"Совсем другая магия, или свет звезды Алголь"

1. Такое обычное детство  

2. Через тернии к звёздам  

3. Самый добрый волшебник  

4. Memento mori  

Глава 1  

Такое обычное детство  

«Да уж, седьмой класс – это просто дурдом какой-то», – подумал Люйтай, когда в коридоре его случайно толкнула расфуфыренная Ирка с глубоким вырезом декольте. Не так давно кому-то пришло в голову, что школьная форма, видите ли, стесняет свободу учеников и не даёт проявить свою индивидуальность. Правила в школах в последнее время менялись слишком резко, и тому была причина. За последний век человечество достигло небывалого прогресса: теперь в начале жизни каждому давали таблетку, защищающую от всех болезней сразу, и умирали в основном только от старости; в производстве людей практически полностью заменили роботы, они же выращивали и растительную пищу, так что больше не было людям нужды выполнять чёрную, как теперь говорили, работу. В школе Люйтая учителя тоже потихоньку заменялись роботами, пока было примерно пополам; оставшиеся учителя были в основном старой закалки. Адаптация к новым условиям у них шла непросто. Дело в том, что недавно на всей Земле был взят курс на «воспитание нового человека». К этому подталкивала сама жизнь: если раньше работа была для подавляющего большинства необходимостью, то теперь людей кормили роботы, нужны были лишь специалисты, которые их конструируют и за ними присматривают. Роботы взяли на себя даже обучающую функцию. Работала теперь лишь половина взрослого населения Земли – по желанию; у большинства людей велика потребность в общении и в какой-то пище для ума, и потому они продолжали трудиться. Почти весь труд стал интеллектуальным. Остальные вели жизнь, которую им нравилось, существовали на очень большое пособие. Вообще без забот. Потому-то и понадобилось «воспитывать нового человека». Если раньше каждый мечтал выполнять квалифицированную работу, для чего нужно было для начала выучиться в школе, то теперь можно было прекрасно жить, ничего не делая. «К чему грузить детей? » – решили в России, глядя на другие государства.  

Так как реальная необходимость даже в среднем образовании для всех отпала, обязательным теперь стало лишь обучение с первого по шестой класс. Старались дать какие-то интеллектуальные основы, заложить картину мира, если получится, привить любознательность. А дальше – свобода. Зачем интегралы и логарифмы человеку, который никем не будет работать? А если всё-таки захочет, или же просто появится желание что-то узнать – сегодня можно в любом возрасте записаться на любые виртуальные курсы. Так что гуляем, мальчики и девочки.  

Чем же занимались люди, с недавних пор освобожденные от обязательного труда? А развлекались как душа пожелает. Луна-парки, комната смеха, комната страха с автоматическими зеркалами, которые сами показывают рожи чудовищ…всё это было забито не по выходным, как раньше, а каждый день. Кто-то попадал в зависимость от еды, кто-то день и ночь сидел за компьютерными играми, которые придумывали роботы и некоторые люди-энтузиасты. А третьей всеобщей болезнью общества, свободного ото всех физических недугов, был разврат. Лет двадцать назад первые поклонники «нового образа жизни» стали проводить свои тренинги в Москве. Они говорили, что теперь каждый может, не стесняя себя ханжескими предрассудками, целиком отдаться удовольствиям. К этим первым пташкам присоединялось всё больше народу, и уже в детстве Люйтая нормой стали «семьи нового типа» по семь-восемь партнёров. Такие жили и снизу, и наверху, над квартирой Люйтая. Эти женщины и мужчины существовали на пособие, как, впрочем, теперь каждый второй; целыми днями они ублажали друг друга в беспорядочных связях такими способами, что у нормального человека, как говорил папа, «волосы встанут дыбом». От этого разврата у них рождались дети, которых они уже лет с пяти – с пяти! – приобщали к своим безумным игрищам. Люйтай слышал от родителей, что участвовать в таком категорически нельзя, потому что этот порок засасывает как болото, заставляет думать лишь об одном и ведет к упадку всех сил – и умственных, и душевных. В школе Люйтай встречал детей из таких семей. Им было трудно доучиться даже до шестого класса; всё давалось с огромным трудом. Это, говорила мама, происходила деградация; и правда, с пяти лет приобщенные к разврату, они не имели никаких других интересов и после уроков спешили скорее домой, в свой бедлам. Порок подчинил их себе, оглуплял их, снижая врожденный потенциал, но несчастные дети уже не могли без этого обходиться. Развитие было нарушено, а психика – покалечена.  

Мама Люйтая была очень-очень строгой. Прежде чем Люйтай кого-то приводил в гости, этот человек проходил так называемый «родительский контроль». Джи-Цоу, так звали маму, выбирала, с кем общаться сыну, а с кем – нет. Мама была доброй женщиной, собирала сыну самые вкусные завтраки и всегда целовала на ночь, но порой превращалась в настоящую фурию. Это всегда касалось окружения Люйтая. Она говорила о детях из семей-коммун: «Если я узнаю, что ты общался с этими дегенератами, я тебе просто шею сверну! » Когда у мамы появлялись такие подозрения, её прежде добрые глаза начинали блестеть страшным блеском; Люйтай боялся – ему было непонятно, что происходит.  

Джи-Цоу была нездешней. Инопланетянкой. Семнадцатилетней она прилетела с планеты Сайтанг. Сайтанги установили контакт с Землей не так давно; вдруг на них навалились ранее неведомые эпидемии, резкое похолодание – и всё это одновременно. Все признавали, что на адаптацию к новым условиям уйдёт какое-то время. Многие бежали от болезней и похолодания на Землю, где их охотно приняли. Семью Джи-Цоу распределили в Москву. Земля подходила сайтангам для жизни – их организм был сходен с организмом землян; отличить сайтангов можно было лишь по салатовым волосам. Перед рождением Люйтая мать и отец спорили, чьи же волосы ему достанутся – её салатовые или его каштановые. Победила Джи-Цоу. Сын оказался куда больше похож на маму, нежели на папу, и это касалось не только цвета волос.  

