В деревню

В деревню  

В конце прошлой зимы, по заданию редакции, ездил в глухую деревню брать интервью у одного талантливого школьника. Пришлось ехать — оказия подвернулась, вернее, две оказии. Дел-то: приехать, взять интервью, сфоткать все что есть и вернуться. Конечно, можно по скайпу или еще как, но парень прогремел на всю страну: уж очень хорошо рисует. Так случилось, что его работы отметили на престижном европейском конкурсе. Получил диплом, денежный приз и много еще чего, а работы уплыли за океан на другой конкурс, еще престижнее. Целый день все новостные телеканалы освещали это событие, хотя весьма скудно, надо сказать. Только фото из иностранного журнала и где живет. Зато говорили о многочисленных самородках, которыми не оскудеет земля наша и полгода назад кому-то во Франции тоже вручали диплом.  

Мы не поняли, как так получилось, что в заброшенной деревне вырос художник? Рисовать же надо учиться, там, в художественную школу ходить. Стали собирать информацию. Серега из редакции вспомнил приятеля, который ездит иногда в эту деревню на рыбалку к родственникам. Приятель поведал: оказывается, семья юного дарования переехала в деревню пять лет назад. И не откуда-нибудь, а из Москвы. Хотя родители парня не москвичи, вообще не городские, а родились и выросли где-то в средней полосе России. Приехали поступать в один московский институт, так и познакомились. Потом женились, еще в институте, потом окончили; работа, съемная квартира, родился сын. Сам глава семьи, по словам приятеля, нормальный мужик, какой-то элитный художник-дизайнер. Сделал в Москве неплохую карьеру, заработал денег, и, что-то их на природу потянуло.  

Ну, думаю, есть о чем написать. За вечер собрался и рано утром на следующий день мы с Юрой, племянником бухгалтера, выехали. Добираться до Моши, так называется деревушка, часов пять. Но Юра ехал не в саму Мошу, а должен высадить меня в соседней деревне, под названием Луговая. Дальше, уже с Семенычем, местным знакомым Юры, на снегоходе добираемся до Моши. Там дорога такая, что на снегоходе надежней. Еще километров шесть. В это время Юра едет дальше по своим делам, и, на обратном пути забирает меня в Луговой. Вот такой план, такие вот оказии.  

Едем, в машине тепло, я оделся с запасом: поездка на снегоходе предстоит. Тяжесть раннего пробуждения прошла. Снял верхнюю одежду — сразу легче стало, балагурим, настроение приподнятое: впереди интересный день. Через три с половиной часа останавливаемся у круглосуточной столовой, которая славится на весь район своими кушаньями. Здесь готовят на настоящей деревенской печке, которая топится дровами, из своего мяса, своей картошки и много из чего своего. Такое все нажористое, запах стоит.., пюре из настоящей картошки — объедение. И все это за, как говорят, сравнительно небольшие деньги. Настоящая натуральная еда. Дожили. Эх, забытый вкус. Напрашивается вопрос: что же мы едим у себя в городе? Сплошные глутаматы. Вот если бы всем такое питание, да плюс современную медицину, тоже всем. Прибавить эти два слагаемых в уме не получается. Как можно прибавить то, чего не бывает к тому, что невозможно? А еще космос покоряем. Да-а, мир так устроен. Вернее, устроили. Гоню от себя эти мысли. Такая приятная усталость после душевной трапезы. Как хорошо, что я не за рулем. Едем, Юра молчит. Я тоже помолчу, самое время. Откинул спинку кресла, глаза в горизонт, слегка прикрыты. На обратном пути надо опять заглянуть. Так не хочется никуда приезжать.  

Перед нами открывает ворота мужик лет сорока.  

— Зачем открываешь, Семеныч, я же уеду сейчас, — кричит из машины Юра.  

— Дык, гости приехали, — улыбается Семеныч.  

— Привет, вот знакомься, — Юра показывает на меня.  

Мы пожимаем руки.  

— Ну ладно, вы туда, а я сюда, через два часа встретимся, — говорит Юра и садится в машину.  

— «Буран» вон там стоит, за углом дома. Чай или кофе будешь? — интересуется Семеныч.  

