Гармония понимания

Понимание – основа нашей славной мировой гармонии. Это так правильно – понять любое действие, любой мотив, раствориться в чужих чувствах и разуме. Принять их правомерность. Каждый человек имеет право на всё, и каждый человек сам решает воспользоваться ли этим правом.  

Сайли воспользовалась, но я не могла этого принять. И не могла не сделать вид, что понимаю.  

– Объективно, я осознаю, что пожирание это чересчур, – Сайли манерно отбросила назад золотистые волосы, обнажив новомодные эльфийские ушки. Шлейка серо-зеленого платья спала с плеча и рассыпалась миллионами тончайших нитей. Ее ручная паучиха материализовалась и принялась сплетать ткань. Сайли такая современная.  

– Что это дикость, животные инстинкты и извращения человеческой психики. Он, к тому же, предпочитал, чтобы от мертвецов получался толк для общества. Но это было такое странное чувство, жестокое любопытство... Я после того как убила Эрика быстро успокоилась, стала думать, что делать дальше, может сходить покается. Но тут на меня нашло какое-то оцепенение. Я погрузилась в сеть и стала смотреть всякие глупости. А там Джей-Ши опять развлекал народ своими нигилистическими речами – так забавно, обхохатывалась, и знаешь, так бывает, случайное действие, слово... Я вынырнула в реальность, сижу на полу, передо мной тело, и тут такой на меня энтузиазм напал, что... Ох, да я просто отдалась чувствам, просто сделала, что мне захотелось...  

Сайли запнулась. Ее раздражала необходимость все проговаривать: все время дергалась, стискивала ладони, красноречиво пахла ядовито-резкими духами, а паутинка эмо-платья то и дело рвалась. Речь – для бытовых вещей, а переживаниями можно поделиться на более тонком уровне. Разговор всегда односторонен: я интерпретирую ее слова, она мои, и мы слышим только сами себя, остаемся при своем мнении, чуточку изменившемся от смеси внешних факторов и собственных предпочтений. Но никакого понимания.  

Я позволила Сайли показать мне. Я стала Сайли.  

Я сорилась и злилась; с этим идиотом – таким глупым, что подташнивало от отвращения, упертым, ограниченным, непонятным; и сдавила его шею – мой разум сильней, моя чувствительность к сети сильней; он умер слишком легко, слишком легко для моей злости, но так сладко, ах, так сладко; хотя что изменилось, я не чувствовала его и раньше, он и так был пустышкой, куклой, но облегчение; отрешение – люди, люди, люди – тысячи их чувств и слов, я – они, они – я, куда больше настоящие, чем он; я охватываю сеть как никогда широко, я могу как никогда много; в чем суть, кто мы, из чего мы состоим, говорил Джей-Ши, чтобы жить, мы умираем, растворяемся и поглощаем сами себя, естественный круговорот; мне понравилось, и я подумала, почти подумала, не мысль, ее отголосок: из чего мы состоим, из мяса и костей, из клеток, из химических элементов, из атомов – все больше, больше и больше; мы все одно, всё одинаково в любой момент существования или несуществования, значит еще можно слиться воедино; и тысячи картинок, клочков знаний анатомии человека; и я так много могу – силой мысли разобрать на части, руки, ноги, голова – такая чужая, как игрушка, манекен; прикоснуться к холодным губам, глотнуть еще теплую кровь; ну почему я его не чувствую; органы, сердце и мозг, но все не то, его все нет во мне; я разбирала на совсем маленькие части, забирала в себя, все мельче и мельче, до последнего атома, и хотела слить его каждую частичку с собой и с сетью, стать единым целым; но это совсем другой пласт реальности, только взаимодействие, а не единение, так с людьми – только взаимодействие, а каждый в своей реальности, несмотря на все иллюзии сети; и я дунула, образно, развеяла Эрика, память его материального тела; и заснула уставшая и спокойная...  

Сайли закрылась резко. Она нервничала, прикусила губу, распахнула лиловые глаза – модные. Платье окончательно рассыпалось, паучиха в растерянности забегала – черное пятно на белой коже – и лопнула с остатками ее спокойствия.  

Это не принято на приеме психолога, но как я стала Сайли, так и она стала мной. И теперь она знает – я не только сторонний наблюдатель, независимый и безразличный, воспринимающий лишь ее видение. Я пристрастна. Очень-очень пристрастна, и имею на это гребанное право, потому что любила Эрика.  

Сайли увидела его с другой стороны, с моей. На мгновение его полюбила как я, и отголоски этой любви теперь формируют ее вину, зарождают страх. Она сожалеет об убийстве, о том, что сделала с ним своим поганым ртом. О том, что сидит напротив меня в этой маленькой уютной комнатке – пустом сером кубе заполненном фантомами зеленых цветов и солнечных подушек, сидит по-настоящему, а не прислав аватару.  

– Ты ведь меня понимаешь, да? Мы с тобой подруги! Я... ты же знаешь. Мне очень жаль, мне так ужасно жаль. Если бы я знала, подозревала, что он может быть кому-то так дорог, что он может быть таким живым, а не этой долбанной безэмоциональной куклой! Вечно закрытый, вечно надменный в своем неприятии. Как я могла его понять, если он закрывал свой разум? Не позволял прикоснуться к своим чувствам, и сам игнорировал мои попытки сближения. Разговоры, разговоры, одни сплошные разговоры! Я же думала – какое они могут иметь значение, когда можно глянуть сразу в душу? Когда двум половинкам суждено быть вместе, сблизиться так, чтобы стать одним целым! Но... я понимаю тебя, даже его я теперь понимаю, правда понимаю, и мне так невыразимо больно... – она прижимала ладонь к обнаженной груди, тряслась идеально модифицированным телом, с трудом сдерживалась, чтобы не выплеснуть на меня все свои чувства. Фонтанировала ароматами: собственными – кисло-сладкими, смятенными, и теми, что успела уловить от меня: наполненными горечью. Так сильно и бессознательно, что я почувствовала привкус лимона с горьким шоколадом, и по всему телу пробежала дрожь от прикосновения колючей шерсти, и в ушах раздались отголоски скрипа по стеклу. Только обратный эффект.  

– Ты ведь тоже меня понимаешь. Ты же психолог. Пусть ты специально не заявила о своих правах на месть, позволила произойти обмену сознаний по своим правилам, чтобы сделать мне еще больней, заставить раскаяться, и я же раскаялась, ты же видишь, раскаялась, ты же понимаешь...  

Голос Сайли охрип. Она давно не выдавала такой поток слов подряд. Эрик, любитель пустых разговоров, был бы доволен. Сайли не пыталась бежать или нападать. И то и другое совершенно бессмысленно: от сети не убежишь, я – сильнее.  

– Я же психолог, – свой голос сопроводила морем. Море ощущалась всеми ее рецептарами: вкус и запах, горько-соленый, шум, видение, мокрое прикосновение. К морю Сайли совершенно безразлична, и это ее пугало больше всего. Ее пугала однозначность.  

– Мне необходимо уметь не понимать. Смотреть со стороны. Если бы я в полной мере проживала все эти трагические или просто тупые истории с которыми вы все ходите, чтобы почувствовать хоть какую-то иллюзию чьего-либо внимания, давно бы свихнулась. Ты же знаешь, что мы не можем решить этот вопрос взаимопониманием, поддержать гармонию этого мира. Тем более ты так заманчиво все прочувствовала – это убийство, расчленение, поглощение. Такое оказывается удовольствие. Ты же понимаешь, что теперь мне тоже хочется попробовать. И покорно принимаешь это.