хватая ртом воздух и крича. Но весьма быстро приходил в себя, вспоминал, где находится, и вытирал слёзы.  

Огонь всё ещё тлел, крошечные язычки пламени на секунду-другую вспыхивали на нескольких недогоревших фрагментах маленького костра. Небо пока было тёмным. Ройс затоптал костерок, расшвыривая пепел вокруг ночного лагеря. Несмотря на жёсткую постель и плохие сны, он хорошо отдохнул, нормально поел и был немножко счастливее, чем вчера.  

Санспаир стоял перед ним, и это означало, что его путешествие подходило к концу. Целый год вокруг этого шара. Уходя от застав Скааржей и враждебных областей. Торгуя с любыми свободными аборигенами, он сумел пройти тысячи километров. Меньше он торговал с другими чужеземцами, которые, как правило, сначала стреляли, а позже пытались его обокрасть. Его дважды ранили в спину низкоэнергетическим оружием. Ожоги должны были убить его медленным сепсисом, если бы не помощь алхимии Нали. Он потерял три пальца на ноге и мочку уха из-за обморожения. Он встретился только с тремя другими живыми мужчинами и вынужден был убить двоих из них при самообороне. Ройс почти умер от голода в Орагхар и подхватил противного паразита-пузыря в водопаде Даса. Он спал с женщиной нали в убежище на пути через Землю Весов в обмен на горячую пищу, и понял потом, что это не было так уж плохо, как он воображал, соглашаясь на это. Он объелся каких-то местных фруктов, невиданных ранее, на границе Нагоми и страдал диареей в течение шести часов. И он съел больше мух-бритв, чем любой другой человек посмел когда-либо есть.  

Все эти события вели Даггета сюда.  

Конец пути. Что может быть лучше места, чем то, где всё началось?  

Ещё один день. Он улыбнулся и навёл бинокль на узкую полосу земли, выступавшую из пропасти перед Санспаиром. «Всего-то ещё один день, – подумал он, высматривая хорошее место для спуска по веревке. – Но как лучше всего добраться до деревянной будки привратника у дверей башни? »  

Размышления не были праздными. На скалистом перешейке, ведущем к входу в древнюю башню Нали, почти всегда дул боковой ветер. Узкая ломаная тропа была скользкой от травы и мха. Жаль, что его ботинки не имеют когтей…  

Просто ещё один захудалый мотель на пути к гостинице «Праздник», друг. Ты зашёл уже так далеко. Только не вздумай ошибиться, пока не доберёшься туда.  

2.  

Ройс оставил верёвку висящей на склоне, но скрытой позади рушащейся кирпичной постройки, которая, видимо, была сводчатым проходом с воротами. Имелись длинные металлические балки, лежащие в траве. Все они были красно-коричневыми и шершавыми от ржавчины. «Да, – подумал Даггет. – Это наверняка были ворота или контрольно-пропускной пункт».  

Немного пройдя вниз по склону холма к первому плато с пропастями по обеим сторонам, он остановился, чтобы рассмотреть кое-что. Место, где он стоял, вероятно, было ближе к НИС «Ворон», чем к Санспаиру. Ройс смотрел через близкий край скалы на добрую милю ниже, где сердце ада было выставлено напоказ миру. Трещина в теле планеты здесь была настолько глубока и широка, что целый океан расплавленного камня медленно бурлил там. Даже в миле от верхнего слоя, он чувствовал высокую температуру, а когда его глаза прослеживали гигантские языки магмы, выбрасываемые давлением планетарной мантии, Ройс чувствовали себя ничтожным. Просто блохой. Нет, меньше, чем блоха. Бог взял кол и нанёс удар дьяволу в сердце. И Ройс стоял в тени этого божественного кола… молекула. Фотон, пролетающий по радужной оболочке глаза.  

Позади него была его цель. Место, с которым он боролся так долго, и которого столь трудно было достичь. Для этого он делал отвратительные вещи, которые будут часто преследовать его во снах. И он уходил от него! Не было никакого короткого пути через озеро лавы к НИС «Ворон». Только извилистый путь в обход каньона. Это займёт у него несколько часов. Возможно и меньше!  

И что потом?  

Ройс вздохнул. Да, что потом? Что ждало его внутри звездолёта? Что могло ждать его по пути? Он прикинул и так, и этак. Сейчас не имело смысла торопиться. Иначе к чему его путешествие по всей планете в течение почти местного года, который длиннее земного, к чему все лишения и тяготы, что он перенёс… Да не один год, но и все долгие годы… Чтобы столкнуться нос к носу с сердитым Титаном или охотничьей командой Скааржей…? Или попасть в логово краллов с пятью патронами, которые ещё не известно выстрелят ли, и ржавеющим мачете. Правда есть ещё женская бритва...  

Нет, такого не произойдёт. Он просто должен подняться на горный хребет и подойти к «Ворону» сверху, где застрял нос звездолёта, прошедшего как горячий нож сквозь масло сквозь пятьсот метров сплошных скал. Целых двадцать местных лет назад. И Даггет, видимо так бы и сделал. Но он всё-таки нуждался в припасах. Внутри Санспаира могло ничего и не быть. А могло и быть. Но по большей части, реальной причиной, по которой Ройс планировал сначала пойти туда, была высота. Башня была самой высокой точкой северного полушария. И он должен был посмотреть, что же ждёт его около НИС «Ворон».  

Это глодало его в течение всего путешествия. Эта напряженность. Этот страх. Что будет, когда он войдёт в Санспаир? А если он кишит личинками скааржей или кочевниками, которые не побрезгуют просто съесть человека? С подобными выродками Даггет столкнулся у Западного Горного хребта в его седьмой год на планете. Или же группа беглых краллов скрывалась в шпиле? Его глаза нашли башню, и он вообразил все способы погибнуть и все бесчисленные опасности, подстерегающие человека внутри. Но вот же шпиль! Конец пути! Это был риск. Но с другой стороны, каждый прожитый день на этой планете был наполнен риском. Области таридиумных шахт и выработок. Все эти бесчисленные горные хребты, перевалы, долины, ущелья, террасы… Неприятности могли случиться в любой момент. Всё, что требуется, – сделать шаг. Один шаг наудачу. Или Ройс умрёт, или это будет счастливая случайность.  

Ройс с хрипом втянул в себя сухой тёплый воздух.  

Санспаир был приютом Нали в течение многих столетий. Лестницей в Небо, олицетворением их великой природной магии… Был, пока звездолёты не начали падать с неба, и Нали оказались во власти беспощадности или отчаяния, которые пришельцы несли в своих чёрных сердцах. Ройс узнал за долгие годы, что в сердце может быть сострадание или отчаяние, или и то и другое сразу, но сердце при этом почти наверняка будет чёрным. Скааржи был худшими из всех, но были также веганцы-мермикоиды и люди. Да, люди… которые весьма эффективно доказали, что если речь идёт о выживании, не имеет значения, млекопитающее вы, рептилия, обезьяна или хладнокровное насекомое. В итоге, каждый был потенциальным насекомым по своей сути. Ройс убедился на собственном опыте, и даже раз-два замарал руки. Когда Ройс вывалился наружу из горящего после аварии «Ворона» и хромал вниз по каньону, чтобы найти пылающую пропасть и этот массивный чуждый его восприятию каменный кинжал, словно протыкающий небо, он плакал. Это было двадцать местных лет назад. Споткнувшись о камень, он выпрямился и вместо шпиля Санспаира увидел на расстоянии вытянутой руки кое-что похуже всех своих ночных кошмаров вместе взятых. Существо, которое стояло перед ним и протягивало к нему четыре мускулистые ручищи, было восемь футов высотой, тогда как Ройс едва был шести футов вместе с подошвой ботинок. Ручищи были коричневыми и покрыты татуировками. И тогда Ройс единственный раз в жизни обмочился от ужаса.  

За двадцать лет он стал совершенно другим человеком. А тот абориген, нали, помог ему. Он дал ему хорошую школу выживания на На Пали, а многие другие выжившие, но не получившие такой шанс, нашли на этой планете свою могилу. Нали звали Ярик, ну, по крайней мере, Ройс так расслышал звуки его басовитого голоса. И если бы Ройс в то время также хорошо управлялся с предохранителем автоматического пистолета, как сейчас, возможно, он просто пристрелил бы хорошего аборигена Ярика на месте. Н-да, как всё изменилось... И особенно Санспаир. Уже тогда внутри можно было едва выжить, даже вместе с Яриком. Наполненный висящими под потолком монстрами, плюющимися отравленными иглами, и другими, летающими мешками с газом внутри, извергающими из желез внутренней секреции вещество подобное напалму. Чужак Ройс наложил бы на себя руки, если бы ему довелось пережить такое на Земле. Хотя он и через двадцать лет всё равно остался чужаком. Так или иначе, хороший нали Ярик выжил в Санспаире и научил Даггета, как сделать то же самое. О, как легко всё это могло закончиться, так и начавшись! Прямо в Санспаире.  

Ройс уставился на шпиль. Пока смотрел, задался вопросом о Ярике. Он никогда не видел этого нали вновь после того, как оставил Санспаир. Он остался там? Неужели Ярик мог всё еще скрываться где-нибудь внутри? Ройс покачал головой. Вряд ли. Это было двадцать лет назад. Интересно, кто-то держит лавку вместо него? Ройс не забыл многочисленные чуланы, заполненными необходимыми для выживания Нали вещами. Провиант, питьё, одежда, лечебные порошки. И оружие. Да, оружие. Нали были в основном пацифистами, ну, насколько Ройс узнал их народ за двадцать лет. Но это не означало, что они были глупы. Они забирали все вещи с упавших космических аппаратов, которые прибывали на их планету в течение многих столетий. Иногда эти вещи были оружием, и тогда нали торговали оружием. Или прятали его. Когда Ройс очутился вне разбитого звездолёта компании «INUIT», он был хорошо экипирован и нёс аварийный комплект для выживания. Конечно, это было целых двадцать лет назад. На На Пали вы пользуетесь излишествами по мере их поступления. И вы не тратите их впустую из сентиментальности или потому, что на улице дождь.  

=====================  

Корпорация «INUIT» в мире Unreal проектирует, строит и эксплуатирует космические корабли военного и делового назначения. Занимается прикладными научными исследованиями. Имеет плохие отношения с несколькими другими корпорациями. Как следует из названия, подавляющую массу работников корпорации составляют представители коренного народа Северной Америки Земли – инуиты.  

=====================  

Ройс не потратил впустую ничего.  

Он спустился по краю холма и ступил на подвесной мост, сплетённый из веревок. За эти годы он в значительной степени поборол страх высоты, но… Почему-то шагая по старым скрипящим доскам, расположенным через неравные интервалы и наблюдая через широкие промежутки между ними море лавы, щекочущее его пах и живот глубинным теплом, его пульс повышался. Ну, такого приключения было достаточно, чтобы ускорить пульс любого человека. Впрочем, Ройс давно уже себя ни с кем не сравнивал.  

Он пересёк мост и ступил на первую относительно широкую площадку. Столетия, возможно тысячелетия назад здесь произошло грандиозное землетрясение. Это была одна из первых рациональных мыслей, которая пришла ему в голову после того, как он очутился на поверхности На Пали. И та же самая мысль посетила его вновь, двадцать лет спустя. Возможно, раньше тут стояли джунгли. Или было поле. Возможно даже, что-то типа локального рая с ручейком и водопадиком. Но всё провалилось в преисподнюю, а то, что осталось, – ломаная, кое-где сужающаяся до пяти метров полоса скал, ведущая к шпилю. Островки над пропастью. Как они стояли, вздымаясь на сумасшедшую высоту? Ройс не мог придумать объяснения. Интересно, нали населили шпиль прежде катаклизма или после? И если после, то у Ройса просто не умещались в сознании те трудности, с которыми аборигены должны были столкнуться, осуществляя строительный проект такого масштаба. С внезапной горечью, которая через мгновение показалась ему почти смешной, Ройс пожалел, что не расспросил Ярика обо всём этом в те далёкие годы. Или какого-нибудь другого нали, которого он встретил и который, возможно, всё это знал. Если бы сейчас он поскользнулся и с криком упал в пламенеющее внизу забвение, то этот вопрос стал бы очень хорошей и последней рациональной мыслью...  

Когда Ройс сошёл со второго подвесного моста на твёрдую почву следующего плато, он почувствовал, что замёрз. Что-то… было не так. Он обшарил глазами исполинскую башню в поисках скрытой опасности. Но ничего не обнаружил. Независимо оттого, что это было, если опасность приближалась, то он не видел её. Поэтому Даггет остановился и стал ждать. Ждать чего угодно. Минута, две… Ничего не происходило. Он позволил себе продолжать дышать, и бесцельно озирался по сторонам. Это просто его воображение. Такое случалось иногда. Ройс начинал дрожать от холода и чувствовал что-то эдакое в воздухе. До того, как «Ворон» аварийно сел на На Пали, такого не случалось. Нет, это развилось здесь. В этом мире. Каждый год становясь всё острее. И девяносто девять процентов времени было только это. Чувство. Но в другие разы было как-то иначе. Тогда Ройс знал, будет ли он мёртв или же опять разминётся со смертью.  

Он продолжил путь.  

Наконец, достиг входа. Было много сорняков вокруг высоких, тяжёлых дверей Санспаира ещё в первый раз, когда Ройс был здесь. Но теперь в основном был только песок. Песок и галька. Старый, незажжённый факел косо нависал над дверью с толстой паутиной в углах. Это было плохим признаком. Но не обязательно плохим для Ройса. Если место было покинуто, то он имел бы дело лишь с проявлениями дикой природой. Если бы факел горел, вот тогда можно иметь больше причин для волнения. Если бы Даггет был оптимистом, то, увидев горящий факел, он бы подумал о беженцах нали, скрывающихся внутри от террора скааржей. Но он был реалистом, и знал, что в девяти случаях из десяти все хорошие приюты Нали были покинуты их хранителями.  

С пистолетом в руках Ройс шагнул к двери и толкнул ногой створку. Удивительно, но дверь открылась с едва слышимым скрипом. Вестибюль был тёмен. Ройс выдохнул проклятие сквозь стиснутые зубы. Он ненавидел такие моменты. Сунув в ранец свободную руку, он нашарил одну из оставшихся осветительных шашек. Мгновение Ройс исследовал её. Затем зажёг. К его облегчению, шашка загорелась. Розовое низкотемпературное пламя шипело и плевалось искрами, слепя глаза, поэтому он скорее швырнул пластиковый цилиндр перед собой через порог. Шагнул внутрь, держа пистолет нацеленным перед собой.  

Прямо у входа он свалил на пол какой-то глиняный сосуд, которого не заметил сначала и поморщился от звона разлетевшихся черепков, эхом вернувшегося из темноты. Увидел квадратные столбы. Даггет начал припоминать общую топологию холла. Было два прохода налево и направо к комнатам, и один за колоннами в центральный атриум выше него… Раньше там был лифт.  

Ройс не забыл о стеклянном потолке между столбами, разделяющим холл и комнату выше. Но теперь в дрожащем свете шашки, он видел лишь пустой проём. Света хватало, чтобы видеть полное отсутствие стекла в чернеющем, словно раскрытая пасть, отверстии. Даггет пнул шашку дальше, чтобы увидеть побольше. Но всё, что он видел, это каменные плитки пола: пыльные и заплетённые паутиной. Никаких черепков или обломков. Не было никакого знака, когда стекло было разбито. Ясно, что в какое-то время между его посещениями. Также было ясно, что кто-то убрал осколки.  

Ройс потянул неподвижный воздух ноздрями. Пахло плесенью. Этот запах каменных стен возрастом несколько столетий смешивался с химической вонью горящей осветительной шашки. Ничего опасного Ройс не учуял. Он сделал шаг между колоннами…  

Что-то щёлкнуло.  

И внезапно прожектор в сотню раз более яркий, чем шашка Ройса вспыхнул в тёмном проёме в потолке, ослепив его. В панике Ройс бросился за столб и прижался к нему спиной. Он держал пистолет стволом вверх обеими руками, готовый среагировать на опасность и слева, и справа.  