— Нет, спасибо, лучше сразу поедем, — отвечаю. — Неизвестно, сколько там времени на интервью останется. Надо еще фотографии сделать, а время ограниченно.  

— Сейчас быстро доедем.  

Направляемся к снегоходу. Про Семеныча Юра сказал, что тот простодушный добряк. На первый взгляд так оно и есть. Подходим, «Буран» заметно потрепанный. Капот поднят, Семеныч в замешательстве смотрит на двигатель. Потом садится на корточки, достает отвертку, и, сомневаясь, закручивает немного какой-то винт. Закрутив, сидит, смотрит. Подносит отвертку к винту, подумав, убирает. Опять смотрит. Не хочется торопить, ну хоть узнаю что-нибудь.  

— Семеныч, — говорю. — Про москвичей что-нибудь слышал?  

— Как слышал? — не понял Семеныч. — Дык, они же здесь рядом живут. Я-же их давно знаю. Андрюхе помогал по хозяйству, когда строился. Все ему помогали. Дом большой, как коттедж.  

— Андрюха — это хозяин?  

— Ага, жена Света и сын Кирилл.  

— Да, это они, — говорю. — А чем они вообще занимаются, чем зарабатывают?  

— А как-то по интернету, мне Андрюха говорил: поступают по интернету к нему заказы, он с ними работает и отдает обратно по интернету. Здорово, да?  

— Здорово, я бы тоже сегодня по интернету поработал, но стою здесь. Хотя, лучше жить здесь (вспомнил завтрак в столовке), а зарплату иметь какая там. Или еще западнее. А хозяйство какое у них?  

— Да так, как у всех: дом, правда большой, кирпичный, не деревенский как у нас, гараж, летняя кухня, там, при гараже мастерская, баня, огород, машина — иномарка, джип. Но они не часто выезжают. Так, раз или два в неделю в райцентр за продуктами.  

— Местные как к ним относятся?  

— Дык, нормально. Сначала с опаской, богатые ведь, стройку развернули, шум-гам, народу.., что дальше будет? А сейчас нормально. Там жилых осталось-то дворов десять. Он даже помогает: продуктов привезет или еще чего. Нормально.  

Семеныч закрывает капот, запускает двигатель, газует. В глазах мальчишеский азарт.  

— Вот и проверим, как он гоняет, — говорит.  

— Он не новый?  

— Да, купил по случаю, садись.  

Усаживаюсь.  

— Я готов.  

Плавно трогаемся, Семеныч дает в разгон прямо во дворе и... глохнет двигатель. Я лицом упираюсь в его засаленную фуфайку.  

— Приехали! — говорю.  

— Как же это! Я его.., я.., его... Вот гад! Месяц меня уговаривал! Три года отъездишь без проблем! Все, что могло сломаться уже сломалось! Гарантию даже дал полгода! Вот паразит!  

Семеныч безуспешно пытается завести двигатель.  

— Гад, видимо, это тот кто продал?  

— Дык, брательник, гад, двоюродный. Паразит!  

Семеныч еле подбирает слова. Поднимает капот, обреченно смотрит.  

— Я же в этом не понимаю. Никогда техники не имел. После армии купил мотоцикл, «Минск», через неделю в реке утопил — с танцев ехали. Больше не заводился. И вот брательник уговорил. Мне бы он и не нужен. На охоту, там, или рыбалку с друзьями езжу, только на бензин сбрасываюсь и все, забот никаких. Ведь предупреждали меня. Я сейчас его...  

Достает телефон. С яростью давит на кнопки.  

— Здорова, брательник, — язвительным тоном говорит Семеныч, — Тут это, «Буран» заглох, до ворот даже не доехали! Что? Нет, никуда не ездили. Что? Да, это, выехать даже из ворот не смогли. Что, свечи выкрутить? Ну, свечи я выкручу, и что мне с ними делать? Ты же знаешь — я этом не разбираюсь ничего. Слушай, некогда сейчас ремонтировать. Надо срочно человека в Мошу доставить, журналиста. Вот в субботу приезжай и выкручивай, полгода, как обещал. Или возвращай деньги.  

