Поезд № 192 Ленинград - Свердловск Часть 1

Предисловие  

Любовь — это снег и глухая стена.  

Любовь — это несколько капель вина.  

Любовь — это поезд Свердловск-Ленинград и назад. ( Поезд №192 Свердловск –Ленинград» Александр Башлачев)  

Армия. Слово это для меня — не просто определение из энциклопедии. Для меня «Армия» — хотя это слово женского рода, но женского в ней я ничего не заметил. Это двухлетний период в жизни, в течение которого было многое: и ощущение жуткой бесправности и безысходности, и время светлых надежд, и огромная ответственность, и моменты личного триумфа, мгновения страха, боли и стыда, радость от приобретения смысла существования и горечь потерь.  

Это период, когда ты на девушек и женщин, по большей части, смотришь из-за забора или как я говорю — из подворотни, как цепной пёс.  

Просто так, несколькими предложениями всего не описать. Да в целом я и не собираюсь этого делать. Только некоторые моменты, которые как то дадут представление о моей службе. Это моё субъективное восприятие тех лет жизни.  

Так всё начиналось. Июнь 1978 года.  

От тех года, когда довелось носить солдатскую форму, осталось незыблемым и непоколебимым мнение: АРМИЯ делает из мальчишек мужчин!  

Сержант Сыров  

Сержантами не рождаются.  

Сперва ты просто «салага», «чайник». До полугода службы ты просто «без вины виноватый». Пролетает этот период быстро. Быстрее у тех, кто силён духом ещё с гражданки. Если ты мало-мальски физически подготовлен, если кулак твой умеет за один удар поставить своего обидчика в «строй». Если с гражданки ты принёс в армию что-то необычное — например умение играть на гитаре, ты спортсмен или что-то, выделяющее тебя, — авторитет придёт к тебе сам. Человеком только оставаться надо. Я в то время отлично играл на шестиструнке и имел огромный «репертуар» на все случаи жизни — от блатных песенок до классики.  

И если ещё на гражданке тебя не сделали «козлом отпущения», если ты не слюнтяй и не маминькин сыночек — процесс втягивания пройдёт быстро — не заметишь.  

Не скажу, что был способен побивать спортивные рекорды, но выносливости хватало. И за себя постоять мог. Не был способен гнобить людей и мне был чужд принцип «дедовщины». Немного скривил душой про дедовщину: честно говоря, скучновато все два года драить туалеты, будучи намного опытнее какого-нибудь салаги. Кадры надо ценить, а не разбрасываться ими налево и на право. Это Шутка.  

Правда, корни самой дедовщины не в половых тряпках, тазиках и туалетах. Это целая система подавления человека, расшатывания его психики. И самое противное — доведение человека до осознания его рабского положения…. Я видел — не все вылезли из «чайников».  

Я помню, как мы прибыли в полк. Почитай, целая рота новобранцев вошла в полк, ещё в гражданской одежде. Наверно, наш строй смотрелся, как колонна пленных немцев, которых провели когда-то в сороковых по улицам Москвы. Нас вели через плац. Из открытых окон казармы на нас пялились солдаты. Кто-то сверху заорал:  

— Салаги, вешайтесь!!!  

И через пару секунд на плац упала прикроватная табуретка и разлетелась в щепки. Неприятно! Но вспомнил своего друга Толяна. И подумал:  

— Не ссы, Сыров! Прорвёмся. Не дай себя в обиду, успевай мочить, пока тебя не начали. Это шакалы выли…. А они все трусливы. Мы парни с Урала и за время дороги уже присмотрелись друг к другу. Уже успели сомкнуться плечами.  

И такой я был не один. Нам удалось объединиться вопреки утверждению Льва Толстого, что объединяться может только зло. Хотя, согласен с ним: люди, способные творить добро, объединяться не умеет. Злые и хищные — сбираются в стаи, как волки. Но окажись такой волчара один, он не способен, порой, даже постоять за себя.  

А добрые — они как раки-отшельники. Но мне удалось сплотить около себя именно таких. И мы были сильны нашим единством. С одним из моих земляков после службы поедем вместе домой, в одном купе.  