«Проклятье! »  

Кроме его учащённого дыхания и потрескивания горящей осветительной шашки под ярким лучом белого света, было тихо. Ройс мысленно сосчитал до десяти и прислушался до ломоты в висках. Ворчание коммандос скааржей. Шёпот… Но не было ничего. Только свет и его дыхание. Ройс осторожно выглянул из-за столба и тут же отступил в тень. Шашка догорела. Больше он не мог ничего видеть из-за слепящего света. Он предположил, что лампа прожектора была ртутной.  

– Кто там внизу?!  

Ройс крепче прижался к столбу. Голос был человеческим. Глубокий голос и громкий. С акцентом, но Даггет не смог определить с каким именно. Эхо заметалось по холлу, и из-за акустического безумия Ройс не мог понять, раздался ли голос из комнаты выше или из другого места.  

– Прекрасно, – сказал голос. – У меня весь холл заминирован, вообще-то. Военные термические заряды. Они не разрушат каменную кладку, но я слышал, что они могут пробить дыру в корпусе транспортника Скааржей. Как вы думаете, что при этом случится с вами? Я надеюсь, что вы говорите по-английски… Потому что я собираюсь активировать детонатор.  

– Н-нет! – закричал Ройс из укрытия. – Не делайте этого!  

Теперь он точно определил, что голос звучит из коммуникационной системы. Где-то в стене. Или на потолке. И ещё Даггет хорошо знал принцип действия фосфорных военных мин. Факт, что это место выдержит даже парочку мин объёмного взрыва, а не только термические заряды. Он был в тактически невыгодном положении. Вот такой расклад. И если человек – обладатель глубокого голоса – хотел бы убить Ройса, что ж… на На Пали те, кто хочет чьей-то смерти, не задают сначала вопросы.  

– Ага, понятно, – произнёс голос. – Вы не один из тех типов, кто мочится против ветра. Правда, приятель, я предпочитаю не тратить впустую хороший товар на одного парня, если я могу помочь ему. Мины здесь трудно достать, смекаете?  

– Полностью согласен, – ответил Ройс не меняя положения.  

Холл заполнился добродушным смехом.  

– Хорошо, хорошо! Что мы тогда сделаем? Вы знаете… Правда в том, что я так долго не позволял никому подобраться настолько близко к этому месту. Если вспомнить… кажется, вы первый. Я наблюдал за вами с того момента, как вы спустились с гребня к воротам, видел, как вы шагали по подвесным мостам. Я мог бы сковырнуть вашу голову с плеч, как прыщик, ещё на первом плато, если это доставило бы мне удовольствие. У меня здесь пристрелянная рельсовая снайперка, видите ли. Черт, ладно, я становлюсь сентиментальным, когда говорю о своей старушке Хоуи. Просто знайте, что вместе мы иногда делаем ужасные вещи. И никогда не промахиваемся.  

Ройс невольно кивнул головой, представив разрушительную мощь крупнокалиберной снайперской винтовки.  

– Я понял, – сказал он, подпустив в голос смущения.  

Человек хохотнул.  

– Я просто хочу, чтобы вы стояли, где стоите. И всё.  

– Весьма любезно с вашей стороны, – ответил Ройс.  

– Спасибо, друг, – сказал незнакомец. – Вот что мы сделаем… Я задам вам ряд вопросов. В зависимости от того, как вы ответите… э-э, я предполагаю, что вы ответите мне, не правда ли? Так вот, первое, что я хочу знать… Почему вы явились ко двору короля без приглашения?  

– Ну, ваше величество, – ответил Даггет с сарказмом, – что-то я не видел ваших гербов и флагов развевающихся перед входом в башню.  

На сей раз не было никакого смеха.  

– Предполагаю, что вы мне ответили. – Сухо сказал голос. – Немного несдержанно, но всё же…  

Ройс вздохнул и опустил пистолет к колену. Он посчитал, что теперь целится в кого бы то ни было не придётся. Не в его положении.  

– Ну, хорошо… – попытался он взять инициативу в свои руки. – Я просто хотел переждать здесь ночь. Посмотреть с крыши на окрестности. Возможно, найти что-нибудь полезное для себя… ну, припасы, например. Это правда. Если вы не хотите тратить впустую ваши термические заряды, то я сейчас уйду и оставлю вас в покое.  

Воцарилась тишина. Ройс снова выглянул из-за столба, но всё что увидел в овале яркого света – пластиковый цилиндр догоревшей осветительной шашки. Вообще-то она должна была гореть ещё минут пять, но ведь он действительно нашёл её лежащей в воде уже долгое время.  

Человек в темноте тянул паузу, действуя Ройсу на нервы. Всякий раз, когда он сталкивался с враждебными разумными существами, и если им не было явно что делить, то Ройс всегда предлагал спокойно разойтись, и это срабатывало. Никому не приходилось повторять дважды.  

– Как вас зовут?  

– Э-э, что? – пробормотал Ройс.  

– Ваше имя, друг?  

– Меня зовут «не взрывайте меня, пожалуйста». Это моё имя.  

Снова раздался добродушный смех.  

– У вас есть что-нибудь для обмена или торговли?  

Ройс немного подумал, прежде чем ответить: – Поскольку вы предлагаете вместе торговать, а не ограбить меня, тогда да… Есть кое-что для торговли. А у вас?  

Теперь смех был громок и неистов, как будто Ройс только что произнёс самую забавную шутку, которую человек когда-либо произносил за всю всемирную историю.  

– Да, – ответил незнакомец, хотя его тон был всё ещё немного нервным. – Да, конечно… Есть некоторые вещи. Я собираюсь послать кое-кого вниз за вами. Сделайте то, что он скажет, и приходите ко мне, незнакомец.  

Снова стало тихо, и Ройс тихо опустился на корточки, по-прежнему опираясь спиной о каменный столб. Общение с темнотой закончилось. У Ройса было несколько секунд на решение. Попытаться убежать или остаться. Секунды тяжело падали в темноту, а он тупо смотрел перед собой. Никаких мыслей… Краем глаза Ройс уловил что-то в конце холла, в темноте. Отблеск света факела. Кто-то приближался. Сразу после того, как его глаза идентифицировали естественное пламя, Ройс различил дробь шагов. Кем бы ни был этот кто-то, он был босым. Ройс снова поднялся во весь рост, но оставался в тени колонны. Шаги приближались, свет факела стал ярче, и Ройс отметил, что тот перемещается очень высоко от пола.  

К тому времени, когда нали достиг овала яркого света прожектора, Ройс уже идентифицировал его. Или её… В общем, это был абориген. Когда он ступил в свет, Ройс смог подробно рассмотреть… всё-таки его, мужчину нали. Даже после двадцати лет жизни на планете Нали требовалось время, чтобы различить их пол и индивидуальные черты, если он находился в комнате с более чем одним аборигеном. И в течение секунды ему очень захотелось, чтобы высокая фигура, ступившая в овал света, оказалась Яриком. Но Ярик был намного старше, чем этот нали. И ниже ростом. Этот парень был менее костистым и в отличие от многоцветных татуировок Ярика, указывающих на его духовный сан, имел лишь традиционные красные метки мужественности и… что-то чёрное. Ройс удивился, поскольку никогда не видел у нали чёрных татуировок. А когда Ройс видел что-то непонятное, он автоматически переходил к обороне.  

– Остановись там, – сказал Даггет, и нали остановился.  

– Идите за мной, – помедлив, сказал абориген.  

Ройс моргнул. Абориген говорил по-английски, что среди них было чрезвычайной редкостью. Во всех своих путешествиях Ройс встретил лишь двух нали, которые хотя бы понимали разговорный английский язык, не говоря уже о том, чтобы самим говорить. Один из них был фермером, они встретились в Северном Прощании десять лет назад. Другой стоял перед ним, держа факел на конце длинного деревянного посоха. Даже Ярик… первое доброе лицо в коротком списке добрых лиц, которые Ройс видел за целых два десятилетия, понял речь Ройса только через неделю, которую они провели в Санспаире. А так они общались главным образом посредством пиктограмм на сыром песке и пантомимы.  

Очень осторожно Даггет шагнул прочь от столба.  

-Хорошо, – сказал он. – Веди меня.  

Высокий нали кивнул и повернулся. Они пошли между столбами в ярком круге света факела. Ройс решил не показывать, что был здесь прежде, и знает окрестности холла. Если что-то пойдёт не так, лучше чтобы человек, помешанный на снайперском оружии, не знал этого факта. Знание местности могло бы помочь Ройсу убежать, если вдруг понадобится.  

Нали нёс посох с факелом верхним набором рук, вяло помахивая нижней парой. Они прошли под широкой подставкой для бочек в дверной проем. Ройс держался в нескольких шагах позади аборигена и не опускал пистолет. Нали часто оборачивался, искоса поглядывая на человека.  

Было несколько очевидных эмоций, читающихся в осанке, выражении лица, глазах всех Нали. Опасение и беспокойство, это самые общие из них. Ещё – удовольствие, но Ройс видел его только однажды. У нали был такой специфический взгляд, когда они были счастливы или переполнены положительными эмоциями. Он наблюдал это главным образом в детях, так как они демонстрировали это более открыто. А во всех остальных случаях… в значительной степени была тревога. А их счастье… Это напоминало Ройсу запор кишечника. Да, запор. Счастливый нали походил на человека, страдающего запором. И когда их таких собиралось много, поющих песни и покачивающихся и притопывающих в такт мелодии… ну, Ройс просто не мог удержаться от смеха. Он много раз засыпал, думая об этом. К сожалению, были и другие эмоции, которые испытывали Нали. Все те, что можно наблюдать у людей и некоторые уникальные, характерные только для коренных жителей На Пали. И ни одна из них не была так просто опознаваема. Помимо сильной боли, проявления которой выглядели устрашающе: Нали корчились и хохотали как сумасшедшие, – Ройс не обращал внимания на них. Хотя, строго говоря, он никогда не был ни с одним из аборигенов достаточно долго, чтобы действительно исследовать предмет.  

Но ему очень не понравилось, как этот носитель чёрных непонятных татуировок поглядывал на него.  

А тот вёл Ройса вниз по коридору, и они миновали уже несколько ламп из естественного таридиума. Ройс позволил себе украдкой рассмотреть синие кристаллы в стеклянных колбах. «Сто тысяч лет пройдёт с момента моей смерти, и никто не будет помнить, кем я был и как очутился на этой забытой богом планете, – подумал вдруг Ройс с внезапной горечью. – А кристаллы в этих лампах всё ещё будут светиться».  

Нали поглядел на него снова, и Ройс всем своим видом постарался показать, что он действительно нуждался в проводнике. Они пришли в конец какого-то зала и остановились. Высокий нали указал на нишу в стене, и первое, что подумал Ройс, глядя на неё: «Я не помню ЭТОГО! »  

– Оружие, – сказал нали. – Положите туда.  

Ройс сузил глаза.  

– Нет, не положу.  

Нали имеют невозможное с точки зрения человека терпение, и абориген повторил команду точно с тем же выражением, как и прежде:  

– Оружие. Положите туда.  

Ройс покачал головой: – Этого не будет.  

– Оружие. Положите туда.  

На сей раз Ройс не ответил. Он просто стоял, смотрел в глаза проводнику и тем самым смутил нали. Обычно, аборигены чрезвычайно пассивны по своей природе. В случае контакта с чужеземцами, людьми или кем-то другим, что-то отдалённо напоминающее потенциальную угрозу, вызывало в них огромное беспокойство и нервозность. Ройс всегда специально двигался медленно и не махал руками, если был вооружён, чтобы аборигены привыкли к нему. Всегда отнимало много времени, чтобы успокоить их, когда они были испуганы, даже если они знали Ройса. Но этот парень был иным. Он не вздрогнул при демонстративном вызове Ройса. Тогда Ройс позволил себе понимающую улыбку.  

– А ты отличаешься от своих собратьев, не так ли?  

– Оружие, – повторил нали. – Положите туда.  

– Нет, – твердо ответил Ройс.  

Высокий нали повернул голову к пятну на стене, на которое Ройс не обратил внимание. Маленькое, круглое и темное. Размером с мяч для гольфа. И с линзой.  

– Всё нормально, Кудрявый, – внезапно сказал голос из спикера. – Позволь ему оставить пистолет. Вы ведь уберёте его в кобуру ради меня, не так ли, друг?  

Как оказалось, спикеры были и в залах тоже. Ройс принял это к сведению, но решил подчиниться. Он убрал оружие и опустил руки, и нали тут же протянул коричневую руку к стене. Кирпич скользнул в потайную нишу. Эта секретная механика была плохо знакома Даггету. Или Ярик не показал ему, или сам его учитель не знал об этом. Фрагмент стены размером два на два метра переместился в сторону, и Ройс тут же занял позицию во фланге. Это была старая привычка. А с ними всегда трудно расстаться.  

Большая ниша была целиком занята деревянным подъёмником с установленным на стене механизмом управления. Нали небрежно ступил на платформу и сместился к рычагу, оставляя место для человека. Секунду поколебавшись, Ройс ступил за ним. Нали повернул рычаг, и деревянная платформа без перил поползла вверх. Пока они двигались сквозь башню, Ройс чувствовал крен и покачивание платформы. Хотелось встать на четвереньки и во что-нибудь вцепиться. Движение сопровождал громкий скрежет. Цепи и шестерни. Средневековая механика… Нали твёрдо стоял на ногах. С тем же безразличным выражением лица. Подъём, казалось, продолжался целый час. Технология подъёмников Нали основана на шкивах и противовесах, таким образом, требуется много дольше времени, чем при движении на электрических лифтах.  

А Санспаир такой высокий…  

Наконец подъёмник остановился, и такая же фальшь-стена, как и внизу, откатилась в потайную нишу. Внезапно Ройс оказался в декорированной комнате с люстрами, ковриками, и гобеленами. Лёгкая симфоническая музыка играла из невидимых колонок, и все огни были электрическими. Ройс должен был дважды крепко зажмуриться и открыть глаза, чтобы оценить то, что увидел. Нали уже прошёл вперед и опустил факел в вазу, заполненную водой. Когда Ройс смотрел на шипящее пламя, исчезающее в жидкости, единственное, что он подумал: «У них тут столько воды, чтобы тратить её впустую на такие нужды? »  

Медленно Ройс ступил в комнату. Когда его ноги коснулись коврика, нали протянул к нему руку. Большой палец коснулся его плеча.  

– Ботинки. – Басом сказал абориген. – Вы должны снять.  

Ройс нахмурился.  

– Почему?  

Нали моргнул.  

– Королю это не нравится. Он чистотный любитель.  

Ройс позволил себе ухмыльнуться.  

– Правильно говорить: «Любитель чистоты».  

Но Нали только кивнул при этом:  

– Именно это я и сказал.  

Абориген повернулся и пошёл наискосок через комнату. Прежде, чем Ройс успел сказать что-нибудь, он вошёл через сводчатый проход в следующий зал. Ройс с любопытством оглянулся по сторонам, а затем посмотрел на пол. Около фальшь-стены на возвышении имелась пара спортивных тапочек – в безупречном надо отметить состоянии – и пара мокасин из кожи завров. Мокасины, наоборот, казались сильно поношенными. Неохотно Ройс склонился и расшнуровал ботинки. Немного сухой грязи отвалилось от подошв и упало на каменный пол рядом с ковриком. Ройс выругался про себя.  

– Не волнуйтесь об этом. – Раздался голос из спикера, словно человек с акцентом наблюдал за ним. – Я позже пошлю Кудрявого почистить там всё.  

Ройс кивнул и разулся. Его изношенные носки были потными и прилипли к ступням. Когда Ройс ступил на коврик, он помассажировал ступни вокруг дырок и подёргал ткань в пустотах, где недоставало пальцев. Коврик был мягким и неприятно холодил ноги, поэтому Даггет рефлекторно поджал пальцы. Суставы почти каждого приятно хрустнули.  