Привыкнуть к чужой планете оказалось непросто. Всей семье вживили чип, позволяющий без обучения понимать русский. Живешь на всем готовом, ни в чем не нуждаясь. Но Джи-Цоу и её родители чувствовали себя здесь лишними. На планете Сайтанг её отец занимался прогнозированием климата. Земля в этом смысле сильно отличалась от Сайтанга, это две совершенно разные системы, так что знания её отца-климатолога оказались здесь абсолютно неактуальны. Он не понимал, кем хотел бы стать в этой новой жизни. Здесь было можно вполне обеспеченно прожить до старости, лишь лёжа на диване, но это мало привлекало его. Начинала прослеживаться деградация ничем не занятого общества после пика технической эволюции. Отец видел, что народ на Земле вырождается, и мечтал поскорее вернуться домой. Ему не хотелось жить среди таких людей. Мама тоже была не в восторге. Тогда все в семье Рун поняли, почему правительство Сайтанга не хочет перенимать достижения робототехники у передовой Земли – боится массовой деградации населения. И правильно, кстати, делает.  

Через несколько лет всё на планете Сайтанг с горем пополам утряслось. Эпидемии побороли, создавать культурам нужные условия при глобальном похолодании научились. С продовольственным кризисом справились. Джи-Цоу тоже всё на Земле раздражало, и она улетела бы домой с родителями первым же экипажем, но тут вмешалась любовь. Его звали Антон. У Антона была редкая теперь профессия – автомеханик. Ремонт машин на себя полностью взяли роботы, люди хотели этим заниматься редко. Но Антон был как раз из их числа. Красивая машина для многих стала показателем хорошего вкуса, и Антон увлекался реставрацией фирменных авто. На них всегда был спрос, но для Антона это было не столь важно; куда важнее для него был сам процесс. Именно про таких людей говорят «золотые руки».  

Не прожив на Земле и года, Джи-Цоу вышла за Антона. И тут же забеременела. Она понимала, что на Сайтанг с ней Антон не полетит, ему там будет сложно: это здесь иноземцу можно вживить чип, а там придётся учить язык самостоятельно. У Антона с этим было не ахти. Потому, хоть Джи-Цоу и не нравилось на Земле, она решила остаться здесь ради любимого. Родители не удивились: ничего не попишешь, на то и молодость – любовь всегда на первом месте. Они вернулись, а девушка осталась в Москве.  

Имя сыну выбирали долго. Антон настаивал на имени Серёжа, но и здесь победила Джи-Цоу: мальчика назвали Люйтаем и дали ему фамилию Рун. «Это затем, – говорила Джи-Цоу, – чтобы он всегда помнил о своих корнях, о том, к какой прекрасной планете принадлежит». Антон не стал особо спорить. Джи-Цоу пару лет провела с ребёнком, а потом выучилась в МГЛУ на направлении лингвистика. Мать Люйтая изучила норвежский, шведский и кхмерский, но не через вживление чипа, а по-старому, тренируя мозг. Она преподавала в университете, занималась вопросами родства языков, разрабатывала лингвистические загадки и головоломки на кафедре норвежского. В институте по-прежнему оставалась молодёжь, которой это интересно, хотя, конечно, гораздо меньше, чем лет пятьдесят назад. Джи-Цоу была своеобразным человеком. Единственной темой общения для неё была лингвистика, единственными собеседниками помимо семьи – коллеги-лингвисты. Друзей у Джи-Цоу не было. От любых бесед на общие темы, да и вообще от обыденной жизни она стремилась закрыться.  

Люйтай очень любил маму. У них были свои маленькие тайны, как они говорили, «наши секретики». Когда папа задерживался в автосервисе, а мама приходила из института пораньше, она звала Люйтая к себе со словами: «Ну что, давай отдохнём, поваляемся, как мы любим, я тебе почитаю! » Малыш с криками «ура» залезал к маме на кроватку, и они читали любимые обоими легенды сайтангов из большой-пребольшой книги, которую мама когда-то привезла с собой. Некоторые легенды она не читала, а рассказывала, потому что прочла их столько раз за всю жизнь, что знала почти наизусть. Мамин голос расслаблял, убаюкивал, и Люйтай уносился в сказочный мир, который он, как и мама, любил больше, чем реальность.  

Все легенды были о волшебстве. О чародеях, которые научились всему у Самого Доброго Волшебника. Чудеса, которые они творили, были действительно чарующими: они были способны за миг выткать ковер с дивными узорами или сделать так, чтобы река засеребрилась самым настоящим серебром. А ещё волшебники часто делали добро. Например, подносили бедняку горшок с золотом или дарили ребёнку игрушку, о которой тот всегда мечтал. Легенды никогда не надоедали, потому что были окутаны ореолом таинственности, и Люйтаю хотелось слушать их снова и снова. Мама часто добавляла от себя, что это не сказки, а действительно некогда происходило. Любимой её фразой, вроде присказки, было: «Все мы, сайтанги, немного волшебники». Но когда мальчик просил объяснить эти слова, она почему-то всегда уходила от ответа.  

Уже года в три у Люйтая появилась детская мечта: стать похожим на Самого Доброго Волшебника. Тоже делать добро. С годами она не пропала, а наоборот – стала лишь сильнее. И теперь Люйтай, уже учась в седьмом классе, по-прежнему считал легенды правдой и перечитывал их с мамой. Он хотел стать волшебником на полном серьёзе; об этом знала лишь мама – парень боялся насмешек. Люйтай постоянно спрашивал маму, кто такой был Самый Добрый Волшебник, но она отвечала, что об этом знают только те, кто обучается в Школе волшебства на планете Сайтанг. На Земле такой школы не было. По её словам, став совершеннолетним, Люйтай, если не передумает, сможет сам отправиться туда и научиться делать добро – как волшебники из легенд.  

Но до этого было ещё очень далеко; пока Люйтай был обычным семиклассником в рядовой московской школе. С этого года учёба стала добровольной, по желанию, и класс сократился вдвое. Нормальные ребята продолжали обучение, а остальные в школу больше не ходили. Многие дни напролёт играли в новую компьютерную игру, которая считалась безвредной для психики с четырнадцати лет – то есть как раз с седьмого класса. Люйтай знал, что даже единожды включать эту игру нельзя – сразу «подсаживаешься на крючок», играя до отупения. Это увлечение в классе Люйтая было повальным. Иногда он встречал одноклассников, которые шатались по улицам, когда от игр уставали глаза, и с грустью отмечал, что за то время, пока не виделись, они будто сильно поглупели.  

