Год Кровавой Жатвы: Легенда Салкота

430й год вошел в историю как год кровавой жатвы. Самый смертоносный и ожесточенный год второй всемирной войны. Светлому Королю Липайе удалось, с серьезной помощью арактрийских помощников объединить разрозненные смутой земли. Это был настоящий триумф.  

427 год.  

Варпалйе с самого утра стоял у плотно сбитого из широких досок киоска торговца ювелиркой. Старый и наглый торгаш, выглядывая из-за амбразуры, которую образовывали подогнанные друг к другу доски с прорезью, никак не соглашался на хорошую цену.  

– Цепь легкая, она весит как одна серебренная монета, так с чего я должен давать за нее две? – который раз вопрошал он.  

– Я что продаю тебе кусок серебра? Это не чистый металл, это изделие – настаивал на своем Варпалйе  

– Ты думаешь кому-то на это не плевать? Я же беру ее не себе, а на перепродажу и не собираюсь каждому пересказывать твои доводы, да и монета, если уж на то пошло, тоже изделие – ворчал торговец – я могу насыпать тебе бронзовых монет на пол серебрушки в добавок, идет?  

– Нет – не согласился наёмник – моя цена две монеты и не меньше.  

Торговец не желал сдаваться, по этому решился использовать последний аргумент – Думаешь, я не знаю кто ты и откуда у тебя эта цепь? Ох уж не праведными делами она тебе досталась, а коли потом меня кто за нее спросит, когда узнает?  

– Никакого риска, купец – небрежно ответил Варплайе – это просто цепь, как её кто-то может узнать? На ней нет кулонов, нет клейма мастера, а такое плетение, посмотри, оно же абсолютно стандартно…  

Наемника не удивило, что купец знает кто он такой, на пыльных улочках Салколта у него сложилась особая репутация, в определенных кругах было известно о его темной натуре, более широким же массам он представлялся одним из многих, кто за деньги продавал свой меч. Но ни раз и не два, случалось так, что меч этот использовался нечестным способом, он ударял в спины, запугивал и проворачивал другие темные дела. Варплайе, как наемник, не гнушался ни чем, ему вполне по силам была роль наемного убийцы, так же как и охранника каравана или бодигарда знатных особ. Дурная слава, можно сказать и так, но Варплайе считал, что дурной славы не бывает, чем больше о нем будут знать, тем больше у него будет работы. Но не смотря на это, он никогда ни о чем не распространялся, грязные улицы и рынки города сами делали свое дело.  

Внезапно кто-то окликнул воина по имени, вынудив прервать торги. – Варплайе, так и знал, что после вчерашнего ты будешь здесь – нагло сообщил Хурмийт – еще один местный наемник, с гораздо более чистой репутацией. Приятелями они не были, но и врагами тоже, нередко им приходилось участвовать в совместных операциях и прикрывать друг другу спину. Беспринципности коллеги Хурмийт не одобрял и не разделял, но был уверен, что тот соблюдает некий неписаный кодекс наемника – никогда не кидает ни заказчиков, ни соратников, даже в тех случаях, когда это сулит большую материальную выгоду.  

– Есть о чем поговорить – продолжил он, отвечая на немой вопрос в глазах Варплайе.  

Варплайе отклонился от деревянной стойки, убирая добытое вчера украшение в распахнутое нутро выгоревшего, песчано-коричневого цвета, походного плаща. Он решил попытать удачу еще раз и настойчиво, глядя в глаза торговцу, сказал – Последний шанс, два серебренных – торговцу было откровенно жаль прекращать такой увлекательный торговый спарринг, но он понимал, что сыпать аргументами уже бесполезно и у наемника нет времени его выслушивать – Один с половиной – произнес он с нажимом. Наемник развернулся и отошел от стойки, меряя кожаными сапогами с металлическими набивками пыльную площадь Салколта. Хурмийт, глядя на недовольного торговца, ухмыльнулся и развел руками.  

– Так о чем ты хотел поговорить? – сразу к делу перешел наемник.  

– Да есть тут одно дело, и это еще не все, для твоих ушей будет полезна кое-какая информация, которой я обладаю, касательно вчерашнего.  

– Ты же знаешь, я не люблю обсуждать сделанные дела – без интереса ответил Варплайе, шагая возле Хурмийта, и небрежно, вполглаза посматривая, не наблюдает ли за ними кто-нибудь из занимающихся своими делами горожан. Но ни ремесленник, в тяжелом кожаном черном фартуке, что на окраине рынка возился со своими бочками, ни горожанка, переходящая на соседнюю улицу, двумя наемниками не интересовались.  

