Маскарад

В доме знаменитого филантропа, индустриального магната и просто значимого для нашего общества человека, господина Враника Кроке, собрались десятки гостей.  

Сегодня, пятнадцатого ноября вся элита и сливки общества отмечают день города именно здесь, в знаменитом поместье Господина Кроке.  

В этом году праздник стал не просто званым ужином, но, благодаря денежным вложениям Враника, хозяина вечера, в самый настоящий маскарад. Каждый, кто здесь присутствует носит маску того или иного животного, мифического существа, или вовсе известной в широких кругах личности.  

Вашему покорному слуге удалось разузнать, кто прячется под самыми красивыми и натуралистичными масками:  

За искусной маской самого настоящего борова с элегантными усиками прячется сам мэр, достопочтенный мистер Эйпер Хоз. Скажу вам честно, старик мэр не отлипает от столиков с канапе и шампанским, даже его достопочтенная супруга никак не может на это повлиять;  

За красивейшей и, позволю себе сказать, самой элегантной на этом празднике, маской серой лисицы прячется хозяйка театров и таверн, мисс Элис Вулпис. В этот день она крутится на балконе, среди курящих богатейших жителей и гостей города, изящно потягивая тонкие папиросы, через серебряный мундштук;  

Под, наверное, крайне душной и неудобной маской лесного оленя с изящными рогами и, повторяющим недуг носителя, шрамом на левом глазу, оказался настоятель монастыря Великомученика Иоанна Нового (Сочавского), Отец Пётр, (до помазания Дирк Херт) ведущий себя на этом празднике более чем скромно, предпочтя веселью смиренное наблюдение;  

Миссис Филис Багой, богатейшая женщина страны, унаследовавшая от покойного мужа окрестные угольные шахты, носит сегодня потрясающую маску совы. Уверяю, никто из вас, потенциальных женихов, не устоял бы на ногах, услышь он как миссис Багой кокетливо щёлкает своим бутафорским клювиком;  

Ну и сам устроитель данного торжества, господин Враник Кроке, имя которого я не устану повторять, щеголяет в изящном костюме-тройке с отливом, под цвет чёрных перьев его маски чёрного ворона. Он пускает ароматные клубы дыма из своей знаменитой трубки и настойчиво стучит тростью по старинному паркету, когда собеседник ему наскучивает.  

Спасибо, что слушаете нас, с вами был Адам Слинг и радио «Голден Эйдж». Предлагаю послушать вам великолепные и приятные новинки джаза, а я вернусь к вам к моменту кульминации праздника.  

Я щёлкнул рычажком, отключая микрофон, и откинулся на стуле. Что же, Враник меня действительно удивил, за сутки переделать вип-балкон под студию вещания, это нужно уметь. Одно плохо, что здесь нельзя курить, а я уже битый час торчу здесь, распаляясь про веселье местной буржуазии.  

Честно говоря, я немного нервничал. Пять лет я был обычным журналистом, освещающим небольшие новости, как вдруг директор радиостанции предлагает мне работу, а теперь вообще посадили освещать день города. Я, конечно, не жалуюсь, нет, просто всё это необычно, я, кажется, до сих пор не могу во всё это поверить.  

Мои мысли прервал громкий стук в дверь, от неожиданности я вздрогнул, уронив измятую папиросу под стол.  

– Входите! – крикнул я, опускаясь на колени, в поисках утерянной смертоносной палочки.  

– Здрасьте! Ой… – Незнакомый мне голос был чем-то сбит с толку. – А вы хгде?  

– Секунду, ай! – Всё-таки я ударился головой столешницу, сильно и неприятно, чёрт. – Прошу прощения, что вы хотели?  

Передо мной стоял вышколенный лакей. Что касается манер и осанки – сто баллов, но рот ему явно ещё рано открывать, говорок, мягко говоря, провинциальный.  

– Хгоспода готовы дать вам интреву. – Парнишка поклонился, и вышел за дверь.  

Мне же оставалось лишь вздохнуть, надеюсь, что мисс Вулпис всё ещё будет на балконе, курить хочется нестерпимо.  

Я глянул вниз. С этого балкона было прекрасно видно всё общество внизу, и даже, благодаря гигантским окнам, балконное пространство с улицей.  

Гигантская комната была уставлена столами, всюду, как фонарные столбы на ножках, плавали в толпе половые и лакеи, услужливо выполняющие просьбы каждого гостя.  

