Ножницы

Я люблю женщин. Больших и маленьких, полосатых и в крапинку, квадратных, треугольных, конусообразных, остреньких и тупых. Никогда в качестве подруг и всегда в качестве вяжущего на языке воспоминания. Воспоминания о днях, когда пенис был ничем иным, как чьей-то жестокой шуткой. Не удивительно, что все его преимущества мне удалось распознать лишь в свои 19, но и до тех пор у меня было вполне достаточно аргументов, чтобы радоваться этой жизни. Не 120 дней Содома*, конечно, но было занятно.  

Мой первый опыт датируется заводным пушком над губой, игривым покалыванием в молочной железе и гипергидрозным товарным составом, жрущим за пятерых и несущимся против ветра и любой морали. Первым небольшим увлечением была Кристи – любименькая подружка еще со дней моих яслей. Мы были до того близки во всех отношениях, что можно было вообразить, как буквально минутами ранее мы только-только излечились от недуга сиамских близнецов. Ее мама любила меня как свою дочь и интерпретировала как еще одну причину жить. С годами причин изрядно поубавилось, а нас двоих для такой большой цели было, увы, недостаточно. Она ушла рано и ровно в ту пору настала поистине кровавая эпоха диктатуры под предводительством двух бывших военных.  

Помню, как их выворачивало от самого моего присутствия. Им не давали покоя мои воспитанность, начитанность и опрятность вкупе с хирургической сталью на лице. Они просто не могли понять до конца, как же все-таки относиться к подобной чепухе, и какого черта я ломаю их металлические убеждения о нравственности девчачей. Они считали приемлемым ненавидеть меня открыто, мне же приходилось смотреть им в рот, затаив обиду где-то под одеялом, в пучине перьевых подушек и моей нежной привязанности к их новоиспеченной дочурке. Знали бы эти двое, чем мы занимались на другой стороне луны, прямо за стенкой.  

Уже позднее со мной приключилась Ирка, следствие нелепого обстоятельства и причина моей длительной неприязни к французским поцелуям. Черт, ну и отвратительно же это было. Настолько, что ничем особо непримечательная К. казалась богинькой восточных степей на фоне этой несуразности с туго стянутыми в хвост волосами и солдафонскими манерами. «Анька, че делать сегодня будем? Ы-ы-ы? Может, навоз понюхаем? », – дословная цитата, засевшая вонючим маргиналом в моей голове.  

И все же одно из самых ярких воспоминаний звучит как саламури, пахнет как сациви и носит крестик святой Нино. Ах, эта грузиночка Марьям…Истинная причина моей подростковой бисексуальности. Я называла ее маленькой женщиной, хоть та и была старше на добрых пять лет. Для того, чтобы быть потрясающей ей не нужно было ровно ничего. Ничегошеньки. Ни-че-го. Разве что просто быть и временами доказывать сей факт окружающим. Эта «святая невинность с глазами горгоны»** умела внушать тебе свою исключительность лишь по одному тоненькому «привет». И при этом она не нуждалась в расшаркиваниях и признаниях с оглядкой на нее. Все эти сантименты ей были нужны не больше, чем музыке нужны слова. Вот это было – да… Спасибо за все, моя вечная кучерявая нимфетка.  

Дорогой друг, мне совсем даже не странно или не страшно упоминать буквами некоторые из имен и историй, ведь, сказать откровенно, ни для одной из них я давно уже не представляю того прежнего интереса. Что я сейчас? Так… Посредственное ничтожество, от лица которого на стенах местных гаражей пишут: «Я люблю хуи». Ну, в общем-то, все верно. Хуи. Точнее, один из них. Я же замужем.  

________________________________________________________________________________  

*«120 дней Содома, или Школа разврата» – роман французского писателя маркиза де Сада 1785 года.  

** Строка из песни «Индиго» российской дарквэйв группы Otto Dix.