– Знаю, но думаю, что тебе все же будет полезно знать, что Рубиновый Свитер, которого вчера убил несомненно ты, работал с герцогом Алой Ветви Кийлонгом – слегка раздраженно проговорил Хурмийт, которого безрассудство Варплайе в выборе врагов злила куда больше, чем его моральная безпринципность.  

– Думаешь я не знал? – с легкой усмешкой отозвался беспечный наемник – я не первый раз перехожу дорогу герцогу, работая с купцами гильдии Зумийта.  

– И почему ты еще жив, и не просто жив, а живешь в самом сердце его герцогства?  

Варплайе пожал плечами – Наверное, герцогу известны имена тех, кто заказал его людей, и расправа находит непосредственно заказчиков, а я просто исполнитель, тем более ни раз и не два работал с Алой Ветвью.  

Хурмийт в ответ только закатил глаза, его поражало то, насколько легко коллеге сходят с рук его деяния, но в то же время он понимал, что Варплайе рассказывает далеко не всё, не может эта беспечность быть навеяна простым везением. Он подумал еще секунду и решил закончить эту загадочную тему – Ладно, раз тебя это не беспокоит, значит проблем действительно не последует и с тобой можно работать не опасаясь попасть под раздачу, когда тебя схватят люди герцога.  

– Не по доброте душевной, а из страха перед угрозой для себя, поведал ты мне о ночных делах Салкота – с иронией подытожил Варплайе.  

– Да, у меня к тебе дело, Варплайе – отозвался наёмник  

– Что за дело, на которое не хочется идти одному? Сколько платят?  

– Другой бы первым делом спросил кто заказчик, а не сколько платят – неодобрительно сказал Хурмийт, намекая на безрассудность напарника, после чего не без интереса принялся рассказывать о деле – Мне предложили одну весьма простую подработку, за которую заплатят более чем хорошо, обещают пятьдесят шесть полновесных, серебром.  

– И с чего ты решил разделить их со мной, если работа, как ты говоришь, простая? – задумчиво протянул Варплайе  

– Категорически важно, чтобы кто-то прикрывал спину. Мы идём в восточный сток.  

– Восточной сток? Кому сдалась вонючая старая яма? –удивленно произнес наемник, вспоминая вход в местность на востоке города, куда нормальные жители никогда не суются. Восточным стоком здесь называли какие-то старые развалины, то ли ушедшие с веками под землю, то ли построенные так изначально. Самая неприятная их особенность была в том, что поверх тех развалин был насыпан холм, на котором располагался донжон местной знати, правящей династией которой была Алая Ветвь. Все отбросы и нечистоты с донжона сливались внутрь того самого подземного сооружения.  

– Старая, как ты говоришь, яма, возможно, имеет выходы наружу за пределами городских стен и кое-кому, очень интересно так ли это на самом деле – заговорщицким тоном сказал Хурмийт  

– То есть кто-то со стороны короля, решил с помощью местных беспринципных наёмников проверить возможность облегчить борьбу против мятежников Алой Ветви?  

– Именно так – довольно согласился Хурмийт  

– Кто именно дал тебе заказ? – резко спросил наёмник  

– Главгий из пятерых осколков Угримия  

– Нужно просить больше, идем к нему  

– Чего? Куда больше? Я с ним обо всем договорился  

– Про напарника говорил? Говорил, что тебе нужен напарник? – с азартом в глазах начал тараторить Варплайе  

– Да говорил, что на тебя нашло? Пятьдесят шесть монет для тебя мало? Да ты можешь несколько месяцев ничего не делать, после этого заказа  

– Во-первых, я и так могу несколько месяцев ничего не делать, после вчерашнего, Хурмийт. А во-вторых, нам платят из королевской казны, монетами самого короля, они дадут сколько попросим, сечешь?  

– Не суетись, король не идиот и не будет отваливать лишнего за прогулку по подземелью, которая еще и не факт что окажется удачной  

– Прогулку? Да мы приносим ключи от города, ему на подносе. Город со всеми его рынками, товарами, мануфактурами и замком, по твоему, пятьдесят шесть монет за Салкот, это выгодная цена?  

– Главгий заикался про премию, в случае удачных поисков – успокаивающее сказал Хурмийт, поправляя коричневый походный плащ, сползающий с плеч.  

– Сколько? И что ты раньше молчал? – зло бросил Варплайе  

– Не знаю сколько, он сказал, что это не он решает. Да и вообще, я не верю, что там есть какой-то выход за стены, прогуляемся по подземелью, я чиркану примерную схему, чтобы к нам не было претензий и заберем наше серебро, никаких проблем.  

