Детям о профессиях, или о выборах в Древнем Риме

Заканчивался последний урок, а вместе с ним и учебная неделя. Историчка Елена Сергеевна начертила на доске схему политического устройства Древнего Рима.  

– Какая форма правления была в Древнем Риме? – спрашивала Елена Сергеевна.  

Женька подняла руку.  

– Римская Империя была республикой, как и Греция.  

– Правильно, – кивнула Елена Сергеевна, – А это означает, что вершителем судеб государства, как и в Греции, считался народ – граждане Рима. Всех должностных лиц государства выбирало народное собрание, и оно же принимало все законы республики. Народные собрания в Риме проходили на Марсовом поле (вот его изображение висит перед вами на доске, это огромное поле на окраине города, посвященное богу войны Марсу), или на Форуме – площади в самом центре Рима. Ее изображение есть в учебнике.  

Мы любили Елену Сергеевну, ведь ее уроки всегда были очень интересными, и она никогда на нас не кричала.  

– Правители Рима назывались магистратами – начальниками. Магистратом мог быть выбран любой римский гражданин – мужчина. Если гражданин хотел стать магистром, он приходил на Форум в особой тоге белого цвета. Она называлась «тога кандида», и от нее произошло слово «кандидат».  

Это слово мы хорошо знали. Правда, а нашей школе оно обычно звучало в сочетании «кандидат на вылет из класса», «кандидат на посещение кабинета директора вместе с родителями» и даже «кандидат на исключение из пионеров».  

– Кандидат в белой тоге начинал свою предвыборную компанию: уговаривал соотечественников голосовать за него. Если сограждане считали кандидата достойным, они избирали его на должность.  

Солнце пробивалось сквозь шторы, играло солнечными зайчиками на классной доске, золотило рыжие волосы Елены Сергеевны.  

– Высшими начальниками в Риме были консулы. Они руководили всеми делами в государстве, но главной их заботой была безопасность и оборона. Самой почетной должностью считалась должность цензора. Они проводили перепись населения, составляли список сената. А главное – они следили за нравственностью и могли наказать любого человека, даже сенатора. А кто такие сенаторы, знаете?  

Класс молчал.  

– Сенаторами становились магистраты после того, как заканчивался срок, на который они были избраны. Человек мог оставаться сенатором до конца жизни, но каждые пять лет цензоры пересматривали список сената и исключали из него тех, кто уже состарился и хотел уйти на покой, или тех, кто запятнал себя безнравственным поведением, пьянством, безответственностью.  

Заседания Сената в Риме часто продолжалось от восхода солнца до заката. Сенаторы обсуждали любые вопросы, бурно спорили, а голосовали они «ногами» – расходились в разные стороны и собирались вокруг того, чье предложение поддерживали. И так продолжалось до тех пор, пока они не принимали верное решение. В случае крайней опасности для государства римляне на полгода избирали диктатора, которому беспрекословно подчинялись все без исключения магистраты. Разумно было устроено государство в Древнем Риме, правда?  

Класс согласно кивнул.  

– И все же Древний Рим не был справедливым обществом. Как Вы думаете – почему?  

– Потому что там были рабы, – поднял руку Димка Сачин.  

– Правильно. Но не только. По закону магистратом мог стать любой гражданин Рима, но римляне не платили зарплату своим начальником. Граждане считали, что, выбирая кого-то в магистрат, они оказывают почет и уважение этому человеку, а за уважение деньги не платят. Поэтому магистратом мог стать только богатый человек, и римляне зорко следили, насколько честно, добросовестно, не жалея своих сил и личных средств избранный на должность исполняет свои обязанности.  

– Вот это да! – присвистнул Иван.  

– И все же простой народ не был в Риме в безнадежном положении. Интересы плебеев защищал народный трибун – сам плебей, избранный народом. Народный трибун предлагал новые законы, мог собрать сенат на заседание. Народным трибунам – а их всегда было десять – запрещено было покидать Рим. Двери дома народного трибуна были открыты днем и ночью, и любой гражданин мог найти там убежища, ища справедливости.  