Среди тех, кто продолжал учиться в классе Люйтая, появилась новая девочка – Яна. Она была невысокой и светловолосой; вначале девочка казалась Люйтаю робкой, но позже они как-то быстро подружились. Яна с родителями приехала из Новосибирска. Самое удивительное, как и Люйтай, она хотела стать волшебницей и тоже делать добро! Но для Яны делать добро означало совсем не то, что для Люйтая; она говорила, что добрые волшебники – это те, кто может сделать злого человека добрым, ведь это вполне возможно. Или освободить любого человека от пороков, которые тянут его вниз. Для этого, по словам Яны, нужно уметь готовить особые соки из разных цветов; этому тоже надо серьёзно учиться. В Москве таких школ, увы, уже не осталось; после одиннадцатого класса Яна планировала вернуться в Новосибирск и учиться этому там. Люйтай про себя отмечал, что Янино волшебство очень отличается от маминых легенд: здесь значение добра было куда глубже, это не просто дать ребенку игрушку и обрадовать его, как привык Люйтай, а помочь человеку стать лучше, например, если он опустился до животного, снова обрести человеческий облик. Люйтаю настолько понравились рассказы Яны, что он даже захотел учиться этому вместе с ней в Новосибирске. Ну а что? В конце концов, он может постичь разные виды волшебства.  

В этом году в московских школах с октября вводили новые факультативы. Это и были методы «воспитания нового человека». Один из них назывался «Наслаждайся жизнью! ». Там обучали разврату, учили «получать удовольствие от своих тел самыми разными способами». Причём делать это школьников призывали как можно чаще, чтобы «искриться весельем и радостью», а с кем – совершенно неважно. На первое пробное занятие должен был прийти весь класс, в том числе и все те, кто решил оставить учёбу, а дальше – по желанию, кому понравится.  

…Вторник, пять часов вечера. Класс Люйтая в полном составе пришёл «наслаждаться жизнью». Те, кто вырос в семьях-коммунах, уже подкованы в этих вопросах на практике, и потому лениво зевают; остальные с интересом ждут начала. Учитель, мужчина средних лет, раздал каждому таблетки, которые, как он выразился, «усиливают остроту телесных ощущений». Выпили многие, но не все; Люйтай, Яна и ещё человек десять воздержались. Люйтай знал: ощущения эти таблетки дают и правда острые, но вместе с тем калечат мозг – делают из человека животное, озабоченное почти двадцать четыре на семь. Официально это не подтверждалось, но многие знали, что препарат действует именно так. Впрочем, здесь никто не видел опасности – ведь свой мозг землянам беречь стало незачем, а удовольствия давно стояли во главе угла.  

Учитель с молодой напарницей стал демонстрировать то, на что и смотреть-то было мерзко. Кто-то с гадливым чувством отвернулся. Те же, кто принял таблетку, наблюдая, находились на пике наслаждения. Их лица были тупыми; у кого-то изо рта потекла слюна. Ну и таблетки! Вдруг с одноклассниками Люйтая, причём только с теми, кто отупел, стали происходить метаморфозы. Один мальчик превратился в циклопа. Одноглазого. Кто-то стал похож на лешего, кикимору. Остальные – на животных, причём уродливых; например, голова антилопы, хвост страуса, а ноги льва. Люйтай на миг онемел. Вдруг послышался совершенно дикий крик: «Страшилища!!! ». Это кричала Яна. К Люйтаю вернулся дар речи, и он в ту же секунду завопил: «Спасите! Мама!!! »  

Люйтай и Яна пулей вылетели в коридор. Там они обнялись и долго плакали; шок ещё не прошёл. Учитель выскочил за ними, чтобы успокоить, но они даже не отреагировали. К Люйтаю вышел друг, который таблетку не пил.  

– Что с вами? Почему вы закричали, как безумные?  

– Там чудища…вместо вас мы увидели страшилищ, – трясясь, объяснял Люйтай.  

– Да там нет никаких страшилищ, ты что?  

– Да, я, наверное, схожу с ума…  

Люйтаю и Яне принесли попить. Без сил они сидели на полу. Урок кончился, а с ним и действие пилюль; одноклассники изъявляли желание прийти в следующий раз, и чтобы им непременно снова дали таблетку. Многие подходили к Люйтаю и Яне, но они пока только плакали и дёргались. Позже Люйтай думал над тем, что это было за наваждение. Чудищ видели только они двое, остальные видели людей. Может, это потому, что оба неравнодушны к волшебству? Может, это подтверждает их волшебные способности? Лучше уж, думал Люйтай, не иметь никаких способностей к магии, нежели видеть такое. Ни Люйтай, ни Яна никому не рассказали об этом дома. Кому же хочется прослыть умалишённым?  

В следующий четверг состоялось первое обязательное занятие по второму факультативу. Дальше – по желанию. Предмет назывался магия. В школу пригласили магов, которые иногда показывали фокусы в разных шоу на ТВ. Чтобы дети развивались всесторонне. Люйтай всё это не смотрел, потому был не в теме, но очень обрадовался; может, это и есть первый шаг к тому, чтобы стать волшебником? Он готовился получать новые знания.  

В тот день Люйтай с Яной немного припозднились. Почти все места в классе были уже заняты; Яне досталось свободное место за третьей партой. Люйтай заходил последним.  

– Здравствуй, мальчик, – услышал он за спиной очень тихий женский голос. – Это здесь пробное занятие по магии?  

Перед Люйтаем стояла девушка, на вид лет двадцать пять – двадцать семь, не больше. Ему сразу понравился её голос и милая скромная улыбка. Такую девушку сейчас редко встретишь. Но вот за модой она явно не следила: серая бесформенная толстовка, серые туфли, коричневая юбка. Но это ничуть не умаляло её тихое очарование.  

– Да, здесь, – ответил Люйтай, – а вам сюда зачем?  

– Я наблюдатель из соседней сто третьей гимназии, – сказала девушка, – говорят, нас скоро объединят.  

– Разве? Не слышал.  

– Ну как бы хотят, – продолжала она. – Магия – новый факультатив, у нас вот ещё не ввели. Меня отправили к вам посмотреть. Учителя ваши в курсе. Я зайду? Сколько там осталось до звонка?  

– Минуты две, наверно.  

– Тогда пошли. Тебя, кстати, как зовут?  

– Люйтай.  

– Люйтай?  

– Я сайтанг наполовину.  

– Ясно. А я – Алголь, будем знакомы.  

– Необычно!  

– Да уж, что правда, то правда. Просто мой отец увлекался астрологией и назвал меня в честь одной прекрасной звезды.  

– Какой звезды? – спросил было Люйтай, но тут раздался звонок, и они поспешили в класс.  

Люйтай сел за последнюю парту – осталось одно незанятое место. Девушка расположилась на стуле в углу у стены, недалеко от Люйтая. Она вошла настолько тихо, что никто и бровью не повёл.  