– Не решает значит? Но в случае чего Главий ответит за свои слова головой, пусть хоть продает всё свое дело, но премию он нам отвалит  

– Ты так уверен что там есть выход, что-то об этом слышал? – задумчиво, протянул Хурмийт, в очередной раз подмечая, что наемник далеко не так прост, каким хочет казаться.  

Варплайе же призадумался на секунду и бросил – Ничего, но не просто же так они платят нам деньги, за прогулку по подземелью, как ты говоришь, не стоит надеяться, что будет легко. Когда выступаем?  

Хурмийт задумался, возможно в словах наемника была доля правды, хотя с другой стороны, для королевской казны это не такие уж и большие деньги, чтобы не попробовать, не взять хотя бы шанс заполучить город и ненавистную династию малой кровью.  

– Завтра с утра, встречаемся в гнилой бочке – сказал он напарнику, ждущему ответа. Тот кивнул и пожав запястья они разошлись по своим делам.  

Серый утренний туман окутывал наёмников, бредущих каждый своим путем. Туман прижал дорожную пыль и сформировал над городом, такое редкое для него, свежее, влажное пространство. Варплайе, не смотря на совсем уж раннее утро, шел уверенной походкой, разрезая туман полами неизменного дорожного плаща. За спиной болтался туго набитый заплечный мешок, вчерашним вечером наёмник хорошо подготовился к грядущей операции и закупился всем необходимым. Теперь эта тяжесть, напрямую ассоциируемая с готовностью, приятно оттягивала ему плечи. Вывернув с крайней улицы квартала ремесленников, заполненной неказистыми деревянными домами, оштукатуренных глиной, Ваплайе вышел на пустое пространство, поросшее невысокой травой, среди которой, невидимой в тумане нитью, тянулась небольшая, лишь изредко используемая тропа. Эта тропа вела к той самой Гнилой Бочке – заведению, расположенному прямо на входе в восточный сток. Популярностью это заведение пользовалось, но весьма сомнительной, мало кому из порядочных граждан хотелось сидеть в огромной капсуле, из прогнившей сырой древесины, которая к тому же располагалась внутри подземелья, в которое сливали нечистоты, а уж тем более есть в таких условиях блюда местной кухни. Но не все жители Салкота были порядочными, Бочка стала одним из важных мест на криминальной карте города, здесь нередко заключались преступные сделки, составлялись планы, собирались команды наемных убийц или воровские шайки. И всё это прямо под ногами у герцога. Сам Варплайе избегал Бочку, конечно ни раз и не два заказчики назначали ему встречи именно там, но наемник так и не смог привыкнуть к грязным, позеленевшим от времени доскам, к черствеющему от сырости хлебу и невыносимому, стойкому запаху. Пройдя по местности отделяющей жилые дома от восточного стока, наемник повязал лицо большим платком, который был предварительно окурен специальными травами, что позволяло избавиться, хотя бы частично, от настойчиво лезущего в нос запаха. Он оглядел массивный, каменный свод, образующий вход в подземелье, к левой его части присовокупилось досчатое основание Гнилой Бочки. Оно выглядело как плоское крыльцо с несколькими приставленными к нему ступенями, поверх которого на распорках из брусьев держался бочкообразный каркас, обшитый досками. Варплайе помедлил со входом, внимательнее чем обычно, разглядывая древний свод, на котором кое-где еще оставались остатки орнамента вырезанного в камне. Наемник где-то слышал, что это древнее сооружение было построено еще до прихода первых липайе на эти земли, но рассказавший это не зал, что за народ тут жил до них. Видимо строителями они были хорошими, древние своды мало того что держатся спустя века, так еще и несут на себе земляной вал, поверх которого расположен донжон со всеми его башнями и стенами. Оглядевшись по сторонам и натянув повыше платок, Варплайе чуть менее решительно, чем обычно, двинулся в сторону так называемой кормчей. Поднявшись по ступеням, на крыльце он увидел какого-то оборванца, который стоял из последних сил опираясь о стену Бочки, покрытую склизким, зеленым налётом. Его рука в оборванной перчатке была покрыта язвами, а сам он был закутан в настолько безобразные лохмотья, что Варплайе удивился, что даже такое неизбирательное заведение, как Гнилая Бочка, пустило этого оборванца на свою территорию. Тот, тем временем, каким-то все еще работающим органом восприятия, заметил присутствие наемника и вяло, как будто в полусне, повернул голову в его сторону. Варпалайе невольно заглянул ему в глаза, которые торчали из-под черного тряпья, намотанного на лицо настолько нелепо, что было непонятно как оно вообще там держится. Эти глаза, замутненные, покрытые по краям коркой серы, заставили старого воина вспомнить что-то, но он не поддавался этому наитию, он считал, что прошлые дела должны остаться в прошлом, пройти как через отжим, фильтры в голове, которые оставят только опыт, сухой и холодный, концентрированный жизненный опыт. Но то, что просыпалось в наемнике сейчас опытом не являлось, она заставляло его выходить из равновесия, он злился на это, злился не на вонючего старика, а на самого себя, на то, что поддался тому, что внутри. Варплайе схватился за рукоять фальшиона, висящего на поясе и грозно, с вызовом сказал:  