В одной стороне залы была возведена временная сцена, на которой занял место большой оркестр. Играли они хорошо, сказать нечего, но ничего похожего на современную музыку, только польки, вальсы и прочее-прочее.  

Кто-то танцует, кто-то, как мэр, постоянно ловящий в воздухе падающий с лысой свиной головы котелок, не отлипает от столов с закусками. Боже, и как они умудряются есть в этих масках?  

Пока я спускался вниз, а это аж три лестничных пролёта с широченными мраморными ступенями, немного задумался. Как-то так вышло, что по ходу дела, эти четверо – фавориты Враника, только им достались столь хорошо, да что уж там, великолепно сделанные маски. Остальные гости довольствовались дешёвыми тряпичными, бумажными или гипсовыми масками, которые раздавали всем на входе.  

Даже меня заставили носить эту дурацкую маску, когда приходится выходить к гостям. Повертев в руках это «чудо» художественного произведения, оставалось только тяжко вздохнуть и натянуть её на лицо. Что это вообще такое? Сурок? Суслик? Бобёр? Кто бы меня просветил.  

Стоило мне пройти за дверь, под услужливый поклон швейцара, как на меня тут же уставились несколько десятков пар глаз. Да уж, одет я всё же не очень подобающе.  

Как современный человек, я следую моде, брюки, рубашка, подтяжки и галстук с фетровой шляпой – всё что мне нужно. Но в этом поместье, которому скорее подходит слово «город в одних стенах» время как будто замерло. Дамы в кринолинах, мужчины в цилиндрах и с тростями носят старомодные сюртуки.  

На дворе уже двадцатый век, а вся эта «элита» будто застряла в начале прошлого.  

Пощупав, не выпала ли папироса из-за уха, я взял в руки блокнот, карандаш и направился к маячащему силуэту крайне тучной совы. Господи, помоги мне пережить эту беседу, умоляю.  

Сумев с горем пополам протолкнуться через толпу ухажёров Филис, я всё-таки до неё добрался.  

– Простите, миссис Багой! Э-э-э, прошу прощения, миссис! – Сколько я не распалялся, кажется, она меня вовсе не слышала. Что же, стоило сразу пойти с козыря:  

– Можете ли вы дать интервью для слушателей «Голден Эйдж»?  

– Ах, юноша, конечно! – Наконец-то она обратила на меня внимания, и целое, как кажется, облако, облачённое в чёрное ещё более, чем её формы, платье с серыми кружевами и оборками, повернулось в мою сторону.  

Женщина одним щелчком толстых пальцев прервала поток комплиментов от окружающих мужчин, и те, опустив голову, разбрелись в стороны.  

– О чём вы хотели узнать, молодой человек? – Она говорила безбожно медленно, растягивая каждую гласную как можно дольше. Думаю, она это делает, рассчитывая придать своей речи томности и кокетливости. Но на деле, ощущение, будто на тебя гудит гнусавый паровоз.  

– Я Адам Слинг, освещаю сегодняшний вечер для нашего радио и городской газеты…  

– Меня это не интересует. – Она цокнула… Э-э… Клювом, вроде как. – Я даю вам восемь минут, не более. – Она странно фыркнула, скосив один глаз на тонкие наручные часы, обтягивающие её запястье как верёвка колбасу.  

– Конечно. Кхм, Миссис Филис Багой, каковы ваши впечатления от гостеприимства господина Кроке? Оправдал ли он ваши ожидания от празднования дня города?  

– Ух-хух-хух, – как же странно она смеётся, никогда к этому не привыкну. – Я довольно абсолютно всем, особенно тематикой карнавала с масками. – Она всплеснула руками, отчего платье пошло волнами, а её объёмная грудь сотрясалась от смеха. – Знаете, юноша, я думаю, что маски позволяют нам стать самими собой, раскрыть наше первобытное, ископаемое, понимаете, о чём я?  

– Думаю, что да. А что вы скажете по поводу других именитых гостей?  

– О-о-о, я очень рада видеть всех здесь присутствующих. Прошу, запишите это, и обязательно опубликуйте. Я очень, очень благодарна господину Кроке, дорогому моему Вранику за эти волшебные маски! – Она провела рукой по перьям в районе щеки и кинула на меня хищный взгляд жёлтых глаз.  

Дальнейшее интервью прошло ещё более скучно, но, господь всемогущий, какая же пугающая эта маска вблизи. Стоит отдать должное мастеру, сделавшему их, это точно что-то крайне близкое к искусству. Глаза движутся, клюв открывается, а швов даже не видно.  