С магией подростков знакомила дама с чёрной стрижкой, в очках а-ля Гарри Поттер. Аудитория была большой, здесь сидели и седьмые, и восьмые классы. Дама заговорила скороговоркой. Суть сводилась к тому, что сейчас она покажет пару фокусов, которыми можно впечатлить кого угодно и сделаться самым-самым крутым. И что это так же легко, как жевать жвачку.  

Люйтая постигло разочарование. Два притопа, три прихлопа…абракадабра! Взмах руки – и на подоконнике вместо герани квакает лягушка. Взгляд на булыжник – и он тут же раздроблен на две части. Всё это казалось Люйтаю глупостью, примитивом, чтобы похохотать. В этих чудесах, увы, не было очарования маминых легенд.  

Но вот дама принялась давать указания.  

– Вы можете ничуть не хуже! Это просто, как дважды два. Сейчас я раздам всем волшебные палочки. – Она дала каждому по палочке. Ничего особенного, металлические прутики размером с карандаш. – Вы можете их смотреть, трогать. Всё равно пока вы не умеете ими пользоваться. К делу приступим в следующий раз, а сегодня вы должны просто выбрать, что хотите сделать, и подумать об этом. Сегодня учимся силовой магии. Вы можете подумать о том, как раздробите камень. Или как прыгаете до радуги. И там, и там нужно применить силу. Просто сидите, представляете это, визуализируя, и говорите про себя «я сильный». В следующий раз вы уже будете это уметь.  

– Жесть! – крикнул Петька с первой парты. – То есть встречусь с пацанами из пятой школы, у них ещё не ввели магию, раздроблю булыжник – и все отпадут, да? А то они уже дошли до восьмого уровня в новой игре, а я на пятом застрял! Теперь они узнают, что я супер крут! А я точно смогу?  

– Да, конечно! Стоит только захотеть!  

Все приступили к заданию; разумным ребятам вроде Яны это было вообще не надо, а вот те, кто хотел всех поразить, уже представляли, как будут дробить булыжники. Люйтай думал о том, какие его одноклассники пустые люди: на учёбу забили, по вечерам стекаются в стаи, где хвалятся всякой ерундой – кто сколько уровней прошёл в игре, а теперь ещё этими фокусами…Тратили бы лучше время на что-то более полезное!  

– Простите за опоздание, можно войти? – послышался голос из-за двери.  

Все обернулись; да это же Олег Чижов собственной персоной! Надо же, явился, не запылился! Теперь его перевели в восьмой класс и даже разрешили приступить к занятиям с октября. Олег был намерен ходить только на магию, остальное бросил ещё в прошлом году, в седьмом классе. Вырос он в так называемой семье-коммуне, если это можно назвать семьёй; Люйтаю казалось, что именно обстановка, в которой Олег рос, и сделала его таким, каким он был сейчас, сподвигнув совершить поступок за гранью добра и зла. Случилось всё на летних каникулах. Чижов заманил Олю, второклашку из этой же школы, к себе домой поесть мармеладок, когда дома никого не было. Девочка пошла с ним, а потом…он без лишних слов над ней надругался.  

Оля пережила сильнейший стресс и сразу рассказала всё дома. Но мерзавец, видимо, внутренне надломил девочку, и она свела счёты с жизнью. Выбросилась из окна.  

Родители Оли обратились в полицию, требуя как можно более сурового наказания для Олега. В былые времена, конечно, сидеть бы ему в тюрьме, но теперь ко всему относились иначе. Олегу присудили два месяца «исправительного режима», то есть работы садовником два дня в неделю в местном ботаническом саду, а в остальное время – беседы с социальными работниками. Они должны были, вдумайтесь только, «поговорить с Олегом, чтобы он не принимал близко к сердцу обвинения и проклятья Олиных родителей, ведь всякое случается». Как будто он не виновник, а пострадавший. В августе собрали всю школу, пришла работница соцотдела. Она говорила о том, что Олег «был неосмотрителен, немного неаккуратен с девочкой». Немного неаккуратен! Что ничего страшного Олег якобы не совершил, многие дети возраста Оли сегодня давно в курсе всех плотских удовольствий (спасибо «особым» таблеткам, которые теперь давали в саду уже в пять лет), а Олегу просто не повезло, ему досталась слишком хрупкая и ранимая девочка. Он был якобы не прав только в том, что «действовал с ней слишком уж резко и напролом», а надо было «искать к девочке подход», и тогда ничего бы не случилось. В конце соцработник призвала всех, когда Олег вернётся в школу, «избавить его от волнений и не напоминать об этом несчастном случае, встретить его максимально приветливо». Значит, доведение ребёнка до самоубийства теперь несчастный случай?! И надо поддерживать Олега, улыбаться ему? Люйтай категорически этого не понимал, но всех призывали чуть ли не расцеловывать Олега, радуясь его возвращению, чтобы ему было комфортно. «Мы воспитываем нового человека – гуманного», – вот был новый девиз всех школ.  

Вот, собственно, Олег и вернулся. Во время «исправительных работ», точнее, милых и ласковых бесед с социальными работниками за чашкой чая, ему говорили всё то же, что летом остальной школе. Что это досадная случайность, что он ни в чём, в общем, и не виноват, что нужно и дальше радоваться жизни, как прежде. Олегу вся эта терапия была ни к чему, он и так себя ни в чём не винил. Он же не виноват, что эта малолетняя Олька оказалась неженкой с мозгами набекрень? Он-то тут при чём?  

Все были подготовлены к приходу Олега и по настоянию учителей мило-мило улыбались ему, но всё равно натянуто. Сесть было негде, и дама-знаток магии попросила Олега принести стул из соседнего класса.  

Занятие прервалось. Фальшивые улыбки тут же слетели у всех с лиц; многим Олег был как минимум неприятен. Стоял шум; все обсуждали историю с Олегом по десятому кругу. Вдруг наблюдатель из другой школы, которая всё это время тихо сидела в углу, обратилась к Люйтаю.  

– А кто этот парень, что пошёл за стулом? Вижу, он тут никому не нравится. Почему?  

Люйтай объяснил в двух словах.  

– И что, месяц – и выпустили? Это же ненормально!  