Мы слушали как завороженные. Громкий стук в дверь прервал Елену Сергеевну.  

– Я прерву Вас ненадолго, – вошла в класс завуч Нина Михайловна, – Ребята, у нас в стране скоро состоится большое и радостное событие. Скоро наш советский народ будет выбирать лучших из лучших – депутатов Верховного Совета СССР. Вы знаете, кто такие депутаты?  

Мы не знали.  

– Это самые достойные граждане, которые будут от имени всего народа принимать законы нашей страны. Те, кому оказали высокое доверие трудовые коллективы, Коммунистическая Партия и Комсомол. Все взрослые люди в следующую субботу будут за них голосовать. И в связи с этим объявляю в пятницу после уроков внеочередной субботник: мы все должны не ударить в грязь лицом и достойно подготовить здание школы к выборам.  

Гул недовольства заглушил резкий, громкий звонок с урока.  

*** *** ***  

Возвращаясь из школы, мы заметили на досках объявлений яркие плакаты. С отличной мелованной бумаги на нас смотрел серьезный дядя средних лет в костюме и галстуке. Над портретом огромный заголовок гласил: ВАШ КАНДИДАТ В ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ.  

Под портретом сухим казенным языком была изложена биография дядьки: родился в рабочей семье, пошел на завод по стопам отца и деда, продвинулся по профсоюзной части. Пользуются непререкаемым авторитетом и непоколебимым доверием трудящихся.  

Плакатов повесили очень много, один из них – тот, что мы прочитали, – красовался на двери моего подъезда, но везде и всюду кандидат был только один.  

Вечером Наташка рассказала родителям, что скоро будут выборы.  

– Знаем, – отозвался дядя Слава, – И кандидата уже повесили. Что ж… надо так надо.  

– А почему он только один? В Древнем Риме их было много, нам сегодня на уроке истории рассказывали.  

– А у нас кандидат всегда один. Мы же не в Древнем Риме, – шикнула на Наташку ее мама, – Меньше болтай.  

У нас дома гостил брат Витька, он тоже знал про выборы, но в их районе кандидат оказался совсем другой.  

– Не бери в голову, – отмахнулся он от моих вопросов, – Все это ерунда. Хотя, знаешь… Я когда первый раз голосовал, мне на избирательном участке в подарок книгу о войне вручили. «Парторги военной поры» называется. Может, и тебе на первый выборах чего подарят.  

Тут раздались позывные передачи «В мире животных», и мы прекратили этот разговор.  

На другой день дядя Петя послал нас с Наташкой к однорукому соседу Степанычу за напильником. Мы смирно сидели на кухне, пока Степаныч доставал инструмент, когда в дверь позвонили. На пороге стояли молодой парень и девушка.  

– Здравствуйте, а мы пришли агитировать Вас проголосовать за Вашего кандидата, – чуть смущенно заявили они сразу же, – Мы знаем, что тут проживает одинокий инвалид войны. Может быть, Вам нужна помощь?  

Степаныч, не разгибая спины, повернулся и с прищуром посмотрел на непрошеных гостей.  

– Мне лично не особо нужна, – усмехнулся он в усы, – Я всю войну прошел, в мирной жизни как-нибудь проживу. А вот новый асфальт в нашем дворе очень нужен. Вы посмотрите – там же выбоина на выбоине, колдобина на колдобине.  

Юная девушка покраснела и схватилась за блокнот.  

– Обязательно примем меры, – зачастила она, – Вот – я все записываю. Дату и место голосования знаете?  

– Как не знать – не неграмотный, чай, – уже откровенно балагурил Степаныч, протягивая нам напильник и показывая глазами, что пора уходить, – Но так дела не делаются, дорогие мои. Сейчас мы с вами выпьем чаю и обстоятельно обо всем поговорим.  

*** *** ***  

Утром в дату выборов мне спалось так сладко, что никак не хотелось выбираться из постели, и маме пришлось три раза меня будить. Неудивительно: ведь вчера два последних урока отменили, и мы до восьми часов драили все классы, коридоры и украшали школьный вестибюль. Мы развешивали портреты пионеров – героев, а старшеклассники помогали установить привезенные откуда-то урны и большие длинные столы.  

