Турбулентность

от лат. turbulentus — бурный, беспорядочный.  

Было это в 2009 году. Я работал в солидном проектном институте. Занимал должность начальника проектного отдела. По долгу службы приходилось бывать в командировках. Чаще ездил на процедуру торгов, когда принимали участие в конкурсах на выполнение проектных работ.  

Реже бывал на оперативках, на которые порой приглашал или заказчик, или подрядчик во время строительства объекта, возводимого по нашему проекту. Утрясали возникшие вопросы. При этом частенько брал с собой специалиста, остро заточенного в том разделе проекта, к которому были замечания или вопросы. А для того, чтобы не засиживаться, практиковал выезды в командировку, целью которых было обследование действующих объектов на предмет возможности их расширения или реконструкции. И тоже, как правило, ездили вдвоём. Будучи специалистом по первичной коммутации, прихватывал с собой специалиста строителя или специалиста по релейной защите. В этих частях проектов чаще всего и намечались реконструкции или расширения. Такого рода командировки не давали «засохнуть» мозгам. И уже при обследовании можно было принять отдельные проектные решения и обсудить их с заказчиком. А проектировал отдел электрические подстанции напряжением до 110 киловольт.  

И вот наметилась очередная такая командировка. Предполагалось расширение подстанции. Достаточно большая подстанция. Работы, согласно полученным техническим условиям, ожидалось много. В том числе и по строительной части.  

Примерно год назад в отделе появилась вакансия руководителя группы строителей. Освободилось рабочее место по причине ухода на пенсию человека, который решил, что в этой жизни надо попробовать всё, в том числе и жизнь по свободному графику. Уговорить остаться поработать ещё, хотя бы годик, чтобы подготовить себе достойную замену, ни мне, ни директору не удалось.  

Возник кадровый «затык». Вроде бы и были достойные специалисты, с достаточным опытом и хорошей репутацией, но никто из них был не в состоянии, а точнее не было желания, тянуть административную часть работы, организовать взаимодействие специалистов в группе и со смежными подразделениями отдела. Да и менталитет людей изменился. Сильно сказывались новые условия. Коллективизму и взаимопомощи в труде, к которым приучали в советские времена, быстро пришёл конец. Никто не хотел отвечать за действия других. Тем более что-то организовывать.  

Воцарился принцип: «Моя хата с краю. Я делаю свою работу, и все отстаньте от меня, мне всё по барабану». Даже за доплату с трудом удавалось увеличить объём выполняемой работы. Хотя ненормированный график работы был узаконен должностными обязанностями. Правда, о том, что рабочий день не нормирован, вспоминали, когда речь заходила о дополнительных днях к отпуску.  

Людей будто подменили. А ведь я многих знал ещё с середины восьмидесятых, когда пришёл в отдел рядовым инженером. Конечно, можно было пересмотреть штатное расписание отдела и упразднить должность руководителя группы, а его обязанности возложить на главного специалиста. Выход не из лучших. Начисто ломался принцип многоступенчатости проверки разработанной документации. Это был главный аргумент, высказанный главспецом, которого хотели пригрузить работой. Не удалось!  

В группе работала очень миловидная девушка. Она пришла в наш отдел со стороны. Работала на тот момент в отделе несколько лет. Имела должность инженера-проектировщика второй категории. Отличалась исполнительностью, грамотностью, покладистостью. А главное — была трудоголик. Нет, она не пыталась заработать всех денег. Но получала очень хорошую зарплату, так как могла одновременно вести в работе два объекта, а порой и три. Конечно, была верна в какой-то степени принципу размещения «своей хаты на краю деревни».  

Мне она была симпатична. Девушка в моём вкусе. Да и имя у неё Таня. И чёрненькая. Чем-то напоминала мне мою первую любовь. Скрывать не буду: отношение к ней с моей стороны было трепетным. Как к дочке.  

Вот её-то я и предложил директору на должность руководителя группы. Он согласился. А Таня через день, хорошенько подумав, приняла предложение.  