– Я тоже так считаю, – решил поделиться мнением Люйтай, – все вокруг только и вопят о гуманизме! Так надоело! Якобы если человеку, который сделал зло, воздать по заслугам, ну, посадить, то он после тюрьмы озлобится ещё больше. Этот гуманизм уже давно превратился непонятно во что. Да, надо быть гуманным, но не по отношению к мерзавцам! Вы бы слышали, как нам внушали, что Олег-то нормальный, это девочка не такая какая-то, вот и всё! Вы заметили, как он сейчас улыбался? А чему? Да своей безнаказанности, про девочку он уже забыл! Противно! Думаю, если б он отсидел и вышел, то не вёл бы так себя. Он же ни о чём не жалеет! Подвернется другая девочка – он может сделать с ней то же самое, а если она вдруг тоже прыгнет из окна – это опять будет случайность, ведь по закону он имеет право на удовольствие, в том числе и такое.  

– Вижу, тебе он очень неприятен. Ты не улыбался ему как все.  

– Не улыбался! – возвысил Люйтай голос. – Я не привык врать, привык быть собой.  

– Вообще-то, – сказала наблюдатель Люйтаю, – такие, как Олег, не имеют права жить на Земле.  

Эти слова прозвучали как удар молотом по наковальне. Для Люйтая это было слишком, но он промолчал.  

Тем временем все приутихли; Олег вернулся из соседнего класса с недостающим стулом. Он сел впереди. Дама-маг объявила, что можно приступать к заданию: начать мысленно представлять выбранный магический фокус. В классе вдруг стало тихо.  

– А ты почему ничего не делаешь? – прошептала наблюдатель Люйтаю неслышно для остальных.  

– Да мне это не интересно, – ответил он.  

Девушка тихо встала и подошла к Люйтаю сзади.  

– Это ты зря, очень зря, – прошептала она, дотрагиваясь ладонью до его головы. – Ты же особенный. Ты ещё сам не знаешь, сколько можешь. Но ничего, ещё успеешь узнать. Возьми палочку.  

Непонятно почему он покорился. Повертел волшебную палочку в руках. Люйтай внезапно понял, что люто ненавидит Олега. Что тот не заслуживает жить на белом свете, что будет правильно, если он умрёт. Это была не та неприязнь, которую он испытывал к Олегу, когда тот пришёл; нет, это было бешенство, желание уничтожить Олега и восстановить справедливый порядок вещей. Какая-то сила заставила Люйтая схватить палочку и направить прямо на Олега.  

«Ненавижу!!! » – кричали мысли в голове Люйтая, пока он держал руку вытянутой. Он чувствовал себя сильным как никогда. Он чувствовал себя особенным. Один миг – и все эти мысли, словно чужие, навеянные кем-то, исчезли, а остался только жуткий ор учителя и учеников. Все носились по классу в панике. Кто-то склонился над Олегом. Он лежал лицом вверх; из носа текла кровь, которую пытались остановить, но тщетно. Люйтай был в ужасе. В голове не укладывалось: это всё произошло из-за него! ИЗ-ЗА НЕГО!!! Но почему он направил на Олега палочку? Зачем?!  

Паникуя не меньше остальных, Люйтай тоже бросился помочь Олегу.  

– Что с ним?! – спросил Люйтай испуганно.  

– ПОШЁЛ ВОН!!! ВОН ОТСЮДА!!! – закричала учитель магии не своим голосом, почти рыча. – УБИРАЙСЯ!!!  

Испугавшись самого себя, Люйтай убежал из кабинета. Он плакал. Он навредил человеку, чуть не убил. Но откуда взялись эти страшные мысли в его голове? И почему так быстро пропали?!  

Магистр тут же позвонила семье Олега. Она сказала, что позволила ученикам слишком рано воспользоваться палочкой, что это прежде всего её оплошность. Она утверждала, что Олег полежит без сознания около двух дней, а потом непременно очнётся. На самом деле учитель магии ни в чём не была уверена. Но, конечно, ей очень хотелось на это надеяться, ведь, если с Олегом случится самое страшное, его семья точно пойдёт в полицию. И тогда ей точно не разрешат больше учить школьников магическим трюкам, а она это любила; к тому же вовлекут во всё это Люйтая, который ничего такого не хотел и которому лишь четырнадцать. Она почти ползала на коленях перед матерью Олега, умоляя подождать двое суток.  

К счастью, всё разрешилось как нельзя лучше. Олег очнулся совершенно здоровым, и ничто не напоминало о кровотечении, которое вполне могло кончиться летальным исходом. В школе полагали, что всё произошло по недосмотру учителя. Но сразу после этого случая позвонили и домой к Люйтаю. Его родителям объяснили, что ему категорически нельзя заниматься магией. Ни в каком виде, ведь это опасно для других. Волшебную палочку, сказала учитель магии, Люйтаю в руки нельзя брать вообще.  

Когда в пять часов начинался факультатив по магии, Люйтай всегда караулил возле класса. Он пытался подсмотреть или подслушать. Его, как и Яну, не увлекали эти примитивные трюки, но так и тянуло подглядеть в щёлку, как одноклассники делают то, что для него всегда будет под большим запретом. Он хотел профессионально заниматься волшебством, пусть и совсем другим. Мама говорила, это реально. А теперь выяснилось, что Люйтаю надо держаться от магии подальше. Ещё бы, да он же чуть не покалечил человека! Люйтай до сих пор не мог поднимать на Олега глаза. Но ещё больше он переживал о том, что все его планы, видимо, потерпят полный крах.  

Люйтай сидел на скамейке и плакал. Никогда не стать ему похожим на Самого Доброго Волшебника, а ведь в детстве так хотелось! Вдруг кто-то дотронулся до Люйтая сзади. Подумать только, это была она! Наблюдатель из другой школы, которая тогда так понравилась Люйтаю, в той же старой юбке и толстовке. Завязался разговор. В это время по лестнице поднималась из столовой Яна, но Люйтай пока не замечал её.  

– Здравствуй, – начала Алголь, – подслушиваешь? Тебе нельзя ходить на магию из-за случая с Олегом?  

– Да. Вы уже тоже знаете? Если б вы только понимали, как это ужасно для меня!  

– Догадываюсь, – проговорила девушка, зачем-то обхватив лицо Люйтая руками, – но ты не плачь. Пустое это всё. У тебя, мальчик, совсем другая магия. Через два с половиной года ты уедешь. Навсегда.  

– Уеду? Куда?  

– Далеко-далеко отсюда. Там и начнётся твоя магия. Всё ещё будет, увидишь.  

Девушка подмигнула ему, и Люйтай, как ни странно, успокоился. Что это значит? Куда ему предстоит уехать, да ещё и навсегда?  

– Люйтай!!! – вдруг раздался безумный крик Яны. – Почему рядом с тобой эта страшная ведьма? Она же вцепилась тебе в горло! А ну прочь! Пусти Люйтая! Пусти!!!  