Ройс прошёлся по комнате, рассматривая мебель. Вся работы Нали, конечно. И хотя Санспаир был достаточно обширен, и Ройс точно знал, что он не видел все помещения в своё первое посещение, он был уверен – бóльшая часть мебели не отсюда. В своих путешествиях он узнал множество полезного и бесполезного о На Пали и о его разумных обитателях. Все Нали были глобально объединены их культурой, религией, технологическим уровнем… Но в то же время, и племенной принадлежностью. Соответственно, изделия аборигенов одних областей На Пали сильно отличались от продукции других мастеров. Большинство стульев в комнате отчетливо выделялись стилем Орагхариан, а кресло-качалка было сделано в Стронгвуде, который был богат лесами из похожего на земной кедр дерева. Такие леса росли лишь на северных континентах. Большой глобус явно был производства Р’уувиан. Точная и выпуклая передача малейших деталей, вырезанных в дереве, и в то же время всё было вверх тормашками, так как нали Р’уувиан были с Южного полюса и имели уникальное представление их мира, полностью отличающееся от понятий остальной части Нали. Юг у них всегда был главнее. Кубки были главным образом местными, кроме нескольких с вкраплениями стеклянистого из-за обжига таридиума. Только нали, живущие на экваторе делали подобную глиняную посуду.  

В комнате также имелось множество безделушек, которые Ройс особо не разглядывал. Впрочем, их количество и сочетание немного развлекло Даггета, напомнив ему приятные моменты в доме его тёти и дяди, рядом с которым был палисадник и который, казалось, был наполнен всеми видами культуры других людей.  

Была и человеческая мебель. Глобус Земли и карты колонизированного пространства, которые датировались приблизительно моментом крушения НИС «Ворон». Было собрание фильмов на лазерных дисках, но не наблюдалось никакого видеоплейера, чтобы просматривать их. И была копия «Моны Лизы» на стене. Как портрет оказался здесь, Ройс мог только догадываться. Большинство этих вещей были, вероятно, забраны с других звездолётов. У выхода в смежное помещение имела место винная стойка с многочисленными бутылками и бутылями разносортного человеческого и инопланетного пива. Рядом – стол, а за ним сложно выглядящий стул, который больше походил на трон. Большой клык был приделан справа к высокой спинке, а слева свисало длинное одеяло, сделанное из шкуры молодого Титана. Весило оно, наверное, килограммов тридцать. Позади трона была большая картина во всю стену в стиле Нали: изображение множества аборигенов, которые молились и поклонялись гигантскому летающему блюдцу, которое спускалось с неба на колонне огня. Рядом с ней на стене висела забитая до отказа книжная полка. А рядом – тумбочка с аудио-плеером и колонками; именно откуда звучала симфоническая музыка.  

– Комфортно. Не так ли, друг?  

Ройс быстро повернулся. Стоящий в дверном проеме человек был приземистым и имел выпирающий живот. Он носил лёгкий и чистенький походный жилет поверх белой рубашки, заправленной в слаксы. Носки были красными. Но не они привлекли внимание Ройса. А полутораметровая снайперская винтовка Скааржей, которую человек держал вертикально: торец приклада на полу, а дульный срез примерно на уровне носа пузатого незнакомца. Тот также, казалось, изучал Ройса со всей тщательностью. После винтовки Даггет перевёл взгляд на лицо. Нос-пуговка и припухшие щеки. Белые бакенбарды и шкиперская бородка. Длинные волосы на голове ещё были тёмными, седина проступала постепенно и даже красиво. Волосы были схвачены кожаным шнурком, концы которого виднелись над плечом. В следующее мгновение незнакомец кивнул и качнул рукой, удерживающей винтовку.  

– Вижу, вы тоже не расстаётесь с оружием.  

Ройс кивнул в знак согласия: – Старая привычка.  

Человек хихикнул.  

– С ними всегда трудно расстаться, не так ли?  

– Забавно. Я подумал также.  

Человек вздохнул и улыбнулся.  

– Меня зовут Калхун. Я – Король Санспаира.  

– Ройс. Ройс Даггет.  

– Рад встрече, Ройс Даггет. Хотите выпить?  

Ройс пожал плечами: – Зависит от того, что у вас есть.  

– Вы любите пиво «Вреник»?  

– В общем, да.  

Улыбка Калхуна стала шире.  

– Я извиняюсь, но… возможно, мы должны показать некоторую взаимную любезность, если мы хотим иметь общий бизнес… И если вы хотите провести здесь ночь.  

Ройс нахмурился.  

– Я не совсем понимаю, о чём вы.  

– Ну, у меня нечасто бывает компания. Надеюсь, вы простите мою выходку с минами, ведь этот мир учит нас осторожности. И возможно… если мы уберём наше оружие подальше на время знакомства, бизнес пойдёт более гладко. Да?  

Ройс пожал плечами и кивнул. Калхун направил его к дивану и деревянному журнальному столику, и когда они оба подошли туда, Ройс снял свой пояс с кобурой и положил на столешницу. Калхун сделал то же самое с винтовкой. Столик жалобно скрипнул под почти десятикилограммовым весом. Когда хозяин комнаты положил своё оружие, Ройс снова кивнул и снял с бедра перевязь с мачете. Они стоял друг напротив друга безоружные, и Калхун счастливо улыбнулся.  

– Чувствуете себя лучше, не так ли?  

– На самом деле – нет, – ответил Даггет с мрачным сарказмом.  

Но это признание вызвало лишь новый смешок Калхуна, и он повёл не совсем вольного гостя к обеденному столу около винной стойки. Когда они оба уселись лицом друг к другу, Калхун нажал что-то в браслете у себя на запястье, и раздался звуковой сигнал из комнаты поблизости. Ройс инстинктивно напрягся, но мгновение спустя высокий нали вышел оттуда, неся две тарелки с исходящей паром пищей в верхних руках и бутылкой с двумя бокалами в нижних. Аромат горячего мяса мгновенно достиг ноздрей Ройса, и тот почувствовал повышенное слюноотделение. А на тарелках с краю лежали ножи и вилки. Ножи и вилки!  

Ну, приятель, если ЭТО захудалый мотель, то… что же будет гостиницей «Праздник»?  

– Я надеюсь, что вы не возражаете против жареных мант, мистер Даггет.  

– Нет, ничуть, – быстро ответил Ройс. – Правда, у меня не было возможности ловить их и готовить. И я просто Ройс. Мне кажется забавным, когда люди называют меня мистером.  

– Очень мило.  

Даггет наконец сообразил снять свой ранец, мешающий сидеть на стуле, и положил его на пол, а сверху кинул плащ. Взяв в руки нож и вилку, он неловко стал возиться со столовыми приборами. Это заставило его смущенно хихикать про себя, и напряженность последних суток начала спадать.  

– Прошло много времени, как я пользовался приборами. Где вы их достали?  

Калхун наливал пиво «Вреник» в их бокалы.  

– О, не пытайтесь выглядеть глупее, чем вы есть на самом деле, Ройс. Я взял эту посуду из общей столовой «Прометея» вскоре после того, как мы… приземлились. Я не захватил оружия и даже приличной пары обуви, когда уходил с корабля. Но удостоверился, что взял ножи и вилки. Если я застрял здесь, как предполагалось надолго, то я должен употреблять пищу с достоинством. Все эти годы я никогда не трапезничал без моего столового набора.  

Толстячок снова весело хохотнул, его щёки порозовели от удовольствия. Ройс возвратил улыбку и нетерпеливо стал резать мясо.  

– Всё, что я успел захватить, так это оружие, – сказал Ройс и запихнул в рот приличный кусок мяса. – Скааржи… напали на нас… сразу после приземления. Вы сказали, что вы с «Прометея? »  

Калхун кивнул, прожевал и спросил:  

– А вы с «Ворона», судя по вашей униформе. Если вы не позаимствовали её, конечно. Даггет – это случайно не русская фамилия?  

– Я – канадец, – ответил Ройс. – Вернее, я родился в Канаде. Много ездил, жил то там, то тут… Инуитский язык – по сути, русский, большинство корней, падежи... Так что, я русский по крови. Мои родители оба родились в России, но отца я не видел даже, он оставил мать до моего рождения. Я унаследовал фамилию Даггет от отчима. Тот был хорошим парнем, но работал на границе освоенного пространства. Он и погиб там, а вся моя юность прошла в тяжёлом труде. Мать крутила шашни с некоторыми другими мужиками, но никогда больше не вышла замуж. Компания «INUIT» наняла меня из-за происхождения, думаю. Руководство трепетно относится к своим дворянским корням. Так что я бегло говорю по-инуитски. Но акцент – канадский.  

– Сначала я принял вас за янки.  

Ройс кивнул, приглашая к ответному откровению: – Ну, а вы?  

– Я не с Земли. Гаянец. Хотя мне говорили, что у нашей семьи уэльская родословная. На Гае происхождение не имеет значения. Вас оценивают по богатству. Ну, чистота крови чуть влияет... если связана с деньгами, конечно.  

Ройс не имел ничего, чтобы добавить к этому, поэтому просто кивнул.  

– Значит, «Ворон». – Словно размышляя, сказал Калхун. – Я слышал, что большинство из членов команды пережило крушение, это правда?  

– Ага, – ответил Ройс, глядя в тарелку, поскольку кусал мясо. Он смаковал его медленно, крутя языком и так, и этак, чтобы растянуть удовольствие. Лишь потом начинал жевать. – Хотя «Ворон» потом атаковали скааржи, и часть команды погибла в стычках. Лично мне всё равно. Никогда не был ярым националистом. Лишь четыре человека погибли при аварийной посадке. Компания «INUIT» делает крепкие суда. Это – факт. Конечно, как только мы оказались… ну, это совсем другая история.  

– Я слышал, что вы удерживали судно в течение трёх месяцев.  

Ройс пожал плечами.  

– Честно говоря, я не знаю. Когда Скааржи в первый же день пробили корпус в районе инженерного отсека, я схватил аварийный комплект и ушёл. Огни горели в течение многих дней, но я предполагал, что все остальные умерли. Я много лет не знал, что оставшиеся в живых отбили первую волну нападавших, забаррикадировались и протянули, сколько смогли.  

Калхун пристально глядел на Ройса с пресным выражением лица и побалтывал свой напиток. Затем сделал короткий глоток, глянул как-то искоса на Ройса и поставил бокал на стол.  

– Это, должно быть, было трудно.  

Ройс поднял глаза, прожёвывая очередной кусок.  

– Что трудно?  

– Ну, – начал Калхун, – некоторые могли бы сказать, что вы бросили ваших товарищей по команде умирать. Очевидно, вы не отдавали себе отчёта в том, что делали. Я не хочу обидеть вас. Нет, я могу посочувствовать. Это, действительно так. Я был в похожей ситуации. Когда вы узнали о том, что в действительности произошло после вашего ухода… это должно было причинить вам боль.  

Ройс уставился на остатки пищи. Вдруг вкус мяса показался ему не таким уж хорошим. Он сглотнул и погладил пальцами бокал.  

– Я был докером. – Тихо сказал он. – Физическая работа главным образом. Иногда я выполнял обслуживание биомехов, если диспетчер смены благоволил мне. Не Бог весть что, но это была работа. Я мог жаловаться на свою долю, мог радоваться, – это ничего не меняло. Когда мы потерпели аварию, я был приблизительно на 30 килограммов тяжелее, чем теперь. Я потерял ещё больше в весе в тот первый месяц на поверхности, но довольно быстро восстановил в мускулатуре. Я был совершенно другим. Люди быстро меняются в этом мире, как я узнал. А если нет, то долго не живут. Но… в тот первый день… когда я пришёл в сознание и услышал их… Они двигались вокруг... Хладнокровные убийцы. Да, я не был тем человеком, что сейчас. Но если бы и был? Ну… не могу сказать, что я сделал бы, даже если б имел возможность сделать что-нибудь. Мой опыт говорит, что храбрость убивает нас.  

Калхун при этом кивнул.  

– Ну а вы, – начал Даггет, меняя предмет разговора. – Вы, похоже, здесь уже долгое время.  

Толстячок улыбнулся и сделал большой глоток пива. Снова поставил бокал на стол, словно ему было тяжело держать тонкий глиняный сосуд и убрал шнурок со своего плеча.  

– Семь… нет, восемь. Уже восемь лет. Перед этим я передвигался с несколькими ребятами какое-то время. Но они вступили в ту большую кочевую группу, которая устроила логово прямо к западу отсюда, рядом с разрушенным храмом в одном из тех старых оранжерейных зданий… Ну, которые Веганцы понастроили по всей планете. Держатся вполне прилично, насколько я знаю. По крайней мере, так было некоторое время назад. Но я не хотел ничего подобного и буду откровенным с вами, Ройс, я уже потерял вкус к низкопробным приключениям в стиле воров и пиратов.  

– Вы говорите о «Мёртвых Скорпионах»? – спросил Ройс с набитым ртом, перекатив кусок мяса манты за щеку. Калхун следил за своим гостем и куском пищи, выпирающим сбоку его лица.  

– О, это абсурдное название, – ответил толстяк резко, пытаясь скрыть своё недовольство манерами гостя. Ройс был, несомненно, только что из дикой местности. И весьма грязен для чувствительного обоняния Калхуна. Факт, что Даггет оставлял следы грязи везде, куда бы ни пошёл, было достаточно трудно игнорировать из простой любезности.  

– Я видел отдельных членов группировки в разных местах, – продолжал Ройс, с визгом скребя вилкой по блюду. – Они были наибольшей человеческой бандой. Я слышал о сотнях. Все с различных звездолётов. Скажите, что вы думаете об их методах и всём, что они творили… Бог знает, я слышал множество мерзких слухов, и вы, наверное, тоже. Но они всё же были командой. Я никогда не думал, что кто-то мог бы объединить здесь людей. Но это случилось.  

– Дерьмо это всё! – воскликнул Калхун, и по его тону Ройс предположил, что он, возможно, оскорбил человека. – Объединить! Объединить для чего? Они начинали как преступники. Преступники во главе с одним большим преступником. И большинство из них умерло ни за что. Только и всего. «Vortex Rikers» был тюремным судном, вообще-то. Полагаете, что космическая яхта, заполненная сотнями плейбоев смогла бы приземлиться здесь? Нет! На Пали пригодна только для одного типа людей. Для негодяев.  

– Вы торгуете с ними? Со «Скорпионами», я имею в виду.  

Калхун помотал головой.  

– Нет. Они пробовали, конечно. Говоря мне, что просто хотят «договориться о возможных сроках» и ничего более. Но я знал, что им нужен лишь сам шпиль, таким образом они смогли бы окружить группировку «Кровавая стая» и в конечном итоге захватить «Ворон». Они приходили регулярно каждый месяц. Затем перестали приходить, и я узнал, что они разбежались.  

Выражение лица Ройса немного изменилось при упоминании о «Вороне» в таком контексте. Калхун заметил это. Даггет рассеянно крутил вилкой над пустой тарелкой.  

– А-а…, – протянул Калхун с пониманием. – Именно «Кровавая стая» напала на ваш корабль? Да, они полностью контролировали звездолёт приблизительно десять лет назад.  

Ройс кивнул.  

– Я знаю. И я знаю, что они убрались оттуда. Чего я не знаю, – кто же появился там после них.  

Глаза Калхуна сверкнули, когда Ройс сказал это. Улыбка стала шире.  

– Постоянно я вижу группы беглых краллов, обычно двигающихся через Долину Шпиля. Обычно, но не всегда. Иногда это не краллы… а одинокий веганец-мермикоид. Или кочевники. Главным образом, я вижу, беженцев нали. Краллы иногда пробуют подойти к шпилю, но я могу всегда достать их из моего «вороньего гнезда» прежде, чем последний сообразит, почему головы всех его друзей разлетаются на куски. С мермикоидами ещё проще. Трудно представить, потому что они технологически более развиты: все эти камуфляжные поля, силовые щиты, самонаводящееся оружие... Но голова всегда уязвима, и их электронные антиснайперские системы не действуют на расстоянии больше полутора километров. Фактически вся эта мура лишь замедляет их собственные чувства, я думаю. Однажды я промахнулся и попал в плечо, а не в голову. Только раз… Поверьте, хотя я и не похож на крутого парня, но с моей Хоуи я могу выигрывать у вашего пистолета каждый день, молодой человек.  

Ройс усмехнулся, глядя на толстяка.  

– Этот пистолет – моя самая старая вещь. Помимо униформы. Так, что случилось с веганцем, которому вы попали в руку?  

