Не мои цветы

Терпеть не могу эти ее цветы в желтеньких клумбах в полосочку и в мелкий оранжевый ромбик. Противные создания, как и прочие разодетые сорняки с соседних до жадности гостеприимных земель. Полагаю, они особенно красивы только для тех, кто сажал и выращивал, кто сделал их собственностью своего эго и потому не лишил идеализации.  

Современная матка может меньше, чем некоторым хотелось бы, а эти гормонозаместительные и искусственно оплодотворенные яйцеклетки с маркировкой "Чудо медицины и Дар Божий" уже выросли и культурно отправили maman и papa в задницу бытия, обретя собственную семью, где наконец-то можно стать главным ответственным за свою безответственность. А те, в свою унылую очередь, вновь остались наедине. Face to face, ass to ass, декаданс. То единственно заманчивое, что они могут предложить — это не трогать друг друга. Его семя обнищало, ее яичники высохли, так что в качестве последней надежды их необходимо полить слезами. (Слезы, между прочим, это всегда надежда, и лжец тот, кто причисляет их к отчаянию. Вот так. Дзынь! ).  

Так, собственно, и возникает сад. Квадратные метры маленьких пестико-тычиночных детенышей, пахучих надежд, симпатичных шансов, цветастых иллюзий, метафор и метаморфоз. Ура. Спасибо, жизнь. При этом вместе с задницей растёт и мудрость. Откуда-то сваливается относительная осознанность, почти здравое видение цикличности, новообретенное недоразвитое умение в равной степени принимать и саму жизнь, и её величество Смерть, однако все это не мешает из сезона в сезон сажать, поить и кормить единственную возможность занять свое оставшееся время. Тик-так. Тик-так. Ладно, развлекайтесь, тычьте лопатой прабабке в бедро — хуже уже не будет, потому что не будет и лучше. Или наоборот... А?  

Non! Совсем это не беспочвенное обвинение: не слишком пьяное, не чересчур трезвое, не с ума моего сошедшее, а если вам покажется иначе, то помните, что вам показалось. Эти рожи-бутоны с их претенциозными рыльцами и кислотной пыльцой сверлят во мне отверстие, чтобы воткнуть в него свое осуждение. Будто уже имеющихся было недостаточно. Это, говоря кстати, первое испытание на пути к уютному чесночному гнездышку, второе — злые покрышки и гном-дегенерат. Но эти цветы... Они валяются прямо у моих ног и каким-то боком умудряются смотреть на меня свысока. Эти оксфордские зазнайки, дети индиго, шестерки пролактина. Damn... Как такое возможно? "Ты дерьмо женского пола, дорогая", — как бы говорят эти маленькие уродцы. Будто бы ступая ногой на территорию фиолетово-желтого благополучия, всем своим существом я заведомо должна понимать ущербность личной всесторонней некомпетентности. Excusez-moi, но в чем-то я все-таки хороша, только это "что-то" никогда не диктовало свои условия и не являлось знаком хоть какого-то преимущества в системе ценностей этого прилизанного мира, свод правил которого возглавляет вековая мудрость миллионов молочных желез: "Чтобы морковку съесть и на х*й сесть, необходимо уметь готовить и то, и другое, не перепутав потом местами". Угу, oui, oui, уже записываю. Как там было? Чтобы достойно прожить, нужно шевелить не мозгами, а кастрюлей и бедрами? Is it correct?  

На протяжении шести лет эти парадоксально инвариантные анемоны, бархатцы, георгины и гладиолусы выступают передо мной флороморфными существами какого-то собственного божества. Пока еще не поняла, какого, но, думается мне, оно все-таки имеет мошонку и предстательную железу.