Рай, Ад и та штука, что посередине.

– Жарко. – ворчал Борис, дьявол-секретарь низшего ранга, который заполнял отчет по новоприбывшим в ад грешникам.  

Голова Бориса гудела, а рога страшно чесались, как покрытая коркой ранка на колене. В странах южной Африки началась крупномасштабная война за территории, поэтому у дьяволов-секретарей дел сейчас невпроворот. Личное дело каждому заведи и по котлам распредели. Например, тем, кто умер всей семьей нужно предоставлять специальные семейные котлы.  

ТУК-ТУК!  

– Войдите. – лениво протянул Борис, играясь когтями с брелком в виде человека, утыканного виллами.  

Адскую тишину нарушил щелчок замка.  

В офис вошел худой парень. Одет он был просто: мятая футболка, шорты с дыркой, и темно-синие резиновые тапки.  

Обжигающий сухой воздух с улицы раскачивал его жирные черные волосы и вынуждал щурить карие глаза.  

Молодой человек вальяжно подошел к столу. Борис бросил на юношу косой взгляд и достал из под стола Пизанскую башню из личных дел.  

– ФИО – недовольно и безразлично прорычал Борис своим глубоким, как сам ад, басом, предвкушая будущую бумажную волокиту.  

– Александр Р…….. Ш…….. – не голосистым голосом сказал парень.  

– Ладно… Хорошо…. Так, и где ты тут у нас? – рикошетило по стенам офиса, пока Борис перебирал стопку бумаг – Вот! – голоском певчей птички пролепетал он, когда нашел необходимую папку.  

Борис довольно проводил пальцем по обложке из человеческой кожи, пока Саша скучающе покачивался с ноги на ногу. Потом дьявол-секретарь открыл ее и стал уныло поглощать своими зелеными глазами графы скучной характеристики.  

– Очередной суицидник? – буркнул Борис, нахмурив брови и зажав свою могучую переносицу большим и указательным пальцами.  

Саша ничего не сказал. Он лишь кивнул с грацией и пластикой тряпичной куклы.  

– Понятно. Так, какая у нас тут причина? Хмм.... Неразделенная любовь.  

Борис молча перевел свой осуждающий взгляд на Сашу, который слегка приподнял голову, оголив на шее стильный след от веревки.  

– Много вас развелось в последнее время. Встань напротив меня.  

Саша спокойной Чаплинской походкой подошел к столу и выпрямился. Борис поглядывал то на него, то на содержимое папки.  

–Странно… Ко мне, обычно, водят насильников и педофилов, а ты, судя по характеристике, парень неплохой. Особых грехов за тобой не замечено. Хм… Видимо, Люся из администрации снова напутала. – сказал Борис, тяжело выдохнув, и достал из под стола телефон, у которого вместо трубки был череп то ли волка, то ли быка, а вместо провода – ровная струя ворсистого и зеленого огня.  

Закатав рукава потной белой рубашки, Борис набрал номер и приложил череп к своему красному остроугольному уху. Пока из аппарата шли гудки, он закинул в свою угловатую зубастую пасть, на удивление, небольшую сигаретку, поднес указательный палец к ее кончику, забитому табаком, и изрыгнул из под не стриженного давно ногтя пламя, словно американец во Вьетнаме напалм. Из сигареты пошел прозрачный серый дым.  

– Алло?  

– Здарова, Семеныч.  

– Боря, ты что ли?  

– Ну, да.  

– Зачем звонишь?  

– Да у меня тут Люся все напутала: твоего товарища ко мне направила. Я его к тебе пришлю?  

– Нет, Борь! У меня тут сейчас завал. Недавно общага взорвалась и так, блин, сложилось, что все обитатели по моей части, поэтому сам с ним как-нибудь разберись!  

– Но Семен…. – порывался Борис вернуть в нить разговора своего коллегу, как услышал пищание – Чтоб тебя ангелы драли, скотина!  

Борис смачно шлепнул черепом по столу и откинулся на спинку своего кресла. Прямые ряды костей грешников на нем приятно впивались в позвоночник и выравнивали громоздкую спину, которую офисная жизнь погнула, как плоскогубцы медную проволоку.  

Саша продолжал стоять, ничего не делая.  