Интересно, её миниатюрная шляпка держится на булавках, или как? Она как будто приклеилась к макушке в перьях, нет даже намёка на то, что она упадёт.  

– Вы меня вообще слушаете?! – Перья на маске вспушились, от чего Филис стала выглядеть ещё больше. Она легонько пихнула меня в плечо своей рукой в кружевной белой перчатке, и отвернулась. – Возмутительно, берёт интервью и не слушает! Хам! Уильям, душечка, принесите мне бокал бордо, хочу расслабиться.  

– Она, не очень изящным жестом, отправила одного из «женихов» выполнять поручение, а я только облегчённо вздохнул, с самым сложным мы закончили.  

Продираясь сквозь толпу, я отмечал на полях страниц важные места, периодически поглядывая вперёд, чтобы волны людей не сместили меня с пути к балкону.  

Тем не менее, я слишком увлёкся и чуть не упал, споткнувшись об ползающего по полу мужичка.  

Он причитал что-то про разбитый монокль, и постоянно одёргивал козлиную бородку. Над ним стоял и громогласно хохотал сам Мэр в маске свина. Ему так подходил этот смех с похрюкиваниями, что я сам еле сдержался. С Эйпером Хозом мы уже встречались не один раз на радиостанции, поэтому он меня сразу узнал.  

– А-а-а, это ты, малыш Адам, здравствуй, здравствуй, дорогой мой малчик, а-ха-ха, осторожнее, не споткнись о нашего главного банкира, – он хохотал как сумасшедший, хватаясь за свой живот. Я же только содрогнулся от его речи. Ощущение, что он никогда не знал, и отказывается учитывать мягкие звуки в словах. Мягкие знаки здесь даже не покажутся, «и» иногда превращается в «ы», и так далее.  

– Ладно, ладно, прости старика. – Он плотоядно облизнулся и засунул куда-то под пятачок целую корзиночку с икрой и, кажется, проглотил не пережёвывая. – Я тебя слушаю, Слинг, задавай свои вопросы.  

Эйпер свистнул (как ему это вообще удалось в этой маске? ) и какой-то служка, как из воздуха, достал стул, подставив его под пятую точку аристократа.  

– Спасибо, что согласились дать интервью. Читателям было бы интересно узнать ваше мнение о господине Враника Кроке, устроителе сегодняшнего вечера. Особенно учитывая то, что день города всегда проводился в театре Мисс Вулпис.  

– Ох, мой малчик, ты много не знаешь о Вранике, так? Хотя, не удивительно, – он мечтательно запрокинул голову и бесцеремонно чесал то волосатую грудь, виднеющуюся из-за расстёгнутого воротника, то пузо. – Господин Кроке был достаточно скрытым для общества человеком, но всегда крутился в нашем, высшем, так сказать, а-ха-ха! Скажу тебе, и всему городу по секрету, дружок, правительству на нас всё равно, почти все деньги на развитие города выделяет Враник, вот так вот.  

Он многозначительно развёл руками, и выудил из нагрудного кармана сигару. Эх, чёрт, конечно, ему было позволено курить где угодно. Как только он откусил кончик и выплюнул его в сторону, тут же образовался ещё один (или тот же самый? ) служка с совком и пепельницей наготове.  

– Так вот, наконец-то отвечу на твой вопрос. – Он мерзко хохотнул и снял свой котелок, задумчиво крутя его в гигантских руках. – Как только Кроке предложил провести день города у него в поместье, да ещё и за свой счёт, я моментально согласился. И плевать на заскорузлую элиту и их возмущения, ты только посмотри, как тут весело, а! А сколько всего ждёт гостей впереди, страшно подумать! А-ха-ха-ха!  

– Спасибо, тогда, следующий вопрос. Наших слушателей и читателей волнует следующее…  

Спустя несколько скучных вопросов про развитие города, новые инвестиции и тому подобное. Это быстро утопило Эйпера, и тот, в свойственной ему манере, раздражённо замахал рукой, всем журналистам города знаком этот жест. Он значит: «Тебе пора, ты мне уже наскучил».  

Мне же оставалось только сделать лёгкий поклон и выдохнуть. Каким бы добродушным ни казался бы Мэр, но… Он страшный человек, что уж говорить, самая настоящая мясорубка, перемалывающая ненужных людей на раз-два. Надо пожать руку тому человеку, который уговорил Хоза надеть маску свиньи. Я отказываюсь верить, что он имеет хоть капельку самоиронии и мог бы носить её по собственному желанию.  

