"Дворник"

Петербургская зима – барышня не предсказуемая. Бывает утро: «Мороз и солнце, день чудесный»*, после полудня: «Буря мчится, снег летит»**, а к вечеру: «Уж тает снег, бегут ручьи». ***  

Петербургская зима – барышня коварная. Выстелет лед на дорожках, снегом припорошит и ждет, притаившись, кто навернется и отобьет себе бока.  

Деревца во дворах стоят словно встречающие на перроне, терпеливо ожидая кого-то, все – в белых шапках и шубках. Временами налетает ветер, и ветви деревьев чуть покачиваются, словно машут кому-то.  

По утрам слышно, как мерно шаркает полотно лопаты по заледенелому асфальту.  

Ночной полумрак еще не рассеялся, и при свете фонарей люди спешат на работу, торопятся в детские сады, держа за маленькую ручку своих ребятишек, у которых носы и щеки рдеют от мороза, шарфы повязаны наспех, а на шапках задорно прыгают помпоны. Тут и школьники, обремененные ранцами и мешками с обувью, идут походкой торопливой, в лицах их читается тягость мученической их доли, к которой примешивается и печаль.  

Точно кто-то ночью вскрыл огромную пачку хлопьев, но не кукурузных, а снежных, и посыпал с неба, да так увлекся, что всю ночь сыпал и только утром одумался и перестал. Но несмотря на это, люди идут по расчищенным дорожкам. Слева и справа образовались не сугробы – горы снега, заботливо примятые лопатой дворника.  

Каждый день с понедельника по пятницу Лев Николаевич выходил из дома необыкновенно рано, брал инвентарь сообразно сезону и шел на труд.  

Лев Николаевич был тихий старик, сухощавый, с крепкими, жилистыми руками; седая борода его не отличалась густотой, чего не скажешь о бровях, которые торчали вверх и придавали взгляду грозности. Каждое утро он съедал половину булки с маслом, запивал крепким чаем, рассовывал по карманам дешевые конфеты и уходил. Да, была слабость у старика – сладкое. Расчистит участок улицы от снега, – можно поощрить себя, развернуть фантик да съесть сладость, а потом и за новую улицу взяться.  

Убирал снег Лев Николаевич тщательно, не торопясь. Однажды заметил он мальчика лет восьми, который стоял в сторонке и смотрел. На плечах ранец, шапка натянута на брови, шарф висит на шее ненужной тряпочкой. Старик поглядел на него хмуро и продолжил работать. Мальчик шмыгнул носом и тут же чихнул. Старик опять посмотрел на него.  

– Чего тебе? – Спросил Лев Николаевич.  

– Дедушка дворник, а ты хорошо учился в школе? – В свою очередь сделал вопрос мальчик, переминаясь с ноги на ногу.  

– Плохо. – Был ответ. – Да отметки не главное в жизни.  

– Как не главное?! Еще какое главное! Папа сказал, что если я закончу четверть без троек, то получу машину на пульте. Но вот если я закончу четверть с тройками, то смогу когда-нибудь стать дворником. Это же лучшая работа на свете! Гуляешь целый день и еще зарплату получаешь!  

Лев Николаевич остановился, воткнул лопату в снег и поглядел на ребенка из-под насупленных бровей.  

– А знаешь ли ты, что после школы я учился в институте, и там, – Лев Николаевич поднял указательный палец, но рука его была в варежке, поэтому выглядело так, будто он просто поднял руку. – Там я учился на одни пятерки!  

– Там было так легко?  

– Нет, там не было легко. Но я мечтал стать ученым, а для этого нужно много знаний.  

– Ты – ученый, дедушка дворник? – Восхищенно вопросил мальчик.  

– Да, ученый, геолог. – Отвечал старик.  

– Выходит, стать дворником не так уж и просто, – заключил мальчик.  

– А я тебе о чем толкую. – Сказал старик, порылся в карманах, нашел всего одну карамельку и протянул ее мальчику. – На, держи.  

– Спасибо. – Мальчик принял угощение маленькой, замерзшей ладошкой.  

– Иди домой. Мороз ядреный уж больно. – Произнес Лев Николаевич настоятельно.  

– До свидания, дедушка дворник, – попрощался мальчик и побрел к своему подъезду.  

Лев Николаевич взял лопату и зачерпнул снегу. Последняя улица – и домой, подумал он, отобедать и поспать. После работы на морозе спится отрадно!  

*А. Пушкин  

** Д. Хармс  

*** А. Плещеев