Старшие братья

Не могу сказать точно, когда именно мы подружились с Иваном. Долгое время он оставался злейшим врагом нашей девчоночьей компании. Не раз и не два мы все вместе мысленно приговаривали Ваньку к расстрелу через повешение.  

Наступили майские праздники, и советские «Запорожцы», «Москвичи» и «Жигули», загруженные под завязку, потянулись на дачные участки.  

Мы с Наташкой, моей лучшей подругой, белим недавно посаженные в ее саду яблони. Наше кукольное хозяйство разложено тут же, прямо на траве, но красить ствол дерева гораздо интереснее.  

Нам по семь лет, и мы иногда отрываемся от работы, чтобы помешать суп на игрушечной плите – прямо как настоящие мамы и бабушки. Мои дети, две большие куклы, мальчик и девочка, стоят рядом со мной, прислонившись к ведру; я стараюсь не испачкать мелом себя или их. У большой куклы, Наташкиной дочки, кривые ноги, поэтому она сидит за уже накрытым столом. Ее сестренка, резиновый пупс, которому мы еще даже не придумали имя, спит в кружевных пеленках, в розовой пластмассовой колыбели.  

Вчера взрослая соседка, невестка тети Оли, сделала нам с Наташкой царский подарок: ее маленькая дочка уже научилась засыпать без соски, да и кушает она все чаще из ложечки. Нам достались в наследство настоящие бутылочки и пустышки.  

Вообще у кукольного резинового пупса висела на шее игрушечная соска, с ней куклу достали из коробки. Но разве в данных обстоятельствах она нас устроит!  

Наташка изо всех сил пыталась засунуть настоящую пустышку в маленький кукольный ротик, когда прямо с забора раздался ехидный голос:  

– Лучше бы меня угостили!  

Ванька спрыгнул с забора, отнял у девочки соску и сунул ее себе в рот.  

– Отдай! – в один голос заорали мы с Наташкой, – Не твое! Отдай, кому говорят, дурак!  

– Не отдам! – выплясывал Ванька, – Ваша дочка все равно просто резиновая кукла! Зачем ей настоящая пустышка? А мне с ней весело!  

Мы с Наташкой просто озверели. Упоминание о резине в отношении наших дочек довело нас до белого каления.  

Наташка вцепилась мальчишке в нос мертвой хваткой: зажимая ноздри, она старалась заставить Ваньку открыть рот. Иван задержал дыхание, и подруга, потеряв терпение, принялась выкручивать пустышку по часовой стрелке. К несчастью, выдержать такое обращение оказалась неспособна даже сверхпрочная советская резина, не терявшая упругости и специфического запаха через год постоянного использования, и соска с треском оторвалась от ручки.  

Несколько секунд Наташка ошарашено глядела на испорченную навсегда ценную вещь, а затем огласила всю улицу горестным воем. Я тоже заревела от души.  

На шум из кухни вышла бабушка Клава и принялась стыдить нашего обидчика:  

– Безобразник! Ты обижаешь девочек, а ведь ты мальчик и должен вырасти настоящим мужчиной! Мальчики не нападают на тех, кто слабее! Ты пристаешь к девчонкам, изводишь их, а ведь они – будущие мамы. Если ты не научишься правильно вести себя с девочками, у тебя никогда не будет жены!  

Мальчик внимательно слушал. Уходил он медленно, несколько раз оглянулся через плечо, словно раздумывал – не стоит ли остаться?  

*** *** ***  

Завтра Ванька снова появился и предложил нам перемирие.  

– Возьмете меня в игру? – не спрашивая, а утверждая, заявил он.  

Мы с Наташкой не любили играть с мальчиками: они слишком быстро бегали и больно дрались.  

– В дочки – матери! – из вредности заявили мы, – А ты будешь законным мужем!  