– Ян, ты что, это же девушка из другой гимназии, наблюдатель с урока магии! Мы же просто разговариваем!  

Яна подлетела к Люйтаю коршуном, но рядом с ним уже никого не было; девушка исчезла. Мистика какая-то.  

– Где она? Только что была же здесь! – вопил Люйтай.  

– Это не девушка, это ведьма! Она же тебя душила, разве нет?! Как ты только не испугался? У неё длинный чёрный балахон, костлявые пальцы, длинные когти, которыми она только что трогала твою шею! Я думала, разрежет! О чём ты говорил с ней, Люйтай?!  

– Да ни о чём, так, ерунда! Меня никто не душил! Волшебных книг начиталась, что ли? Замечательная добрая девушка! Вот только куда она пропала? Может, это волшебство? Мираж? Ну всё, Ян, успокойся.  

Люйтай прижал напуганную Яну к себе. Об этом «мираже» оба хотели бы забыть, да не вышло: для Яны он был слишком страшным, а для Люйтая нёс слишком важную информацию о будущем. Но слишком уж непонятную.  

Однажды после школы Люйтай и Яна прогуливались вместе, держась за руки. Он ел пирожок с мясом, она – с яблоком; ребята смотрели друг другу в глаза, не желая расставаться. Сегодня Люйтая должны были встретить родители; Яна осталась на одной стороне, а он перешёл на другую – к отцу и матери.  

– Мама! – Люйтай хотел обнять свою такую нежную, ласковую маму, но она сегодня почему-то не хотела этого.  

– Скажи, ты дружишь с Колокольцевой? И давно?  

Таких злых глаз Люйтай не видел у матери никогда в жизни.  

– Да, мам, с начала учебного года. А ты откуда знаешь Яну?  

– Ну, она же из Новосибирска, да? – Люйтай кивнул. – Это дочь моих коллег из МГЛУ, которые теперь вместе со мной ведут курс эволюции норвежского языка. Оба. Это люди, от которых следует держаться подальше. Я говорю с ними только о лингвистике, а если заходит речь о чём-то ещё – сразу ухожу в сторону. Скажи мне, только честно, Яна случайно не говорила с тобой о волшебстве? Не учила тебя ничему такому?  

– Говорила, и часто, но пока не учила, – отвечал Люйтай, – хотя я бы не отказался. О том, что хочет готовить цветочные нектары, чтобы избавлять людей от пороков…  

– Послушай, – прервала Люйтая мать, – ты не должен больше общаться с Яной. Вообще. Избегай её. Или прямо скажи, что не хочешь быть ей другом. Понимаешь, этот вид волшебства, которым так увлекается Яна и её родители – он опасен. Губителен. Она тебя заманивает. Хочет завлечь. Это выглядит всё безобидно – цветочки, нектар…Надеюсь, ты ещё не был у неё дома?  

– Ну пока нет, – немного смутился Люйтай.  

– И не надо! Я запрещаю тебе. Такие, как Колокольцевы, сами не знают, в какой капкан тащат других этим своим волшебством. Но если попробовать открыть им на всё глаза, они сразу воспримут это в штыки. Не надо этого делать, что метать бисер перед свиньями, просто не пересекайся с Яной и всё.  

– Но мама! – возмутился Люйтай. – Ты что-то не так понимаешь! Яна рассказывала, какие прекрасные поступки можно совершить с помощью этого её волшебства. И знаешь, там даже больше добра, чем в твоих легендах! Там чудеса не просто для красоты!  

– Ты что, уже занял её сторону? С головой проблемы? Да как ты вообще посмел сравнивать?! Если будешь и дальше увлекаться этой школой волшебства, ты погибнешь. И физически, и морально. Потому и выглядит там всё так привлекательно, чтобы суть свою скрыть! На самом деле все эти Янины цветочки – гибель! Ранняя жуткая смерть, а прежде внутреннее разложение, чего твоя Яна сама не знает! И для неё, и для тебя, и для всех, абсолютно всех, кто этим увлекается!  

– Мам, ты не права, и Яна моя подруга… – Люйтай впервые в жизни серьёзно спорил с матерью.  

– Нет, я права. А если замечу, что ты с ней общаешься – запру дома на всю жизнь.  

– Мне кажется, Люйтай уже сам в состоянии выбирать друзей, – вмешался в разговор отец. – Я пару раз видел его с Яной. Говорил с ней. Хорошая девочка, ничего дурного не заметил. Напротив, удивительно чистая, добрая для нашего времени. Не разбираюсь в школах волшебства, чем они там различаются, но разве не все они учат творить чудеса во имя добра? Думаю, не так уж важно, каким способом это делать. У плохих людей такая дочка, как Яна, не вырастет.  

– Ну папа же прав, разве нет? – заметил Люйтай.  

– А ну заткнулись оба! – заорала мать. – Да что вы знаете?! Ничего вы не знаете! Это гибель! Люйтай, когда будешь совсем взрослым, я объясню тебе подробно, почему! А пока будешь делать, как я скажу! Ясно?!  

Люйтай как бы нехотя кивнул и поплёлся за родителями дальше. Он очень боялся, когда мама ни с того ни с сего превращалась в фурию. За что она так не любит Колокольцевых? И что может быть ужасного в Янином волшебстве?  

С того разговора прошло почти три года. Люйтай заканчивал девятый класс. Он по-прежнему дружил с Яной, умело скрывая это от матери. Все соцсети у Люйтая были под паролем. Яна, как и прежде, рассказывала ему о своём волшебстве, и юноша проникался всё больше и больше. Но главное, Люйтай, похоже, влюбился – по-взрослому, всерьёз и надолго. Он не знал, как сообщить Яне. Что, если она ответит взаимностью? Если дружить по углам ещё можно, то как быть с любовью? Когда-нибудь Люйтай приведет ее на порог своего дома, и тогда мать возненавидит обоих. Яну – за то, что завлекает её сына якобы в «темную магию», а самого Люйтая – за то, что живёт с такой девушкой, а значит, по мнению матери, добровольно движется к скорой неминуемой гибели. Такие рассуждения Люйтай считал бредом, но что в этом случае отношения с матерью испортятся – очень даже возможно. Потому Люйтая пугали чувства к Яне, и он не стремился обсуждать с ней это, оставляя всё как есть. В последнее время Яна вела себя странно – ходила за Люйтаем как приклеенная. Может, она тоже влюблена, но боится признаться? С одной стороны, Люйтаю было трудно скрывать чувства; с другой же стороны, ему даже хотелось, чтобы всё подольше оставалось в таком «подвешенном» состоянии. И не развивалось – так ему спокойнее.  

