После войны

Двадцати трех летний Карл Янге, бывший солдат одной из пехотных дивизий вермахта, разбирал завалы разрушенного дома Профсоюзов и тихонько переговаривался с одним из своих товарищей, унылым ефрейтором Густавом сорока лет, стоявшим по правую руку от него.  

–Нет. Долго нас тут не задержат. Повезут в Сибирь. В Сибири у них много одиноких баб, и нас им отдадут для оплодотворения, чтоб приплоду Арийского принести поболе – заявил Густав угрюмо щурясь и откидывая очередной кирпич вниз.  

–Не может быть – воскликнул удивлённый Карл.  

–Вот увидишь... А бабы там в Сибири, как медведицы – жирные и волосатые.  

–Откуда ты знаешь?  

–Знаю. Поверь мне. Уж я то знаю.  

Вдруг, совершенно неожиданно, в голову Карла врезался небольшой, заострённый камень.  

Он рассёк ему бровь и упал под ноги.  

Хлынула кровь и Карл с удивлением, постепенно заливаясь красной жидкостью, повернулся к тому месту, откуда как ему показалось прилетел неожиданный снаряд.  

Там, у изгородки, отмеряющей участок их работ, столпилось 10-15 деток лет семи восьми.  

–Выблядки!  

–Фашисткие курвы!  

–Гитлер ваш сдох и вы все сдохнете!  

–Ублюдки!  

–На кол! На кол вас всех!  

–Скоро товарищ Сталин вам покажет, немчура поганая!  

Несся гурьбой рой детских голосков.  

Следом летели камни.  

Немцы попрятались за груду раскуроченного бетона, а конвойный, рослый белорусский детина, подбежал к изгородке и свирепо рявкнул на детвору.  

–А НУ КА КЫШ!!!  

Дети бросились в рассыпную кто куда. Осталась лишь одна белокурая девчушка, держащая за ручку такого-же белокурого, зеленоглазого малыша.  

–А ты шо? – недовольно спросил конвойный.  

–Дядечка. Милый дядечка. Передайте пожалуйста вон тому немцу вот это – девчушка указала на Карла и протянула конвоиру бумажный сверток.  

–Шо это?  

–Хлеб и лук – девочка почему-то покраснела.  

–Ладно... Беги – улыбнулся конвоир.  

Но девочка продолжала стоять  

–Э-эх... Фома ты неверующая!  

С этими словами конвойный подошёл к оторопевшему Карлу и отдала тому свёрток...  

Карл удивлённо глянул на девчонку, но та уже развернулась и волоча за собой малыша вышагивала прочь.  

–Это сиротки. – сказал насупившись конвойный ни к кому конкретно не обращаясь и задумчиво глядя вдаль – Тута детский дом за пригорком, видимо они вчера видели что вас пригнали на работы, вот и расшалились малость... Ну всё. Перекур.  

–Поньятно – промямлил Карл и махнул пленным рукой.  

Те уселись на камни и закурили.  

–Что... что он сказал? – спросил Густав уплетая картофелину и пол-луковицы, которыми с ним поделился Карл.  

–Он сказал, что это сироты. Что они нас ненавидят за то, что мы убили их родителей – ответил Карл.  

–А девочка? – не отставал Густав.  

–Девочка... девочка....что-то в ней... что-то в ней знаешь... Точно! – воскликнул Карл, да так громко, что конвоир встрепенулся и погрозил ему винтовкой.  

–А ну циц!  

–Извэни гражданин хороши – улыбнулся ему Карл.  

–Я те не хороший – пробубнил конвойный и отошёл на несколько шагов давая немцам продолжить их нехитрый разговор.  

–Это Катя, а мальчик её брат Ваня. Я их спас когда-то от эсэс и карателей, – прошептал Карл в ухо Густаву.  

–И..-не понял тот.  

Внезапно сверкнула молния и с неба понёсся капельками проливной дождь.  

Конвоир дал команду кончать перекур, строиться и идти в барак.  

Барак был всего в километре от объекта работ, так что дорога заняла не более 15 минут.  

По прибытии на место пленным было позволено просушиться и отдохнуть.  

Карл развесил на верёвке промокшую насквозь робу и нательное бельё и залез в чём мать родила на второй уровень нар.  

Он непроизвольно задумался.  

Ему вспомнился прошлый год.  

Стояла солнечная погода.  

Их взвод расквартированный в одном из белорусских сёл в Минской области отдыхал после затяжных и тяжёлых боёв с партизанами в соседней Польше.  

Карл жил в доме, где помимо хозяйки, бойкой, дородной женщины пышущей здоровьем и красотой, обитались так же пара ребятишек – малютка Катя 6-ти лет и крошка Ваня, трёхгодовалый карапуз. За тот месяц, что он провёл в их компании, дети очень привязались к нему, потому что он не походил ни на других немцев, относящимся к ним как к скоту, ни на местных полицаев, которые всегда приходили и приставали к их маме. Да и сам Карл отвечал им взаимностью. Смастерит игрушки. Починит забор. Переберёт печку и отремонтирует крышу....Но... Но всё изменилось в июне 1944 года, когда неподалёку от села, партизанский отряд майора Запруды уничтожил важную эсэсовскую шишку. На следующий день пришли каратели. Всех жителей от мала до велика согнали в старую колхозную конюшню и сожгли заживо. Среди уничтоженных была и женщина – мать малышей. Самих же деток Карл успел спрятать в стогу сена и строго настрого запретил вылазить оттуда два дня. Сам же носил им еду и воду рискуя быть расстрелянным эсэсовцами за укрывание унтерменш...  

Что стало после с детками – он не знал.  

Их взвод стремительно перебросили под Минск и он даже не успел попрощаться с ними.  

И вот теперь они здесь!  

В Вязьме!  

Потрясающе!  

Думал Карл...  

Он улыбался сам не зная чему.  

Одно он знал точно – жить стоит.  

Стоит хотя бы ради того, чтоб увидеть Катины задумчивые глаза, ещё раз.