– В плечо, – поправил Калхун. – Он тут же включил это своё силовое поле… электромагнитная защита, которую они используют, едва ощутят опасность. Трусы, говорю вам! Технология делает нас всех трусами, в конце концов. Он побежал. Я был счастлив видеть это. Но он споткнулся на одном из подвесных мостов и полетел в пропасть. Его силовое поле работало, и я мог видеть, как оно засветилось и меняло цвет, пока мермикоид приближался к источнику жара. Их силовые поля выдерживают прямое попадание авиационной ракеты класса «воздух-земля» или очередь пуль пятидесятого калибра из моей рельсовой снайперки… Поля чертовски прочны. Но уверен, что ад под Санспаиром им не сдержать.  

Калхун пьяно хихикнул, одним большим глотком допил пиво и поставил бокал на стол. Затем снова нажал что-то на своём запястье.  

– Как вам пиво?  

– О-о…, – протянул Ройс, которого тоже немного развезло. – Разве пиво «Вреник» может не понравиться... А как вы… сделали, что нали прислуживает вам?  

– Да-а… – Многозначительно начал Калхун, разливая по стаканам остатки пива из бутылки. – Нали – это особая раса. Они обычно лишь хотят убежища, и все идёт хорошо, пока они понимают, что я не занимаюсь раздачей милостыни. Я забрал себе Санспаир семь… нет, восемь лет назад. Он мой. Я даю приют всем нали, кроме беглых рабов. Мне не нужно лишнее внимание со стороны их хозяев. Я люблю дом, который обустроил здесь, и отношусь к его защите очень серьёзно. Нали хотят получить кров и немного пищи – ради Бога. Но каждый из них должен знать, что он здесь всего лишь гость.  

Фигура появилась в дверном проёме. Это был Кудрявый, он нёс новую бутылку пива. Калхун взял её с улыбкой. Высокий нали глядел на Ройса, передавая бутылку. То же неопределяемое выражение лица. Ройс задумался над фактом, что этот нали удивляет его.  

– Спасибо, Кудрявый, – сказал Калхун. – Нам, возможно, потребуется ещё – чуть позже.  

Нали поклонился, взглянул ещё раз на Ройса и ушёл. Когда он скрылся в дверном проёме, Калхун вытянул руку и указал пальцем в том направлении.  

– Я делаю исключение для него, – сказал толстяк. – После первых двух лет здесь стало немного одиноко. И потребности Кудрявого весьма скромны. Он очень полезен… и абсолютно надёжен.  

– Почему вы зовёте его Кудрявый?  

Калхун засмеялся.  

– Потому, что это – его имя! Хорошо, хорошо я буду честен. Я не могу правильно произнести его имя. И обучение английскому языку не сделало его способным произнести его имя немного более ясно для меня. Мы начали с «да» и «нет», и теперь я могу заставить его произнести слово «гиппопотам». Но его имя… н-да, неудача. Вообще-то, их первоначально было трое. Кудрявый, я имею в виду, и двое других. Я тоже не мог правильно произнести их имена. Конечно, я дал им новые. Они были братьями, да, поэтому вы можете предположить, какие имена я выбрал для других двух.  

Калхун засмеялся громко, как будто он только что отмочил первоклассную шутку, и захлопал ладонью по столу. Но Ройс не понял юмора и просто улыбнулся, чтобы уважить хозяина. Калхун заметил, что контакт с гостем теряется и перестал смеяться.  

– Что у него за чёрные полосы…?  

Толстяк приподнял бровь и поболтал жидкость в своём стакане.  

– Татуировки? Честно говоря, я не знаю их смысла. Все три брата пришли сюда с такими, и после того, как другие два ушли… Кудрявый – единственный живой нали с подобными татуировками. Нали имеют что-то вроде цветных оберегов в виде татуировок. Красный цвет придаёт мужественности, это знают все. Другие цвета означают различные вещи… Синий – духовность, зелёный – значит нали учитель, жёлтый – нали любит есть котов. Я не так уж много знаю об этом, если быть честным, Ройс.  

Калхун поднёс стакан ко рту, чтобы сделать глоток. Но вдруг замер, как будто его посетила какая-то мысль.  

– Но вот что я скажу, – добавил он. – Все цвета мужчинам Нали даёт матриарх. Женщина-старейшина. Но чёрный… н-да, я уверен, что Кудрявый и два его брата сами дали себе этот цвет. И когда Кудрявый сталкивается с соплеменниками… он всегда очень робкий в общении с ними. А они, едва взглянув на него… ну, в общем, у них такие лица становятся, будто рядом кто-то громко пукнул. Или как эти братья ко мне обращались. Я никогда не мог обнаружить какие бы то ни было эмоции в четвероруких ублюдках. И после семи… нет, восьми лет… Кудрявый так и не рассказал мне о жизни до Санспаира. Вернее упоминал одни и те же редкие факты, но, боюсь, я так ничего и не узнал.  

Два мужика продолжали пить пиво, поскольку мясо закончилось. Даггета разморило в безопасности. Безделье на удобном стуле покоряло. Калхун вылил остаток пива из второй бутылки в бокалы.  

– Теперь, – сказал он почти трезвым голосом, – когда мы поели, у меня есть развлечение получше для моего гостя… Предполагаю, что мы можем поговорить о торговле.  

Ройс кивнул. Он поднял ранец и положил на стол.  

– У меня не слишком много товара для обмена. И я по понятным причинам не могу торговать оружием. Но всё остальное – более или менее продаётся. Если бы вы поменяли на что-нибудь запасные батареи для фонаря и немного боеприпасов для пистолета, то я был бы просто счастлив. Что-то большее, чем это, – и я буду у вас в долгу. Вначале я покажу, что есть у меня, ну, а вы посмотрите, нужно ли вам это…  

Ройс начал вытаскивать вещи из ранца. Калхун сначала глядел на барахло с прохладцей. Бритвенный женский станок с прилипшими чёрными волосками. Затем пачки сигарет. Калхун внутренне напрягся… припомнив свою старую склонность к табаку. Выражение лица не изменилось, когда Даггет вынул флягу со смазочным маслом, нефункционирующий шахтёрский фонарь и две осветительные шашки. Ройс достал было дневник мёртвой женщины и хотел положить на стол, но помедлил и передумал. Глаза Калхуна всё равно не задержались бы на нём, учитывая переполненную книжную полку. А вот упаковка «Фру-Стика» заставила хозяина Санспаира приподнять брови от удивления. Его глаза просто впились в засаленный пакетик, и он уже не смотрел на следующий предмет обмена – маленький аудио-плеер, пока Ройс не положил его рядом с леденцами.  

А затем Калхун побледнел.  

– Это то, что я думаю?  

Ройс кивнул.  

– Он… работает? Воспроизводит что-нибудь?  

Ройс лишь улыбнулся и нажал большим пальцем с грязным ногтем на серебристую кнопку сбоку пластиковой коробочки. Казалось, даже воздух в комнате внезапно затанцевал, когда его заполнил женский голос. Женщина ворковала и манила бархатистым сопрано. Ройс не знал языка, на котором она пела. Но даже необразованному парню вроде него пение казалось симпатичным. Однако он не ожидал реакции Калхуна на песню. Толстяк вначале потянулся всем телом к источнику приятного голоса, а затем резко упал назад на стул, словно его ударили. Его рот широко открылся, словно при недостатке кислорода, и даже седина в волосах будто стала ярче. Кровь отхлынула от лица бедного человека, и в следующую секунду Ройс испугался, что хозяина свалил сердечный приступ.  

– С-с… Сигма… Мон… тоя…  

Ройс встал, чтобы лучше видеть лицо Калхуна.  

– Что случилось?  

Взгляд толстяка стал более осмысленным.  

– Это… Мадам Сигма Монтоя, – пробормотал он, словно не веря самому себе.  

Но Ройсу это ни о чём не сказало, и он нахмурился. Калхун попытался выпрямиться, но упал вперёд на локти, словно из него вытащили стержень. Похоже, старик собирался упасть в обморок. Он держал лицо в ладонях, и Ройс – ужасно заинтригованный – вскочил и обежал вокруг стола. А певица сорвалась в печальное, воющее от душевной муки декрещендо. Но когда Ройс увидел выражение лица Калхуна, ему подумалось, что это не певица, а хозяин Санспаира мучается. Глаза толстяка внезапно стали красными и блестящими от слёз, которые солёными дорожками потекли по лицу и бисером закапали на прекрасную плотницкую работу из кедра Нали. Долгий гортанный звук вырвался из широкого открывшегося рта, и Калхун почти сполз со стула. Ройс подхватил его под мышки и посадил прямо.  

Однако Калхун был уже на расстоянии в миллион миль оттуда.  

***  

Старик бил кулаком себя в грудь и неудержимо рыдал. Слезы катились по щекам и шее и орошали его недавно отглаженный походный жилет. Но Калхуну было плевать на жилет или на залитый слезами и случайно опрокинутым пивом отличный стол. И он даже не вспомнил, что у него осталось всего восемь бутылок этого напитка в запасе. Он не думал о молодом путешественнике, который имел такое же представление об этикете за столом, как обычный пьяный кралл. Калхун, который никогда никому не говорил, что его настоящее имя было Джон Дуллард Первый, не думал сейчас вообще ни чём, за исключением самоубийственной лебединой песни «Любовь», исполняемой на новофранцузском языке Мадам Сигмой Монтоя. Его сердце, очумело бившееся в груди, пробудилось от страсти, которую он похоронил в себе двадцать лет назад. Похоронил и написал панегирик. Жизнь он отослал прочь под парусом горящего заката в могилу волн. Он поджёг наконечник стрелы и пустил в свободный полёт… чтобы она вонзилась в крышку гроба, который был его старой жизнью. Погребальный костёр для старого Джона Калхуна. И единственным, кто восстал из пепла того костра, был Калхун – Король Санспаира.  

Но так всё и было. Та жизнь вспыхнула перед ним, пока он лежал, сгорбившись на столе… равнодушный к крикам молодого человека. Нет, Калхун ничего не забыл и переживал всё вновь глубоко в душе. Ему опять было десять лет, и он стоял в зале своего старого дома. Одетый в те отвратительные с его точки зрения предметы одежды, которые он презирал. Тесноватая, застегнутая на все пуговицы даже летом рубашка, которая всегда слишком сдавливала его горло. Повседневные шорты, которые были слишком коротки, выставляя напоказ покрытые гусиной кожей тощие бёдра мальчика всем и каждому. Это был зал его бабушки и дедушки, и это был дом его прародителей. Генерала Калхуна и его жены… И годы спустя после того, как её не стало, он поймёт, что всегда знал её как просто Бабушку. Во всех воспоминаниях в последующие годы у него никогда не будет другого имени для неё. Как жена генерала вооруженных сил Земной Федерации, она не могла иметь собственного имени. Ничего кроме жены генерала. Или Бабушки. Бабушки, опекуна маленького Джонни. Худосочная женщина с дряблой шеей, которая пахла старушечьими духами, но которая сильно любила внука на протяжении всей его жизни. Они были единственными родственниками, которых он когда-либо знал, а она ещё и заменяла мать, которой он не знал. Она учила внука быть терпеливым. Развивать и оттачивать его вкусы на классике и престиже. Потому, что он был Калхуном. Внуком важного генерала Калхуна, и он должен был знать такие вещи. И она заставила его знать их. Знать и любить, поскольку он любил её.  

А вот генерал был тираном. Весьма добропорядочный и консервативный для внешнего мира, конечно. Не что иное, как эталон престижа. Но как раз тогда десятилетний мальчик, Калхун младший узнал, что такие вещи называются мошенничеством. Генерал был мошенником. Он лишь слушал музыку, потому что это было признаком вкуса, и он ДОЛЖЕН был слушать её. Он слушал слова, которые не имели никакого значения для него. Никакого РЕАЛЬНОГО значения. Генерал Калхун женился в молодости из-за денег, а время заставило мир забыть это. Он стал известным из-за тактических приёмов на полях сражений. Его имя было на устах у президентов, но его героизм был написан кровью молодых безвестных мужчин, которые умерли напрасно, чтобы выиграть решающее сражение в войне выбора… в войне, которая рекламировала ненужные большинству ценности.  

Калхун младший был одинокий наследник всего, что не принадлежало человеку, который его воспитывал, заставлял уважать себя и бояться, но которого мальчик не любил. Дедушка внушал ему, что любовь слаба, а страх и уважение – две незыблемые константы во Вселенной. Калхун был сиротой, и даже в возрасте десяти лет уже знал, что его роль в наследстве дедушки – замена сына, который погиб. Отец, которого Калхун никогда не знал, был доктором. Он умер вместе с его матерью в лыжном походе в горы. Несчастный случай. Мальчик ничего не знал о человеке, который в действительности был его отцом… за исключением едких замечаний, произносимых его дедушкой-генералом. Горькие и уродливые замечания. Утверждения, выдаваемые в пьяном гневе и вульгарной злобе. Тот Джонни Калхун младший родился от семени гомосексуалиста, и если бы он не анализировал себя постоянно… то вполне мог бы вырасти таким же. Ещё одним «левым голубым либералом» без понятия чести и этикета. Но у молодого Джонни действительно была честь. Единственное различие между его честью и предполагаемой честью старого генерала было то, что Калхун младший фактически обладал этой чертой. Такое прекрасное качество, гораздо более верное, чем лицемерие его дедушки. Старый воинственный человек заставлял свою пожилую жену рыдать посреди ночи, предаваясь распущенности. Это не был похоже на то, как взрослые занимались сексом в фильмах. В фильмах женщины были всегда счастливы, и даже когда они кричали, это было… иначе. Не как крики Бабушки, когда генерал делал ЭТО с ней. И способ, которым он делал это, не был естественным. Это был способ, о котором молодой Джонни даже вообразить не мог. И когда генерал делал ЭТО, он всегда злился. Зажмуривал морщинистые веки так сильно, что Джонни Калхуну, подглядывающему в щёлку неплотно прикрытой двери, становилось страшно. Страшно, потому что мальчик точно знал, что старик в действительности видит, когда закрывает глаза. Он знал, потому что слышал тяжелые шаги у двери собственной комнаты в те ночи, когда Бабушка была далеко. Беспокойные и нервные шаги. Он знал, потому что исследовал личный компьютер генерала, когда старик пару раз уезжал по делам, и видел свидетельства… в архиве с простым паролем. Тёмные пристрастия больного ублюдка. Фото и видео маленьких мальчиков возраста Джонни, одетых в короткие шорты, открывающие бёдра, и тесные неудобные рубашки с высоким воротником.  

Но у Джонни Калхуна младшего была музыка. У него была Бабушка, и от неё он получал всю любовь, в которой нуждался. И, несмотря на опасения относительно его ориентации, он достиг «переходного возраста», ещё называемого психиатрами «причиной тринадцать», и весьма быстро обнаружил, что он не гомосексуалист. Он обнаружил, что ему нравятся девочки, что у него консервативный вкус, и он любит гуманитарные науки. И что мир не покрашен в чёрно-белый цвет страха и уважения.  

И вот однажды ночью тяжёлые, пьяные шаги замерли по другую сторону двери его спальни. Но в этот раз дверь открылась. И старый генерал шагнул внутрь. Рубашка на его груди была расстёгнута, а дряблая грудь с седыми волосами была в крови. Наполовину пустая бутылка алкоголя в одной руке, револьвер в другой. Запах пороха был на его одежде, когда старик, шатаясь, подошёл к кровати Джонни Калхуна. Порох, пот и виски. Кожа на лице генерала, покрытая пятнышками, блестела в лунном свете, напомнив мальчику шкуру ящерицы. Белки глаз и жёлтые зубы курильщика также отблёскивали. И кровь... Да, Калхун младший понял, откуда кровь! Ширинка на брюках старика была расстёгнута, и то, что должно было там ждать молодого Джонни, там отсутствовало. Были только разорванные сухожилия, окрашенные в лунном свете в чёрный как нефть цвет, и толстая вена, перевязанная круглой резинкой. Старик кастрировал себя. Но что было хуже – молодой Джонни вскоре узнал, что старый ублюдок напился… и в истерике приставил револьвер к затылку спящей Бабушки и нажал на спусковой крючок. Поэтому одежда генерала пахла дымом. И поэтому револьвер был тоже запачкан чёрной кровью.  