Её ждали трудности. На момент перехода она вела два проекта. А теперь предстояло вникнуть ещё в шесть объектов, которые выполняли сотрудники группы. Помимо этого добавлялись административные обязанности, и необходимо было координировать работу со смежными группами. И уж как ведётся, работы в отделе в тот момент было много.  

Директор и я пообещали поддержку. На самом деле, трудно быстро включится в такую работу. Начиная с этой должности надо начисто отказаться от принципа «Моя хата с краю». Теперь всё, что творится в подчинённой тебе группе — это всё твоё «родное». Твой труд теперь будет оцениваться по работе всего коллектива. Также будут учитываться взаимодействия со смежниками. Я не буду излагать технологию проектирования для строительства. Не всё так просто, как кажется.  

Прошёл год. С Таней едем в командировку. Едем поездом до Тюмени. Там к нам присоединяется ещё один специалист. До Сургута летим на зафрахтованном заказчиком АН-24. Всё шло достаточно гладко. Только вот специалист, который присоединился к нам в Тюмени, была не очень лояльно настроена к новоиспечённому руководителю. Это с её подачи организовывалась мелкая травля Татьяны. Я проводил расследование, но истинных причин не понял. Тёмное это дело — разбираться в отношениях между женщинами.  

Когда на оперативке обсуждали с другими руководителями групп и главспецами отдела Татьянину кандидатуру, все единогласно были «За». Но уже через пару месяцев началась закулисная возня. В эту мелкую травлю втянулись и сотрудники других групп отдела.  

Таня же молчала и ничего мне не докладывала. На мои предложения помощи, она отказывалась.  

— Всё хорошо, Виталий Витальевич. Я справлюсь. Вот выпущу свои объекты, и будет легче, — так отвечала Татьяна.  

Но я не слепой. Видел, что тучи сгущаются. Стараясь сохранить рабочую обстановку и предупредить возможные срывы графиков проектирования, в течение двух дней побеседовал с другими руководителями групп и главспецами. И, конечно, отдельно с каждым подчинённым Татьяне персоналом. Вот и выявились заводилы. Только не понял, зачем им было это нужно. Зависть, что молодая девушка, минуя одну ступень квалификации, с инженеров второй категории сразу была назначена руководителем группы? То, что как специалист она не была взращена в стенах нашего проектного института, чужая? Ну ладно — это в группе. А остальные? Им то, что надо было? Пришлось призвать людей к нормальным отношениям.  

Вот мы в самолёте. Страшно лететь — наверно, самолёт мой ровесник. Самолёт взлетел, было слышно, как со специфическим звуком убрали шасси.  

— Колёса убрали, — прокомментировала Татьяна. Мне стало смешно: «колёса». Но я промолчал, улыбнулся только. Таня почему то смутилась.  

Первый левый поворот. Я понял это по крену самолёта на левое крыло. Таня вцепилась в мою правую руку, лежащую на подлокотнике. Самолёт выровнялся, но рука её так и осталась на моей руке. Я понял, что Татьяна боится летать. Да и не мудрено — самолёт наш старая развалюха.  

Самолёт, набирая высоту, выполняя указания диспетчера круга, сделал ещё один левый поворот и продолжил курс на Сургут. В момент очередного крена, рука Тани крепче вцепилась в мою руку. Когда самолёт выровнялся, давление на мою руку ослабло, но Танина рука всё также лежала на моей.  

Наконец-то погасло табло «Пристегните ремни». Мне показалось, что набор высоты происходил достаточно долго. Появилась стюардесса и разрешила отстегнуть ремни. И сообщила, что полёт будет проходить на высоте семь тысяч пятьсот метров, со скоростью порядка 450 км/час. Напрямую от Тюмени до Сургута примерно 800 километров. Значит, на землю мы сойдём через два часа.  

Я сидел со стороны прохода, Татьяна рядом у иллюминатора. Наш ряд кресел располагался сзади от крыльев. Третья сотрудница сидела в кресле за нами.  

