Требуется инженер! Глава шестая. Прогулка по городу.

В первый выходной день Максим, проснувшись рано утром и позавтракав пшенной кашей, приготовленной в русской печи, стал приводить одежду и обувь в порядок. Он погладил утюгом штаны, сшитые из плотного материала, начистил кремом ботинки до блеска, расправил мятые карманы на пуховике и аккуратно застегнул молнии. Решив съездить в город с целью ознакомления с жизнью местного населения, чтобы избежать возможного влияния магических сил – не угодить в очередной раз в рабство или не попасть в другую неприятную ситуацию – инженер основательно подготовился: надел красные трусы комиссара, которые должны были защитить его от гипноза и взял с собой в дорогу топор силы, наглядно прикрепив его веревкой сбоку на снегоходе.  

Транспорт резко развернулся и в сторону избы полетела волна снега, засыпавшая толстым слоем крыльцо. Лихо маневрируя среди деревьев, инженер выехал из территории завода и скоро добрался до той самой поляны, где впервые повстречался с Елизаветой Максимовной. Не смотря на принудительное похищение и привлечение к труду, воспоминания о этой ведьме были приятными – она была интересна и хорошо относилась к Максиму. Несколько раз покружив по поляне, пытаясь в свете фар отыскать возможно потерявшиеся при знакомстве вещи или просто вспоминая необычное общение с ведьмой, Гайкин направился в город.  

Одноэтажные строения на окраине Шамор располагались на заметном расстоянии друг от друга, что было характерно для маленьких городов сельской местности. Большая часть территории между домами была пустынна, только в некоторых местах стояли конюшни с узкими длинными окнами, через которые смотрели мордочки скучавших лошадей; невзрачные сараи местами с оторванными досками, вероятно, забитые хламом; детские площадки с каруселями, спортивными брусьями и турником. Ближе к центру города виднелись очищенные от снега дороги с работающими светофорами, однотипные жилые пятиэтажки и другие строения.  

Гайкин остановился возле шедшего ему навстречу деревенского вида мужичка: в шапке ушанке с развязанными «ушами», напоминавшими видом собаку; с дутыми по форме военных времен темно-синими штанами; в высоких серых валенках и в светлом коротком тулупе с воротником из овечьей шкуры. Мужчина был пьян, о чем свидетельствовал его «разрумяненный» неаккуратный вид и неопределенность движений – его заметно шатало из стороны в сторону и он пытался удержать равновесие руками.  

По негласным известным правилам в Северных краях, в условиях тайги и низких морозных температур, принято всегда предлагать помощь людям, чтобы самому в другой раз не оказаться в сложной ситуации, инженер помнил об этом и всегда эти правила соблюдал.  

Мужчина наигранно раскланялся и «подозвал» рукой к себе Гайкина. Максим, заглушив двигатель снегохода, с улыбкой подошел к незнакомцу, которому на вид было лет пятьдесят. Черты лица мужчины определяли его смекалку и «деревенский интеллект», такие люди обычно пользуются уважением в сельской местности, так как мастерски владеют нужным для всех делом или ремеслом.  

–- Ну, что, отец. Может, помощь какая нужна? К дому подбросить? Или еще что? – предложил незнакомцу Гайкин.  

– Не нужно мне домой, иду только оттуда, – дружелюбным тоном ответил мужчина и несколько секунд подумав, словно "зависнув" в глубине сознания, продолжил. – Погоди! Помощь, нужна. Выпей 50 грамм для разблокировки! А то замерзаю.  

– Не понял! Что выпить? Для чего?  

Мужчина достал из-за пазухи тулупа с аппетитом начатую бутылку водки.  

– Говорю же, для разблокировки, – и он "ткнул" указательным пальцем на этикетку бутылки с рисунком бурого медведя, стоявшего на четырех лапах среди зарослей зеленых деревьев с внимательным изучающим взглядом.  

–Я за рулем. Видишь, стоит снегоход. Нельзя выпивать! – Гайкин, отрицательно качая головой, показал на стоявший поблизости транспортный агрегат.  

– Можно! У нас можно! – с некоторым усилием выговаривая слова, произнес мужичок. – Не местный? Порядков не знаешь?  

– Местный, не местный. Какая разница. Дела у меня! Сам пей, если хочешь!  

– Кабы сам то мог! – мужичок развел руками в стороны. – Медведь то умный, не наливает. Понимаешь? Налей себе чуток в стаканчик для разблокировки.  

– Этот медведь? – Гайкин, слегка наклонившись вперед, стал внимательно рассматривать картинку на этикетке. Медведь, казалось, за ним наблюдал. – Злодей? Ну-ка, покажи! Как он там запрещает?  

Мужичок, открутив крышку, наклонил поллитровку горлышком вниз, вставив ее в стеклянный стакан, который достал из кармана, и попытался налить порцию алкоголя. Но жидкость, как ни странно, не выливалась, словно замерзла на половине. Тогда Гайкин сам взял в руки бутылку, хорошо встряхнул ее, убедившись, что содержимое в ней все-таки не замерзло, перевернул вверх дном, и без препятствий налил водку в стакан.  

– Ну вот же! Можешь! Пить то, значит, не будешь? Хоть пригуби, чтобы медведь видел. А то он, умный! Все понимает, зараза!  

Инженер пригубил немного спиртного и отдал стакан и бутылку водки обратно мужчине. Тот, помахав рукой в знак благодарности, направился в сторону леса.  