Время становления, т. е. время, когда ты показываешь, кто ты есть на самом деле. И, назвавшись кем-либо, необходимо соответствовать этому определению не просто на словах. Например: Сержант Сыров. Это не просто парень в солдатской форме с тремя лычками на погонах. Лычки надо заслужить. Лычки — это не только указатель твоего воинского звания, это и указатель места в иерархической лестнице. Для меня звание Сержант — воинское звание из категории младших командиров; дослужился до должности заместителя командира взвода (взводом командует офицер — обычно молодые ребята — лейтенанты, редко прапорщик). А это ни много, ни мало — от тридцати до сорока человек в подчинении — в разных войсках по-разному.  

Ты с личным составом проводишь времени больше, чем командир взвода. Ты с ними и днём и ночью, в столовой и в бане, в клубе, зачастую в увольнении, в карауле… — в одном строю, в одном взводе.  

А ещё ты должен быть для подчинённых примером в боевой и политической подготовке. И это, пожалуй, самое сложное. Хочется пошолопайничать, забить на всё…. Но, ты дал Присягу Родине! Ты не можешь упасть при учебном марш-броске и орать во всю глотку: «Братцы! Не могу больше…. Пристрелите меня! » — есть такой прикол.  

Кто ж его стрелять то будет. Вот пинок под зад — это запросто, хоть от сержанта, хоть от кого угодно из взвода. Если не будут выполнены нормативы, то будут продолжаться эти марш-броски. Если не доходит через мозги, то доведут через ноги. Есть даже поговорка: «Дурная голова ногам покоя не даёт». Вот сержант и включает этот ресурс: воспитание через ноги. А ноги в сапогах. А в сапогах-то мозоли натереть можно. А мозоли — они болят.  

В стройбате всё намного проще. Многое из перечисленного мною — это в идеале. Но Стройбату далеко до идеала. Главный девиз стройбата: «Копай глубже, кидай дальше».  

Момент гордости- это когда ты ведешь строй, приложив руку к головному убору в воинском приветствии. Или когда тебе присваивают очередное воинское звание! Тебе вручают новый комплект погонов и ты, повернувшись лицом к полку, громким, зычным голосом рубишь:  

— Служу Советскому Союзу!!!  

Или ты идёшь в парадном строю, чеканя сто двадцать шагов в минуту. Поверьте — нелегко долго держать такой темп. Спина мокрая, пот течёт ручьём вдоль позвоночника, аж резинка на трусах сырая. Да фиг с ней, с этой резинкой, зато гордость распирает тебя, как перекаченную автопокрышку. Так себя я ощущал, когда полк принимал участие в городской демонстрации 1-го Мая.  

В Знамённой группе я слева от знаменосца.  

Страшный момент — это когда волей судьбы ты понимаешь, что ты вероятная мишень. Кто-то тебя держит под прицелом. Жуткое ощущение! Я испытал. Не хочу описывать подробностей. После разборок перевели служить в штаб. Это была ссылка. Не за трусость, за несдержанность в момент опасности.  

Годы спустя часто задумывался о том, как бы я выдерживал то напряжение, которое испытали те парни, мои ровесники, прошедшие через Афганистан. В январе 1980 года писал рапорт, чтобы отправили в туда. Тогда это мне было очень нужно. Возможно, окажись в Афганистане, я бы решил одну главную проблему. Решил бы, чтобы больше вообще не решать никаких проблем.  

Очень страшный момент, когда везёшь боевого товарища, и не обязательно даже товарища, домой в «цинке». Не важно, как его не стало: пал ли он в бою или погиб от несчастного случая, а то, может, наложил на себя руки — не выдержал, такое тоже бывает. И тут уже без разницы — всем положен «цинковый костюм».  

Ты видишь его маму, которая не плачет, просто лицо у неё серого цвета. Как пепел сигаретный. А отец его пьет водку литрами и не становится пьяным, только все больше злится. А ещё может быть девушка, которая обещала ждать или молодая жена. Может и маленький ребёнок. И тебе становится больно, страшно больно.  

Имел возможность два раза видеть это. В обоих случаях парни погибли просто по дурости. Казалось бы — СТРОЙБАТ, но парни гибли по недосмотру как гражданского руководства строительством, так и офицеров. Да и ребята там служили — оторви и брось.  

Стройбат — там служили настолько суровые ребята, что вместо АК на вооружении были приняты БСЛ — большие совковые лопаты. А к списанным «калашам» с дырками в стволе и спиленным бойком, прилагалась вместо штык-ножа — укороченная штыковая лопата. Шутка!  