А мне вспомнился рейс «Краснодар — Сухуми» на такой же развалюхе. Решил рассказать про тот полёт Татьяне.  

— Довелось лететь рейсом «Краснодар — Сухуми» летом 1984 года, — начал я свой рассказ. Таня с интересом спросила:  

— Чем же был «знаменит» этот полёт?  

— Летел я с молодой женой в отпуск. Что-то вроде свадебного путешествия. Мы три дня пытались приобрести билеты. Повезло только на третий день, — продолжил я свой рассказ.  

Таня повернулась ко мне лицом и внимательно слушала.  

— Когда закончилась посадка пассажиров, выяснилось, что в самолёте нас всего человек 12. С седьмого ряда кресла были пусты. А мы два дня не могли купить билеты из-за их отсутствия. Вот как-то разом популярность рейса резко упала. Самолёт, больше чем на половину, пуст.  

Я сделал небольшую паузу и вдруг заметил, что Таня убрала свою руку с моей. Подумал, что информация о моей жене сподвинула Таню убрать руку.  

Я продолжил:  

— Места наши были в первом ряду. Самолёт продолжал набор высоты, выполняя виражи для выхода курсом на Сухуми. Из кабины пилотов вышла стюардесса и сразу же обратилась к нам. — Ребята, пересядьте на седьмой или восьмой ряд, — попросила она.  

— А что случилось, — спросил я.  

— Самолёт не может набрать высоту. Мы летим попутным ветром, а пассажиры сосредоточены в передней части салона. Надо переместить центр тяжести самолёта. Потому всех пассажиров с первого по четвёртый ряд прошу переместиться на задние кресла.  

— Виталий Витальевич, вы не шутите? — спросила Таня, явно обескураженная такой информацией, — даже страшно стало. Я и так боюсь летать. А вы шуточки такие рассказываете. Я засмеялся:  

— Правда.  

Потом мы летели молча. Таня задремала. И вскоре привалилась к моему плечу.  

И тут у меня беспорядочно закрутилось в мозгах. Рядом со мной сидит красивая незамужняя девушка. Насколько мне известно, из «сарафанного радио» нашего отдела, она была замужем. Но с мужем уже давненько не живёт. Осенью прошлого года ей в отделе отмечали двадцать семь лет. Значит, вот-вот исполнится двадцать восемь.  

Самолёт летел где-то между Тюменью и Сургутом. Ровно рокотали двигатели. День был солнечный. На небе ни облачка. Прошла стюардесса, негромким голосом предложила попить. Татьяна ничего не слышала. Я не стал будить, и сам отказался от минералки. Опять беспорядочно закрутились мысли в голове. Я уже многие годы жил размерной жизнью. Недавно отметил юбилей, дочка школу закончила. Всё ясно, понятно и безоблачно. Жена красавица. Нежная, добрая! Семья — пример другим (ни кто ведь не похвалит, так хоть сам похвалюсь). Но вдруг сумбур в голове. И всё из-за того, что рядом сидит, привалившись к моему плечу, красивая девушка и ещё полчаса назад держалась за мою руку, будто искала опору и защиту. Глупые мысли. Она мне в дочки годится. Турбулентность в мозгах.  

Татьяна проработала месяца четыре в новой должности. Директор, назначая Татьяну руководителем, не стал ставить испытательный срок. Он был уверен на все «сто», что она справится. Я тоже не сомневался. Её способность докопаться до истины, её упорство в работе и талант к проектным работам не давали повода для сомнения. Но злопыхатели не угомонились. Посыпались докладные, что много неувязок со смежными отделами. Якобы задания в смежные группы выдаются с нарушением графика. Принимаются решения необоснованные, ошибочные. Потому смежникам приходится переделывать уже выполненную работу.  

Таня уже выпустила один проект, который она вела уже после вступления в новую должность. Остался ещё один. Срок выпуска через пару недель. Но Татьяна не выдержала. Пришла ко мне с заявлением перевести её обратно в рядовые инженеры.  