Сует телефон в карман.  

— Я с ним потом разберусь, — говорит.  

Семеныч замер как статуя, глядя на снегоход. Руки в карманах. Время поджимает, надо разрывать паузу.  

— Семеныч, а мне то как быть, там люди ждут?  

— Ты в этом разбираешься? — кивает на «Буран».  

— Ты что? Первый раз вблизи вижу. Не ездил никогда.  

— Так.., на лошади поедем, на санях. Иди в дом попей чаю, все на столе. Я сейчас.  

— Только быстрей, Семеныч, времени уже в обрез.  

Настроение падает. Целый день ехали и все зря. Все так удачно складывалось: и Юра подвернулся, и Семенычу в Мошу надо, заодно снегоход проверить, но, как говорят, техника подвела. Спасибо брательнику. Долго Семеныч там ходить будет? Сколько ехать на лошади? Да еще на санях? Если верхом — тогда да, небольшой опыт есть. А на «Буране» быстро бы долетели. Стоит ли вообще ехать? Ладно, как придет — там и решим. Налил себе кофе. Свыкаюсь с мыслью о провале всей операции. Так легче принимать удары судьбы. Не сидится от напряжения, решил осмотреть дом. Да, Семеныч не жирует. Типичная холостяцкая берлога. Только в деревенском формате. В меру чисто, и, чувствуется, живет здесь не алкаш. Фотографии на стенах, как в старых фильмах. Разглядываю, пью кофе. Сколько там? Десять минут прошло! Выхожу во двор, подхожу к воротам и вижу Семеныча, ведущего под уздцы рыжего коня, запряженного в сани.  

— Семеныч, а мы успеем? Сколько ехать?  

— Ну, где-то полчаса или минут сорок.  

Так, думаю, здесь провозились, еще добираться, потом назад. Юра, надеюсь, без меня не уедет. Хотя, задерживать парня не хочется, все-таки бесплатно прокатил.  

— Может, не будем рисковать, останемся здесь, — говорю.  

— Дык, что, зря что-ли ехали?  

— Юру неудобно задерживать.  

— Да подождет он! В доме посидит, я не закрою. Позвоним ему, ну, полчаса же подождет, если что?  

Ладно, думаю, интервью все-равно не успею взять, но это можно потом, хоть по телефону. А вот с людьми познакомится надо, поговорить. Так легче о них писать. Может, Кирилл станет великим художником, или известным. Конкурс то престижный был, мировой. Потом по старой памяти его проще будет на другое интервью уговорить, уже как с известным художником. Тогда надо договорится о нескольких встречах. Например, в разное время года. Показать новые работы. Как же они так втихаря? Ведь никто ж не знал. Попробовать очерк написать? Когда еще сюда смогу попасть? Скоро распутица. Захотят ли они? Да, надо ехать.  

— Поехали, Семеныч.  

— Садись вон сюда.  

— Чей конь то?  

— Наш.  

— Давай на максимальной скорости, надо обязательно с ними повидаться. Только коня не загони.  

Не переусердствовал бы, думаю, глядя на энтузиазм Семеныча. Конь припустил рысцой. Ну, хоть не заглохнет. Шансы доехать приличные. Даже — неприлично высокие. Так, поздороваюсь, объясню ситуацию. Тем более, Семеныча они знают. После нащелкаю снимков сколько надо: и семью, и мастерскую юного художника, и дом, и огород, и всё, всё, всё.  

Выехали на русло реки. Небо потемнело, повалил снег крупными хлопьями. Дорога не дорога — не пойму. Такое чувство, что едем по следу гусеничного трактора. Вокруг красота: природа, ни людей, ни городского гула, только скрип саней, но он органично вписывается. Наслаждаюсь. Через несколько минут Семеныч прерывает наслаждение.  

— Что там у вас в городе, чем город живет? Я пятнадцать лет не был.  

— Да так, — говорю. — Стабильности нет.  

— Во-во, я тоже, телевизор смотрю, там нигде стабильности нет. Кроме Китая. Китай, говорят, скоро станет самой главной мировой, этой, сверхдержавой.  