– Какого черта ты пялишься на меня, пьяная тварь?  

Старик, услышав это, лишь коротко ухмыльнулся, ни на что непохожей гримасой, и опустил взгляд мутных глаз обратно в пол.  

Слова наемника не остались без внимания и на крыльцо из грубо прорубленных дверей Бочки, вывалился один из местных вышибал, одетый в грязный рабочий халат, поверх грубой кожаной куртки. Он уставился на наемника и силился разглядеть его скрытое платком и капюшоном лицо в туманных утренних сумерках, освещаемых лишь факелами расставленными по периметру крыльца бочки. Видимо узнав по глазам, он почти обрадовано проговорил – Варплайе, это ты? Проходи тебя уже ждут. Воин кивнул, в знак того что это действительно он и прошел мимо работника в общий зал бочки, который занимал ровно половину строения.  

Внутри было так же сыро, как и снаружи, коптили факелы на стенах, силясь своей копотью скрыть зеленоватый налёт. Кроме тех кто здесь работал, в зале почти никого не было, всё же публика здесь была в основном ночной и вечерней, а в столь раннее утро сюда мало кто забредал. Хурмийта наемник не увидел, значит, тот занял самое укромное место, в углу за стойкой, что было отгорожено небольшой деревянной ширмой. Проходя мимо стойки Варплайе через проем, ведущий во внутренние помещения, увидел грузную фигуру Муторного Жейкла – хозяина Бочки или как считали некоторые, исполняющего его обязанности.  

– Эй Жейкл – крикнул наемник – что за старик ошивается у вас на крыльце? Не один из придурков Пейломы?  

– Неет – тяжело протянул Жейкл, вываливая свою толстую тушу в пространство за стойкой  

– Ты же знаешь, мы этих идиотов и на километр к Бочке не подпускаем, у нас же здесь приличные липайе собираются, вот ты например пришел – толстое лицо, с озеленевшими участками кожи и гнойной язвой на щеке изобразило улыбку – А старик, так это просто мой печник Ушкайрл, выходной у него сегодня, вот и напился.  

– Даже не знаю чему больше удивляться, тому, что в твоей дыре есть печь или тому, что ты позволяешь своим работникам отдыхать – кисло протянул Варплайе.  

– Эх – делано огорчился владелец Бочки – Не любишь ты мое заведение, а ведь я в него всю душу свою вложил. Ладно, проходи тебя уже ждут, не буду отвлекать.  

Наемник снова лишь кивком обозначил свое согласие и прошествовал мимо стойки. Завернув за угол и пройдя мимо деревянной перегородки, изрядно потрепанной в ходе многочисленных разборок за право находится в этом укромном месте. Варплайе увидел Хурмийта, который сидел в обветшалом кресле. Увидев напарника наемник приподнялся и пожал тому запястье.  

– Каков план действий? – бросил Варплайе – усаживаясь в кресло напротив напарника.  

Хурмийт достал из кармана плаща кусок кожи и начал разглаживать тот на столе.  

– Есть у меня схемка, очень примерная, но всё же поможет иметь представление. Ты кстати, в самом стоке никогда не был?  

– Был, однажды надо было спрятать труп, так, чтобы никто не нашел, ну не вывозить же его из города, пришлось тащиться сюда.  

– Далеко прошел? – задумчиво спросил Хурмийт, внимательно разглядывая схему катакомб и полностью поглощенный планированием маршрута  

– Нет, больно нужно тащить по этим вонючим коридорам жмура, кинул за углом, куда не суются рабочие Бочки. Кстати о них, не видел на входе уродского такого старика?  

– Не – бросил Хурмийт, придвигая карту ближе к напарнику и начиная объяснять маршрут.  

