Обрезатель женских...

Вообще я всю жизнь хотел быть женским обрезальщиком. Хотел эти ужасные женские организмы, эти шайтанские женские тела лишать сосредоточение их вульгарного удовольствия. Хотел отрезать им клиторы... или клитора. Половые губы. Хотел кастрировать их полностью. В общем не важно по факту, но суть моего удовольствия и консервативного нутра – вполне ясна. ясна. Сначала я было поехал в Судан, но обрезать у арабок и негритянок было не в кайф. Потом поехал в Мавританию – но тамошние берберы меня тоже не впечатлили. И в конце концов я решил идти от противного. Я поехал в Голландию, в одну из самых свободных стран мира и устроил там свою частную практику. Вот где я получил раздолье. Эх! Вернуть бы те золотые времена. И дня не проходило, чтоб я не отрезал кому нибудь клитор. Ко мне приводили всех – и турчанок, и японок, и персок, и даже богатые старики европеоиды приводили ко мне своих молодых жен... в общем было чудесное время-времечко  

Но однажды!  

О вселенная смилуйся!  

Я не хочу ДАЖЕ вспоминать тот жуткий, осенний день.  

Не хочу, но тогда пришла она.  

Вся в красном.  

Лицо пластмассовой куклы.  

Фигура ровная и гладкая как магазинный манекен.  

Она подошла и сказала...  

Сказала уверенным мужским басом – Доктор, отрежьте мой клитор. Он мне так надоел – и подняла платье.  

Боги!  

Она подняла платье.  

Трусов там не было, но был здоровенный член.  

Сантиметров сорок и два маленьких желтеньких яичка.  

Я вытаращил глаза и впал в ступор.  

Яички были размером с перепелиные яйца.  

Они не как не соответствовали внушительному члену.  

Это же не клитор! Это хуй – выпалил я  

–Ой доктор, вы такой дурашка.  

Вдруг ее член начал наливаться соками.  

Сначала он посинел, потом покраснел и наконец побелел и стал еще больше.  

Эта сучка цепко схватила меня за волосы, я вскрикнул и в тот же миг член оказался у меня во рту....  

После этого... после этого случая, я больше не мог терпеть абсурдность этой жизни и стал жрать и курить соль.  

Я жрал соль, я курил соль.  

И однажды, прогуливаясь по темным местам, я упал в канаву...  

Ночь.  

На небе луна и звёзды.  

Тело и душа болят...  

И тогда я написал:  

Лежу.  

Темно.  

Земля как лед.  

Вокруг овраг.  

На небе смог,  

В душе же страх,  

Нога в крови,  

Душа сгорела,  

В ней нет любви!  

Любовь моя,  

Ушла как Whore  

Я отпустил,  

Теперь я гол,  

Мой суицид,  

не состоялся,  

Я рад,  

теперь,  

один остался...  

Я понял!  

Это был не просто шаг в пропасть, а большая, уютная попытка свести счеты с жизнью и деятельностью.  

Не вышло!  

И тогда я стал поэтом.  

смотрю я в бездну,  

не отрываясь.  

Жду когда бездна  

глянет в ответ.  

Я знаю точно!  

Она ведь глянет!  

Она запомнит!  

Пошлёт привет...  

А может нет?  

А может вдарит,  

Как жесткий таец,  

Китмонтеп.  

Не знаю...  

этот-  

мой личный танец,  

и в этом танце,  

мне равных нет...  

Понес я свои стихи в газетку Родник Пердянска-Спасского  

В газетке жирная секретарша София Павловна Куж прочла его.  

Сказала: Это не стих, а шлак в стиле совка позднедеградантского.  

На листок сей, я наложу резолюцию в стиле вонючее дно!  

Она положила мой стих на паркет  

Стянула с жопы штаны, панталоны.  

Уселась на корточки, вылез газом обед,  

А после...  

А после "Нет" коричнево-неблагосклонно.  

Я вышел из офиса,  

листок нес в руке.  

Вонял он дерьмом, и я понял "отныне –  

в стихах и поэзии, меня уже нет.  

Куда применитьсчя??  

Не знаю!  

Унынье!