– Я не мог позволить ей жить, – прошипел старик. – Она слишком много знала! Она поставила бы под угрозу выполнение миссии! И ты много знаешь! Ведь так?!. Мелкий дразнила! Всегда дразнил меня! Дразнил своей голубоватой внешностью и девчоночьей слабостью! Не ври мне! Не ври, как он мне врал! Даже не думай начинать!  

Но Джонни Калхун младший и не думал начинать. Он был слишком испуган, чтобы говорить. Старик запрокинул голову и жадно начал пить виски. То, что не попадало в пищевод, полилось по подбородку, как грязный водопад, столь же отвратительно-жёлтый как зубы старика. Струйка алкоголя плеснула на грудь и в распахнутую ширинку, прямо на последствия быстрой и кустарной хирургии. Старика словно ужалило. Его перекрутило, он закричал от боли, но тут же захохотал. И продолжал смеяться.  

– Это теперь твоё наследство! – крикнул он мальчику. – Твоё, солдат! Твоё проклятое наследство… Всё это для тебя. Всё это навечно твоё, мой маленький педик! Моя слабость… в твоих генах! Это – мой револьвер, это – мое оружие! Это – мой револьвер!  

Старый безумный генерал махал револьвером и вдруг выстрелил в окно. Затем выстрелил в лампу. И в обои на стене. Джонни младший был слишком испуган, чтобы кричать. Он только смотрел. Смотрел, заледенев от ужаса. Он пробовал услышать свою Бабушку. Он пробовал услышать Мадам Сигму. Но голос генерала был громче, чем его внутренний мир. Громче, чем револьверные выстрелы.  

– ЭТО – МОЙ РЕВОЛЬВЕР, ЭТО – МОЁ ОРУЖИЕ! И ДЛЯ СРАЖЕНЬЯ, И ДЛЯ ЗАБАВЫ!!!  

Другой выстрел прозвучал и расщепил стойку кровати чуть выше головы Джонни. Щепки дерева и лака дождём посыпались на него, а ноздри обожгли пары сгоревшей селитры. Но он не кричал. Нет, не кричал. Всё-таки музыка ещё оставалась внутри него. И он знал, что в револьвере осталась только одна пуля. Одна в стойку кровати. Одна в обои. Одна в лампу и одна в окно. И одна в Бабушку, что означало – последний выстрел для него. Одна пуля для маленького мальчика в кровати. Старый генерал нацелил револьвер ему в лицо и сделал паузу. Искоса смотрел вниз, куда-то в пол. А мальчик смотрел в сторону. Слишком испуганный для слёз или слов. Он просто смотрел. А старик смотрел вниз. Морщины на его лице разглаживались, губы растянулись в почти обычной улыбке.  

– Вот это – дух! – Произнёс старый генерал единственное в жизни одобрение Калхуну младшему. – Случилось то, чего я ждал, солдат!  

С этими словами старый генерал прижал дуло револьвера к собственному виску. И Джонни стал Джоном Калхуном.  

Сидя на стуле в своей комнате в недрах Санспаира… ощущая дрожь своего старого измождённого рыданиями и нервным напряжением тела, он понял, что выплакал все глаза впервые начиная с того дня… И всё, что Калхун мог слышать, была музыка. Безупречные тоны Мадам Сигмы Монтоя. Он похоронил её в том же гробу, что и всю прошлую жизнь. Когда стал Калхуном – Королём Санспаира. И ещё он похоронил тогда любовь. Поскольку любовь не могла существовать на На Пали. Не для него. Чтобы принять эту новую жизнь, он сжёг мосты к старой. И он позволил страху и уважению управлять его сердцем. Потому что На Пали был чёрно-белым миром, к которому его подготовил дед-генерал. Бабушка была проводником в его старой жизни. А в этом месте? Если он выжил, то нуждался в другом проводнике. В том, который не сделал бы его зависимым от обстоятельств или чужой воли, но сделал его сильнее них.  

Сквозь музыку пробился звук. Далёкий-предалёкий. Но его ритм мешал, и пришлось прислушаться, чтобы понять природу постороннего звука. Звуковые волны словно отражались от костей его черепа и резонировали. Это были крики. Крики человека. И Калхун – Король… Калхун – последний живой владыка На Пали очнулся от прошлого и улыбнулся Ройсу Даггету.  

***  

– Я ужасно сожалею об этом, друг, – сказал старик в своей причудливой манере, вытирая слёзы. – Я, должно быть, напугал вас. Но я хочу, чтобы вы знали… слышите, знали, – я никогда не забуду, что вы сделали для меня. Никогда не забуду.  

Ройс ошеломленно уставился на Калхуна. Когда старик пришёл в себя, он схватил аудио-плеер и качал его в руках, словно величайшую ценность во Вселенной… ну, или как Ройс подумал, словно сильную взрывчатку. Тогда толстяк опять улыбнулся и уставился на Даггета блестящими глазами.  

– Вы знаете… сколько… это стоит? – спросил Ройс нерешительно. – Я имею в виду, сколько вы мне можете дать за… единственную песню?  

Калхун покачал головой и нажал кнопку выброса носителя данных. Щёлкнуло, сбоку плеера открылась шторка, и выскочил прямоугольный кристаллический модуль данных. На верхней стороне модуля было маленькими буковками написано… Калхун поднёс модуль ближе к глазам и прочёл: «МАДАМ СИГМА МОНТОЯ: СУПЕРХИТЫ».  

Слезы вновь хлынули из его глаз, и он издал счастливый стон.  

– Вы вернули её, – пробормотал толстяк еле слышно. – Бесценно… это бесценно.  

Ройс бросил любопытный хмурый взгляд на плеер.  

– Насколько бесценно?  

Калхун поднял голову.  

– Взамен я… дам вам что-нибудь, что нужно для дальнейшего путешествия. Всё в этой комнате. Батареи. Пища. Оружие. Убежище в течение ночи.  

– Оружие? – переспросил Ройс.  

Калхун внезапно встал и нетвёрдым шагом побрёл туда, где стоял трон. Он подошёл вплотную к стене, где была книжная полка. Вынул толстую белую книгу. Ройс мог прочитать название, написанное на корешке крупными буквами. «Трюки практического 3D-моделирования». Другую руку Калхун сунул в образовавшуюся нишу и нажал там что-то. Раздался щелчок, и большая картина с нали, на которую Ройс ранее обратил внимание, заскользила вверх, открывая скрытый альков.  

Альков, под завязку забитый оружием.  

Ройс даже не заметил, как подошёл ближе. Он видел бластеры. Штурмовые винтовки. Электрические разрядники. Противопехотные мины. Гранаты. Переносные ракетные установки калибра 25 мм. Ножи. Кастет. Раритетный шестизарядный магнум «Питон». Арбалеты Нали. Дробовики. Боеприпасы всех калибров и типов. Человеческое оружие. Инопланетное оружие. Предметы, которые с точки зрения Ройса выглядели сверхъестественно и имели непонятный принцип действия. Снайперские винтовки различных калибров. ASMD (асинхронный молекулярный деструктор – прим. переводчика) и скорострельные плазменные винтовки.  

Калхун имел всё оружие в мире.  

– С-с… сколько?  

Старику пришлось напрячь слух, чтобы услышать гостя.  

– Что вы сказали?  

Ройс сглотнул.  

– Сколько я могу взять?  

Калхун хихикнул.  

– Хорошо, мой мальчик, поскольку вы несказанно удивили и порадовали меня, то можете взять отсюда столько, сколько сможете унести. Откровенно говоря, мне весьма хорошо с моей Хоуи. А чистка и прочее обслуживание всего этого оружия каждый месяц – ужасная нагрузка для Кудрявого и меня… Э-э… ну, в основном для Кудрявого. Кроме оружия и боеприпасов вы также можете взять что-нибудь ещё из того, что видите здесь.  

Ройс снова сглотнул от волнения. Его рот внезапно пересох.  

– Мокасины около лифта… Я могу их взять?  

Калхун кивнул.  

– Забирайте. Я выхожу наружу только для осмотра периметра и к моему саду на крыше. Но я люблю чувствовать траву босыми ногами, вообще-то. Обязательно пополните запасы пищи и воды, если нужно, конечно. У меня здесь водоносный слой, вода хорошая. Вам нужны какие-нибудь медикаменты?  

– А-а… ну-у…, – совсем смешался Ройс.  

– Ну же, – настаивал Калхун. – Вам точно пригодится. Антибиотики. Пласт-бинты. Возможно, аварийный комплект со звездолёта ОВС «Взбитые сливки», у меня осталось несколько. Также есть местный пенициллин… много.  

У Даггета закружилась голова, он отступил к столу и сел.  

– Кажется, я сейчас упаду в обморок.  

Калхун добродушно рассмеялся и вернулся на свой стул напротив гостя. Он взял салфетку и начал вытирать пролитое ранее пиво.  

– Хорошо, с этим мы разобрались, – сказал Калхун, отодвигая аудио-плеер от остальной части имущества Ройса и подальше от влажного пятна. – Я возьму только это. И вы… собираетесь ночевать или нет? У меня много обжитых комнат. Вы можете также подняться на крышу и хорошенько осмотреться. Я там установил телескоп Скааржей, в который можно увидеть выражение глаз слепня, кусающего локоть загорающего на берегах Острова Огня в Нью-Йорке.  

– Да, конечно! – воскликнул Ройс, нимало не смущённый откровенным хвастовством хозяина Санспаира.  

– Хорошо, – удовлетворённо сказал Калхун. – Но сначала – десерт!  

Он нажал кнопку на запястье. Мгновение спустя появился Кудрявый, словно ждал прямо у входа в соседний зал.  

– Ватрушка, – произнёс Калхун.  

Но Кудрявый безучастно стоял рядом. Старик вздохнул.  

– Сырный пирог.  

Кудрявый кивнул в знак понимания и ушёл.  

– Он умеет делать большинство привычных нам блюд, – пробормотал Калхун словно извиняясь. – Но иногда…  

Хозяин оборвал себя на полуслове, увидев Ройса не в духе.  

– Что-то не так? Я полагаю, что вы сейчас провернули лучшую сделку в своей жизни, правильно?  

Ройс кивнул.  

– Да, верно… Но я почти ничего не сделал для этого. Вы не даже не поверите насколько ничего.  

Калхун кивнул: – Все мы почти ничего не сделали, друг.  

Ройс не ответил, покачивая головой, то ли соглашаясь, то ли наоборот.  

– Я могу спросить у вас кое-что? – спросил старик.  

– Конечно. Всё, что угодно.  

– Мне кажется… любопытным, почему вы куда-то так стремитесь. Если желаете, то можете остаться здесь настолько, насколько захотите. Со мной и Кудрявым. Я всегда искал подходящее третье лицо, чтобы разбавить нашу с нали компанию. Не поймите меня неправильно, но я привязался к нему. Правда. Я, вероятно, потерял бы рассудок годы назад без лица другого разумного существа напротив. Но беседа с нали – не всегда то, что надо... И я подозреваю, что он жульничает в шахматы, но доказать не могу. Что вы на это скажете?  

Ройс покачался на стуле. Неуверенная улыбка заиграла на его губах. Он заговорил, тщательно взвешивая слова:  

– Я ценю ваше предложение. Действительно ценю, Калхун. Больше, чем вы думаете. Я однажды оставался кое с кем в этом мире, и это было самое счастливое время, которое я помню за двадцать лет. Но я слишком привык к движению. Не могу сидеть, не двигаясь, на одном месте. Я хочу остановиться. Я хочу прекратить свой бег. Это тоже одна из причин, почему я иду туда, куда я иду. Чтобы наконец остановиться, раз и навсегда.  

Любопытство явно читалось во взгляде Калхуна.  

– Что именно вы имеете в виду?  

Ройс глубоко вздохнул и наклонился к толстяку, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.  

– Вы когда-нибудь думаете об уходящем Калхуне? Ну… покидающим это место…  

Калхун помедлил и уточнил:  

– Вы хотите сказать… покидающим Санспаир?  

Ройс энергично встряхнул головой: – Нет. Покидающим планету! На Пали.  

Молодой человек ожидал обычный для хозяина смех или сарказм. Если бы такое случилось, то он бы не заморачивался дальше, а отправился бы спать. Фактически, он и не ожидал от Калхуна ничего другого. Но тот не смеялся над ним. Калхун выглядел смертельно серьёзным.  

– Покинуть планету? – переспросил старик, как будто он никогда не слышал таких слов прежде.  

Ройс утвердительно кивнул, продолжая смотреть в глаза собеседнику: – Да, покинуть.  

Калхун расцепил скрещенные на груди руки и помял свой подбородок.  

– Как это возможно в одиночку?  

– Это уже было сделано, – произнёс Ройс многозначительно. – Я слышал об этом. Некоторые говорят, что вооруженные силы Земли изолировали планету. Из-за руды таридиума, чьё непонятное излучение нейтрализует системы подпространственной навигации на всех звездолётах. И потому, что Скааржи – единственные, кто может водить большие суда и челноки в гравитационном колодце На Пали. Поэтому мы были в состоянии войны с ними и ещё чёрт знает с каким количеством других рас. Именно поэтому наши военные никогда не держали на орбите станцию и не совершали крупномасштабных спасательных операций. Это то, что я слышал. Они все сидят там, за пределами гравитационного колодца планеты. Ожидают конца нашей вражды со Скааржами, чтобы потом прибрать планету к рукам.  

Калхун даже крякнул в подтверждение: – Да, я слышал подобное.  

– Так вот, – продолжал объяснять Ройс. – Я… не могу больше ждать. Я пробовал. Но я больше не могу. Я видел женщину вчера. Она… была изнасилована до смерти краллом. А я даже не мог укрыть её изувеченное тело своим плащом. Она лежала там, похожая на всю ложь этого жестокого и разрушительного мира... Не было никакого достоинства в этом. Вообще никакого достоинства. Но я не мог сделать эту малость – отдать её телу свой плащ. Поскольку не мог себе этого позволить. Потому что без плаща сильный ночной ветер продул бы меня, и я заработал бы пневмонию. А если я простужусь… то могу умереть. Вот что эта планета делает с людьми. Вот что она сделала со мной, Калхун. И я не могу выносить этого больше. Я должен улететь. Я должен вернуться домой.  

– Домой, – повторил толстяк с улыбкой, как будто это было некое таинственное слово. – Мой дом – прямо здесь.  

Ройс нетерпеливо кивнул.  

– Не для меня. Я должен улететь.  

– Кто ждет вас? Там, дома.  

Даггет вздохнул и поднял заблестевшие глаза на собеседника.  

– Предполагаю, что мать… Если она всё ещё жива… то ждёт. Я видел девочку перед посадкой на «Ворон», дочку какого-то чиновника, бегающую по космопорту… Но ей, вероятно, теперь около сорока, она жената и всё прочее. И если бы я завтра попал домой, и моя мать была бы жива, то для неё стало бы потрясением, как я выгляжу… Почти неотличимо от того Ройса, который улетел 20 лет назад.  

Это вызвало понимающий смех Калхуна.  

– Ага, – сказал он отсмеявшись. – Это продолжает сбивать меня с толку до сих пор. Проблема возраста, которой не существует в этом месте.  

Ройс тоже улыбнулся: – Ну, да!  

– Да уж, – продолжал Калхун. Это – действительно вселенская шутка, что верно, то верно. Один из кульминационных моментов всемогущества Бога… если он существует. Нали, кажется, думают, что их несколько. Но если серьёзно: мы прилетаем сюда внутри полых кусков металла… оказываемся на поверхности враждебного мира, кишащего странными животными, которые на каждом шагу хотят просто позавтракать нами. Дни длинны, а годы ещё длиннее. Никто не прилетает следом, чтобы помочь нам. И нет никакой надежды. Но какова же выгода, которую мы получаем взамен всего этого? Что поддерживает нашу надежду?  

Ройс усмехнулся. Он задавался таким вопросом много раз прежде и знал, куда клонит старик.  