Никакой сети разветвлений тут не было, масштабы постройки не позволяли, по этому, решено было обследовать два наиболее перспективных направления. Идти по обоим из них было недалеко, в районе полукилометра в одну сторону, но все полкилометра под землей, что делало такую дистанцию намного более долгой и тяжелой.  

– Я тут знаешь о чем подумал – Сказал Хурмийт, указывая в карту – Где-то здесь, по слухам прячутся изгои Пейломы, в городе их никто не видел, кроме ребят Муторного Жейкла, по их словам, те все еще живы.  

– Хочешь сказать, что эти падлы, выходят на поверхность за стенами? – Прервал Варплайе напарника  

– Думаю да, жрать то им что-то надо, а мимо Бочки их ни за что не пропустят.  

Изгоев Пейломы Варплайе ненавидел, потому что не понимал. Не понимал, как можно уйти в добровольное заточение, в сырой подвал с отходами только из-за того, что городом управляет тот, кто отказался присягнуть королю. Эти уроды поверили некой самозваной пророчице, что уйдя под землю, спасутся от дней гнева, что будут раздирать королевство долгие годы. Это была не единственная причина, по которой он ненавидел изгоев, но никто не знал реальную суть той ненависти, старался забыть ее и сам Варплайе, никогда не вспоминая о прошлом. И сейчас, прокручивая в голове мысли о изгоях, не мог полностью упаковать в застенки разума, ту вещь, которая вызывала в нем жгучую ярость, тем не менее он старался.  

– Я думаю, если ребята жирного Жейкла не врут и эти придурки действительно живы, то их подкармливает сам Жейкл, уж не знаю какую выгоду они приносят Бочке – высказал свое предположение Варплайе  

– Мне сказали, что изгоев в стоке в недавнее время, видели не только рабочие Бочки, но и некоторые посетители. Понятно, что все упоминания и слухи нужно делить на два, но всё же… протянул Хурмийт – да и зачем Жейклу их поддерживать  

– Об этом давай не здесь. Варплайе чертыхнулся про себя, размышлять о темных делах Жейкла сидя в его гнилой яме, это ж каким идиотом нужно быть. Наверняка жирдяю интересно, чего это наемники приперлись с утра пораньше и за тонкой перегородкой, как-бы невзначай стоит кто-то из его работников.  

Свет двух факелов разрезал мрак гниющего подземелья. «Ну не мог граф и его свита столько валить» думал Варплайе, на ходу растирая пахучей смесью из трав новый платок, потому что старый стал не столь эффективен. Внутри гулкого тоннеля, по которому наемники возвращались в центральную часть катакомб, было абсолютно тихо и мертвенно, лишь свет колыхался на стенах в такт шагам, заставляя плясать отбрасываемые воинами тени.  

– Здесь все же не один и не два выхода, смрадный запах отчего-то гуляет по всему подземелью – пробурчал Варплайе, натягивая платок.  

– Я видел тут пару вент каналов, но они не уходят дальше стены – ответил ему напарник, размеренно шагая по каменному полу, который эхом отдавался всем звукам.  

Варплайе лишь поморщился. Для начала они прошли наименее перспективное направление, но даже этого хватило, чтобы снизить его боевой настрой, он надеялся на куш и огромные легкие деньги, а не на хорошо оплачиваемую прогулку по зловонной яме. Наблюдая эти стены, чудовищно старые, состоявшие когда-то из блоков, которые, казалось, уже срослись и слиплись между собой, покрылись зеленоватым влажным налетом, стали никому не нужным напоминанием былой мощи неизвестного народа, Варплайе думал о том, что никакой грандиозности, никакой колоссальности масштабов у этого сооружения нет. Да, оно встречает всех вошедших очень большой аркой своего прохода, тянется на полкилометра под землей, выдерживает, спустя столько веков, целый замок, раньше этого хватало, чтобы удивлять, хватало, чтобы восхищаться древними мастерами, но внутри, внутри все эти представления меняются. Это просто унылая и старая зловонная яма, которая насквозь пропиталась своим содержимым.  

В таких невеселых мыслях наемники зарулили на небольшую площадку, стоявшую как будто в стороне от основного прохода.  

Варплайе заметил, что Хурмийт настороженно остановился, его глаза выражали задумчивость, настолько глубокую, что Варплайе на несколько секунд даже проявил уважение к этому процессу, но потом, раздраженно сказал, не повышая тона – Какого черта? Пошли уже!  

