Мороженка

Дело это было в дни новогодних каникул. Вроде бы 1995 или 1996 год. Точно не припомню. Дикое время в стране началось.  

Я приехал немного раньше, чем рассчитывал. Мне надо было проехать на закрытую территорию к главному корпусу, чтобы выгрузить из багажника «Жигулей» две коробки.  

Остановился у ворот КПП, подошёл к окошку, сказал охране, что на меня оформлен пропуск.  

Из строжки нехотя, ежась от лёгкого январского морозца, выкатился пузатый охранник.  

— Оружие, наркотики есть? — сонный, не смотря на приближение полудня, зевая во всю пасть, спросил охранник.  

— Ищите, — отшутился я.  

Охранник сделал кислую мину, махнул рукой напарнику. Ворота, со скрипом и с «мурашками» по моей спине, аж до самого копчика, медленно стали открываться.  

Про себя подумал:  

— Спят мужики целыми днями, а ворота смазать не могут.  

Я заехал и остановился не далеко от входа в здание. Надо было немного подождать.  

Здание монументальное. Его видно с проезжей части. Построено было ещё в сталинские времена.  

Оно знакомо мне с дошкольного детства: проезжали мимо него. Но мне не доводилось бывать на этой территории. Только в детском сне бродил я по лабиринтам коридоров этого огромного здания, искал в растерянности со слезами и не мог найти того, кого потерял.  

Осматриваюсь. Трудно оценивать, всё в снегу. Но пешеходные дорожки и проезжая часть очищены до асфальта. На площадке, стоит украшенная ёлка, высокая ледяная горка, растянуты гирлянды. По всему ощущался Новый год.  

Праздник, а на душе стало тревожно и горько. Как на яву всплыли события далёкого дошкольного детства.  

Вздрогнул от скрипа ворот: на территорию въезжал автобус ЛАЗ, достаточно старой модификации. На лобовом стекле знак с бегущими детьми.  

Автобус подъехал к центральному входу в здание. Передняя дверь автобуса открылась.  

Вышли две женщины, следом за ними, как горох из дырки в мешке, стала высыпаться ребятня: мальчишки и девчонки возраста от первоклашек до третьеклашек. У всех в руках яркие цветные коробочки в виде сумочки с ручками. Это Новогодние подарки, которые вручили воспитанником детского дома на Городской Ёлке! Стали, зачем то, строится парами. До входа в здание от силы пятнадцать шагов.  

Сразу бросилась в глаза однотипность верхней одёжки у ребят. Самые маленькие ростиком были в пальтишках цвета серого в крапинку. Ребята постарше тоже, в основном, были в пальто одинакового фасона. Разноцветьем не сильно отличались. Три-четыре невзрачных цвета. Девочки в пальтишках, но тоже веселыми цветами ткани не выделялись.  

Но почему то радости на лицах ребят я особой не заметил. Может устали, может все эмоции излили ещё в автобусе. Да и дело к обеду – может проголодались уже.  

Последними из автобуса вышли ребята и несколько девочек. На вид 15-16 лет. Некоторые из них были в современной, по тому времени, одежде. Яркие пуховики с капюшонами. Зимние кроссовки на ногах. Не плохо одеты.  

Старшие ребята, не становясь в строй, сразу пошли к входу в здание.  

Минут через семь площадка опустела.  

Пора. Я знал из предварительного звонка в детский дом, что должностное лицо, кому я должен был из рук в руки передать коробки, утром уехала с детьми на городскую ёлку, которую городская администрация организовала в одном из дворцов культуры для воспитанников.  

Вероятнее всего, одна из двух женщин, которые вышли из автобуса, и была по должности кастелянша. Её-то мне и надо было увидеть.  

Я вышел из машины и направился в здание. Проследовал в фойе.  

Наружный вид здания дорисовывал в сознании, что внутри здания всё так же должно быть фундаментальным. Почти так, но только всё было выкрашено в серо-синие тона. И ремонта, хотя бы косметического, давненько не было.  

Мне повезло. Я сразу же наткнулся на того, кого мне был нужен.  

Нет нужды перечислять должностные обязанности кастелянши детского дома.  

Я представился, доложил о цели приезда.  

– Несите! Вам помощь нужна? – спросила она.  

От помощи я отказался. И через пять минут обе коробки стояли на столе в большой комнате, куда провела меня эта женщина. Имя её я не помню, конечно.  

Комната – это была каптёрка. Так, на воинский манер, я назвал этот склад имущества детского дома.  

Там, как в магазине «Одежда», были длинные ряды вешалок, на которых на плечиках висели такие же убогонькие пальтишки и костюмчики, увиденные мною на ребятишках. Создалось впечатление, что это, как гарнизонный склад войскового имущества. Показалось, что пару рот можно было одеть. Только одёжонка была детская. Память отбросила меня в застойные времена — полная копия магазина «Детская одежда» во времена Советов.  