– Куда пошел то? Один! Давай подвезу?  

– Не нужно! – отказался мужчина, показывая большим мозолистым пальцем вверх, что все у него хорошо.  

«Странная эта бутылка с медведем», – подумал Максим, вспоминая, что у него дома в шкафу тоже имеется бутылка водки, приобретённая в местном магазине, с «рыже-белой лисой с зелеными глазами, стоявшей возле норы». Вероятно, что здесь снова использовались магические явления, предназначенные в этом случае для борьбы с пьянством. Но на прилавках в магазине – вспомнил инженер – имелись бутылки с различными этикетками, на которых были изображены и другие животные, и Гайкин решил на обратном пути зайти в магазин и разобраться с этим вопросом. Тем более, что он планировал приобрести для себя некоторые продукты, так как питаться одной только кашей, картошкой и макаронами, заботливо предоставленными товарищем Медовласовым, ему надоело, а хотелось поесть запеченного мяса и сыра.  

– Привет, инженер! – мимо проходила молодая, слегка полная женщина с длинными рыжими волосами, заплетенными в косу, одетая в темный рабочий пуховик и синие потертые джинсы, с полупустым серым мешком, перекинутым с помощью бичевой веревки через плечо. Это была доярка Клавдия, которая ранее ехала с Гайкиным в поезде, в одном с ним купе.  

– О, привет! А ты как здесь? Какими судьбами?  

– Так, живу я тут! – ответила женщина и засмеялась затяжным звонким смехом. – На работу иду в свой коровник. Недалеко здесь. А ты, значит, устроился на заводе. А что Григорич то к тебе подходил? Опять, поди, к своему медведю в лес пошел, напиваться. Черт, старый!  

– Пошел! – ответил Гайкин. – А что там у него за медведь то такой? Григорича этого не съедят случайно?  

– Не съедят! – Женщина опять расхохоталась. – Он же с волшебной поллитрой пошел. Пьет мужик, хоть убей, но работящий. Соседка измучилась с ним.  

– Понятно, – ответил Максим и расспросил Клавдию о нахождении интересных объектов, которые можно было посмотреть в городе.  

– Езжай туда, по центральной улице до тех высотных домов. В центре все есть. Разберешься, – ответила доярка и, опять рассмеявшись, на прощание помахала рукой.  

Через несколько сот метров Гайкин подъехал к привлекательному на вид одноэтажному зданию, окрашенному в розовый цвет, с нарисованными над парадной стеклянной дверью во всю стену красивыми мужчиной и женщиной, с улыбкой державших друг друга за руки. Рядом с дверью была прикреплена вывеска, на которой, на темно-бардовом фоне, «золотыми завитушками» было написано: «Дворец брачных союзов. Работает ежедневно с 8-00 до 20-00». Гайкин из любопытства зашел внутрь помещения.  

Перед ним открылся вид на просторный зал с живыми растениями – цветами, кустарниками и небольшими деревьями, посаженными в специальных глиняных горшках или расписных восточными узорами вазах; пол и стены были сделаны из разноцветной керамической мозаики, покрытой переливавшейся от света глазурью. Картины мозаики имели направленный эротический характер, на них изображались в основном голые мужчины и женщины, стоявшие в соблазнительных позах или занимавшиеся любовью на фоне живописных пейзажей природы. На одном из рисунков мужчина и женщина лежали верхом на белом кудрявом баране, на другом рисунке влюбленная пара плавала среди остроносых серых дельфинов в синем море среди полупрозрачных пузырьков волн. Просторный зал был разделен на две условные половины: слева – картины имели розовый фон или оттенок и эта зона была предназначена для женщин; справа зона была для мужчин, краски картин на полу и на стенах здесь имели более грубый синий оттенок. Обе зоны в конце зала соединялись в одну золотистую, украшенную богатыми люстрами и хрусталем. В ней стоял расшитый под цвет золота стол и несколько мягких стульев, судя по всему, здесь оформлялись брачные союзы.  

Из соседней комнаты через дверь вошли две женщины с официальным видом, одетые в костюмы светло-бирюзового цвета с юбкой чуть ниже колен, с прикрепленными на лацканах пиджаков крупными значками с изображением обнимавшихся мужчины и женщины.  

– Доброе утро, гражданин, – поприветствовала Гайкина сотрудница, та что была постарше другой, на вид лет сорока пяти, с пышной прической на голове, среднего телосложения, но с уверенным и властным взглядом. – Вешайте верхнюю одежду на той вешалке возле стены, надевайте тапочки и проходите в зал.  

– Да я просто зашел посмотреть, ознакомиться, так сказать. Заключать брачный союз пока не собираюсь, – ответил инженер.  

– Проходите, проходите, – настояла женщина, не оставляя Максиму других вариантов. – В вашем молодом возрасте вы все равно к нам обратитесь. Потому что любовные интрижки на стороне без заключения союза в нашем городе преследуются по закону. Снимайте одежду.  

– Что значит любовные интрижки? Даже флиртовать нельзя с противоположным полом? – поинтересовался Максим, снимая шапку и пуховик, вешая их на крючок. Сняв ботинки, он также надел на ноги голубого цвета тапочки с пришитым по краям белым пушистым мехом.  

– Ну, что вы как маленький, задаете такие вопросы. Проходите в синий зал. Становитесь на место, – женщина указала на площадку в синей зоне рядом с диваном. – Фамилия, Имя, Отчество, возраст, место работы. Марина записывай.  

