Биопсия солнечных зайчиков

Моей матери никогда не нравилось в Морозовке. Ей претило ходить по одним улицам с «колхозными шалавами» которым она делала аборты.  

–Слушай, это мамим последний стон, – кричала мне в трубку сиделка.  

Я так и не дочитал «The blue period de Daumier-Smiths». Книжка выскользнула из рук. На Большевиков зашла девушка с длинными, каштановыми волосами. На ней было короткое, газовое платье. У меня до сих пор нет сомнений кто это был.  

Когда я дохожу до нужного мне поворота, то стараюсь не смотреть на право. Там на памятнике такая страшная бабка.  

–Обещаю, я пущу тебя по миру, – после похорон, сказал мне отец и укатил в чухляшку.  

Я никогда на него не злился. Всегда знал, что пороков во мне больше чем добродетелей.  

Последние годы я один наведываюсь к матери. Как правило, я выхожу у кладбища, на обратном пути захожу в церковь, пью кофе на рынке и прыгаю в маршрутку. Ностальгии по куску детства проведенного здесь у меня нет.  

Пожалуй, единственным светлым воспоминанием была Лера. Мы с ней учились в параллельных классах.  

–Ты знаешь что можешь огрести, – предупредила она, поправляя свои светлые, слегка вьющиеся волосы на которых резвились солнечные зайчики.  

Я был новеньким в поселке. Как говорили местные, гопники, короедом.  

Трудовик вздыхая и кряхтя несколько минут смотрел на то, как меня мутузили. Потом начал всех вяло растаскивать. На следующий день я устроил, возле столовки, вендетту своим обидчикам. На две недели меня исключили из школы.  

–Ну, ты и псих! – крикнула в трубку Лера.  

–Пойдем на Кинг-Конга. Я уже билеты взял.  

Когда мама узнала что у меня серьезные отношения с девушкой, она отвела меня на аборт. Она считала что я должен увидеть и прочувствовать, возможные последствия своих необдуманных действий. Эффект был противоположным. Я стал смелее. Я понял, что в случае чего, мама сможет исправить мои ошибки.  

После окончания школы мы стали видеться реже. Я поступил в университет, Лера пошла работать. Официальной процедуры breakзита не было, но встречаться мы постепенно перестали. Последний раз был весной.  

На летних каникулах я подрабатывал Петром Первым у Казанского собора. Как-то вечером, случайно, столкнулся со своим бывшим одноклассником, Сашкой Рычковым, украдкой орошающего памятник Кутузову. Сашка сообщил мне, что Лера выходит замуж. В тот день меня больше волновала новость о том, что мои коллеги с Дворцовой площади, Викинг и Телепузик, ограбили бразильских туристов и менты собирались прикрыть нашу лавочку.  

В конце августа мы встретились в электричке. Улыбнулись и кивнули друг друг из разных концов вагона. По дороге со станции Лера догнала меня и хотела о чем-то поговорить. Парочка увядающих лучников неистово металась по ее щекам. Я был с друзьями и мы торопились к кому-то в гости. Я так и не перезвонил.  

На Троицу было облачно и душно. Рядом с мамой появились новые жильцы. Как обычно, меня встречали белка и дятел.  

–Ну мамуль, смотрю, тусовка разрастается, – сказал я, открывая калитку.  

Выглянуло солнце. На лоб приземлился комар. На соседнем участке кучерявая толстуха пыталась поднять пьяного мужика. Мужик вяло отбивался и что-то мычал. Ему явно здесь нравилось.  

Меня кто-то окликнул. Я обернулся. Лерка!  

–Да ты красотка! – не выдержав крикнул я.  

За пятнадцать лет она нисколько не изменилась. Все такая же стройная, голубоглазая. Только волосы стали медового цвета. На ней было короткое, бежевое платье и лодочки. Как тогда в августе.  

–Ты как невеста, – сказал я, – Жениха пришла искать?  

Лера рассказала про смерть отца. Лучевая болезнь, которую он привез из Чернобыля, все-таки его доконала. Мама теперь совсем одна, а она ждет девочку.  

С годами понимаешь что все эти разговоры о том, что надо думать исключительно только о будущем полное дерьмо. Каждый из нас редко засыпает размышляя о том, что будет там, за горизонтом прожитых лет. Важнее всего настоящее. Решения которые ты принимаешь сейчас. В следующую секунду. От этого зависит превратится ли твоя жизнь в постепенно разрастающуюся язву или с грузом прошлого можно будет хоть как-то жить, хотя бы даже обманывая себя.  

Я родился в Покров и всегда приезжаю поздравить маму, со своим днем рождения.  

Золотая осень. Утром шел мокрый снег. Куда-то исчез памятник со страшной бабкой. Возможно она заказала новый или переехала.  

–Ой, Евгения Семеновна, здравствуйте.  

Какое-то время она пристально разглядывала меня. Потом заплакала и зашагала в сторону поселка. Я подошел к ограде.  

Пятно холодного, осеннего света уныло скользнуло по потрескавшийся от времени мраморной плите.  

На могиле всегда много игрушек и конфет.