– Последний раз предупреждаю! – рассердилась мама, – Не поднимешься немедленно – уйду без тебя. Иначе к шапочному разбору поспеем!  

– Зачем идти так рано, ведь голосование до восьми часов вечера! – заныла я.  

– Поднимайся – и сама увидишь! – засмеялась мама, – Тебя ждет приятный сюрприз!  

Нашу школу было не узнать. Из динамиков, установленных на улице, раздавались песни советских композиторов. Люди шли и шли, целыми семьями, многие несли на руках грудных детей.  

– Разве дети голосуют? – удивилась я.  

– Нет, конечно, – засмеялась мама, – Голосуют только те, кому уже исполнилось восемнадцать лет, и он уже работает. Ну или учится в институте, что тоже серьезная работа.  

В вестибюле школы у ниши с бюстом Ленина был выставлен флаг нашей пионерской дружины, рядом с ним застыл почетный караул, но мама на него даже не взглянула. Она бросилась к столу, получила у серьезной, немногословной тети яркий избирательный бюллетень – и передала его мне.  

– Опустишь в урну, – на ходу бросила она, – Я в буфет, в смысле – в вашу школьную столовую!  

Я немного растерялась. К счастью, тут я заметила дядю Петю, тетю Марину со Светочкой на руках и Ивана.  

– Опускай вот сюда, – показал мне Ванька, – Да поскорее!  

Мама помахала нам рукой из очереди в буфет. Мы все трое не поверили своим глазам: вместо обычного школьного комплексного обеда, булочек с изюмом и пирожков с капустой, на стойке лежали бутерброды с красной рыбой, икрой и копченой колбасой, трубочки с заварным кремом, эклеры с шоколадом и конфеты «Белочка» и « Мишка на севере».  

Наши родители проявили неслыханную щедрость, купив нам всего по паре в одни руки, да еще женщины разжились банками со сгущенкой, а мужчины – бутылкой коньяка.  

Здорово вот так пировать в своей же школьной столовой, да еще и с родителями, правда?  

*** *** ***  

Жаль, что праздники бывают так редко и быстро заканчиваются. В понедельник мы все, как обычно, отправились на уроки. Школа выглядела как обычная школа, о выборах уже ничто не напоминало.  

А еще через неделю у Елены Сергеевны, а значит – и у всех нас, состоялся открытый урок истории, на нем присутствовали директор и завуч.  

– В Древнем Риме существовала лучшая в мире система управления государством, – заученно отвечала у доски отличница Алечка, – Простые люди имели своего прес…прид…  

– Представителя, – подсказала историчка.  

– Представителя в виде народного трибуна. Но граждане Рима все больше погрязали в роскоши и пороках, они требовали от своих начальников только хлеба и зрелищ. Таковы были условия избрания в магистрат.  

– Так и у нас на выборах сгущенку дают, – вырвалось у Ваньки с места.  

Елена Сергеевна побледнела. Урок прошел в гробовой тишине.  

*** *** ***  

Наверное, школьная администрация сделала какие-то неведомые нам выводы, а может быть, это было в рамках плана, спущенного из РОНО, но еще через неделю всем пятым классам пришлось писать сочинение на тему: «Кем я хочу стать, когда вырасту? »  

– А можно написать, что хочу стать депутатом? – робко спросила Оля Короткова.  

– Нет, – покачала головой Александра Васильевна, – Во-первых, это нескромно. Во-вторых, депутат – это не профессия, а выборная должность. Пора понимать такие вещи.  

Александра Васильевна объявила, что сочинение мы будем писать на уроке русского языка, а лучшие их них потом впишем в общий дневник класса. Когда мы вырастем и придем проведать родную школу на вечер выпускников, то сможем прочитать дневник и понять, смогли ли мы осуществить свои детские мечты.  

– А пока хорошенько подумайте о своем будущем, – завершила речь Александра Васильевна.  

Честно говоря, о будущей профессии мы еще не думали.  