…Тихим майским вечером Люйтай вернулся домой. Он очень опоздал к ужину. Ездили с Яной в центр любоваться фонтанами. Люйтай не мог расслабиться, ведь всё время думал о Яне, о матери и об этой неопределенности.  

Джи-Цоу положила сыну второе. Она понимала, что его надо увозить – от тёмной магии и от этой Яны. Случайно она увидела сообщение, которое пришло Люйтаю. Они, оказывается, не только не прекратили общение, но и продолжают вместе двигаться тропами того волшебства, которое Джи-Цоу считала путём к погибели. Как спасти сына? Женщина решила выдержать паузу и схитрить. Перевезти и мужа, и Люйтая на Сайтанг, прикрываясь выдуманной болезнью отца-климатолога. А раз уж они её семья, должны будут отправиться с ней. Может, там сын забудет о Яне? Что касается болезни, она поговорит с отцом обо всём, попросит его ей подыграть. Джи-Цоу знала – отец согласится, потому что у него те же взгляды, что и у неё, ведь он сам учил Джи-Цоу когда-то тому, что тёмная магия приносит огромный вред. Маленькой Джи-Цоу беспрекословно верила отцу и внимала его словам с благоговением – так она была воспитана; её мировоззрение во многом сформировал именно он. В этом они уж точно будут солидарны.  

– Антон, Люйтай, мне надо вам кое-что сказать. Сегодня мне звонил отец. У него очень серьёзные проблемы с сосудами. Врачи дают ему от двух до пяти лет; что-то может измениться, но это вряд ли. Будем реалистами. Папа хочет, чтобы последние годы я провела с ним. Для этого нужно полететь на Сайтанг. Оставить вас здесь и улететь одной минимум на несколько лет для меня немыслимо, так что поедем вместе. Поймите, я отказать отцу не могу, потому что тогда он будет считать меня плохой дочерью. У нас этим вещам придают куда большее значение, чем тут. Я хочу попрощаться с отцом.  

– Но это как-то совсем неожиданно, – чуть не подавился котлетой Антон.  

– На деле всё не так трудно, как кажется. Не волнуйся, выучить язык тебе помогут. И работа, связанная с механизмами, для тебя и у нас найдётся. А с Люйтаем вообще нет проблем: хорошо, что я с детства говорю с ним на языке сайтангов, так что языкового барьера нет. Вернешься, Люйтай, к своим корням. Познакомишься с бабушкой и дедушкой. Ну что ты, улыбнись! Мы никогда не были у них в гостях, ведь это очень далеко, в другой галактике. Путь туда на космическом корабле займёт восемь месяцев, так что пару раз слетать туда занимает пару лет жизни. Не налетаешься. Перед отлётом нам через шприц введут препарат в вену, и мы заснём на восемь месяцев. Ты и не заметишь. Проснемся уже на Сайтанге. Поживем пару лет; захотите вернуться на Землю – вернемся, но давайте не будем загадывать. Вдруг вам там понравится?  

Видя унылое лицо сына, Джи-Цоу добавила:  

– Ну что ты, не раскисай! На Сайтанге сможешь пойти в легендарную школу Самого Доброго Волшебника. Ты же всегда мечтал! Ты что, не рад?  

– Ты это серьёзно? – прервал жену Антон. – Но Люйтаю же нельзя заниматься магией, вспомни, чуть не случилось беды, это же опасно! Да и вообще, не лучше ли ему поступать в колледж или в институт? Можно же присмотреть ему что-то? По мне, быть Гарри Поттером – совсем, ну вот совсем не мужское дело. Никогда не понимал шумихи вокруг Поттера, написано сто лет назад, а все до сих пор балдеют, мол, вечная классика! Кем он станет? Фокусником?  

– Нашёл с чем сравнивать! – закричала мать на отца. – Гарри Поттер – это жалкое чтиво для ваших убогих подростков! А школа Самого Доброго Волшебника – это как раз мужское занятие, высокое, благородное…и Люйтай там никому не навредит! Это совсем другая магия, она безопасна!  

– Но тогда мне придётся расстаться с Яной? – проронил Люйтай. – Как же я без неё буду? И я вообще-то хотел потом уехать в Новосибирск, чтобы учиться в другой школе волшебства, ну, вместе с ней!  

– Ты в своём уме?! Соображаешь, что говоришь? Да ты уже почти в её лапах! Надо увозить тебя отсюда!!! – вопила Джи-Цоу. – Дедушке плохо, и мы должны ехать к нему. Это просто совпадение, но ничто не случайно в нашем бренном мире. – Мать обожала произносить фразы о высоком, претендуя на мудрость. – Само провидение хочет спасти тебя, чтобы твои с этой Яной пути разошлись. Так не будем же противиться! Ты ещё будешь благодарен судьбе за это, поверь!  

Увы, несовершеннолетний Люйтай пока не мог сам решать, где ему жить. Чемоданы были упакованы, а билеты на космический корабль – куплены. Яна постоянно звонила, всеми правдами и неправдами убеждая Люйтая не ехать. Он думал, это потому, что она влюблена. Встречаться перед отлётом мать запретила категорически, и у него не получалось вырваться.  

В один из последних вечеров дома Люйтай остался в квартире в одиночестве. Со скуки он заглянул в комнату матери; то, что Люйтай увидел там, чрезвычайно его потрясло.  

На столе лежали несколько листов формата А4. На них было напечатано интервью некого доктора философских наук, причём этот философ, что примечательно, был рожден на Сайтанге, но давно жил на Земле. Люйтай не смог запомнить его длинную, громоздкую фамилию. Философ рассуждал о том, что лет пятьдесят назад на Земле наблюдался подъём разных школ волшебства. И появился волшебник по имени Синеглазый, который научился избавлять людей от пороков с помощью нектаров цветов и трав. Это поразительно совпадало с тем, что рассказывала Яна.  

Так вот, по словам философа, однажды Синеглазому явился во сне давно умерший Самый Добрый Волшебник и предсказал, что тому предстоит встретиться вскоре и с будущим основателем движения семей-коммун – того самого, что уже давно превращает в животных миллионы детей и взрослых, и с будущим изобретателем «таблеток острых телесных ощущений», которые губят мозг людей. Конечно, тогда и движение, и таблетки существовали только в планах; Волшебник якобы намекнул Синеглазому, что есть люди, которых не изменить никакими способами, и плоды деятельности таких личностей могут погубить человечество. И, чтобы избежать этого, Волшебник велел Синеглазому убить этих двоих – превратиться в квант энергии, проникнуть к ним обоим в голову и разорвать там аневризму. Это якобы был единственный способ не дать им «осчастливить мир».  

