Пересдача

11-классник пришел на очередную пересдачу. Опять в четверти выходит двойка...  

Зима... на улице рано темнеет, закончилась вторая смена, на часах 18:15. Уже все дети разбежались, учительница вздохнула, достала блокнот, чтобы на завтра записать важные заметки, стук в дверь...  

Зашел он... Уселся на краешек её стола и нахально уставился на ее грудь. Как назло как раз сегодня учительница Танюша Викторовна надела блузку с небольшим вырезом. Ее рука потянулась к краю воротника, чтобы прикрыть ключицы.  

Какой он наглый и уверенный в своей неотразимости. Танюша стушевалась от его противной сексуальности, но взяла себя в руки и строго начала:  

—Антон! Вчера я опять поставила тебе двойку! И как твоя учительница и классный руководитель, я хочу с тобой серьезно поговорить! Мне совершенно непонятно, почему ты только по одному моему предмету так плохо учишься?  

—Это легко исправить, Татьяна Викторовна! —перебил учительницу Антон, пожав плечами.  

—Да? И как же, интересно мне знать?  

—Пожалуй, меня нужно немного простимулировать. А так... В принципе я все знаю.  

—Да? Все знаешь? —скривила пухлые губки учительница. Она покраснела, и её щечки налились краснотой, ей стало немного жарко и душно.  

Ученик, томно смотрел на неё, сверлил глазами блузку, и улыбался. У них с учительницей разница лет 6, она выглядит моложе своих лет. Стройная кареглазая брюнетка.  

Татьяна с изумлением взглянула на своего ученика, чуть усмехавшегося задорной улыбкой.  

—Хорошо... Расскажи прошлую тему, и я поставлю тебе тройку и иди, мне нужно заняться важными делами...  

Антон легко снялся с края стола и, зайдя чуть сбоку, вдруг взялся за грудь учительницы. Учительница почувствовала, как стул стал уплывать из-под нее, это было неожиданно. Как это могло случиться? Как возможно в этой вселенной, чтобы ученик трогал учительницу за грудь? Но мир не рухнул, а Антон по-прежнему держался за ее грудь. И что самое ужасное, Танечка, чувствовала, как краска стыда заливает ее пухлые щечки. Ученик, не просто взял ее за грудь, а совершает некие манипуляции пальцами. Он ее мнет! Или тискает! Ее грудь, до которой дотрагивалось всего два мужчины, и то— после года ухаживаний. А тут...  

—Прекрати, Антон! —чуть не плача прошептала учительница.  

—Но мне это помогает сосредоточиться, —возразил ученик и вдруг стал рассказывать что-то про вчерашнюю тему на уроке.  

Его-то рука продолжала мять упругую грудь. Так, что Танечка неожиданно для себя вдруг почувствовала покалывание между ножек. Он дышал ей в затылок, держал уже грудь двумя руками... Сосочки набухли, ученик расстегнул ее замочек на бюстгальтере, они вылетели с него... Она прекрасна, Антон уже упирался чем то горячим и твердым ей в спину, немного прижимал учительницу к себе.  

Учительница едва могла понять, о чем говорит ученик. Все ее естество сосредоточилась на том, как бесцеремонно ее тискают. Без согласия, без стеснения, словно свою собственность. Не поэтому ли жарко стало между ножек— Антон не ухаживал, не спрашивал разрешения, не вел себя по-рыцарски, а просто ее тискал! Ему, видите ли, это помогает сосредоточиться!  

—Прекрати, Антон! —она хотела, чтобы в ее голосе звучала строгость, но получился какой-то писк испуганной птички перед ужасной кошкой. Щечки пылали, реснички за стильными очками затрепетали, и вообще учительница чувствовала себя ужасно, готовая провалиться под землю от унижения и смущения.  

—Уверены, Танечка Викторовна? —Антон убрал руку от учительской груди и с грустью покачал головой. —Как скажете... А я так надеялся стать отличником по химии! Жаль...  