– Подожди, вон там – наёмник указал рукой с факелом в правую сторону – возможно, нам удастся изловить кого-нибудь из изгоев, будет отвороток на удобное место, наверное, единственное во всем подземелье, где они могли бы обосноваться.  

– Хрен с тобой, пошли – раздраженно сказал Варплайе, ему уже было плевать на то каким маршрутом идти, подземелье давило на него, не столько замкнутым пространством, сколько несбыточными надеждами и иллюзорностью успеха миссии. Оно навевало отчаяние.  

– Подожди, давай погасим один факел, ты пойдешь чуть впереди, без факела, я буду идти поодаль и светить, этого света хватит, чтобы ты не врезался в стены, но даст серьезный шанс заметить вооруженных факелами изгоев раньше, чем они нас  

– Чего это ты такое задумал? – Возмутился Варплайе – Тебе надо ты и иди без факела, а я позади пойду.  

– Как хочешь – немного скованно произнес напарник, оставляя факел в компании молчаливых, но гулких стен.  

Они свернули в ответвление, впереди маячила тушка Хурмийта который, по едва заметному свечению находил себе дорогу, Варплайе же шел с куда большим комфортом, внимательно глядя себе под ноги, не забывая при этом контролить напарника. Туннель, сделав змеевидный поворот, подводил наемников к тому самому месту, где по заверениям Хурмийта должны были обитать изгои. Выйдя из под арки в подземную галерею Хурмийт вдруг резко пропал из виду, его смыло какое-то резкое движение, на грани света Варпайе не смог понять что именно случилось с напарником. Возможно он просто упал, не заметив, в слабом свете, провалившийся пол, или же что-то упало на него, обвалившись сверху. Впереди послышалось кряхтение Хурмийта, натужным голосом и Варпалайе поспешил на помощь напарнику. Выбежав в галерею он увидел как Хурмийт лежа на полу пытается бороться с тем, кто скорее всего столкнул его, резко прыгнув из тени. Он потянулся за фальшионом, делая шаг в сторону борющихся, но был снес резким движением с противоположной стороны. Буквально за считанные секунды Варплайе понял, что это не изгои, придавивший его к полу был крепок, сопротивляющийся наемник не мог скинуть с себя напавшего, прилагая при этом все усилия.  

– Да кто вы, мать вашу, такие? – пробурчал наёмник, через платок, который запутался у него во рту, когда наемник в борясь с неизвестным оппонентом, пытался отдышаться.  

Неизвестный же извернулся, грубой силой вырвал левую руку из захвата уставшего наемника и затолкал тому платок еще глубже, на манер кляпа. Варплайе отплевывался, вырывался, пытаясь набрать достаточно воздуха, для продолжения борьбы, примерно то же самое, немного поодаль делал его напарник. Это продолжалось совсем недолго, несколько секунд, затем послышались тяжелые, усиленные эхом шаги и на наемников посыпался град ударов нескольких ног, били так же и палками, при этом продолжая держать. Вскоре Варплайе потерял контроль, потерял способность к критическому мышлению, его рефлексы же подсказывали ему прекратить схватку и затихнуть.  

В нашедшем на него исступлении наемник наконец ощутил, что неизвестные прекратили его бить и даже не держат, глухие удары разносились еще где-то на задворках восприятия, но было непонятно то ли это отзвуки недавних страданий, то ли рядом продолжали лупить Хурмийта.  

Внезапно, свет озарявший помещение, превратился в куда более яркий. Этому предшествовал дополнительный гулкий топот нескольких ног, который Варплайе просто не заметил, находясь в некой восхищенной прострации, вызванной резким прекращением страданий. Били его конечно не в первый раз, нельзя занимаясь грязными делами на улицах ни разу не познать, что значит быть избитым до полусмерти. Наемнику было далеко не впервой с трудом разлепляя заплывшие веки, поднимать к звездному небу, превратившееся в кровавый фарш лицо и медленно, переваливая свое измученное тело, волочиться домой, чтобы отлежаться и собрать деньги на откуп или месть обидчикам. Но тогда все было ясно, люди которым он переходил дорогу и вредил, требовали компенсировать ущерб и для надежности, для закрепления сотрудничества избивали наемника под чистым Салкотским небом. Здесь же, ситуация была иной, Варплайе не понимал, кто его бьет и чего же они хотят, здесь было сырое подземелье в котором, вполне вероятно они могут и остаться. Внезапно, против собственной воли тело наемника поползло вверх, свет, маячивший где-то сверху, болезненно резанул по глазам, заставив скривиться, что вызвало только дополнительную боль, на полном кровоподтеков и ссадин лице. В ярком свете, множества факелов заполонивших небольшое пространство подземной галереи наемник, отчетливо различил множество крепких липае, одетых в цвета стражи герцога. Прямо напротив, на расстоянии около двух метров от наемника, была установлена металлическая жаровня подле которой, стоял, внимательно вглядываясь в тление углей, сам герцог Алой Ветви, герцог Кийлонг.  