Вторая сотрудница была чуть помоложе, на вид лет сорока, с небольшим лишним весом, с ярко-черными волосами, закрепленными в прическу при помощи заколки, с нагловато-услужливым взглядом и отсутствием признаков желаемого интеллекта на лице. Она открыла рабочий журнал, который держала в руках, и стала записывать в него данные простым карандашом.  

– Гайкин Максим Ильич, 32 года, работаю инженером на Шаморском заводе, – продиктовал информацию Гайкин.  

– Понятно, новый житель. Тем более должен был сразу прийти и зарегистрироваться в нашем учреждении. Меня зовут Александра Михайловна, я член комитета партии, ответственная за нравственность жителей города. Итак, товарищ Гайкин, ответьте на вопрос, у вас есть кандидат для заключения брачного союза? Испытываете ли любовные чувства или влечение к кому-нибудь? – спросила Александра Михайловна, уверенно всматриваясь инженеру в глаза, своей внутренней силой его подчиняя.  

– Ну, как-то серьезно не думал об этом. Так-то встречались, конечно, женщины, нравились, – неуверенно ответил Максим, отводя взгляд в сторону.  

– Нужно бороться со своей нерешительностью, товарищ Гайкин, и смело следовать целям, как учит нас партия. Назовите, к кому у вас есть желание любовного характера.  

Гайкин для разрядки возникшего внутреннего напряжения решил немного пошутить.  

– А если у меня давно не было женщины, и я испытываю влечение к большинству представительниц прекрасного пола? Как тогда быть? – спросил он, рассмеявшись.  

– Неудовлетворенность граждан приводит к различным отклонениям от нормы, это касается не только здоровья и личностной патологии, но также сказывается на качестве производства и состоянии всего коммунистического общества в целом. Согласно постановлениям комитета, неудовлетворенность граждан является серьезным нарушением, с которым необходимо решительно бороться, – произнесла Александра Михайловна.  

– Очень интересно, – заметил Гайкин, – но как можно объективно определить эту степень неудовлетворенности? Бывают же люди, которые думают о любви постоянно. А некоторым товарищам любовь не нужна вовсе из-за определенных причин. Например, возраст или болезни.  

– Прекращайте демагогию, Гайкин. Если у вас давно не было женщины и вы испытываете сексуальное неудовлетворение, вы должны в нашем учреждении взять женщину-пробник и заключить с ней кратковременный брачный союз.  

– Какую еще женщину-пробник? Не имею никаких желаний с кем попало удовлетворяться. Лучше пойду, дела у меня – Максим возмутился и принялся медленно уходить.  

– Ну-ка, быстро встали на место! – грубо рявкнула Александра Михайловна. – С постановлением партии он спорить будет! Кто Вам дал право?  

Инженер испугался и вернулся на место.  

– Ну, и что дальше? – спросил он.  

– Зубы покажите, высуньте язык!  

– Это еще для чего?  

– Для обязательного осмотра, согласно порядка.  

Максим неодобрительно покачал головой, но выполнил просьбу. Так как женщина обладала силой убеждения и спорить с ней, судя по всему, было бесполезно. А если просто уйти из учреждения, то Гайкин не знал, чем для него могло все обернуться. Иметь конфликт с местным руководством с первых дней пребывания на заводе ему совсем не хотелось.  

– Язык карьериста, очень способный. Зубы в наличии, имеются в количестве 32 штук. Характер уступчив. Интеллект средний, – продиктовала Александра Михайловна.  

– Это как Вы интересно определили, что интеллект средний. Неужели по языку? – спросил, улыбаясь, Максим.  

– Опыт, дружок, партийной работы. К примеру, назовите мне признаки демократического централизма.  

Инженер задумался.  

– Могу рассказать про законы Кирхгофа или уравнение Планка, – ответил он  

– А какое значение имеет XXVIII съезд КПСС? В чем его основное отличие от XX съезда? Не знаете? Что такое РСДРП?  

– Партия большевиков, вроде – ответил Гайкин.  

– Поймите. Чтобы иметь хороший интеллект, одних знаний законов физики здесь недостаточно. И, дело не только в истории партии, но и в житейских, и других направлениях, – уверенно сказала Александра Михайловна и неожиданно резко добавила. – Снимайте штаны!  

– Штаны то зачем снимать? –удивился инженер, не ожидая подобного развития событий, вызывавшего чувство неловкости, но авторитет члена партии, официально ответственного за нравственность в этом городе, его подавлял. Гайкин, пребывая в растерянности, не знал, как поступить. Воспользоваться действием красных трусов или топором силы в этот раз не представлялось возможным, так как трусы комиссара оберегали только от влияния магических сил, а топор силы защищал от хулиганов и нарушений законов. Ни того, ни другого в данный момент времени не наблюдалось.  

– Безобразие какое-то! Не стану я снимать штаны! Что вы тут на придумали! Немедленно доложу обо всем товарищу Медовласову! – произнес инженер.  

Александра Михайловна с недовольно-удивленным лицом посмотрела на напарницу Марину, сидевшую на кожаном диване с журналом в руке.  

– Ведете себя как идиот, честное слово. Пришли в официальное учреждения, так делайте все, что положено. Прямо как маленький, до 32 лет дожил мужик. Что вы с ним церемонитесь, Александра Михайловна, – неприятно произнесла Марина, недовольно скорчив лицо и подняв утомленно-безразличный взгляд на расписной потолок.  