Жены у меня не было. Девушки на гражданке меня не ждали. Та, которая проводила меня, уже через три месяца вышла замуж. Только придя на дембель выяснится, что не выходила она замуж. Чуть позже стала писать одноклассница, за которой пытался ухаживать в 10 классе. Звали её Таня. Так же звали мою первую взаимную любовь. А это совсем другая Таня — одноклассница, потому и решил завести дружбу. Но тщетно — не тянуло нас друг к другу. Искал замену той моей Тане, в которую влюбился в ранней юности, в 15 лет от роду.  

Первое письмо от Тани-одноклассницы пришло неожиданно. Она не знала, что я служу в армии. Друг мой ей сказал об этом и дал адрес. Причём обратный адрес на конверте отсутствовал, было написано — Таня А.  

У меня перехватило дыхание и заколотилось сердце. Но мои инициалы не были выписаны вензелями, как их всегда выписывала моя милая Таня Антонова. Но я всё же надеялся, открыл письмо — но это была Таня-одноклассница, (фамилию указывать не буду — фамилия тоже на букву А).  

После этого какое то время во мне поселилась мечта, а вдруг напишет мне моя Таня…. Но ведь даже к началу моей службы уже прошло больше четырёх лет, как я последний раз видел Таню. Так и запечатлелся в памяти её печальный образ с заплаканным личиком, когда прощались на автовокзале в конце ноября 1973 года. Мечте моей не дано было сбыться….  

А Таня-одноклассница писала так просто — моральная поддержка на период моей службы. «Всем парням пишут, вот я решила тебе писать», — примерно так написала она уже во втором письме. В третьем письме была вложена фотография — 4х6. Без подписи на обороте. Письма получал, как по графику — раз в десять дней. Возможно, ещё кому-нибудь писала.  

А по жизни, все Тани для меня как святые. В каждой из них, если она чёрненькая, хочу увидеть ту, свою первую любовь.  

Наградой для нас был отпуск. Десять суток плюс дорога.  

Свою награду я тоже получил. С дополнительными днями и воспользовавшись самолётом, я дома был четырнадцать дней.  

Отпуск ноябрь 1979 год  

Момент увольнения в запас или «дембель», которого все ждут два года, считая дни…. Их много — 730 дней. Плюс — минус до 30 дней.  

Я дни не считал — нудно, уж больно много этих дней. Лучше неделями считать — их 104—105. И вехи хорошие — от бани до бани. А месяцами считать — их вроде и всего то 24, да уж больно месяц длинная единица времени. Но я не считал: ни дни, ни недели….  

«Дембель» меня пугал. Я боялся ехать домой. И были на то причины. Я боялся возвращаться в ту квартиру, где неожиданно оборвалась моя первая любовь. Настоящая взаимная любовь с замужней девушкой, которая была старше меня на двенадцать лет. А всё началось, когда мне только исполнилось пятнадцать лет, и перешёл я в девятый класс.  

Тоска и полная безысходность толкнула меня уйти в армию. Ушёл, не закончив второй курс. Я бросил учёбу и, имея «бронь», «сдался» в военкомат весной 1978 года. И уже 27 мая я принял присягу на верность Родине. По иронии судьбы — это день рождения Тани — моей любимой девушки. Я даже не знал где она. Исчезла в декабре, перед самым новым 1974 годом, не оставив адреса. А я не искал. Наивно надеялся, что даст о себе знать. Дома мне мерещилась моя Таня…. Я не мог спать на своём диване, не мог находиться в своей комнате — везде, где была Таня. Я даже поменялся с бабушкой комнатами и спал на другой постели. Не помогало. Я наверно уже сходил с ума, и только армия спасла. А потому домой я не рвался.  

В армию уходил, где-то «надеясь», что вернусь домой, как пелось в дворовой песне, «в солдатском цинковом гробу». Если узнает про это Таня, пусть поплачет. Смешно, да? Глупость, конечно. А она свойственна, наверно, каждому юноше и молодому человеку, когда вдруг кажется, что потерян смысл жизни. Но попал не в боевые части. В стройбате почти не стреляют!  

Потом в декабре 1979 начался Афганистан. Писал рапорт в начале 1980 года, но отказали, ибо служить мне оставалось меньше полгода. Отказали, вообще-то, всем.  

Продолжение следует