Нехотя отвлекшись от созерцания углей, герцог, перевел взгляд в сторону наёмника и сделал пару шагов в его сторону.  

– Варплайе – с мягким укором в голосе, проникновенно произнес герцог.  

– Да, отец – с улыбкой ответил ему наемник  

– Я запретил тебе, меня так называть, бастард – Кийлонг желал оставаться спокойным, не смотря на эмоции бушевавшие в нем. Этого же хотел и Варплайе, хотел больше, чем чего бы то ни было еще. В этом месте, именно в этом, эмоции, воспоминания и переживания захлестывали наемника настолько сильно, что ему приходилось сжимать зубы, сжимать как от физической боли. Хурмийт, который все еще валялся, прижатый одним из бойцов герцога к полу, услышав разговор своего напарника с герцогом и уловив его суть, никак не смог сдержать смешок. Этот смех вызвал буйство охраны, несколько липайе налетели на него и снова начали избивать, болезненные всхлипы и судорожные движения Хурмийта, перемежались с приступами хохота, сотрясающими его тело.  

– Так что же тебя сюда привело, отец? – спросил Варплайе, когда возня около его напарника все же прекратилась.  

– Предательство – спокойно ответил герцог.  

– Чье? Мое? Предательство моей матери? Или твое собственное? – все еще спокойно, но нотками разгорающейся истерики сказал наемник. Эмоции будоражились в нем, как в кипящем котле. Он вспоминал, прокручивал в голове все то, от чего отрекался долгие годы.  

– Моё? В чем моя вина пред вами? Я предлагал тебе военную карьеру, закрывал глаза на твои уколы в сторону моих дел, когда ты стал наемником. Ты исподтишка убивал верных мне людей, вредил моим делам и смеешь называть меня предателем?  

– С твоего предательства всё началось, если бы ты не отрекся от короля, мать не ушла бы вместе с кучей психов в эту вонючую яму, а я бы с твоей помощью, строил бы военную карьеру, как все иные бастарды, а не резал бы твоих людей на темных улицах.  

Герцог лишь скромно улыбнулся – Ну что ты, сын, то дело прошлое. Знаешь, зачем на самом деле твоя мать ушла сюда с верными ей людьми? Она считала, якобы здесь, под замком, есть какие-то тоннели, ведущие за стены. Она хотела дождаться появления войска короля и потом показать им вход внутрь. А я в отличии от тебя и твоей матери, являюсь частью династии Алой Ветви и интересы собственной династии для меня выше, чем интересы династии короля. Алая Ветвь никогда не щадит трусов и предателей, Алая Ветвь никогда не склонит голову пред церковью света или служителями закота.  

– Твои люди убили их? – надтреснутым голосом сказал Ваплайе  

– Предателей? Да, конечно, их выловили всех до единого, пытали, а потом, но иногда и в процессе, убивали. И отвечая на твой следующий вопрос, твою мать убил я сам, как убью и тебя, потому что ты польстившись на деньги, предал мой род.  

В этот момент, глядя на угли, краснеющие в жаровне, Варплайе испытал облегчение. Ему не нужно было больше бороться, не нужно было доказывать всему миру кто он такой, не нужно было бороться с собственной судьбой. Он отпустил все свои душеные страдания, отпустил и их местно заняли новые смыслы и чувства. Он наблюдал угли в жаровне, переливы света, накал, который совсем недавно, всей душой испытывал, теперь стал для него просто зрелищем, таким же вечным и нескончаемым, как и пространство, заполненное этой жаровней. Последняя минута, показалась ему едва ли не самой благостной минутой жизни.  

Историческая Справка  

Десять лет назад вассалы утратили веру в своего монарха, была объявлена война, но рати князей отказались вставать под знамена короля. Все они слишком перенасытились вмешательством Арактрийской Империи в дела королевства. Для феодалов, основным фактором, которому они противились, был – повышенный со стороны арактрийцев налог, имперцы жаждали урвать с липайе свою долю. Лишенным своих доходов феодалам, король предложил лишиться еще и армии, отправив личные рати на подавления бунтов южных провинций. Некоторые князья опасались прихода большой войны, в случае сбора рати, и последующего за ней передела земель. Как оказалось, они были правы.  