Я оторопел. Не пытаясь уговаривать её, напросился к директору на приём. Зашли к нему. Я изложил суть проблемы.  

Был разбор полётов с участием тех, кто писал служебные записки. Не буду вдаваться в подробности. Но Таню мы «отбили». Невозможно требовать от человека, не проработавшего и полгода на новой должности, безупречного выполнения должностных обязанностей. Я же припомнил одной из оппоненток о том, как она сама входила в должность. И спустя уже два года до сих пор «проколы» и налицо факты недобросовестного отношения к работе. В какой-то момент я поймал на себе взгляд Тани. В глазах её я прочитал безграничную благодарность, что вступился за неё. А вообще-то, ничего в этом особенного и не было. Кадры надо ценить. А в этой девушке был заложен огромный потенциал и проявился талант руководителя. Группа её всё же угомонилась и приняла её как свою. Да она и была «своей». Грамотная, обучаемая. Весёлая и задорная. С людьми ладить у неё получалось хорошо. И наши заказчики ни разу не высказали «фи! » в её адрес.  

И вот она сидит рядом. Я после тех разборок заметил особенное её отношение ко мне. Влюбилась будто. Дурёха. Я в папы ей гожусь. Мне 52, а ей 27. А в голове турбулентность.  

Наверно самолёт менял эшелон. Вроде пошёл на снижение. Но ещё рано. Мы только полпути пролетели. Уши заложило. Почувствовала это и Татьяна. Другие пассажиры тоже очнулись от дрёмы.  

Через несколько минут загорелось табло «пристегните ремни — fasten seatbelt». Появилась стюардесса и попросила пристегнуть ремни безопасности в связи с тем, что наш самолёт входит в зону турбулентности.  

— Виталий Витальевич, это страшно и опасно? — озабоченно спросила Татьяна.  

Я выложил всё, что знал о турбулентности:  

— Самолёт наш будет немного «болтать». От просвещённых людей знаю, никакой угрозы самолёту турбулентность не причиняет. Самолёт войдёт в зону с неоднородными потоками воздуха. Нас потрясёт немного, как на кочковатой дороге. Но даже сильная «болтанка» не разрушит наш самолёт.  

— Мы не разобьёмся? Зачем ремни пристёгивать? И спинки кресел вертикально ставить? Это ведь не спасёт, если мы упадём, — опять с тревогой спросила Татьяна.  

— Болтанка может быть сильной, вот и пристёгиваются, что бы из кресла не вылететь. Спинки вертикально ставят, наверно, чтобы доступ к пассажирам был свободный. Мало ли, кому-то плохо станет. А упасть от турбулентности мы не можем. Конструкция самолёта такова, что он не разрушится. Да и погода сегодня солнечная, вряд ли окажемся в зоне турбулентности.  

Татьяна, казалось, успокоилась. Но сидела в напряжении в ожидании болтанки. Предложила мне поменяться местами. Страх не покинул её. Она как ребёнок. Сжалась вся, как испуганный ёжик. Решил успокоить её. На ум пришёл старый анекдот. Правда, перед этим дал ей некоторые понятия о том, как управлять самолётом, чтобы он поднимал нос вверх или вниз. Что делается это с помощью штурвала. Его тянут на себя или от себя.  

Пожалуй, изложу этот анекдот. Ещё с детства он мне нравится.  

— В экипаже первый пилот пожилой лётчик, перед пенсией. Второй пилот, совсем молодой парень, недавно из училища. Каждый раз перед взлётом старый пилот доставал из внутреннего кармана пиджака потрёпанную записную книжку, открывал её на первой странице, что то быстро читал. Книжку возвращал в карман. И так всегда.  

Как-то молодой пилот с усмешкой спросил: «Командир, а что вы там каждый раз читаете? Молитву?!». Командир ответил, что когда выйдет на пенсию, то подарит ему, молодому, эту записную книжку. На том и порешили.  