– Александр. – тяжело выдохнув, начал Борис – Смотрите, так как мне неохота разбираться сейчас с ситуацией, то я вам представлю уникальную возможность: самому выбрать способ агонии.  

После этого Борис взял бумагу и ручку, начирикал что-то и протянул Саше. Тот, презрительно приподняв уголки губ, взял бумажку. На ней в меру кривым почерком, который формируется, когда в ручную пишешь только свою подпись, были в виде списка представлены все виды и формы нескончаемой агонии.  

“Кипение в маленьком котле. ”  

“Кипение в большом котле. ”  

“Протыкание вилами. ”  

И так далее...  

Саша изучал строчку за строчкой, пока в какой-то момент не протянул ее обратно.  

– Не важно. – сказал он.  

– Интересно… – с изумлением проктолога новичка прошипел Борис – Прям совсем не важно?  

– Да. Хуже того, что со мной случилось там, … – сказал Саша, показывая пальцем на старый потолок офиса –... не будет.  

– Понятно..  

– Поиграемся с пацанчиком. Когда еще такая возможность представиться? – мысли, из-за которых Борис расплылся в еле заметной дьявольской улыбке.  

– Хорошо! Тогда сделаем так: я буду мучить тебя, пока не пойму, что тебе выбрать. – с уже достаточно заметной улыбкой просвистел довольный дьявол-секретарь, подойдя к шкафу.  

– Пожалуйста. – лениво выдохнул Саша, положив руки в карман.  

Напевая “Highway to Hell” себе под нос, Борис шарил по полкам в поисках вил, которые он стыбзил во время практики в институте. Борис учился в Институте Инфернальных Искусств (ИИИ) на факультете Техники мучения грешников. В свое время он поступил туда, чтобы пойти работать чертом, потому что это единственная нескучная работа в чистилище. Но жизнь извернулась иначе и выскользнула из рук Бориса, как юркая змея, намазанная подсолнечным маслом.  

Саша зажмурился, когда ему в глаза прилетел неоново-синий отблеск от вил, настолько яркий, что на секунду послышался тот приятный металлический скрежет из моментов, когда в старых фильмах и мультфильмах мускулистые мужики достают из здоровых ножен мечи.  

– Ха-ха-ха! – засмеялся Борис, по театральному выставив свободную руку с растопыренными пальцами вперед, и пронзил Сашу насквозь.  

Два торчащих острия с каплями крови и свисающими кишками напоминали вилку после макарон с кетчупом. На полу образовалась миленькая алая лужица. А Борис улыбался так, как улыбаются люди в рекламе зубной пасты.  

Комната ненадолго наполнилась жизнью и краской, которая взбодрила Бориса после более пятнадцати тысяч лет в офисе.  

– Ну, вкусил порцию страданий! – с неистовым наслаждением произнес Борис.  

Саша отрицательно помотал головой со словами: “Ну так, чешется немного. ”  

– А? – недоуменно крякнул Борис – Почему? Я же проколол тебя насквозь! Ты истекаешь кровью! Твоя кишка на вилах висит! Как тебе не больно?!  

– Боль я, может быть, и чувствую, но мне на нее пофиг, потому что бояться боли уже нет смысла. Девушка моей мечты меня отвергла, я в аду – что мне теперь до какой-то там физической боли.  

– Посмотрим, как ты сейчас запоешь! Ты обычный грешник, поэтому должен поддаться физиологии, согласно которой ты обязан валяться на полу и корчиться от боли! – прокричал Борис и нанес Саше еще около дюжины колющих ударов в разные места.  

В итоге юноше валялся на полу без ноги, руки, правого глаза, кишков, одной почки, левого легкого, правого уха и места, о котором в приличных местах не принято упоминать. Но его оставшаяся нижняя губа и левый глаз продолжали выражать душевную тоску, пока Борис переводил дыхание.  

– Ничего. – отвечал Саша на немой вопрос Бориса.  

– Как можно приравнять к физической расправе расставание с какой-то бабой?  

– Расставание? Ха! Если бы…  

– Френдзона?  

Саша, который уже восстановился и стоял на ногах, сдержанно покачал головой, мол “Да, оно самое! ”.  

Борис выкинул вилы на старый красный диван.  

– Хорошо. Возьмем тогда ранг повыше. – сказал он, потирая предвосхищенно руки.  