Наконец-то передо мной замаячили окна балкона. Боже, мне кажется, что эта зала действительно бесконечная. С балкона она выглядела гигантской, но изнутри, перемещаясь в толпе, она кажется настолько огромной, со своими восьмиметровыми потолками, что, кажется, может вместить здание театра целиком.  

А вот и его владелица. Как всегда, обворожительна, даже со спины. Кажется, Элис Вулпис единственная на этом празднике, одетая хоть на толику изящно. Да, платье всё так же старомодно, но сидит по фигуре, выгодно подчёркивая все… Э-э-э, важные части. Тёмно-синий бархат поблёскивал в свете фонарей и луны, полы же его бессмысленно подметали пол. Она стояла, элегантно сложив руки, держа, в правой, изящный серебряный мундштук. Сколько я работаю на этом радио, столько же я помню Элис. И, кажется, она даже спит с этим мундштуком. При том, она почти никогда не курит, дай бог, притронется к смертоносной палочке раз-два в час, но папироса в её руке всегда дымит.  

Надо будет спросить у Кроке, если он позволит, кто делал эти маски, никогда бы не подумал, что лиса может быть мне симпатичной. На серой, с ноткой седины, макушке была широкополая шляпа с одиноким фиолетовым пером. Она смеялась над шуткой одного из богатых мужчин, окружающих её. Правда, смех скорее напоминал милый лай, чем привычное всем «ха-ха», но что уж там.  

– Мисс Вулпис, разрешите украсть у вас несколько минут времени?  

– О, конечно, всегда рада журналистам, х-хи-х-хи. – Она обернулась ко мне, и кажется, перестала обращать внимание на весь окружающий её мир, кроме меня.  

– Я уже успел поговорить с Мэром и миссис Багой, и спешу задать вам тот же первый вопрос: Что вы думаете о господине Кроке и его празднике? Как относитесь к тому, что место празднования перенесли в его поместье, оставив ваш прекрасный театр за бортом?  

– Юноша, если вы хотели нагреть атмосферу, то зря стараетесь. Я не обижена и не расстроена, боже упаси, нет. Я рада, что он наконец-то решил открыть себя обществу, и с радостью передала бразды правления балом, х-хи-х-хе-х, многоуважаемому господину Вранику. Он учтивый хозяин, я знаю это не понаслышке, за все годы его теневого меценатства и званых ужинов, для правящей элиты, в которую вхожу и я, х-хи. – Каждый раз, когда она испускала откуда-то из недр пасти маски этот лающий смех становилось прям не по себе. Создавалось ощущение, что я заинтересовал её то ли в романтическом плане, то ли в гастрономическом, бр-р-р.  

– Спасибо, что ответили так подробно и открыто. Хотелось бы узнать у вас, что планируется к показу в этом осеннем сезоне? Будут ли именитые режиссёры, или может на ваши знаменитые подмостки ступят не менее именитые заграничные актёры?..  

Когда я закончил свой опрос, мы наконец-то распрощались. Несмотря на то, что это, пока что, это было самоё лёгкое и приятное интервью за вечер, мне было откровенно не по себе от взгляда этих голубых глаз-бусинок, глядящих на меня поверх очков-полумесяцев.  

Свершилось чудо, рядом со мной образовался мужчина с новомодной бензиновой зажигалкой, у которого я спросил огня, как вдруг обнаружил, что где-то обронил свою папиросу.  

С истым ужасом я полез в карманы, но нашёл лишь смятую пачку.  

Видимо, мужчина проникся горем, понаблюдав за тихими ругательствами и унылым лицом, он похлопал меня по плечу, и протянул длинную желтоватую папиросу.  

– Египетские. Марка! – Многозначительно сказал он, подняв указательный палец вверх и протянул зажигалку.  

Я с наслаждением затянулся пряным дымом и сердечно поблагодарил дарителя, пожав ему руку.  

В ответ он приподнял свою маску волка и подмигнул мне, обнажив в ехидной улыбке немного выдающиеся клыки.  

Что же, наконец-то я мог покурить и спокойно подумать. Осталось найти самого Кроке и Отца Петра. Ну, со вторым всё просто, я думаю, он так и сидит где-то в углу за столиком, потягивая кагор из простого бокала.  