– Немногое, на самом деле. Один единственный факт: вся руда таридиума на планете обладает неким излучением… которое даёт всем живым существам экстраординарную продолжительность жизни. Намного дольше, чем заложено в генах. В течение каждого десятилетия человек в этом мире старится приблизительно на стандартный земной год. Мне 82 года, Ройс. Но я выгляжу и чувствую себя на 60. Еще через десять лет я буду выглядеть и чувствовать себя на 61. Через двести лет я буду выглядеть и чувствовать свой теперешний реальный возраст. – Улыбка Калхуна исчезла, и он казался почти мрачным. – Дни длинны на На Пали, а годы ещё длиннее. Если есть всемогущий Бог… его мысли так причудливы, что я даже не пытаюсь их понять.  

– Я согласен с вами, – ответил Ройс. – По документам мне должно скоро стукнуть пятьдесят.  

– Мы все должны выглядеть также хорошо, как в пятьдесят, – сказал Калхун с ухмылкой.  

Ройс отсалютовал его бокалом и покончил с содержимым одним последним глотком. Едва он опустил бокал на стол, появился Кудрявый. Он принёс новое блюдо с плоским, аппетитно выглядящим пирогом.  

– Я знаю, что вы подумали, – произнёс Калхун, когда Кудрявый поставил блюдо и начал резать на части ножом. – Но это выглядит намного лучше… чем его вкус.  

Это утверждение заставило Ройса громко рассмеяться. Тем временем нали разложил куски пирога им на тарелки, и Даггет, не медля, вонзил свою вилку в пищу. Покрошил помельче и отправил в рот. Калхун, в отличие от гостя, нарезал свою порцию ножом на аккуратные кусочки, наколол один на вилку и поднёс к губам.  

– Вы говорили мне о вашем желании улететь, – напомнил старик.  

Ройс кивнул, прожёвывая, и повёл свободной рукой, указывая, что не может сейчас ответить.  

– Или если уточнить, – добавил Калхун, – почему вы хотите улететь. Но вы должны всё же рассказать мне, как планируете совершить этот подвиг. Я надеюсь, вы не планируете сделать какую-нибудь глупость и попробовать похитить спасательный модуль или челнок у скааржей.  

Ройс облизнул губы и отрицательно помотал головой.  

– И дрейфовать между лунами и карантинной линией, когда топливо закончится? Да уж, я точно не это имел в виду. Я делаю ставку на «Ворон».  

Напряженная улыбка искривила губы Калхуна.  

– Путешествие закончилось там же, где и началось, – сказал он.  

– Точно.  

Хмурый взгляд Калхуна сменился на любопытный.  

– Но как? – спросил он. – Я всё ещё не понимаю. Не похоже, чтобы остались любые летательные аппараты на «Вороне», которые могут выйти на орбиту. Могли остаться несколько скиммеров-разведчиков Скааржей, лежащих вокруг в ангарах, которые они строили десять лет назад. Но они не обслуживались в течение многих лет, собирая пыль. Вы должны были бы сначала заправить их горючим и загрузить в навигационные компьютеры базовые программы… А чтобы это сделать, вы должны знать технический язык Скааржей и их машинерию. И даже если бы вам всё это удалось… вы совершили бы фатальную ошибку. Разведчики не могут достичь первой космической скорости На Пали. Проколют атмосферу и тут же упадут вниз. Таким образом, способы реализации вашего плана, которые я вижу, имеют существенные дыры, мой мальчик. Для начала я скажу с абсолютной уверенностью, что никто не вернулся в «Ворон», чтобы повторно привести его в порядок, после ухода банды «Кровавая стая». Я вижу всех приходящих и уходящих, поселенцев и грабителей. И ещё сейчас брачный сезон Титанов, и вы знаете, как они агрессивны, когда делят территорию.  

Ройс отрезал от пирога небольшой клинышек и целиком отправил в рот.  

– Вы… абсолютно правы… во всех своих… рассуждениях, – ответил он с набитым ртом, делая паузы для глотка.  

Калхун скрестил руки и откинулся на спинку стула.  

– Так в чём ваша фишка, друг?  

– Моя фишка? – повторил Ройс. – Хорошо, для начала… вы обещали мне новые батареи и осветительные шашки… Вы, по-моему, говорили, что у вас есть?  

Калхун кивнул.  

– Да, говорил. Я пошлю Кудрявого в кладовку немного позже.  

– Спасибо, – сказал Ройс и продолжал. – Вот… когда у меня будет работоспособный фонарь и осветительные шашки, которыми вы собираетесь помочь, всё, что я должен сделать – добраться до одного помещения. Мне не нужен реактор или двигатели, чтобы покинуть планету. И уж конечно мне не нужен разведчик Скааржей… Хотя на «Вороне» оставался один челнок, способный к орбитальным полётам. Он даже может достичь второй космической скорости… Я не могу использовать радио, потому что знаю, что радиорубка сильно повреждена при крушении. И даже если я смог бы починить оборудование, мы знаем, что сигнал хорошо распространяется только с орбиты к поверхности. А со дна атмосферы я не смогу пробиться дальше, чем до ближайшей луны. Но то, что я могу использовать, – небольшая машина размером с портфель, которая была подключена к нашей навигационной системе для безопасности.  

– И которая называется…? – поторопил заинтригованный Калхун.  

Ройс ухмыльнулся.  

– ЕВэ.  

Калхун нахмурился: – Что это, чёрт возьми, за штука, мой мальчик?  

– Каждый звездолёт компании «INUIT» несёт его, – объяснил Даггет. – Это означает «Единственный выживший», и по сути это – неразрушимая закладка секретного отдела компании. Эта штука записывает каждую строку программного кода, исполняемого центральным компьютером. Каждый байт данных, проходящий через аудио, видео и другие сенсоры судна. Каждую запись члена команды, неважно частная она или служебная. Каждую расшифровку стенограммы передач между кораблями. Каждое наблюдение и замечание службы безопасности, каждый реестр груза и вооружения. Всё, что случается с Инуитским звездолётом с момента, когда он оставляет верфи, до момента, когда он возвращается для утилизации, остаётся внутри этой закладки на прочнейших кристаллических носителях. Военные называют ЕВэ «Охотником на лис», а физически они похожи на небольшой чёрный ящик, который вы, парни, используете в ваших транспортных кораблях типа «Прометея».  

– Всё это просто замечательно, – произнёс Калхун, всё ещё не понимающий главного. – Но как «чёрный ящик» звездолёта поможет вам покинуть планету?  

– А вот как, – заявил Даггет. – У «Единственного выжившего» есть ещё одна функция, о которой большинство людей не подозревает. Я сам обнаружил это лишь несколько лет назад. Каждый ЕВэ находится в запечатанном контейнере, который открывается только при идентификации отпечатка пальца действительного члена команды. Не имеет значения, капитан вы или последний сантехник… или парень-докер, как я. Если вы наняты компанией и ваше досье есть в центральном компьютере после истечения испытательного срока работы, а звездолёт находится вне верфи, то при аварии или критическом отказе большинства узлов ЕВэ становится доступным для эвакуации. Он будет реагировать на ДНК любого члена команды, пока у того активны жизненные показатели. Контейнер с ЕВэ откроется, а внутри помимо собственно «чёрного ящика», – современный подпространственный передатчик с одноразовой антенной. Эту штуку не так сложно задействовать, канал и сообщение прошиты в ПЗУ. Всё что нужно, нажать пару кнопок, и сообщение приблизительно в 37 слов длиной будет послано на ближайший навигационный бакен, который немедленно ретранслирует его дальше, поскольку такое сообщение имеет наивысший приоритет. Пакет со служебным сообщением ЕВэ достигнет Инуитского Верховного командования приблизительно через месяц.  

Калхун покусывал кончик ногтя на большом пальце, обдумывая сказанное.  

– Интересно. – Сказал он, наконец. – Откуда вы знаете, что Верховное командование компании озаботится спасением одного человека? В нарушение военного карантина пошлёт спасательную команду за… докером Ройсом… которого, кстати, уже лет двадцать как считают пропавшим без вести. И даже если они пошлют спасателей, то карантин-то никто не отменит! Они же не будут нарушать межрасовый протокол из-за корпоративных проблем. Нет, не будут.  

Но Ройс только улыбнулся и скрестил руки на приятно потяжелевшем животе.  

– Они пошлют спасателей, – ответил Даггет уверенно. – Но не из-за человека. А из-за подавшего сигнал «Единственного выжившего». Именно поэтому прибор так и называется. И ещё потому, что ЕВэ записывает ВСЁ. Представляете? Всё, что имело место в пределах «Ворона» и поблизости от него со дня крушения. Всё. Нападение скааржей из «Кровавой стаи» после крушения... Абсолютно всё. Я думаю, они непременно прилетят за ним. Держу пари на свою жизнь, что они прилетят. Компания «INUIT» достаточно жадная… впрочем, как и любая корпорация… Она воспользуется любой возможностью приблизить победу в войне против Скааржей. Вопрос прибыли, а не спасения одного человека… Так что военные нарушат карантин для спасательной операции. Да, готов держать пари на это.  

Калхун кивнул, явно впечатленный логикой и проницательностью его молодого гостя. Он теребил бакенбарды указательным пальцем, пока Даггет говорил, потом положил руки на стол.  

– Замечательно, Ройс. Я предоставлю вам всё необходимое. Но что если кто-то уже подумал об этом, и сделал то, что вы собираетесь сделать? Или «INUIT» получит сигнал «чёрного ящика», но решит, что двадцать лет – долгое время. Слишком долгое, чтобы рисковать деньгами и ресурсами из-за старого аварийного маяка. Мне жаль, что приходится это говорить, мой мальчик. Но если бы вы подумали об этом раньше… несколько лет назад, тогда, возможно, это была блестящая идея. Тогда война была в разгаре. Но двадцать лет – долгое время. И теперь это просто хорошая идея. Мы знаем это лучше многих других. И то, что могло случиться за это время… Или я не прав?  

Но Ройс не стал спорить, а просто кивнул.  

– Да. Вы правы. Я допускаю определённый риск. Но я давно сделал свой выбор… И, моя блестящая идея, как вы только что сказали, – отличная возможность для меня. Я нацелен на эту возможность. Я иду. Я должен попробовать.  

– Нацелен? Действительно?  

Ройс решительно кивнул.  

– И нет никакого способа отговорить вас от этой затеи… Убедить вас остаться здесь со мной и Кудрявым? Где мы будем в безопасности на долгое время?  

Ройс изучил лицо хозяина Санспаира. Изучил его добрую улыбку, его румяные щёки и нос пуговкой. Он выглядел почти как Санта-Клаус. Если Санта был бы в отличной форме, имел набитый оружием альков и жил бы на далёкой от Земли планете.  

Ройс вздохнул и искренне повторил свои недавние слова:  

– Я ценю ваше предложение. Действительно ценю, Калхун. После всего, что я пережил, это очень соблазнительно. Но я должен отказаться.  

Калхун кивал в знак того, что не будет более настаивать, принимая ответ своего гостя.  

– Хорошо, молодой человек. Хорошо. Я могу только пожелать вам удачи. И надеюсь, что вы добьётесь своего. Я дам вам всё необходимое для этой трудной миссии… Если вы сможете это сделать – хорошо. А если не сможете – тоже хорошо. Вы всегда сможете вернуться сюда, как домой. Знаете, я сейчас подумал, что это похоже на прощальное застолье. На всякий случай нужно попрощаться, вдруг вы действительно улетите.  

– Или буду раздавлен Титаном, – добавил Даггет сухо.  

– И на этот случай тоже, – сказал Калхун и начал откупоривать бренди, которое Кудрявый принёс ранее. – Это марочный бренди. Я собирался поднять тост за нашу встречу, так как был весьма счастлив принимать здесь другого человека. Но теперь момент кажется даже более особенным. Я надеюсь, что вы всё же оцените вкус этого замечательного напитка. Это – крепкая штука.  

– Я пил пиво Краллов, – ответил Ройс. – Думаю, что смогу выпить и это.  

– Вызов принят, – сказал старик и вынул деревянную пробку.  

Тёмная жидкость тонкой струйкой оросила кубок Ройса, затем Калхун плеснул и себе. Даггет поднял кубок и поднёс к носу. Пиво «Вреник» имело грубый вкус, хотя Ройс скрыл этот факт от гостеприимного хозяина, да и после первой бутылки вкус уже не имел значения. Кроме того, прошло так много времени с тех пор, как путешественник пил земное пиво, что он оценил и это. Возможность поужинать так классно когда-либо снова на На Пали была равна почти нулю. Но это бренди? Аромат был сладок и приятен. Когда Ройс втянул жидкость губами и позволил скатиться под язык, он был восхищён вкусом, также как и запахом. Не удержавшись, он с хлюпаньем всосал всё оставшееся в бокале и проглотил.  

– Это необычно, – сказал Даггет после того, как бренди скатилось по пищеводу, и он смог выдохнуть.  

Калхун всё ещё смаковал напиток, держа ножку деревянного бокала между его средним и безымянным пальцем. Болтал содержимое круговыми движениями ладони, наблюдая за своим гостем, выпившим порцию бренди, как будто простой крестьянин – пиво. Это слово выделилось в его мозгу. Крестьянин.  

– Крестьянин, – повторил Калхун вслух, наливая Ройсу новую порцию. – Крестьяне и Короли.  

Брови Ройса недоумённо приподнялись, но он оставил вопросы на потом, чтобы как можно быстрее проглотить замечательное бренди. Он оценивал ощущения несколько секунд, немного больше, чем в первый раз, а затем удовлетворённо крякнул. Калхун снова на палец наполнил бокал гостя и хихикнул. Ройс сморгнул невольно выступившие слёзы. Давненько он не пил ничего столь крепкого и столь приятного! Он облизнул губы и прочистил горло.  

– Что вы сказали?  

– О-о…, – сказал Калхун мягко, вдыхая аромат бренди из своего бокала, к которому он так и не притронулся. – Просто мысль. Простите старику его мысли вслух.  

– Ни за что, – сказал Ройс. – Поделитесь со мной вашими мыслями. Я хотел бы услышать.  

Калхун поднял глаза на собеседника и поставил свой бокал на стол. Левой рукой он теребил кожаный шнурок, стягивающий его длинные волосы, а другой любовно поглаживал свой живот.  

– Вы видели мой трон?  

Ройс кивнул, выпятив нижнюю губу. Несмотря на всё съеденное, от ста граммов бренди он опьянел.  

– Все мы попали сюда, не представляя из себя ничего, – произнёс Калхун жёстко. – Ну, некоторые из нас, возможно, что-то и представляли... Но даже если и так, статус изменился в тот момент, когда мы ступили из наших сломанных металлических бочек на почву На Пали. Мы были тогда, как потерпевшие кораблекрушение. Испуганные животные. Борьба за выживание… в который многие из нас погибли в самом начале. А те, которые не погибли? Они умирали каждый день на протяжении двадцати лет. Как та женщина, на которую вы наткнулись вчера. Она выживала всё это время. Двадцать лет. Прошла через невзгоды и лишения. Мы оба, вероятно, знаем, через что она могла пройти… и в то же время не можем знать всего. На Пали жестокая планета, и я подозреваю, что она вдвойне жестока к женщинам. И всё это не имело значения. Так она, должно быть, подумала через двадцать лет выживания. Всё её знание и весь опыт были не достаточны в роковой стычке. Она умерла так же легко и так же бессмысленно, как и все остальные.  

Ройс мрачно кивнул и сделал большой глоток. Он уже не чувствовал, было ли это пиво «Вреник» или марочное бренди, или смесь того и другого, но он чувствовал, что приятное тепло согревает его щёки.  

– Все мы вышли из своих звездолётов как крестьяне, – продолжал Калхун. – И опыт не поможет крестьянину подняться слишком высоко по социальной лестнице. Кто однажды был добычей – тот будет добычей и двадцать лет спустя.  

Ройс почувствовал, как мысли разбегаются, в голове зашумело, и он поставил недопитую порцию бренди на стол.  

– М-м… да-а…, – глупо протянул он.  

– Действительно, – разглагольствовал старик дальше. – Вы думаете, что вы видели всё возможное на На Пали? Все ловушки, все способы умереть? Но вот в чём штука! Всегда есть другая, невиданная опасность. Бегство не всегда срабатывает. Нет. Раньше или позже… но, наконец, вы должны изменить правила игры. Прекратить быть добычей. Прекратить быть крестьянином. Вы должны стать сильнее обстоятельств. Встать над ними.  

Ройс потёр глаза.  