Предложение казалось издевательским. Ведь, как утверждали наши мамы, настоящий муж – это защитник и добытчик, сейчас таких почти не осталось. А дядя Слава, отец Наташки, уверял, что супружество в современных условиях – это каторга. Хочешь подчеркнуть чудовищную эксплуатацию мировым империализмом трудящихся всех стран? Говори, что мировой пролетариат живет, как законный муж.  

Как это ни странно, Иван принял наше предложение:  

– Хорошо. А кто из вас – моя жена?  

Мы с Наташкой растерялись: нам не приходилось видеть семьи, где у мужа одновременно две жены. Сошлись на том, что женой и мамой будет Наташка, ведь у нее грудной ребенок на руках. А я стану мамой Наташки, а значит, бабушкой всех кукол и тещей.  

Наивная моя подруга! Если она надеялась, что сама будет нянчить маленькую Светочку – как же она заблуждалась!  

– Дай я ее перепеленаю, ты ничего не можешь сделать по-человечески! – я бессовестно пользовалась авторитетом старшей женщины в семье, – Подай бутылочку! Согрей воду в ванночке. И вообще, уведи на прогулку старших, они шумят и будят ребенка!  

Наташка послушно выполняла мои распоряжения, но вскоре ей это надоело.  

– Это несправедливо! – заявила она, – Светочку подарили мне, а не тебе! Я ее мама.  

– А я – твоя мама, – тут же нашлась я, – Ты обязана меня уважать.  

– Тогда пусть я буду твоя мама. Хитрая какая – все время хочешь бабушкой быть!  

Если бы не Ванька, мы с Наташкой точно бы поссорились.  

– Успокойте ребенка, уложите его спать! – строго заявил он, – Сейчас я мебель в дом завезу!  

Наши дети проживали в недостроенной бане, где еще не сложили печь – только возвели крышу над бревенчатыми стенами. Мы расставили там кукольную мебель, самого разного размера, какая только у нас была: гардеробы и кухонные шкафчики для посуды, железную игрушечную плиту с нарисованными тарелками, несколько кукольных кроваток, колыбелей и колясок, стол со стульями и скамейками, железный таз с доской для стирки… И все равно у нас еще оставалось сколько угодно свободного места.  

Играя, мы с Наташкой садились на корточки или вставали на колени, прямо на неоструганный пол, и в кожу впечатывались деревянные узоры.  

Ванька откуда-то притащил настоящие сокровища: треснувшую керосиновую лампу, большой платок, слегка прожженный утюгом, электрический самовар без электропровода, деревянную скамеечку, хромую табуретку, ящик для инструментов. Из табуретки получился игрушечный письменный стол, а на скамейке помещались все трое, только сидеть нам приходилось нога на ногу.  

– Где ты все это взял? – удивились мы, – Нас ругать не будут?  

– Не будут. Это все мне дали старшие братья. Они совсем большие, и их никогда не ругают, – гордо заявил Ванька.  

*** *** ***  

Старшие братья Ивана стали постоянными незримыми участниками наших игр. Если Ванька приносил игрушечного солдатика, у которого гнулись руки и ноги, а оружие можно было вставлять в кулак, выяснялось, что воина подарил старший брат – летчик. Он часто летает в самые разные города и страны, он видел собственными глазами весь мир.  

– А в Африке он бывал? – уточняли мы.  

– А то как же. И в Африке, и в Антарктиде – важно кивал Ванька, – Видел и негров, и пингвинов, и белых медведей.  

Завтра Ванька стрелял из лука и уверял, что целиться его научил другой старший брат. Он охотник и скоро возьмет младшего с собой, когда пойдет на кабана.  

Чудесную деревянную лодку, которая выглядела как настоящая и не тонула в бочке с водой, конечно, сделал третий старший брат – мастер на все руки. И не сомневайтесь – ему это раз плюнуть!  

Мы с Наташкой не успевали запоминать имена и профессии старших братьев Ивана, давно потеряли им счет, но нисколько не сомневались в их существовании.  