Когда мне было пять лет, я очень хотела стать настоящим инвалидом, потому что у нас во дворе жила тетя Глафира, которая ездила на настоящей инвалидной коляске и курила, как мужчина, крепкие папиросы «Беломорканал». Заветная мечта быть на нее похожей жила во мне ровно до тех пор, пока подруге Гале не купили велосипед «Дружок».  

Летом мне очень хотелось стать продавщицей мороженого, потому что я думала, что продавцы могут есть пломбир и эскимо, сколько душа попросит. После мама посмеялась и разуверила меня в этом: у всех продавщиц отчетность, они боятся ОБХСС.  

Наташке было проще: она мечтала стать актрисой или певицей, такой, как Алла Пугачева.  

Ванька же мечтал стать машинистом поезда в метро и громко объявлять все остановки, а почему он так решил – он и сам не мог объяснить.  

Мы были уже достаточно взрослыми людьми и понимали, что описывать такие безответственные желания в школьном сочинении никак невозможно. Это же даже не двойка, и не кол – это ноль, как говорила в таких случаях Александра Васильевна.  

Как и все дети, воспитанные в уважении к возрасту и жизненному опыту, мы решили посоветоваться с большими.  

– Дедушка Егор Степаныч, а кем бы Вы хотели стать, ну… если бы у Вас были две руки? – Иван набрался смелости спросить.  

– Красным офицером, – не задумываясь, ответил Степаныч, пуская дым от папиросы колечками, – Я хотел в армии остаться, но ранило меня, дети, уже на подступах к Берлину. Пришлось со службой проститься. Но я не жалею.  

Терять руку на войне никому из нас не хотелось, и мы отправились к бабушке Маше.  

– Мне в библиотеке хорошо работалось, потом я и заведующей секцией стала, – заулыбалась бабушка Маша, – С молодости мне все нравилось: тепло, чисто, красиво, люди приходят такие интересные, интеллигентные… Жаль только – зарплата совсем маленькая, только девочкам работа подходит, да и то, если муж попадется дельный, работящий…  

Мы с Наташкой мотали на ус.  

Тетя Марина была иного мнения.  

– У каждой женщины должен быть свой марафет, – наставляла она нас, – Хорошо работать продавцом. Всегда дефицит получишь, знакомым поможешь, а это, девки, великая вещь! Сколько бы муж ни заработал. Деньги мало в руках держать, их еще потратить на что-то надо. А если ты к одному дефициту имеешь отношение, то всегда и другой достанешь. Сечете?  

Мы просекли, а Иван все еще не определился.  

– Ты на кого учишься? – спросил он у моего брата.  

– На техника телевизионных антенн и установок, – ответил Витька.  

– А это хорошая работа? Какая там зарплата?  

Витька снисходительно посмотрел на собеседника.  

– Что зарплата? Не в ней счастье. Я по домам буду ходить, ремонты делать. Народ у нас такой: всегда на лапу даст. И семья в шоколаде, и у самого нос в табаке, а ты, малый, учись, пока я жив.  

*** *** ***  

Это был тот редкий случай, когда Александра Васильевна опоздала на урок. Она ворвалась в класс уже после звонка и в ярости швырнула на учительский стол наши тетради. После на перемене девчонки шептались, что ее вызывала к себе завуч, и учительнице, очевидно, сильно от него досталось.  

Мы узнали о себе много нового, получили строгий приказ привести родителей в школу и по паре на каждого. Мы так и не поняли, в чем же мы виноваты, ведь мы честно написали в сочинении, кем мы хотим стать и почему. Наши родители, видимо, нашу вину поняли, но не наказали нас, а только вздохнули – какие же мы еще наивные дети.  

Нас наказали в школе: вожатая Оленька посадила нас переписывать каллиграфическим почерком очень скучные сочинения одноклассников. В основном все мечтали быть космонавтами, полярниками, в крайнем случае – учителями или врачами, писали о долге перед страной и о героическом труде. Впрочем, наказание не оказалось очень строгим, а Ивану даже пошло на пользу, так как вожатая впервые заметила у него талант художника – иллюстратора. Иван отлично оформлял заголовки и делал рисунки к каждому опусу. Ваньке это умение пригодилось, но это уже другая история.