– Товарищ Гайкин, подобную процедуру в наших краях проходят абсолютно все, без исключений, даже товарищ Медовласов. И вы все равно к нам придете, рано или поздно, так как ваш молодой организм даст о себе знать и вам необходимо будет заниматься любовью. Но без заключения брачного союза это сделать будет незаконно. Понимаете?  

– Ну, хорошо, – сдался Гайкин, неуверенно снимая штаны.  

–- Красные трусы комиссара еще надел на себя, – ехидно улыбаясь, заметила Марина.  

– Тем более, что на вас, Гайкин, надеты такие трусы, и вы себя так несознательно ведете, -подтвердила Александра Михайловна.  

– Трусы тоже снимать? – на всякий случай спросил Гайкин, заранее зная ответ.  

– Конечно, снимать. Не притворяйтесь, что не понимаете, чего от Вас хотят. Можно просто приспустить до колен.  

Инженер с робостью приспустил трусы до колен.  

Александра Михайловна подошла к Гайкину.  

–Запиши, Марина. Грустного вида..  

– Вы, что меня в космонавты, что ли, готовите? Может еще и анализы сдать? – поинтересовался Максим.  

– Если нужно будет, то и анализы сдадите, – ответила Александра Михайловна.  

– Верите ли вы в победу коммунизма на всей Земле? – спросила женщина через пару секунд.  

– Конечно верю, – не сомневаясь ответил Максим, надевая штаны.  

– Рост, вес, увлечения, предпочтения в любви? – спросила Марина, быстро записывая полученную информацию карандашом.  

Инженер был ростом 184 сантиметра и весом 74 килограмма, увлекался электроникой и чтением книг, в любви придерживался классического стиля. По меньшей мере, так он об этом сказал.  

– Итак, Гайкин. Вы сейчас перед собой увидите несколько женщин-пробников. Вам нужно будет выбрать одну из них и заключить с ней брачный союз всего на неделю. Разумеется, все по любви. Если вы не сделаете выбор, то мы поставим вас на учет как нездоровую для общества личность, с соответствующими не привлекательными для вас последствиями. Вам все понятно, Гайкин?  

Максим в этот раз промолчал, утвердительно кивнув головой, и покорно присел на диван рядом с Мариной. Александра Михайловна с строгим видом встала чуть в стороне.  

В зале заиграла спокойная музыка и через дверь вошла женщина лет тридцати, одетая в деревенский сарафан с рисунком цветочков.  

– Доярка Варвара, передовик производства. Предпочитает классический образ жизни, спокойна и молчалива. Увлекается домашним хозяйством, любит готовить и вышивать. Имеет двоих детей в возрасте 6 и 8 лет. Предпочтения в заключении брачного союза сроком не менее трех лет. Согласна на встречу.  

Доярка несколько раз покружилась по залу, неуклюжими движениями демонстрируя свою невзрачную внешность инженеру. Может она и была интересным и хорошим человеком, в чем он даже не сомневался, вкусно готовила и была бы отличной женой, но Гайкину женщина не понравилась, и даже на неделю он не желал заключать с ней брачный союз. Также и другие женщины-пробники, которые по очереди выходили под музыку в зал, пытаясь двигаться привлекательно, инженеру были не по душе. Или он был не так воспитан, чтобы ради собственного удовлетворения, воспользоваться подобными женщинами на несколько дней. Они не были проститутками, как могло показаться с непривычки, все эти женщины имели работу, у них было хозяйство, дом или квартира. И по представлениям инженера все эти дамы просто искали мужей. Или он что-то не понимал в этом странном для себя укладе жизни Шамор. Максим некоторое время пребывал в растерянности, не зная, как правильно выйти из неловкой для него ситуации, но, спустя время, попросил прекратить демонстрацию женщин, все же, предложив собственный вариант.  

– Я имею непреодолимое желание заключить брачный союз с Екатериной Семеновной Гудковой, проводницей поезда дальнего следования, – уверенно произнес он.  

– С ведьмой из партии ведьм-проводниц? – удивилась Александра Михайловна. – Поддались простому гипнозу? А как же ваша коммунистическая сознательность и красные трусы комиссара?  

– Трусов тогда на мне не было. И я ее сильно люблю!  

– Ну, знаете. Ее даже в заявках никогда не было. Это абсолютно невозможно, товарищ, по договору с партией ведьм-проводниц, они имеют депутатскую неприкосновенность. И даже при очень сильном желании поиметь их простому народу практически невозможно. Выбирайте из тех, что сейчас перед вами. Эти женщины согласны с вами заключить брачный союз. Не капризничайте! Обратите внимание на доярку Варвару, вы с ней очень похожи!  

– Да не хочу я вашу Варвару, – возмутился Максим. – Мне еще нравится Елизавета Максимовна, ведьма из деревушки в лесу.  

– Ведьма? Снежкова Елизавета? Вы, вообще, в курсе, что с ними абсолютно никто не желает вступать в брачный союз и поэтому они воруют мужчин прямо на улице и используют их потом в своих целях?  

– В курсе. Она меня уже похищала.  

– По собственной воле заключить с ведьмой союз? Ну, знаете, – женщина, с удивленным лицом, развела руками. – Это безумие, товарищ Гайкин, вас будут эксплуатировать, при том на добровольно подписанных основаниях. Зачем вам это?  