Юбилей у командира. Торжество, цветы, поздравления. Молодой пилот вручил бутылку коньяка своему командиру. Поблагодарил за «науку».  

— Сынок, на-ка, я обещал подарить тебе свою записную книжку. Теперь она мне не нужна.  

Молодой вернулся на место, открыл книжку. Запись только на первой страничке. Она гласила: — ВВЕРХ — штурвал на себя. ВНИЗ — штурвал от себя.  

Те, кто рядом сидел и мог меня слышать, засмеялись. Таня залилась заразительным смехом. Она поняла прикол. Всё же вводная информация о способе управления самолётом пригодилась.  

Вот и началась «болтанка». Честно говоря, для меня такое было впервые. Не ожидал! Вот тебе и ясное небо! На жаргоне пилотов — «болтанка в чистом небе» Не буду описывать подробности. Скажу только, что Таня то краснела, то бледнела. Вцепилась в меня обеими руками. Я прижал её локоть к себе, будто подхватил её под ручку.  

Тряска закончилась. Погасло табло. Но через пять минут вспыхнуло опять. Стюардесса успокоила, сообщив, что самолёт снижается и скоро посадка. Салон облегчённо вздохнул. Таня отпустила меня и высвободила локоть. Она потупила взгляд. В какой-то момент она глянула на меня, взгляды встретились. Вид у неё был, как у нашкодившей кошки.  

Самолёт снизился и шёл на небольшой высоте. Мы опять пережили два крена на левый борт и самолёт начал энергично снижаться. Уши опять стало закладывать. Приходилось сглатывать, чтобы освободится от дискомфорта заложенных ушей. Я не заметил момента, когда под крылом появилось шасси. Самолёт раскачивало как на волнах.  

Но мы снова в небе и делаем повторный заход. Волнение в салоне. Пилоты, похоже, выбрали момент и решили сесть в момент затишья межу порывами ветра. Но всё же во время посадки налетел порыв бокового ветра. Самолёт сильно накренило. Вверх задралось левое крыло. А я оказался в объятиях Тани. Я не буду писать о том, что я услышал. Читатель сам догадается.  

Всё обошлось благополучно. Пилоты справились с трудной ситуацией. Левая стойка шасси довольно жёстко пережила контакт с бетонкой. Казалось, что стойка шасси пробьёт крыло и вылезет наружу со стороны верхней плоскости. Всё заняло не больше пятнадцати секунд.  

Самолёт, притормаживая, ровно катился по взлётке. Мы прилетели. А я, в эту последнюю минуту полёта, узнал, что меня очень-очень сильно уважает сидящая рядом, вся в смущении, красивая девушка.  

Тогда же, в Сургуте, Таня объяснит мне свой порыв. Она, считала, что мы разобьёмся, а потому никто о её смелом поступке не узнает. Но ей хотелось, чтобы я знал об этом, и надеялась, что я обязательно выживу, и только я буду знать о её серьёзном отношении ко мне.  

Поверьте, было очень тяжело слушать её откровение. Для себя я знал, что взаимности от меня Таня не получит. А потому я остановил её порыв. Сказал ей, что мне приятно знать об этом. Но попросил её глянуть на всё с возрастной «колокольни». Сказал, что у меня могла бы быть дочка такого же возраста. И я бы радовался и гордился такой дочкой, как она.  

Впоследствии об этом случае будет знать весь отдел. Коллега, сидящая в кресле за нами, всё видела и слышала. По отделу поползли грязные слухи о нашей связи.  

Не знаю, пусть читатель решит: правильно ли я поступил, что рассказал об этом своей жене Ирине, которой верен всю жизнь. Скажу честно — рассказал, опасаясь, что эти сплетни подленькие душонки доведут до сведения Ирины. Такие случаи бывали у нас в институте. Коварные сплетницы разрушили семью. Это мне доподлинно известно.  

Вот такова турбулентность ясного неба! Вытрясет из глубин души всё, что наболело.  

Август — сентябрь, 2018