Арактрийцы требовали от короля Лучнии жесткости к собственному народу. Но на тот момент они были правы, именно жестокостью светлый король добился подчинения, долгие годы шло объединение земель и искоренение мятежников. Практически все князья были сняты с должностей, множество знатных родов предали забвению и разжаловали под корень. Но не извели, король не допускал смертоубийств знати в тех случаях, когда дело не касалось темнолучнинского движения. Знатные роды Усорум и Гирдрики были полностью казнены или убиты в боях, таково было наказание за помощь истинным бунтовщикам – темной лучнии.  

Само же темнолучнинсоке образование всё еще держалось, на самом юге, в маленьком герцогстве Усул-Аджур костяк сторонников постепенно наращивал силы, они подчинили многие соседние провинции и к 426 году переросли из подпольной организации бунтовщиков в самостоятельную силу, владеющую многими ресурсами и территорией. Заминки королевских войск при столкновении интересов с его же вассалами дали мятежникам набрать силу.  

В 427 году объединенные силы короны наконец-то стабилизируются, прекращая все междоусобицы. Южным провинциям мятежников приходится несладко, битвы в равнинном княжестве Осклот сторонники темной лучнии проигрывают, но держатся горные регионы и долина Шааддаль. Светлый король, не желая втягивать страну в долгую войну и истощать её ресурсы, просит Арактрийскую империю прислать им военный контингент, чтобы быстрее выбить набравших силу бунтовщиков из регионов, в которых сама местность способствует их обороне. Арактрийцы, желая как можно скорее стабилизировать обстановку в регионе соглашаются и вводят войска.  

В конце 427 года, темная лучния, узнав о вводе арактрийских войск на земли липайе, предпринимает последние попытки разрешения ситуации в свою сторону. Они требуют мировой совет признать права их династии, как верных представителей народа липайе и от лица всех честных липайе, просят помощи у Тюп-Жопской Империи. Для Тюп-Жопии, эта просьба становится очевидным и долгожданным поводом для дестабилизации обстановки в регионе. Правители их империи давно видели слабость своего геополитического оппонента – Арактрии, но с негласным присоединением Лучнии к Арактрийской Империи, им пришлось временить с нанесением упреждающего удара. Пользуясь предложенной возможностью, Тюп-Жопия начинает массированную высадку войск с моря в районе крайнего герцогства Лучнии – Усрим, которое волей темнолучнинской самопровозглашенной правящей династией было переименовано в Темный Оплот. Условия их присутствия оказались просты – Тюп-Жопская Освободительная Армия обещает не трогать ни одного липайе, если те не будет им противодействовать, но изгнать с земель липайе всех арактрийцев.  

Из-за серьезно накалившейся ситуации в регионе, Борейское царство, не желая упускать возможность передела границ и сфер влияния, самостоятельно предлагает Темному Оплоту помощь, на что те дают согласие.  

В 428 году Тюп-Жопские войска, пришедшие морем, прорываются сквозь долину Шааддаль, окруженную войсками короля и сталкиваются чуть позже с Арактрийским контингентом военного присутствия, одерживая победу за победой. Одновременно с этим, по сухопутной части материка, к границам Лучнии подходит Вторая Тюп-Жопская Освободительная Армия, идущая на соединение с основными силами в центр государства. Противиться Тюп-Жопцам не может ни одно Лучнийское княжество, по этому, во многих из них Тюп-Жопцы помогают бывшим правящим династиям вернуть законные мета, сдвинув с престола подданных короля. Многие феодалы, которым вернули их титулы и земли, встают на сторону Темного Оплота и присягают в верности их династии, и лишь немногие колеблются, не принимая, однако, сторону короля, который их предал. В этой ситуации Борейские войска вынуждены пойти на нарушения договоров. Оказавшись неспособными урвать свой кусок, из-за столь быстрого продвижения и успехов Тюп-Жопской империи, командование борейскими войсками получает приказ на ассимиляцию ближайших земель и присоединению их к Бореи. Ближайшим оказался город Ускрийк-Ломак, который был взят быстро и без серьезных потерь, из-за отсутствия там военного гарнизона. Из-за серьезной силы и географической удаленности, борейцам удается удерживать и расширять свою зону влияния. Слабое сопротивление местных феодалов и войск короля ни шло ни в какое сравнение с армией Бореи, а Тюп-Жопцы, как и сторонники Темного Оплота, были слишком заняты продвижением с юга к столице, в окрестностях которой, разгорелись самые тяжелые бои с арактрийцами.