Но Синеглазый не смог решиться на это, считая убийство уродством и жестокостью. Он пытался подлить им в чай свои нектары, чтобы сделать их лучше как людей, но это не действовало – они оказались редким исключением. В итоге оба пережили Синеглазого и «осчастливили» человечество.  

Философ осуждал Синеглазого, с ненавистью говорил, что сейчас Земля деградирует именно из-за его трусости и попустительства, которое земляне называют гуманностью, а потому все те, кто в этой школе волшебства, «прокляты в веках». Стало быть…и Яна тоже?! Вот почему мать не позволяет им быть вместе! Непонятно, что это значит, но звучит жутко. Философ утверждал, что, если бы Синеглазый не струсил, «всего лишь вспыхнул в голове этих нелюдей большой сверхновой звездой» и убил их, сейчас земляне не шли бы массово к моральному дну. Во всём якобы была его вина.  

С этим Люйтай согласиться не мог никак. Будь он на месте Синеглазого, тоже никогда бы не пошел на такое. Убийство – зло, даже если оно касается самых мерзких, падших людей. Разве нет? И почему должны расплачиваться последователи этой школы волшебства, такие как Яна? Синеглазый ничего плохого не сделал, а они и подавно!  

Но вот щелкнул замок; это пришли родители. Люйтай сложил все бумаги и вернул их на место. Он хотел бы о многом спросить свою мать, но очень сильно боялся. Нет, он не сможет. Но эти мысли теперь точно не оставят его. Может, попробовать разобраться самому?  

…Люйтай собирался в центр Москвы – попрощаться с местом, где вырос, минимум на пару лет. Он проходил возле Яниного дома; грустно оглядел её подъезд. Вдруг из подъезда вышла Яна и, конечно, направилась к нему; Люйтай хотел бы избежать встречи, да не вышло.  

– Люйтай, не уезжай, ну пожалуйста, не уезжай! – Яна бросилась ему на шею и заплакала.  

– Ян, я и сам не хочу, мать заставила. Когда мне будет двадцать, я смогу решать, где мне жить, и сразу прилечу обратно. Ведь я так люблю тебя! Буду по тебе скучать.  

– Ты не будешь по мне скучать, скоро меня забудешь, – отвечала Яна. – Если улетишь на Сайтанг, эта старая ведьма овладеет тобой, и ты станешь совсем другим. Я это чувствую. Не захочешь ты возвращаться.  

– Я не захочу вернуться? Ерунда! Ну какая ведьма, Ян?  

– Я постоянно за тебя боюсь. Хожу за тобой повсюду, потому что она всегда у тебя за спиной. В черном балахоне. Она появилась, когда ты подслушивал урок по магии. Она хочет схватить тебя когтями; мешаю только я. Я стараюсь встать между вами, ведь, пока я рядом, ты для неё недоступен. Ведьма постоянно бормочет: «Ты мой! Лети на Сайтанг – и там я тебя достану, там моё логово». Тебе нельзя лететь туда! Не знаю, кто она, но чувствую: что-то с тобой сделает!  

Люйтая как озарило: ах вот почему Яна не отходила от него ни на шаг! Не из-за влюбленности, а потому, что за него боялась! Он оглянулся – и не увидел за спиной никакой страшной ведьмы. Так что же Яна опять выдумывает?  

– Ты не должен лететь! Слышишь меня?! Ты не должен лететь!!! – кричала Яна. Чтобы отделаться от неё, Люйтай нырнул в переулок и был таков. Расставание было для него грустным, и эту грусть не хотелось растягивать.  

Солнце клонилось к закату. Детство Люйтая заканчивалось. Такое обычное детство.  

…Пробило одиннадцать, и город погрузился во тьму. Последняя ночь в родном доме никак не хотела принять Люйтая в свои объятия; около часа он ворочался в постели, прежде чем всё же очутился в царстве Морфея. Древняя, почти что как мир, старуха Алголь этой ночью тоже мучилась бессонницей, но то было от подъема духа, от внезапного пьянящего восторга. Её Люйтай летит к ней. Ведьма ликовала. Поздравляя себя, она налила в граненый стакан чистого спирта, который разбавила зачем-то гранатовым соком, и выпила залпом. Стало жарко; ведьма откинула капюшон черного, как наступившая ночь, балахона, и поправила копну седых спутанных волос ногтями-кинжалами. Раздался гортанный, раскатистый хохот. В воздухе что-то грохнуло; десяток вековых деревьев вырвало с корнем, и они лежали на грунте, как бессильные, поверженные исполины. Повеселев, карга мечтательно вглядывалась в небо. Она думала о Земле. Она хотела молодых землян себе.  

А в тех уголках Земли, где наступило темное время суток, многие почему-то не могли сомкнуть глаз. Пенсионерки, ворча, списывали всё на магнитные бури. Молодёжь ушла в виртуал, привычно гоняясь за персонажами игр и набирая очки. Обычно они балдели от этого, но не сегодня – ночью, не похожей на все другие. Выросло первое поколение, в большинстве своём не приученное ни к какому труду; и вот теперь они ощутили, что нет ничего более тяжкого и гнетущего, чем постоянная праздность. Им вдруг отчаянно захотелось сбежать от самих себя. От бесцельности жизни. От своего пустого ума и пустой души. Воздух в комнатах внезапно показался им спёртым, и молодые люди стали выходить на балконы. Они всматривались в небо ищущим взглядом; может, там есть то, что заполнит их внутренний вакуум? Им повезло – такая звезда нашлась. Сияя ярче обычного, она как магнитом притягивала молодые взоры. Юношам и девушкам было невдомёк, что это звезда Алголь. Многие из них резко почувствовали прилив сил, потому что ощутили себя значимыми, для чего-то нужными и важными. А это как раз то, чего им так не хватало. Так уж устроен мир: ничто и никто не может оставаться пустым слишком долго. На смену пустоте что-нибудь да придёт. Но что это будет – большой вопрос.  

А Люйтай уже спал, ничего не ведая. Ему снился почти бесконечный тоннель; в конце его манила к себе маленькая искра, то появляясь, то пропадая. Нет, Люйтай не вспомнит потом этот сон. Не поймет, что эта искра – его судьба, от которой пока ещё можно уйти. Люйтая ждало очень большое будущее, но…хорошо ли это?