– Она мне нравится! – ответил Максим, хотя уже стал сомневаться в принятом из-за сложившихся обстоятельств решении. – А можно будет еще прописать в договоре, что Елизавета Максимовна станет проживать на заводе со мной?  

– Прописать можно. Но вряд ли это вам сильно поможет. Но, хорошо, дело ваше. Мы ее доставим в город и вас оповестим. Но только, чтобы потом без жалоб и отказов от заключения союза.  

– Договорились! – облегченно вздохнув, произнес инженер, и сразу поспешил удалиться из учреждения со столь навязчивым сервисом.  

Все-таки благоразумнее для заключения союза ему было выбрать доярку Варвару, но любовь, как известно, очень странная штука, и люди часто жертвуют многим ради любви.  

Быстро одевшись, наблюдая за пристальным и молчаливым взглядом сотрудниц учреждения, инженер вышел из здания.  

Солнце уже ярко светило на безоблачном голубом небе, а народа на улицах города заметно прибавилось. Справа от дворца брачных союзов был центр, а слева со стороны завода виднелись деревенские избы. Рядом с одним из домов наблюдалось скопление людей и инженер, оставив свой снегоход поблизости, пошел к ним пешком. Ему интересно было узнать, что происходило вокруг.  

Проходя мимо высокого забора, расположенного напротив щита с изображением Сталина, инженер обнаружил симпатичную женщину, застрявшую между оторванных с одной стороны снизу досок. Вероятно, что она, желая пролезть через узкое отверстие, зацепилась одеждой. Женщина стонала в отчаянии, и казалось, совсем не жалея верхней одежды, пыталась рывками пролезть на улицу через забор. И Максим как настоящий мужчина принялся ей помогать – раздвигая доски в сторону, взяв руками женщину за плечи, стал с силой вытягивать ее наружу в сторону Сталина. Он утешал ее словами и старался до тех пор, пока сверху забора не появилась голова брутального мужика с усами и две его широких крепких ладони.  

– Ну-ка, паря, вали-ка отсюда, – сказал он.  

Максим, заподозрив неладное, сконфузился и поспешил удалиться. Улыбаясь, он несколько раз оглядывался и смотрел, то на Сталина, то на застрявшую женщину. На всякий случай решив для себя, не при каких обстоятельствах, никогда, не лазить через заборы на этой странной во всем территории.  

Скоплением людей возле избы оказались пионеры в красных галстуках, повязанных поверх теплой одежды. Это были мальчики лет 13 или 14, хулиганского вида. Возле калитки рядом с ними стояла пожилая женщина в валенках, фуфайке и традиционном для этого края, как заметил инженер, плотном пуховом платке.  

– Тимуровцы идите отселе! Нечего мне помогать, сама без дела сижу цельными днями, – говорила женщина, поправляя рукой пуховый платок.  

– Баба Зина, ну хоть чаем угости с печеньками. С прошлого раза ничего не давала, – приставал мальчуган с чертами нахального лидерства на лице.  

– Вам, бы только обожрать бабку, оглоеды. Дома чай пейте! – ответила женщина и стала уходить во двор дома.  

Тимуровцы взяли в руки барабан и отбивая на нем ритм, толпой пошли по улице, не то напевая, не то выкрикивая песню, слова которой Гайкину были знакомы:  

Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам,  

Мы хлеба горбушку и ту пополам!  

Коль ветер лавиной и песня лавиной, —  

Тебе половина, и мне половина!  

Луна, словно репа, а звезды — фасоль!..  

Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль!  

Еще тебе, мамка, скажу я верней:  

Хорошее дело — взрастить сыновей,  

Которые тучей сидят за столом….  

– Их что, дома не кормят? – спросил инженер у женщины, провожая взглядом толпу пионеров.  

– Да дурачатся, – улыбаясь, ответила женщина, – пустишь их в дом, так они за пустяковое дело обожрут потом всю, не напасешься!  

– Странное дело, – заметил Максим, – у вас же здесь коммунизм. Все бесплатно, бери сколько хочу.  

– Мил человек. Кому бесплатно, но меру то знать обязательно. Иначе, без меры то как жить  

– Хотите сказать, что ограничены в продовольствии. Есть какие-то нормы. Кто-то контролирует потребление продуктов? – спросил Гайкин.  

– Я тебе так скажу, – почти прошептала баба Зина, приблизившись к инженеру вплотную, – те что с Медовласовым, жрут без ограничений. Спецпаек у них, должность и полномочия. А если бабка лишний раз сайку хлеба возьмет в магазине, то проработают бабку так на сознательность, что лучше было бабке поголодать. А так в целом, сынок, хватает, хорошо живем.  

– Да, дела, – произнес Максим, – а хозяйство свое держите? Живность есть какая?  

–Да какое хозяйство, если все общее! Вырастишь чего, так отнимут потом. Лошади только есть у кого, кому положено. Вообще с ума посходили все на волшебных чулках этих, да трусах. Производство свое на заводе никак не отладят. Только оно прибыль приносит городу.  

– А что с заводом то стало? С производством? – поинтересовался Максим.  

– Раньше работали на полную мощность. Времена знаешь какие были, всего было в изобилии.  

– А что потом? – спросил Гайкин.  

– А что потом. Рано или поздно все старится. Да и развалили еще сами. На заводе этом почти все станки сейчас не работают. Пока коммунисты с ведьмами друг другу козни строили, кто там только руку свою не приложил. И правительство. И менеджеры с большой Земли. Я тебе так скажу, милок, скоро менеджеры захватят весь город. И писец придет коммунизму.  