На Сашу устремился указательный палец Бориса. Тот стал накаляться, как прикуриватель в автомобиле, пока не превратился в “HAL-9000”. Если бы Кубрик был жив, то сильно бы удивился тому, что “HAL-9000” научился выпускать из своего кроваво-красного чрева струю пламени.  

Дойдя до Саши, огонь сначала обволок его с ног до головы своим красно-желтым одеялом, потом начал перебирать клетки его тела, кирпичик за кирпичиком, как наглые покупатели в строительном магазине, пока его кожа не растаяла.  

У скелета не осталась лица, но на оставшемся белом костяном рельефе тоски было больше, чем в словах Достоевского.  

– Ангел с тобой! – злобно фыркнул Борис, подошел к своему столу и аккуратно присел на его край.  

Рядом с ним сел и Саша, чья кожа начала постепенно восстанавливаться.  

– Прости. – фамильярно выбросил он через плечо – Я понимаю, что это твоя работа, но ты и меня пойми: я пять лет ее добивался, научился готовить, играть на музыкальных инструментах, отточил мастерство комедии, стал читать умные книжки, а она мне сказала: “Ты мне нравишься, но как друг. ”.  

– Все равно, мне это непостижимо.  

Борис обиженно отвернулся.  

– Из-за душевной боли ты перестаешь чувствовать боль физическую. – подытожил Саша, сказав так, будто перед ним стоят люди с молотком, долотом и листом гранита, готовые высечь сказанное им – Но самое страшное было не в этом. Как-то мы разговаривали с ней по этому поводу. Это было через две недели после того, как я ей признался. Она мне говорила про то, как у нее все прекрасно, какие у нее хорошие отношения с парнем. Собственно, причина, по которой она мне отказала. Потом она рассказала про то, как тусила с друзьями. Я, ничего не подозревая, слушал ее истории, пока ко мне в ухо ненароком не залетела фраза “Лучший друг”, которая относилась не ко мне. Но это еще не все! – с саркастичной улыбкой продолжил он – Она повернулась ко мне и сказала: “Не ты. Ты друг, но не лучший. ”. То есть она посчитала нужным уточнить, что я ей абсолютно никто. При этом, когда нужно поныть насчет самооценки, она пишет мне. Мне несложно утешить человека, но также мне и гадко от того, что утешаю ее я, а поцелуи достаются другому. – Саша бросил взгляд на Бориса, который внимательно слушал его – Напрягало… Пусть теперь устрадается угрызениями совести! И мне даже не стыдно за свои мысли, я ведь уже в аду!  

– Девушка. Друг. Любовь. Признался. – Борис повторял эти слова, словно в бреду. Зрачки его сузились, лоб покрылся потом, а руки задрожали.  

Воспоминание.  

Яркая вспышка.  

Борису всего 30 000 лет. Второй курс института. Скалы над кипящей кровью, где любят на скамейках собираться влюбленные адские парочки. Борис в черных, как его душа, брюках, кристально белой рубашке, бабочке, которая преспокойно пребывала на цветке его грозного кадыка, и дедушкином пиджаке. Чугунная розочка из старого переплавленного котла. Ее весомое “Нет. ”. Ее разбивающие вдребезги “Ничтожество. ”. Ее длинные ноги, хвост-кисточка и каблуки, которыми она цокала, отдаляясь от сидящего на коленях Бориса.  

Тогда мозг самостоятельно вырыл яму, куда закинул воспоминания об этом и закопал их нейронами, как песком. Там они набухали от злобы и обиды, пока их сегодня не прорвало.  

Борис глубоко вдохнул и зарыдал мощным и гудящим фальцетом.  

– Рай должен быть для мужиков, а ад для баб. – сказал Борис, рыдая. Потом, поставив точку, стукнул своим каменным кулаком по столу.  

Саша удовлетворительно кивнул на его резкое предложение распределять по половому признаку.  

– Так-то тебя нужно отправить в котел, но займемся этим позже. Я там знаю один бар неподалеку, пойдем бабам кости перетрем?  

– Да, давай! – решительно пропел он.  

Борис резво вытер слезы с рожи.  

Последним звуком в офисе стал щелчок щеколды.  

https://vk. com/kislayaproza