— Может быть, хотя, вряд ли.  

— Дык, в телевизоре же говорят.  

— Они там еще говорят, что у нас в деревнях половина пришельцы живут. Слушай, Семеныч, я тут о встрече с москвичами думаю, надо самое важное спросить. На обратном пути поговорим, хорошо?  

— Хорошо.  

Не хочу сейчас об этом. Тем более с Семенычем. От таких разговоров только настроение падает, и аппетит.  

Я полулежу в санях на старом одеяле и снизу еще сено. Очень удобно, правда, спиной к движению, но ничего. Экзотика. А ведь за такие покатушки сейчас люди деньги платят. А мне вот так повезло: не праздности ради, но по делу. Буквально пью чистый воздух. На берегу реки, где небольшой склон, замечаю следы животного, небольшого: то ли собака, то ли лиса, а может, волк. Снег идет сильно, следы уже не разобрать. Я бы и никак не разобрал. Но уж очень вдруг стало интересно: водятся здесь волки или нет? Ну, думаю, за снегоходом они бы долго бежать не смогли — устали бы. Да и скорость у снегохода. А вот за лошадью... Лошадь ведь тоже устает. И пахнет как добыча, за несколько километров. Помнится, в начале зимы в нескольких районах у нас волков отстреливали. Но в каких — не помню. Накручиваю, конечно. Как-то раньше об этом и не задумывался — все время на машине. Озираюсь по сторонам. Прислушиваюсь. Вроде, вой. Послышалось, или нет. Еще этот скрип. И ружья я у Семеныча не видел. Вот тебе и высокие шансы. Ну, думаю, если бы были прецеденты, и угроза волков была актуальна, Семеныч был бы в курсе. Мимо него бы не прошло. Как же узнать, чтоб он не понял? Сам просил помолчать.  

— Семеныч, а ты на охоту ходишь?  

— Дык, конечно, мясо ведь надо.  

— А на какого зверя?  

— На лося, на зайца, глухарь, тетерев, утки, ну, в сезон. Что попадется.  

— Волки попадаются? — с усмешкой спрашиваю.  

— Волков боишься? — равноценной усмешкой парирует.  

Видимо, многие городские боятся волков. Да, и я туда же. Глупо отпираться.  

— Я тут следы видел, не пойму чьи.  

— Я тоже — лиса это. Волков видели, но далеко, близко не подходят. Добычи и в лесу хватает.  

— Понятно, — стараюсь равнодушным тоном.  

Природа... Погода... Снежок падает... Едем, дышим.  

— Тпру-у-у! Что за...?  

Семеныч останавливает коня, буквально выпрыгивает из саней и быстро идет вперед. Я смотрю, впереди, вроде, как полынья. Подхожу — точно: прямо по колее полынья, где-то три на четыре метра, четкий прямоугольник вдоль. Мелькнула догадка: трактор что-ли, провалился? Жуткий холодок пробегает по телу. Не хочу верить.  

— Семеныч, что это?  

Семеныч ошеломленно смотрит вокруг.  

— Снега навалило, не пойму. Тут разъезд раньше был. Спасся он или нет?  

— Кто?  

— Мишка. Тракторист. Так-то он не тракторист — трактор у него свой. Купил, когда всё распродавали в совхозе. Вот кличка и прилипла. Один он был или нет?  

— А давно это было, как думаешь?  

— Ну, где-то за полчаса до вашего приезда я звук трактора слышал. Сразу понял: Мишка в Мошу направился, видимо, попросили. Но не видел: один он был или не один? Может, с прицепом? А на прицепе еще кто-то? Хотя нет. От прицепа следы были бы. Снег еще пошел, — думает вслух Семеныч.  

— Если успел из трактора выпрыгнуть, то куда бы пошел, в Мошу? — спрашиваю.  

— Нет. Тут рядом хуторок, три дома стоят, вон развилка дальше, видишь?  

— Угу.  

— Вот за леском они и есть. Здесь близко, метров триста-четыреста. Там раньше один дом был: семья жила, потом два сына женились и рядом дома поставили. Хозяйство у них общее. Мишка туда бы пошел. Следы не могу разобрать. Все засыпало.  