– Я думаю, что ваш бренди, возможно, того… скис… э-э, испортился, приятель…  

Но Калхун продолжал говорить, как будто не слышал.  

– Я имел обыкновение оценивать людей по человеческим меркам. Поскольку люди сами оценивают так остальных. Сострадание. Дружба. Любовь. Все те вещи, которые делают нас гуманными. О, что за понятие такое? Быть гуманным. Вы думаете, что Скааржи имеют эквивалент этому понятию? Я подозреваю, что нет, и никогда не будут иметь. И никогда не имели. Поскольку их планета столь же жестока, как На Пали. И они давно научились подниматься над слабостями, присущими крестьянам. Или возможно они никогда не учились, потому что были сильны всегда. О, смотрите-ка, кажется, я почти восхищаюсь чешуйчатыми ублюдками. Ха! Я предполагаю, что в некотором смысле, должен ими восхищаться.  

Ройс заставил себя улыбнуться, поскольку недомогание его усилилось. Он держался ладонью за живот, в котором разгорался огонь. И рыгнул.  

– Я весьма люблю компанию Кудрявого, – сказал Калхун. – Правда-правда. Но он знает, чего стоит его раса. И я тоже. Они – крестьяне по их собственному выбору. И именно поэтому они всегда будут находиться под чьим-то большим пальцем. Скааржей или кого-то другого, кто потребует этот мир себе после них. Я могу быть дружелюбным с крестьянином. Я могу даже наслаждаться его компанией. Но уважать его? Король никогда не может действительно уважать крестьянина, не так ли? Что в нём достойно уважения?  

– Что-то я нехорошо себя чувствую, Калхун, – ответил Ройс, не в силах больше сдерживаться. Сквозь мутную завесу слезящихся всё сильнее глаз он видел, как невыразительно смотрит на него хозяин Санспаира. И его бокал так и не был тронут.  

– Да, – ответил Калхун, словно откуда-то издалека. Голос звучал искажённо, но звонко. – Я этого ждал.  

Ройс протянул нетвёрдую руку и схватил бутылку старинного бренди. В отчаянии он крутил её в руках, ища этикетку. Она была написана не на английском.  

– Это военный обрядовый напиток, – пояснил Калхун, словно извиняясь. – Производства Скааржей. Они предпочитают употреблять его перед сражением. Вы знаете, некоторые земные культуры практикуют употребление яда змей. Предполагается, что это придаёт сверхсилу. Скааржи делают это, главным образом, по той же причине, только они знают, насколько это опасно. Напиток кажется людям сладким, хотя в нём нет сахара. А вот соли синильной кислоты есть, как я читал. Но у Скааржей более быстрый кишечный метаболизм, внутренняя мускулатура совершенно отличная от человеческой. Ну, и обмен веществ протекает немного иначе, само собой. Я подразумеваю, есть какие-то ферменты, расщепляющие цианиды… К сожалению, у нас нет такой защиты от яда. Увы, нет. Сладость сменяется тошнотой. И прежде, чем вы прочувствуете это – паралич.  

Ройс почувствовал, что его сердцебиение начало ускоряться. Холодный пот пробил его, даже ладонь стала влажной, и бутылка выскользнула из его пальцев и, покатившись по столу, упала на ковёр. Из горлышка с бульканьем потекла тёмная жидкость.  

– Ну, что же вы, Ройс! – воскликнул Калхун, вскакивая и поспешно поднимая бутылку с ковра. – Нет необходимости портить мой ковёр орагхарианской работы.  

Калхун нажал кнопку на запястье, и мгновение спустя Кудрявый ворвался в комнату с синей бутылкой сельтерской воды, солонкой и несколькими тряпочными салфетками. Высокое существо опустилось на колени и на пару с Калхуном принялось убирать потёки скааржской отравы с ковра. А Ройс попробовал встать. Его глаза намертво зафиксировались на журнальном столике. Журнальный столик, где он позволил лишить себя пистолета! Того самого пистолета, который он никогда не убирал дальше, чем на длину вытянутой руки, все двадцать лет. Но этот весёлый старик как-то убедил его расстаться с оружием. Оставить его на другом конце большой комнаты.  

Мысли гулко перекатывались в голове Ройса. «Возможно, четыре с половиной-пять метров… И эти пять метров убьют меня». Ройс сделал два коротких шага на негнущихся ногах. И упал навзничь, невольно хрюкнув от напряжения.  

«Возьми пистолет, друг! Он не так уж далеко! »  

Но для Ройса оружие было далеко. Он полз на животе, пытаясь помогать оцепеневшими, непослушными руками. Словно вместо рук ему приделали пустые пожарные брандспойты.  

– Ну, ты дурак! – завопил Калхун. – Перестань! Не три его тряпкой! Ну, Кудрявый…!  

Нали кротко подчинился и начал смачивать ковёр сельтерской водой. А Ройс Даггет полз, спасая свою жизнь.  

– Хорошо, – сказал старик. – Вот так нормально, пусть отмокнет в соли. Пойди, принеси брезент и веревку.  

Кудрявый встал и вышел из комнаты. Калхун обернулся и с удивлением увидел, что Ройс находится в полутора метрах от журнального столика, и что мускулы совсем не подчиняются ему.  

– Зачёт принят, – сказал толстяк восхищённо. – Это своего рода рекорд. Вы почти добились своего.  

Веселый человек с носом пуговкой в чистеньком походном жилете поставил бутылку на обеденный стол и закупорил пробкой. Пока Ройс, едва дыша, лежал неподвижно, Калхун поднял его ранец и поставил на стул. Порылся внутри и забрал упаковку леденцов «Фру-Стик».  

– Я никогда не говорил вам, друг. Но у меня порочное пристрастие к сладкому.  

Он весело продефилировал к буфету и аккуратно поместил леденцы рядом с коробкой кускового сахара и стеклянной флягой с лакричными бобами, которая была полупуста. На фляге была проведена фломастером запретная линия, отмечающая уровень. Закрыв буфет, старик прошёл к журнальному столику. Перешагнул через правую руку Ройса, вытянутую к столику, и забрал пистолет. Он отнёс оружие к алькову позади трона и остановился там, рассматривая кобуру и пистолет.  

– Вы держали его в хорошем состоянии, – громко сказал Калхун. – Ещё бы вы и за гигиеной следили с таким же старанием.  

Он нажал скрытый выключатель за книгами и поместил книгу «Трюки практического 3D-моделирования» на место. Наконец, он повернулся и мельком взглянул на тело, лежащее на полу. Заложив руки за спину, Калхун спокойно приблизился и опустился на одно колено подле неподвижного Даггета.  

– Ну-с, – пробормотал он, переворачивая Ройса на спину. – Давайте посмотрим, так ли всё, как они говорят.  

Глаза Даггета закатились, радужная оболочка была едва видна. Хмурясь от отвращения, Калхун достал носовой платок из жилетного кармана и вытер следы слюны вокруг рта Ройса.  

– Как я всё это ненавижу! – произнёс старик со злостью. – Если бы только этот способ выглядел немного достойнее. Я видел однажды, как человек задохнулся, проглотив собственный язык.  

Глаза Ройса были широко раскрыты от ужаса, но взгляд не мог ни на чём остановиться, хаотично перескакивая с Калхуна на потолок и обратно. Калхун протянул ладонь вниз и небрежно провёл пальцем под носом Ройса. Он чувствовал быстрые, судорожные вдохи и выдохи.  

– Поосторожнее с гипервентиляцией, молодой человек. Но с другой стороны, в этих обстоятельствах вам это может быть приятно. Кислород – это жизнь. Верьте мне, доктор знает, о чём говорит. Правда, буду честен, я не практиковал очень давно. Научно-практическая карьера всегда была мне доступна, я только никогда не принимал её. Вы были бы поражены, узнав, как высоко человек может подняться, будучи КАНДИДАТОМ НАУК и имея выдающуюся фамилию. Но Ройс... Я хочу, чтобы вы знали, – мой поступок это не личная месть. Личное не имеет никакого отношения к этому. Фактически, я отчасти похож на вас. Исключая столовый этикет, конечно.  

Веки Ройса дрожали, он пытался сморгнуть, но не смог даже такой малости. После того, как некоторое время назад глазные яблоки пересохли, их начало жечь, и Ройс потерял Калхуна из вида. Однако странное постукивание, раздающееся из соседнего помещения, заставило его напрячь все силы и переместить глаза влево, чтобы увидеть того, кто приближался к нему.  

«Я хочу встать и задушить этого старого ублюдка. Или схватить его долбанную Хоуи с журнального столика и понаделать в мерзком толстяке отверстий размером с тарелку». Так думал Ройс, терпя боль. Но он не мог сделать ничего такого при всём желании. Тело совершенно не слушалось команд мозга. Ройс не мог даже заставить веки сморгнуть. А затем барабанная дробь шагов стала громче, и в комнату вошёл Кудрявый.  

Скатанный брезент на одном коричневом плече и моток веревки на другом.  

«Это не хорошо, – подумал Ройс. – Ой, как нехорошо! »  

– Да-да, – сказал Калхун, руководя действиями аборигена. – Раскатай рядом с ним.  

Ройс с болезненным хрустом перекатил глазные яблоки в другую сторону, поскольку голые ноги Кудрявого промелькнули над его головой и оказались справа. Нали встал на колени и начал раскатывать непромокаемый брезент. Глаза Даггета, долго не смачиваемые движением век, начали непроизвольно слезиться. Но Ройс не чувствовал этого.  

– Бери его за плечи, – приказал Калхун, стоя у ног Ройса.  

Ройс знал, что его подняли, но не ощутил момента отрыва от пола. Он также не заметил давления грубых рук Кудрявого на его рёбра в подмышках и своих ног. Но он мог чувствовать запах нали. Одна вещь, которую он наверняка знал о них, – аборигены На Пали были очень чистоплотны. Всегда использовали духи и ароматические масла во время своих молитв. Кудрявый тоже пах. Как нагретый жасмин или какой-то ладан. Высокое существо выглядело стóиком… по крайней мере, выглядело для Ройса. Он смотрел в глаза нали, поскольку они оказались прямо над ним. Надеясь, что четверорукий парень посмотрит вниз и увидит его немую мольбу. И сделает что-нибудь, чтобы помочь. Нали не могло нравиться происходящее! Они не переносили насилия! Или… Ройс ошибался? Или, возможно, нали не мог ослушаться Калхуна. Наверное, Кудрявый был в некотором роде рабом старика. Ройс смотрел в глаза нали. Надежда боролась в его душе с отчаянием, что Кудрявый сможет… хоть как-то помочь. Но Кудрявый не смотрел на него.  

Они уложили его на брезент и начали закатывать в него. Зеленая ткань появилась перед глазами. В течение секунды он мог видеть через один слой очертания комнаты и двух его палачей. Но затем они перевернули его, и слоёв стало два. Потом ещё один. Внезапно дыхание оглушило Ройса, поскольку пространство стало слишком замкнутым и несло старую, застоявшуюся вонь брезента. Выдыхаемый им воздух горячил лицо, он хорошо чувствовал это. Несмотря на напряжение в его груди, Ройс понял, что его дыхание стало менее частым, сердце успокаивалось.  

Он услышал шаги вразнобой. Калхун и нали перемещались, а это означало, что его несут куда-то. Иногда Ройс видел мутные пятна от проплывающих мимо факелов и электрических светильников.  

– Я надеялся отпустить вас с миром, – внезапно сказал Калхун, тяжело дыша. – Вы мне почти нравились, друг. Пока вы не сболтнули немного больше того, чем должны были.  

Ройс услышал, что шаги начали вызывать эхо, акустика окружающего пространства изменилась. Они спускались по какой-то винтовой лестнице.  

– Видите ли, Ройс, – сказал старик, продолжая странный монолог, – потребовалось много моих сил, чтобы обосноваться здесь и сделать это место моим зáмком. Чтобы обосноваться как следует, я имею в виду. Чтобы жить как король, а не как крестьянин, которым я был так долго. И способ, с помощью которого я поддерживаю этот замок в порядке без чьей-либо помощи, кроме Кудрявого, это… неизвестность. Никто не узурпирует мой суверенитет, потому что никто не знает обо мне. Вот так я и… выживаю. А если бы вы пошли к своему звездолёту… ну, возможно всякое. Возможно, вам помешал бы кто-то. Но возможно и нет. И если бы вы всё-таки нашли небольшой «чёрный ящик» и вызвали сюда войска… Это событие Скааржи непременно заметили бы. Они, возможно, не добрались бы к «Ворону» во время, чтобы остановить вас. Но они бы рыскали рядом... А этого нельзя допустить! Я не могу допустить. Так что, Ройс... я пытался отговорить вас. Но в тот момент, когда я понял, что не могу убедить вас остаться, вы сами… определили свою судьбу. Я действительно сожалею об этом. Правда.  

Тут что-то случилось. Ройс услышал глухой стук.  

– Да держи же его, ты…!  

Мозжечок с запозданием, но среагировал на качение. Ужас пронзил мозг Ройса. И внезапно брезент спал с лица Ройса. Мир вращался вокруг него. Пол. Стена. Красные носки. Потолок. Горящий факел на стене, туннель коллектора, тусклая электрическая лампочка над ними. После очередного оборота Ройс увидел Кудрявого и Калхуна, спешащего вниз к нему, хотя его взгляд зафиксировал картинку вверх тормашками. Вращение продолжалось.  

Я падаю…  

Они бросили меня, и я падаю!  

Что-то – возможно плита ступени лестницы – врезалась ему в лицо, запорошив пылью глаза и ослепив тем самым. Ему было жаль, что он не может моргнуть и вернуть зрение. И ещё ему до воя было жаль, что он не может остановиться сам. Но он был беспомощен. Его туловище было сдавлено брезентовым полотном, ноги вяло крутились словно пришитые. Спустя несколько долгих ударов сердца его палачи подошли и, судя по звуку, спрыгнули ниже. А Ройс упал не меньше, чем на метр вниз, на другую широкую плиту, похожую на ступень гигантской лестницы. Сотрясение от удара вызвало приток слёз, почти промывших ему глаза. Когда это случилось, он услышал кое-что неприятное для себя.  

«Боже мой…»  

Что-то глухо хрустнуло, но всё, что он мог слышать потом – журчащую струйку воды. Над собой он услышал проклятие Калхуна и звук шагов рядом. Наконец мир прекратил вращаться, и перед глазами Ройса оказалась кирпичная стена. Шаги казались далёкими-предалёкими. Зато крики... Да крики, они приближались. Ройс явно слышать чьи-то крики, всё более громкие. Он успел подумать, что грезит от страха или из-за отравления ядом. Что-то тёмное наплывало на плиту из-под него, точнее из-под его головы. Паника Ройса усилилась, когда до него дошло, что это – кровь.  

«Н-нет… нет… НЕТ! »  

Тени задвигались над ним, стало светлее. Калхун и Кудрявый схватили Ройса, и тот услышал одышку старика.  

– Просто замечательно, Кудрявый! – прокричал Калхун и продолжал, повернув лицо к Даггету: – Я уверен, что ваш крестовый поход подошёл к концу, Ройс. Иногда… конец пути не приносит радости. Впрочем, вы всё равно не можете возразить мне.  

Они приподняли его за лодыжки и руки. На сей раз, Кудрявый держал ноги, и Ройс краем глаза видел, что нали накинул свёрнутый брезент себе на плечо. Увы, теперь он не мог посмотреть нали в глаза. Зато видел свой таз, бедро, ноги…  

«О-о, только не это…»  

Одна из его ног выглядела не так. Пятка на одной линии с пальцами. Голень искривлена, и что-то… что-то жёлто-красного цвета торчало из штанины. Его нога была сломана. Ужасно сломана! Случилось то, чего Ройс всегда боялся. Теперь Даггет наверняка знал, что умрёт. Всё остальное вылетело из его головы, стало неважным. Он знал достаточно об этой планете, чтобы прогнозировать последствия перелома. «Ты не можешь сломать кости, у тебя даже флюса быть не должно».  

Они принесли Ройса в большую комнату. Типа склепа, на первый взгляд. Эта часть Санспаира была совершенно незнакома Ройсу. Он ещё удивился, что такая мысль промелькнула в его воспалённом сознании.  