Женщина несколько раз перекрестилась, что-то нашептывая себе под нос, возможно молитву и через калитку удалилась в сторону дома. А Максим, немного постояв в задумчивости, пошел к центру города.  

Множество магазинов встретилось у него на пути, но народу в них было немного. Очевидно у людей не было желаний лишний раз что-то приобретать. И с этим фактом Гайкину было понятно.  

Интересной показалась автоматическая заправка с привычным названием, написанным большими буквами сверху, АЗС. Но только, как выяснилось, заправка была не для машин, а для лошадей. И вместо бензина на ней выдавалась порция сена, спрессованная в квадратные желтые брикеты. Повозки выстраивались в небольшую очередь и после принятия пищи животные заметно веселели – они бодро скакали, игриво размахивая хвостами, и ржали. Также площадки были оборудованы специальным туалетом для лошадей. Но, что показалось Гайкину непонятным, на что он обратил внимание, в городе ему не встретились туалеты для людей, также не было кафе и столовых. Если говорить о машинах, то их на дорогах инженер тоже не заметил, за исключением лишь снегоходов, которых на улицах также было не много. Автомобили обнаружились только в пункте проката, в большом стеклянном здании, в котором стояло несколько современных моделей, в том числе иностранного производства, и в этом плане товарищ Медовласов Гайкину не соврал. Единственное – здание со всех сторон было завалено снегом высотой более метра. Как будто специально не расчищались проезды вокруг, чтобы мешать людям брать автомобили в прокат.  

На узкой площади шириной в несколько метров, на близком расстоянии напротив друг друга расположились: церковь с белыми стенами и позолоченными куполами, и четырехэтажное современное здание с надписью на крыше, выполненное крупными буквами: «Коммунистическая партия Шамор» – сокращенное название КПШ. Вероятно, в этом здании заседало правительство города в лице партии коммунистов. А чтобы постоянно замаливать свои грехи перед народом, учреждение было построено рядом с храмом. Гайкин представил себе, как в течении рабочего дня чиновники по несколько раз бегают в церковь и молятся. Ему показалось такое решение очень удобным.  

Инженер не стал заходить в храм, а посещение здания правительства с заседавшими в нем коммунистами и товарищем Медовласовым его совсем не привлекало, тем более, что был выходной. Перекрестившись несколько раз, на всякий случай в обе стороны, Максим пошел дальше по улице.  

Через несколько сот метров ему встретились мужчины и женщины, расчищавшие лопатами дорогу от снега. С одним из мужчин с располагавшей к себе внешностью, одетым в легкую не зимнюю куртку, шапку, брюки и сапоги, инженер разговорился.  

– Здравствуйте! Как дела? Работаете в смене или субботник? – спросил он.  

– Здравствуйте! – ответил мужчина. – Не субботник у нас. Мы на больничном!  

– В смысле «Вы на больничном»? – не понял Максим.  

– Врач поликлиники прописал от гастрита уборку от снега дороги. По три часа утром и вечером несколько дней. Также обливание холодной водой и заварку из зелья.  

– Что, здесь так всех лечат? От всех болезней? – поинтересовался инженер.  

– Ну, почти от всех, – ответил мужчина. – Только в редких случаях бывают таблетки.  

– И что, помогает?  

– Да, практически все выздоравливают. У нас лучшая в стране медицина.  

– А если, вдруг, кто «копыта откинет»?  

– Ну, если откинет, тогда только сам виноват. Не соблюдал, значит, рекомендации, что прописывал доктор.  

– А диагностика заболеваний, сдача анализов есть в поликлинике? – поинтересовался Максим.  

– В одном кабинете сидит старая ведьма, которая может "на глаз" определить все, в том числе любые болезни, – улыбаясь ответил мужчина.  

– Ну, а вам то, лично, такое лечение хоть помогает?  

– Ну, как говорит партия, кто хочет жить, тот умеет, – мужчина засмеялся и, вероятно замерзнув, принялся энергично расчищать от снега дорогу.  

– Занятно, конечно – произнес Максим, с интересом наблюдая между домами, как несколько людей в купальниках возле поликлиники обливаются холодной водой из металлических ведер. Он представил себе лечащего врача в буденовке и с хворостиной в руке.  

– Присоединяйтесь к нам. И в качестве фитнеса хорошо помогает! – предложил инженеру мужчина.  

– Спасибо, – поблагодарил Гайкин, – а вот, скажите, когда никто не болеет, кто еще, кроме больных, расчищает от снега дороги? – поинтересовался Максим.  

– На каждой улице есть свой менеджер по расчистке дорог. Он убирает снег и очищает улицу от разного мусора и продуктов жизнедеятельности лошадей. Вон там, видишь, вдалеке, мужик с мешком и палкой ходит. Это менеджер, – ответил мужчина.  

«Менеджер, собирающий дерьмо лошадей», – рассмеялся Максим.  

– А топ менеджеры тоже есть? – спросил он.  

– Топ менеджеры утаптывают дороги от снега, чтобы людям было удобней ходить, – ответил мужчина.  

– Так скользко же будет, после утаптывания! Можно упасть! Или потом песком еще посыпают? – спросил инженер, не замечая нигде песка на дорогах.  