— Может, заглянем, удостоверимся? — говорю.  

— Давай, — охотно соглашается Семеныч, — Я сам думал сказать.  

Садимся в сани, объезжаем по глубокому снегу полынью. На машине точно не объехать, только на вездеходе. В молчании подъезжаем к ближайшему дому. За забором лают собаки, но они на цепи. Быстрым шагом проходим через веранду, Семеныч впереди, я за ним. Открываем дверь и тут же в проеме натыкаемся на женщину.  

— Здорово, Люда, — говорит Семеныч.  

— Привет, Семеныч. А я то думаю, что собаки лают? Мои что-ли вернулись рано?  

— Мишка-тракторист не заходил?  

— Вон он, в той комнате, у печи. Все о тракторе причитает. Хорошо сам жив остался. Проходите.  

— Слава Богу! — выдыхает Семеныч.  

Проходим в комнату. У печки на табурете, сгорбившись сидит мужик в трусах и майке, смотрит в центр Земли. Вокруг лужи воды, тряпки, ведро.  

— Жив, курилка?! — радуется Семеныч.  

— Жив, только трактор — буль-буль, — не поднимая глаз говорит Мишка.  

— Дык, вытащим весной, отремонтируем. Там же не глубоко, — пытается приободрить Семеныч.  

— Да, отремонтируешь его. Тут все менять надо.  

— Один был?  

— Один.  

— Ладно, жив — и то хорошо, — не хочет начинать полемику Семеныч. — Кстати, это журналист из города. Едем к москвичам за интервью, — с гордостью извещает всех.  

— Здравствуйте, — говорю.  

Мишка поднял на меня глаза и кивнул. Я ему тоже.  

— Здравствуйте, чаю попьете? — спрашивает Люда.  

— Нет, спасибо, торопимся. Вот, полынью увидели, решили проверить: здесь Миша или нет.  

— Здесь он, здесь. Я как раз из погреба вылезала, как увидела — чуть обратно не скатилась: стоит, вода с него ручьем, весь мокрый, хорошо мороза нет — тогда бы точно переохлаждение. Но в скорую все-равно позвонила — должны подъехать. Сказали, надо обследовать. Пусть обследуют, он в шоке был, только перед вами соображать начал. Я ему у мужа белье дала и одежду приготовила, чтоб в районную больницу ехать. Растереть водкой хотела — не надо, говорит. Выпить предлагала — тоже не хочет.  

— А если гаишники в больницу приедут? — говорит Мишка.  

— Откуда они узнают? — удивился Семеныч.  

— От скорой. Может быть.  

— Тогда, может быть, — соглашается Семеныч. — Слушай, а как ты в воду то попал? Выпрыгнуть не успел? У тебя же дверей нет.  

— Да я успел, как нос стал уходить — я сразу, только поскользнулся когда прыгал и прямо на край льда, неудачно. И... вслед за трактором. Еле-еле на лед выполз. Полежал немного, отдышался и сразу бегом сюда. Хорошо — печка горячая.  

Мы втроем переглянулись. Да, мало выпрыгнуть, надо еще удачно выпрыгнуть.  

— Я как раз недавно подтопила, — говорит Люда. — А еще думала: кинуть дров — не кинуть? Скоро фильм начнется, ну, думаю, кину, чтоб спокойно смотреть. Вот ведь как.  

— Людмила, а когда скорая приедет? — спрашиваю.  

— Дак, должны уже. Мне по телефону сказали они где-то в нашем районе. Ждите.  

— Они сюда проехать не смогут. Там же полынья, — говорю.  

— Как бы в полынью то не попали, — испуганно говорит Люда. — Хорошо, мои в другой стороне охотятся.  

— Не, не попадут, — успокаивает Семеныч. — Там прямая дорога, далеко видать.  

— А ночью? — спрашиваю.  

— Ночью, ну, если на снегоходе, гнать. И снег глаза залепит — то можно, — отвечает Семеныч.  

— Надо как-то всех предупредить, — говорю.  

— Да, — соглашается Семеныч. — Но здесь ездят редко.  