«Насколько же велик Шпиль! »  

Где-то звонко сочилась вода. Но он мог видеть только далёкий потолок. Подставки и шпангоуты для бочек. И паутину. И тут до него дошло… он вдруг узнал помещение и поддерживающий столб в центре. Это же…  

«Я в цистерне».  

Они положили его, и Калхун вновь появился перед глазами Ройса, присев рядом на пол, где Кудрявый расстелил брезент. Лоб Калхуна был украшен бисеринками пота, и старик вытер покрасневшее лицо носовым платком. Когда он аккуратно свернул платок, то смущённо улыбнулся Ройсу.  

– Извините, что уронили вас. Кудрявый может быть довольно неуклюжим.  

Старик отдышался и подал знак нали, чтобы тот подождал. Чего можно тут было ждить, Ройс даже не гадал. Калхун потеребил шнурок, которыми были подвязаны его длинные волосы, обеими руками, и поджал ноги.  

– Та музыка, – сказал он, помедлив. – По поводу которой я сказал, что никогда не забуду, что вы сделали для меня. Как нехорошо получилось с этим делом… Но я хочу, чтобы вы знали, что оказали мне огромную услугу. Я знаю, вы думаете, что вашей судьбой было прийти сюда, чтобы потом дойти до «Ворона» и сбежать с На Пали. Но я думаю иначе. Думаю, что вам предначертано было прийти сюда и принести мне аудио-плеер. Так, чтобы я мог…  

Он прервал себя на полуслове и отвёл взгляд от Ройса. Спустя два долгих удара сердца Ройса, пока Калхун смотрел влево вниз от себя, Ройс услышал всплеск. Когда Калхун поднял руку, с его ладони стекала водой. Он вытер лоб и брови. Вид воды окатил душу Ройса космическим холодом.  

«Нет!.. Только не вода…»  

– Я остался без своей музыкальной коллекции, когда мы разбились, – рассеянно произнёс Калхун, как будто говорил сам с собой. – Я убежал впопыхах. Каким крестьянином я был. Таким трусом. Я не думал ни о чём. И к тому времени, когда вспомнил, что оставил коллекцию моей Бабушки в своей каюте…, было слишком поздно. Мне нравится думать, что коллекция всё ещё там. Лежит себе в двухкомнатных апартаментах капитана ОВС «Прометей». Я думал, что потерял всё это. Когда я похоронил себя здесь, я пробовал забыть музыку тоже. Но… не смог. Я всегда слышу её. То, что вы принесли, принадлежит мне. Где бы вы не нашли плеер… думаю, не важно где вы нашли его, но он был моим. И музыка принадлежала мне. И как неудачно всё повернулось, что я должен сделать это. Да уж, действительно. Но я не могу отпустить вас к «Ворону», и вы не сможете найти то, что искали. Я просто не могу рисковать всем этим! Вы понимаете? Все остальные… я тоже не могу рисковать ими. Вот так.  

Он сделал паузу и раздражённо забросил шнурок за спину. Его и без того невесёлое лицо окаменело.  

– Никаких извинений! – пролаял он. – Я не извиняюсь! Король не должен объясняться! Он просто говорит, и его желание исполняется. Вы были крестьянином в течение двадцати лет, Ройс Даггет. И не чем иным… иначе не находились бы в этой цистерне в состоянии паралича.  

Мрачная, грустная улыбка скривила губы Калхуна.  

– Вы знаете, каков мой самый ужасный кошмар? Что однажды карантин закончится. И они прилетят. Они прилетят, чтобы спасти тех, кто был брошен здесь на долгие годы. Затем они найдут это место и спросят моё имя… А я даже не буду иметь представления, о чём они говорят.  

Калхун ещё раз посмотрел вниз в выпученные от ужаса глаза Ройса, поднял голову и кивнул Кудрявому. Поднялся, и вместе с нали положил Ройса на брезент.  

«Так близко. Я был так близко… Неужели это действительно случилось со мной?! …Весь мой путь был дорогой к этому ужасу? »  

Они закатали его тело в брезент, и последнее, что Ройс Даггет увидел прежде, чем заплесневелая ткань закрыла его лицо, был большой круглый бассейн с водорослями под водой. Но даже через зелень вонючей ткани он видел их. Темные шевелящиеся листья того же цвета, что и брезент. Множество листьев, похожих на щупальца чудовищ. Водяное кладбище. Что ж, возможно что-то и чудилось ему… ведь он был отравлен и вдребезги пьян. Всё, что он услышал, было бурчание Калхуна и короткие ответы Кудрявого. А затем его дыхание заглушило все звуки. И хотя, казалось, ужас переполняет его сознание до краёв, Ройс Даггет испугался ещё больше, когда осознал, что задыхается. Задыхается в этом тёмном мирке свёрнутого в рулон брезента.  

А затем они бросили его.  

Звук изменился. Был мгновенный всплеск, поскольку его тело плашмя упало на поверхность воды. А затем воздух изнутри брезента начал утекать сквозь ледяную воду наружу, наполнив пространство странными скрипяще-свистящими звуками. Ройс задерживал дыхание, сколько мог. Но потребность организма в гипервентиляции наполнила его лёгкие огнём, и он не выдержал дольше полуминуты.  

«Двигайся, – думал он в панике, приказывая себе делать невозможное. – Двигайся! »  

Но всё, что могло двигаться – лишь его мысли. Он вдруг почувствовал запах водорослей. Это был ужасный аромат, подобный морской гнили: йод и сероводород. Ройс ворочал глазами в полной темноте, пытаясь понять, попала ли вода ему в лёгкие или нет. Он проглотил хоть сколько-то?  

«Нет, пока нет… Но сколько ещё секунд… у меня есть? »  

Ройс не видел, но знал, что поверхность воды уже высоко над ним. Ледяная вода подбиралась к его носу и уже залила уши, а холодные водоросли были прямо под спиной. Он задерживал воздух в пылающих лёгких, пока мог, пока паника не победила разум. Одна из основных потребностей человека – воздух. Она очень сильна, поскольку является частью инстинкта самосохранения. Но в таких обстоятельствах инстинкты бессильны. Инстинкт заставил Ройса расслабить сжатое судорогой дыхательное горло и перешагнуть тонкую грань между тем, что оставалось от жизни человека Ройса Даггета, и тем, что будет после смерти. Таким образом, Ройс сделал единственную вещь, какую мог.  

Он открыл рот и позволил холодной воде хлынуть в его лёгкие.  

3.  

Калхун, Король Санспаира сидел на троне, укрытый по пояс одеялом из кожи Титана. На его коленях лежал недавно вернувшийся к нему личный аудио-плеер, и Мадам Сигма Монтоя заполняла комнату песней «Танец Тростников». Его глаза были закрыты, и слёзы сохли на румяных щеках.  

Кудрявый не знал, почему человек кричал. Он только знал, что Калхун предпочитал полную тишину после… И это было сделано. Спокойно Кудрявый собрал последние остатки еды со стола и немного нагнулся, чтобы проверить мокрое пятно на ковре. Кристаллы хлорида натрия и ужасная десертная вода Калхуна, которую тот предпочитал употреблять с ромом, иногда помогали спасти ковёр. В основном. Кудрявый вернётся позже и опрыскает ректифицированной нефтью испорченный кусок, чтобы вывести то, что останется. Окраска, конечно, будет попорчена. Но не уничтожена. Нет. Сделанного не воротишь.  

Высокий Нали оставил комнату и отнёс блюда в кухню, чтобы хорошенько вымыть. Это не становилось легче для него. Ни за что. Убийство. Это не был его путь. Даже после всего, что он сделал по приказу этого низенького двурукого тирана, и до него, он не мог признать убийство нормой. Норма? Другое человеческое слово, которое он был вынужден изучить. Он не понимал его значения много лет. И была причина для этого. Поскольку для Кудрявого нормой было слово, которого не существовало в английском языке.  

Сполоснув и так чисто вымытые блюда водой, Кудрявый поместил посуду в деревянную сушилку, которую подвинул к открытой сбоку вертикальной трубе, несущей горячий воздух из недр планеты сквозь весь Санспаир. Кудрявый. Это не было его именем. Но его заставили использовать это имя в течение многих лет, и он называл так себя сам. Даже в собственных мыслях он был Кудрявым, хранителем Санспаира. И в Пути, который удовлетворял его. Поскольку было легче следовать этому Пути, чем другому, на котором он был когда-то.  

Правда, он и не возражал против такой участи. Сохранение этого древнего сооружения, Солнечного Шпиля, Лестницы в Небо, главного убежища расы Нали было самым лёгким из того, что ему довелось пережить когда-либо. Маленький человек воображал себя большим тираном. Что ж, прекрасно. «Пусть себе воображает», – думал Кудрявый. Несмотря на то, как он обходился с посторонними, к Кудрявому он был добр. А Кудрявый знал двуруких, которые не были так добры. И знал других, которые были ещё хуже. Коричневое существо вздохнуло. Это был вздох терпения. Все Нали были терпеливы. Все Нали были кроткими и покорными, когда необходимо. Даже те, кто был опозорен, как Кудрявый.  

Да. Опозорен.  

Он говорил себе, что заслужил это. Заслужил быть сообщником в параноидальной самообороне этого маленького тирана, захватившего Санспаир, на который тот не имел никакого права. Ни один из пришельцев не имел права на любую вещь, принадлежащую Нали. Они пришли и всё забрали. «Для них это – норма», – подумал в который раз Кудрявый. А нормально ли это для Нали? Он не мог ответить. Даже старейшины в его бывшей деревне не знали ответа. Всё, что было – этот Путь для него. И пока небо продолжало изливаться стальным дождём колесниц, это останется его Путём.  

Но у Кудрявого было кое-что, чего не было и в помине у маленького человека в другой комнате. Даже будучи опозоренным, Кудрявый знал, что терпение и смирение божественны по своей природе. Да, Нали страдали. Они страдали и умирали ужасными смертями, и ни один из Богов им не помогал. Это не было тем, для чего нужны Боги. Калхун однажды пробовал рассказать Кудрявому о человеческом боге. Одиноком боге, который согласно древней истории вмешивался в Пути двуруких. Хотя маленький тиран говорил об этом с сарказмом. Сарказм. Это было другое слово, которое Кудрявому было трудно понять, а распознать его было ещё труднее. Очень много специфических черт было у этой специфической расы, у людей. Одинокие боги. Странные слова со смыслами, которые казались абсурдными.  

Но Кудрявый верил в его Богов. Люди, вернее, большинство из них, – казались непоследовательными в их вере в своего одинокого бога. Они восхваляли его, а в следующий момент проклинали. Проклинали! Такое понятие было столь же чуждо Кудрявому, как многобожие Нали – Калхуну. Скааржи не верили ни в каких богов, и вера Нали всегда казалась Демонам Неба смешной. Впрочем, как и такое их название в устах Нали. Демоны Неба. Это стало синонимом всем им. Кудрявый знал об этом много больше других его соплеменников. Он знал, что они не были демонами. А были существами столь же смертными, как и он. Он знал, потому что сам… проверил…  

Кудрявый вновь вздохнул, поскольку горячий воздух вился вокруг него, затрудняя дыхание. Да, он верил. Он жил этой верой. Поскольку все Нали были такими. Истинно верующими. Калхун как-то обмолвился, что, в конечном счёте, вера управляет им. Для людей, возможно, так и было. Это объясняло их действия, и действия других. Например, Скааржей. Священные писания говорили о большом катаклизме. И о том, как потом все страны На Пали объединились, и народ Нали зажил в мире и единстве. Целый мир, связанный воедино. Золотой Век. Будучи ребёнком, он мечтал о том, как выглядели такие времена. Это было до того, как Скааржи прилетели и принесли новые собственные слова. Например, слово «раб». Слово «смерть». Люди принесли слово «убийство», и это объяснило Кудрявому много способов, которыми могла наступить смерть. Как один человек мог умереть, а другой мог быть убит. Убит, как Кудрявый когда-то убил. Убил, чтобы выжить, как назвал бы это Калхун. Но Нали не убивают, чтобы выжить. Нали не убивают.  

А Кудрявый убил.  

Именно поэтому он носил чёрный цвет на спине. Он и два его брата убили скааржа, который охотился на них. Они вызвали лавину, камнепад, во время погони. Острые обломки скал непосредственно не убили хвостатого монстра. Но они так покалечили его, что у Кудрявого не возникло никаких сомнений, что он умрёт. Однако, Кудрявому поручили всё равно погрузить скааржа в сон. Именно так Нали назвали такое действие, до того, как узнали слово «убийство». Кудрявый потом говорил себе в течение многих лет, что это была их ошибка. Их ошибка состояла в том, что они показали Нали существование таких вещей вообще. Существование рабства. Существование убийства. Ни один Нали никогда не сделал бы такого, если бы не они. Сам Кудрявый не сделал бы. Чёрные татуировки остались бы мифом. Пережитком древних времен. О котором никогда не упоминают, и который никогда не сможет повториться. Это не могло быть Путём народа Нали.  

До тех пор, пока не появились пришельцы из других миров.  

Тогда Кудрявый узнал, что значит ненавидеть. Это было худшим из всех новых понятий. И это было слово, которое не нуждалось ни в каком объяснении, потому что он прочувствовал его прежде, чем узнал о нём. И он сделал всё самостоятельно. Из-за пришельцев, и из-за того, что они сделали с ним. Это не было чем-то ошибочным для них. Он знал это. Всё, что он мог сделать, – молиться. Просить, чтобы он никогда снова не позволил себе отдалиться от культуры своего народа, даже если это стоило бы ему смерти. Поскольку смерть не была худшей судьбой для Нали. Нет. Жизнь была хуже. И Кудрявый знал, что он должен жить, чтобы искупить свой поступок. Умереть немного более очистившимся, чем сейчас. Вот так. Это и было его задачей.  

Он пытался предупредить этого двурукого. Он пробовал предупредить всех, кто попадал в это место. Но они не видели или не понимали предупреждений. Они не смотрели в лицо опасности. Калхун не убивал Нали. Это было единственным условием Кудрявого. Его соплеменники должны были жить. Калхун позже скажет Кудрявому в точности то, что сам бы хотел услышать. То, что человек Ройс Даггет был опасен, и от него нужно было избавиться. Для их безопасности. Но почему Калхун обедал с ним? Или с любым из тех, что были до Ройса? А что ещё Кудрявый мог сделать? Двурукие, Скааржи, живые машины в энергетических коконах, Краллы и все остальные делали так, как им нравилось. Только Нали не делали так, как нравилось им самим. Они делали так, как им говорили, или как их научили. Не рука Кудрявого приводила к пришельцам смерть, даже если это физически была его рука, помогающая пересечь роковую черту. Это была задача. Не его собственная, а поставленная ему другими пришельцами. Теми, кто имел власть. А у него власти не было.  

По крайней мере, так он себе говорил. Поскольку только это он мог услышать.  

Больше всего он ненавидел себя. За то, что позволил пришельцам передать ему неверные знания... научить его чужим испорченным Путям. Он был развращён. Миллиарды Нали сопротивлялись худшим из этих Путей и умирали на них, заблудшие и опозоренные. А Кудрявый был одним из затронутых рукой Тьмы. И он знал, что был одним из первых. И где один прошёл, там и другие пройдут. Это наполнило его болезненным исступлённым знанием, что он был прародителем того, что могло вылиться в следующее большое грехопадение народа Нали. Предыдущий катаклизм случился из-за развращения Нали бездельем и себялюбием. А теперь? «Переживём ли мы эту страшную ошибку? » – всё спрашивал он себя, поскольку знал, куда она приведёт. Где он поддался искушению, там и другие не устоят. И для них это будет хуже. Всё хуже и хуже от раза к разу, потому что тёмные мысли подобны кому снега, катящемуся с крутой горы. До следующего катаклизма. Да. Это было грехопадение. И он был одним из первых, что был развращён.  

Но не уничтожен. Нет, не уничтожен. Сделанного не воротишь. Потому что все Нали были покорными. Все Нали были кроткими. И прежде всего остального, они были терпеливы. Тот, кто упал, всегда поднимется, и вновь засияет золотом своей души, ведающей Изначальный свет. И в конечном итоге всё, что останется в мире… будет их.  

Он искупит грех. Он знал, что искупит.