Видимо, детские дома, в те девяностые годы, стали некой «свалкой» для предприятий швейной отрасли. В стране массово шла приватизация производства, и предприятия, таким образом, избавлялись от неликвидов.  

Кастелянша, увидев мой интерес, пояснила, что это всё осталось со старых времён. Дрянь уже всё, но не списывают. Постарше то ребята не хотят носить эту серость. Вот на малышей то ещё удаётся напялить.  

– Ведь стыдоба! Ребятишек в люди не выведешь.  

Говорок её был чисто уральский. Речевые обороты присущи нашей уральской глубинке.  

-Я тоже вам привёз, скажем, так – неликвиды. Но они новые, современные, – сказал я, немного смутившись.  

– Ну, давайте, – заторопила меня кастелянша.  

Она достала из стола ножницы, ловко разрезала скотч на коробках, скинула лист упаковочной бумаги. Вынула из коробки верхнюю вещичку.  

Удивления у неё не было предела!  

– А!!! Красота-то какая!  

В руках, раскинув для просмотра, она держала спортивные брючки, оценивающе крутя их перед собой. Второй вещью комплекта была спортивная кофточка.  

Это изделия из белорусского трикотажа.  

Откуда у меня две коробки, в которых лежало порядка двадцати комплектов, да ещё отдельно несколько брючек?  

Мой шеф в то время занимался поставками белорусских товаров, в том числе был и белорусский трикотаж. Наводнив всю округу, спрос на такие костюмчики упал. Вот и залежались на складе две коробки.  

Шеф предложил мне куда-нибудь их пристроить.  

– Я каждый день мимо детдома езжу. Давай, я завезу, – предложил я.  

На том и порешили.  

И вот я стою в каптёрке и показываю товар лицом.  

– Красота! – не умолкала кастелянша, – сколько у вас всего, и размеры какие?  

Из второй коробки я достал список с размерами.  

Она пробежала глазами по списку, выглянула за двери.  

– Васёк, зови сюда Мишку (фамилию не помню), – ещё кого то назвала, – и сам с ними бегом сюда.  

Ребята прибыли. Начали примерять.  

Надо было видеть лица этих детишек!!! Сколько радости в глазах.  

– Это нам будет? Можно в этом уже идти? – оглядев себя в зеркале, спрашивали ребята.  

Ребята все были в шортиках и футболочках. В здании тепло, даже жарко.  

– Экие быстрые вы, ребята.  

Она назвала ещё имена нескольких девочек и попросила ребят их пригласить. Мальчишки нехотя скинули наряды и удалились.  

Воспользовавшись отсутствием детей, кастелянша сказала:  

– Я бы всё забрала! Пообносились ребята! Сколько вы просите за эти костюмчики? Если цена устроит – всё забрали бы. Уговорю начальство, – заглядывала мне в глаза эта женщина.  

– Что значит – сколько? – спросил я удивлённо, – разве вам зам. по хоз. части ничего не сказала?  

– Нет!!!  

– Ничего нам не надо. Я же сказал, что это неликвиды. Потому наше предприятие их просто безвозмездно передаёт детскому дому. Хотели к Новому году, да не получилось.  

Я не стал дожидаться показа мод, который должны были устроить приглашённые девочки.  

Кастелянша поблагодарила. Попрощались. Попросила адрес нашего предприятия, чтобы отправить благодарственное письмо. Я сказал, что не стоит благодарности. Ни к чему это!  

Я уезжал домой. А на душе неприятный осадок. Мы ничем не лучше тех отечественных швейных предприятий, которые завалили детские дома своими неликвидами, нашитых ещё давным-давно. Чем мы лучше? Ничем!  

Почему этим детям всё достаётся по остаточному принципу? Чем они хуже других детишек?  

Ехал и вспоминал из своего детства те первые контакты с детдомовскими детьми, которые всё лето проживали на летней даче детского дома, не далеко от нашего барака, на некогда живописном берегу реки Исеть. Вспомнил и детдомовскую девочку Таню Петрову: худенькую, высокую, с божественным личиком и толстой косой до пояса. От воспоминаний далёкого детства на глазах появилась слёзная плёнка.  

Решение возникло неожиданно. Я развернулся и подъехал к продовольственному магазину. Выйдя из него, я погрузил в багажник коробку. Теперь мне предстояло вернутся к этому зданию. Оно совсем рядом: не успел я далеко уехать.  

На КПП попросил охрану вызывать ту женщину, которой минут двадцать назад передал спортивные костюмчики.  

— А что там в коробке, забыли что-то? — спросила она.  

— Не забыл, просто сразу не додумался. Мороженки это! Для детей! — сказал я, сунув коробку охраннику в руки.  

Пока они удивлённо смотрели на меня, я сел в машину и поехал. В зеркало видел, как медленно закрывались ворота, а недоумённая парочка так и стояла, глядя вслед уезжающей машине.