– Зачем песком посыпать, только улицы пачкать. Согласно постановления партии в зимний период все граждане обязаны носить обувь с зимней нескользкой подошвой. И вовремя в такую обувь переобуваться. Иначе последует наказание.  

– Даже так, – удивился Максим, – а что за наказание? Как выглядит?  

– Ну, что за наказание. Урежут паек или заставят больше работать. Лучше подобного не допускать.  

Инженер попрощался с мужчиной, пожелав ему удачи и скорейшего выздоровления, и направился дальше по улице. Он подошел к большому по площади одноэтажному зданию с красивыми белыми колоннами. Это был Дом Культуры, о чем свидетельствовала надпись на стеклянной двери. Инженер зашел внутрь и оказался в просторном длинном коридоре со множеством раздельных комнат с табличками со словом культура: танца и пения, театра и кино, шахмат и домино, вязания и вышивания, науки и просвещения, рисунка и творчества, употребления алкоголя и табака, и так далее. Из комнат доносилось негромкое пение и голоса. Гайкин не был алкоголиком и вообще никогда не курил, но решил посетить комнату культуры употребления алкоголя и табака. Возможно, на его выбор повлияла утренняя встреча с пьяным мужчиной и непонятная история с изображением животных на бутылках водки.  

Комната была небольшая и видом напоминала своеобразный лекторский зал. Слева от двери располагалась вешалка с верхней, рабочего вида, одеждой. В центре стоял большой круглый стол, вокруг которого скромно сидели мужчины среднего и пожилого возраста с лицами, влюбленными в алкоголь, с неуверенными, добродушными глазами, прятавшими взгляд. Одеты они были преимущественно в свитера с узорами геометрических фигур и животных. На столе на белой скатерти стояло несколько бутылок водки разных размеров, большая глиняная чаша, яркими цветами раскрашенная по краям, и тарелки с закуской: солеными огурцами, квашенной капустой, редькой, порезанной на дольки и политой подсолнечным маслом, с солью и перцем, и отваренным мясом с картошкой и луком. С противоположной стороны от двери возвышалась небольшая трибуна с изображением бутылки водки и стакана. Молодой мужчина лет тридцати, стоявший за ней, имел холеный представительский вид. Одет он был в серый костюм, при галстуке и в белой сорочке.  

– Снимайте пуховик. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, – сказал он, сделав паузу в своем выступлении.  

Гайкин снял пуховик, шапку, и причесался. С некоторой робостью, присущей ему, пройдя, сел за стол.  

Перед докладчиком заседало семь человек. Все они были крестьянского происхождения, в этом факте, разглядывая их, Гайкин не сомневался.  

– Застольную гостю, со свиданием, – дружелюбно произнес лектор. После чего, один из мужчин, сидевший слева, пододвинул к инженеру большую глиняную чашу емкостью не менее пяти литров, наполненную примерно наполовину водкой, разящей за метр резким спиртовым ароматом.  

– Ничего себе, чарочка, – удивился Максим, – как ее, вообще, можно выпить?  

– Сделайте пару глотков, больше не нужно, – улыбнулся мужчина в костюме, – вот зеленый цвет на краю чаши, с него еще никто не пил, будет ваш, запоминайте.  

– Но, вообще-то, я за рулем. Пить мне нельзя, – попытался отказаться Максим.  

– Но лошадь то трезвая? – спросил лектор под смешок людей, собравшихся за столом.  

– Какая лошадь? – не понял Максим.  

– Та, что вас привезла.  

– А, понял. Я на снегоходе приехал с завода.  

– Тоже не проблема. Включаете автопилот и снегоход сам довезет вас до места.  

– А можно мне не употреблять сегодня? Дел, знаете, много, разных. В следующий раз обязательно, буду рад, – в очередной раз попытался отказаться Максим.  

– Ну как же так, товарищ, пришли не подготовившись к занятиям? – спросил лектор, а мужчины за столом осуждающе «зашушукались».  

– Уважить нужно, браток, раз пришел, – произнес один из мужчин с широким рябым лицом, вероятно последствием сильных морозов.  

Тяжело вздохнув, Гайкин снова понял, что ему не отвертеться – сам был виноват, раз пришел. И если неподчинение в доме брачных союзов грозило проблемами с руководством, то здесь, в доме культуры ссориться с простым населением тоже было бы плохо. Максим взял чашу в руки и, прижавшись губами к части, окрашенный в зеленый цвет, сделал пару небольших глотков. Водка приятно обожгла горло и пищевод, и провалившись в желудок, стала медленно растекаться по организму. Заседатели одобрительно зааплодировали, а мужчина с рябым лицом, дружелюбно похлопав Гайкина по плечу, предложил:  

– Похрусти редькой то, закуси!  

Инженер, поставив чашу с водкой на место, взял дольку редьки и положил ее в рот. Редька приятно хрустела, растворяя вкус спирта, и Максим невольно стал улыбаться.  

– Итак, продолжим, наш диалог, – сказал лектор и продолжил рассказ.  

«Казенное» ведро водки вмещало в себя чуть более 12 литров. Для продажи алкоголя в магазинах и по сей день используются меры, дошедшие до нас с тех времен, полученные путем деления ведра водки на части. Всем известная чарка, обратите внимание, сейчас стоит перед вами, равняется сотой частью объема ведра. Кстати, согласно уставу русской армии 1716 года русскому солдату в день полагалось две чарки. А позже во времена Великой Отечественной войны появились «наркомовские 100 грамм». Это к слову. Давайте прервемся на несколько секунд и сделаем пару глотков в честь солдат всех времен.  