—Что ты хочешь? —все еще не смея поднять глаз, пролепетала учительница.  

—Да-да, ты должна понести наказание.  

—Да... —прошептала учительница, вновь ощущая, как заполыхали щечки, потому что вспомнила, как по-хозяйски распоряжались руки ученика с ее грудью.  

Но действия ученика по извращенности превзошли все ожидания. Он попросту запустил руку в ее вырез, мял нежную грудь и ни капельки не смущался...  

Учительница замерла, не в силах … пошевелиться. Она не могла поверить в происходящее. А когда до нее дошло, что ее ученик спокойно и уверенно, словно так и должно быть, совершает с ней бессовестные вещи, она поняла, что сопротивляться поздно. Во-первых, она сама разрешила; а во-вторых, это же могло помочь вырастить настоящего химика! И Танечка, едва живая от унижения и смущения, зажмурилась, позволяя ученику забавляться с собственной плотью.  

Но это было еще не все! Пальцы парня, грубо исследующие ее тайны, вдруг сомкнулись на соске и жестко его сжали. Сосок отозвался болью и каким-то щемящим наслаждением, продернувшим все тело, вплоть до промежности. Учительница вскрикнула, но сдавленный в плену беспощадных пальцев, сосок не позволил ей даже подумать о сопротивлении. Как можно сопротивляться, если ее нежный, мягкий, чувствительный бугорок был совершенно безжалостно стиснут Антоном? О, что с ним сделал этот мальчишка?  

Как в бреду учительница безропотно позволяла играть со своей грудью, и уже не от нее зависело, когда ученик вдоволь наиграется.  

Наконец, Антон вытащил руку из блузки учительницы и протяжно вздохнул:  

—Ну, что же, завтра на уроке я исправлю двойку на пятерку. На это вы, Татьяна Викторовна, меня простимулировали!  

Но набухшие соски, томление между ножек и даже какая-то непонятная влажность в трусиках, не дали понять, о чем говорит ученик. И тут до нее дошло... Получается, что вот это бесцеремонное обращение с ее телом— только на одну пятерку? На одну???  

Антон рывком поднял учительницу и провозгласил:  

—А теперь наказание за недальновидность! Этого мало, Татьяна Викторовна! Вы должны прочувствовать все свои ошибки в воспитании подрастающего поколения!  

—Я готова! —всхлипнула учительница.  

Антон положил ей на спину руку и надавил. Ей пришлось выгнуть спинку и приподняться на носочки.  

Мальчишка задрал ей юбочку на бедра, открыв трусики— обычные хлопчатобумажные трусики, скрывавшие все ягодицы полностью. «Как все запущено! »— пробормотал он, но учительница едва ли его услышала— закусив пухлую губку и зажмурившись, она просто оцепенела, потому что поняла, что похожа сейчас на тех шлюх, что видела как-то раз мельком, случайно нажав баннер на литературной страничке, где читала стихи. Они тоже развратно прогибались, показывали свою попку в неестественном виде. Очевидно, мужчинам это должно было нравиться. И теперь она стоит также! И даже ее юбка задрана, как у тех падших девушек!  

Между тем, Антон взял с ее стола линейку и вдруг оттянул один конец, а потом отпустил. Линейка шлепнула по попке. Глаза Танечки распахнулись, а очки чуть съехали по маленькому носику. Во второй раз она ойкнула, совершенно потерянная от своих ощущений. Ее бил по попке линейкой собственный ученик, а она стоит в непристойной позе, с совершенно непотребно задранной юбкой и позволяет ему это! Хуже того, она понимает, что достойна наказания... И даже желает его, потому что оно справедливо! Тем более, что она после этого— просто шлюха, которую можно тискать за сиськи, именно за сиськи, в любое время. После третьего удара училочка застонала. От боли или от наслаждения? Она уже не понимала, слыша свист линейки и смачные шлепки. И только поправляла съезжающие на кончик носика очки...