*** *** ***  

Наш сосед дядя Егор купил новую машину – настоящую «Волгу». Вечером в пятницу он пригласил всех взрослых на шашлыки – обмыть покупку. Детей дядя Егор, разумеется, в гости не позвал.  

Мы все трое сидим на террасе Наташкиного дома, взрослые в качестве утешительного приза оставили нам кувшин с квасом, шоколадные конфеты и яблочный пирог.  

Затяжной теплый июньский дождь барабанит по крыше. Мы хорошие дети. Мы помним, что нельзя играть со спичками, трогать инструменты без разрешения, бегать по сложенным во дворе бревнам – они могут покатиться и раздробить нам ноги. Нам все это и не нужно, у нас есть целая коробка настоящих импортных фломастеров: двенадцать цветов, подарок моей мамы.  

Вообще-то их берегли для школы, но я так настойчиво просить отдать их мне прямо сейчас, что мама сдалась. И правильно сделала, потому что на родительском собрании выяснилось, что фломастерам в советской школе не место. На уроках рисования можно пользоваться только цветными карандашами и акварельными красками.  

Мы с Наташкой рисуем сказочных принцесс, Ванька – разведчиков и десантников, и поэтому ему все время нужны желтые, зеленые и коричневые цвета.  

– Наши хоть куда просочатся! – бормочет Иван себе под нос, – Вот хоть в эту дверь! – показал он пальцем на маленькую дверцу, ведущую в погреб.  

– Твоим разведчикам нужны наши запасы? – рассмеялась Наташка.  

– Ты думаешь, там вход в подвал – и все? Мне старший брат рассказывал, что в вашем погребе есть секретный подземный ход, который ведет до самой Москвы!  

– Не может быть. Бабушка ни за что бы не согласилась, чтобы в ее владениях какие-то ходы рыли.  

– Да что там бабушка! Это сама правительство решило. А оно главнее любой бабушки!  

С этим доводом мы вынуждены были согласиться. Не так давно на соседней улице один мужик рыл яму под погреб – и случайно перебил кабель связи с Кантемировской дивизией. Чинить приехала целая машина военных. Все детское население поселка, в мы в том числе, прибежало смотреть.  

Тут нам пришло в голову, что неплохо бы немного исследовать этот ход, пока не вернулись родители.  

По очереди мы спустились вниз по приставной лестнице. Узкая полоска света из приоткрытой двери только чуть-чуть рассеивала чернильную мглу.  

На нескольких полках хранились мотки веревок, пустые стеклянные банки, жестяные упаковки олифы и масляной краски, ящики гвоздей – и больше ничего.  

Мы ощупывали стены, стараясь найти тайный проход. Стены холодили руки и словно насмехались: ну что, убедились, что здесь ничего необычного нет?  

Тут порыв ветра захлопнул дверь – мы оказались в полной темноте.  

Сначала мы стучали и кричали, надеясь, что кто-то нас услышит и выпустит. Все напрасно.  

Затем мы все трое не выдержали и разревелись. Плач перешел в икоту. В конце концов, мы замолчали и словно оцепенели.  

*** *** ***  

Тем временем наши родители и другие взрослые с выпученными глазами прочесывали весь поселок. Панику подняла бабушка Клава, не обнаружив нас на террасе.  

Наверное, именно в это время бабушка Клава автоматически захлопнула дверь в погрел.  

Вернул нас к жизни бас дяди Пети:  

– Вы как хотите, а я еду в село и вызываю милицию, – горячился он, – Сын у меня единственный. Я не могу рисковать.  

– Они не могли уйти далеко, – успокаивал его чей-то голос.  

– Пусть поднимут воинскую часть – прочешут лес.  

– Будем добиваться. Они обязаны! – вторили женские голоса.  

– Мама, папа, бабушка! – хором заорали мы, – Мы здесь!  

Дверца немедленно открылась. Нас встретила целая толпа взрослых. Среди них был отец Ивана, но никаких старших братьев не было. И никто из нас никогда больше о них не вспоминал.