— Я сейчас Светке, в Мошу позвоню, пусть она всех там обзвонит, — говорит Люда.  

— Ага, там все-равно тупик, только мошинские здесь ездят. Они сами своих предупредят, — поясняет мне Семеныч.  

— Ну хорошо, предупредят, — говорю. — Проехать то все-равно невозможно.  

— Завтра мужики объезд пробьют, ничего, — успокоила Люда.  

— Ладно, а со скорой то что делать? — говорю. — Может, мне к полынье пойти?  

Про себя думаю: постою, покараулю. Вдруг кто-то едет? От греха подальше.  

— Мишка, — говорит Семеныч. — Тебе надо тоже собираться. Сюда они не доедут. Все равно идти надо. Или все вместе поедем? Как думаешь? — спрашивает меня.  

Я понимаю, что до юного художника мне на этот раз, к сожалению, не добраться. Вот тебе и неприлично высокие шансы. Все риски просчитать невозможно. Ну, хоть обошлось.  

— Поехали, — говорю, — Если скорой нет, поедем им навстречу, обратно: не оставлять же Мишу у полыньи — итак настрадался. Да и к москвичам уже не успеем — времени нет. Приехать, сказать здрасьте и уехать? Миша, поехали.  

— Как ты, Мишка? — спрашивает Семеныч.  

— Поехали.  

Люда помогает Мишке одеться.  

— Ну вот, обсох, — говорит она. — Свои шмотки потом заберешь.  

— Спасибо тебе, Людмила, — говорит Мишка. — Приняла как сына родного.  

— Да ладно, езжай в больницу, пусть там все обследуют. Но, вроде, не долго мокрый то был.  

Выходим вместе во двор.  

— Вон там, у забора, жерди лежат, — говорит Люда. — Возьмите, киньте с обеих сторон проруби. Так чтоб видно было издалека.  

— Хорошо, — говорит Семеныч. — Спасибо тебе за Мишку. Привет семье!  

— До свидания, — говорю.  

— До свидания, чаю так и не попили.  

— Может, в следующий раз.  

Вытаскиваем жерди из снега, кладем в сани и едем. Скорой у не обнаружилось. Значит, поедем на встречу. Обложили жердями полынью с двух сторон. Снег почти перестал.  

На полпути к деревне встретили скорую. Забрали они Мишку, а мы с Семенычем рыстцой домой. Да, задание редакции не выполнил. Даже не расстраиваюсь. Как-то светло на душе, столько впечатлений. Вроде, геройских поступков не совершал, никого не спасал, но как-будто что-то такое было. Полынью обложили, всех предупредили, Мишка жив-здоров. Может, напишу что-нибудь об этом, приукрашу где надо, посмотрим. Люди здесь хорошие. В городе сосед может в лицо улыбаться, а втихаря пакостить. Не догадаешься. Здесь же таких вычисляют сразу. Все на виду, и все очень зависят друг от друга. По другому не прожить: условия не легкие и помощь найдешь только у соседей. Москвичам из машины позвоню.  

Юра ждет у ворот.  

— Почти не опоздали, — улыбается.  

— Дык, у Мишки трактор под лед ушел, сам искупался, чуть не потонул, — говорит Семеныч.  

— Да ты что! Где?  

— Напротив хутора. Людка одна дома была, мужики то на охоте, — отвечает Семеныч.  

— Как получилось то?  

— Юра, я все по дороге расскажу, — прерываю Семеныча. — И про «Буран», и про трактор, и про Мишку. Может, поедем?  

— Чайку, кофейку на дорожку? — улыбается Семеныч.  

Юра смотрит на меня.  

— Нет, Семеныч, спасибо, нам еще полдня ехать, — говорю.  

— Дык, тогда до встречи, — протягивает руку Семеныч.  

Крепко пожали друг другу руки. Будто давно знакомы.  

— Приезжай на охоту, на рыбалку — я завсегда рад, — говорит мне Семеныч.  

— С удовольствием!  

— Пока, Семеныч, — кричит Юра, садясь в машину. — Спасибо за помощь.  

Выехали из деревни.  

— В столовку заедем? — спрашивает Юра.  

— Обязательно.