Чаша с водкой устремилась по кругу. Каждый из присутствующих в комнате, с удовольствием, по очереди делал глоток, закусывая квашенной капустой или солеными огурцами. На столе не было ни вилок, ни ложек, ни тем более ножей, и еду, не стесняясь, с тарелок брали руками; клали себе в рот, подставляя ладони, чтобы не уронить, аппетитно причмокивали. Глупо было инженеру отказываться, так как пили теперь за солдат, и он не стал спорить и отделяться, тем более, что его настроение начало улучшаться.  

– Итак, продолжим, – сказал лектор, – Самая маленькая мера для водки – двухсотая часть «казенного» ведра или половина чарки. Называлась «мерзавчиком» или «мальцом». Обратите внимание, сейчас также стоит перед вами. Нам известны и другие названия: 100-граммовая тара называется «пионером», чекушка объёмом 250 мл, то есть 1/50 часть ведра, называется – «комсомольцем», а самая распространенная бутылка в 0, 5 литра – «партийцем». Но это не значит, товарищи, что партия одобряет пьянство и алкоголизм. Мы уже говорили с вами о многочисленных постановлениях и тезисах партии «О борьбе с пьянством». Основными мерами в них признавалось принудительное лечение алкоголиков и борьба с самогоноварением, пропаганда здорового образа жизни и культура пития. Помните, как говорил Иосиф Виссарионович Сталин: «Без хлеба не работать, без вина не плясать». Чувство меры, политическая грамотность и сознательность крайне важны. Теперь, давайте снова прервемся и сделаем пару глотков.  

В тот момент, когда первый из мужчин поднес чашу с алкоголем ко рту, бутылка водки с изображением лошади начала громко ржать, издавая неприятный звук для ушей.  

– Виноват, – сказал лектор, – опережаем немного регламент. Чуть попозже, товарищи, сделаем по глотку. А сейчас продолжим…..  

Далее рассказывалось о вождях коммунизма. Было интересным узнать, что и Владимир Ильич Ленин в Германии тоже любил посидеть с кружкой пива в баре. А на V съезде РСДРП в Лондоне в 1907 году для всех его товарищей по партии была организована "доставка бутербродов и пива корзинами". Упоминался также бог виноделия Дионис, в честь которого в Греции регулярно проводились празднества с огромным количеством алкоголя. Из всего выступления следовало в итоге одно – важна умеренность в употреблении спиртных напитков и наличие сытной закуски.  

В заключении собрания, которое неоднократно прерывалось для употребления алкоголя, докладчику задавали вопросы. И Гайкин, будучи уже достаточно пьяным, в свою очередь тоже спросил:  

– А что означают изображения животных на этикетках бутылок?  

Оказалось, что «лиса возле норы» не позволит пьяному человеку выйти из дома. А слон с большими ушами при чрезмерном употреблении сильно напугает хозяина расстройством желудка.  

Напоследок, перед уходом, еще несколько раз выпили на посошок. Но, Гайкин уже не очень отчетливо помнил. Из здания дома культуры его выводили, крепко держа под руки. А на улице уже было темно. Желтый свет фонарей, висевших на столбах, слабо светил на дорогу. Перед глазами Максима неприятно кружились колонны, дико ржущие лошади, ступеньки и люди. Мерещились употреблявшие спиртные напитки вожди, энергично танцевавший лезгинку Сталин и весело хлопавший в ладоши Владимир Ильич. Инженер нажал кнопку брелока, лежавшего в кармане штанов, и снегоход через некоторое время сам, автоматически, подъехал к Максиму. Топор силы, прикрепленный к транспорту сбоку, был немного в крови. Гайкин заметил это, но не испугался. Во-первых, понятно, что был пьян, во-вторых что-либо противозаконное совершить таким топором было нельзя, и украсть его не представлялось возможным, так как кража есть нарушение закона и совершивший кражу будет наказан. Мужчины усадили Гайкина на снегоход, а инженер, включив автопилот, не забыл о своих намерениях на обратном пути посетить магазин для того, чтобы купить мяса.  

В продовольственном магазине в поздний час совсем не было людей. Гайкин, слегка шатаясь, принялся пьяным бродить между прилавков в поисках мяса. Проходя мимо алкогольной продукции, он обратил внимание на изображения животных на этикетках бутылок. Бурый медведь на бутылке водки, неодобрительно качал головой. Рыже-белая лиса спряталась в свою нору, серый слон недовольно хлопал ушами, а коричневая лошадь от усердного ржания уронила челюсть на землю. От них исходил неприятный свист и Гайкин, отмахиваясь от звука руками, поспешил удалиться к другому прилавку. Он взял с собой замороженных куриц, чая и колбасы.  

На обратном пути, на окраине города, снегоход автоматически остановился. В свете фар, в темноте, различался прохожий Григорич, стоявший на обочине дороги – тот самый мужчина, который утром встретился Гайкину с этикеткой "медведя".  

– Ну ты, друг, и даешь, – сказал он и предложил свою помощь инженеру.  

Все-таки хорошо, когда люди помогают друг другу.  

Уверенно пробираясь через заснеженный лес, автопилот быстро довез уставшего инженера до дома. Положив продукты на охлаждаемые полки в прихожей, с некоторым разочарованием махнув рукой в сторону города, Максим отправился спать.