Ладно, это всё потом. В чём нельзя упрекнуть отцам-основателям нашего города, так это в выборе места. Пусть поместье Враника и стоит немного в отдалении от основной городской застройки, так как является ровесником монастыря с ратушей, но вид отсюда – просто потрясающий. Особенно ночью.  

С балкона видно прекрасное озеро, окружённое хвойным лесом, с редкими белыми стволами берёз. Где-то в отдалении, высвеченные последними лучиками солнца, возвышаются горы, а над ними висит половинка луны, закрываемая редкими облаками. Прямо под балконам благоухала поляна заросшая полынью. Но летом вместо неё здесь всегда пахло цветущей лавандой.  

Я с наслаждением вдохнул терпкий полынный запах, который так приятно смешивался с ароматом дыма. Мужчина, угостивший меня папиросой, понимающе хохотнул, и пробормотав что-то себе под нос ушёл в сторону Элис Вулпис.  

Мне же оставалось только вздохнуть так быстро закончившейся папиросе и, взглянув на часы, быстрым шагом направится в сторону угла, где обосновался святой отец.  

Он сидел, как-то странно наклонив голову, будто под тяжестью рогов. Неудивительно, учитывая мастерство человека, изготовившего маски, я почти уверен, что рога настоящие.  

Одной рукой он подпирал звериный подбородок, а другой почёсывал шрам.  

Рубец был один в один, как и его настоящий. Он пересекал левый глаз поперёк, от середины лба к скуле. Старик был слеп на этот глаз и, ходили слухи, что в молодости Дирк Херт был разбойником, и в одной из бандитских схваток, заработал этот шрам. Тогда же, опять же, по слухам, он чуть не умер, и после выздоровления уверовал в господа и решил посвятить свою жизнь служению ему.  

– Добрый вечер, отец Пётр, могу я взять у вас небольшое интервью для радио и газеты?  

– А? О, Адам, это ты. Да, конечно. – Он говорил совершенно невыразительно, будто бы речь – самое малое из того, что его интересует в этой жизни, и он старался уделять ей как можно меньше внимания. – Пожалуйста, присядь, мне так будет удобнее. Я слушаю тебя, сын мой.  

– Спасибо. Не могли бы вы высказать своё мнение о хозяине сегодняшнего вечера, господине Вранике Кроке, и как вам день города в этом году?  

– О, конечно. Враник преданный сын церкви, как мне кажется, Адам. Он много сделал на благо города, это точно, но я не испытываю ни капли удовольствия от его общества и прибывании на этом празднике. Я уверяю тебя, сын мой, всё это веселье абсолютно пустое, некоторые вовсе пожалеют о том, что явились на это празднование. – Дирк как-то странно захрипел, я не сразу понял, что это, судя по всему, был смех. Ну, или что-то его напоминающее.  

– Могли бы вы рассказать, почему вы так думаете?  

– О, мой мальчик, ты всё равно меня не поймёшь. Не слушай старика, лучше напомни мне второй вопрос?  

– Как вам такой день города? Отличающийся от обыденности. Плохо ли, что люди отбрасывают старые традиции?  

Вот тут я задел за живое, надо же дать читателям хоть какой-то материал. Странные оленьи глаза загорелись, Херт махом опустошил бокал с вином и завёл свою излюбленную шарманку о вреде всего нового и том, что паства давно не ходит в церковь так, как ходила раньше, об угрозе коммунистов-безбожников и нравственном падении общества.  

Только спустя долгих пол часа я смог-таки попрощаться со святым отцом, который с каждой минутой своей тирады всё больше распалялся, глотая один бокал кагора за другим.  

С горем пополам, мне удалось вырваться из-за стола и затеряться в толпе. Теперь нужно спешить в «студию», жаль, что я не успел познакомится с самим Враником, ну да, ничего, ещё вся ночь впереди.  

– И снова здравствуйте, дорогие радиослушатели, с вами снова я, Адам Слинг, и прямой репортаж из фамильного поместья Враника Кроке.  

Сейчас здесь в самом разгаре празднование дня города, тем не менее организаторы не спешат раскрывать все карты. Мы только знаем, что по слухам, с минуты на минуту, должны начаться танцы в соседнем зале.  

Прямо сейчас, я слышу, что оркестр затих, толпа расступается, и к сцене идёт сам господин Кроке, он важно ступает по паркету, отстукивая чёткий ритм своей тяжёлой тростью, поднимается на сцену и подходит к микрофону. Что же, похоже сейчас он будет что-то говорить, предлагаю послушать и вам.  

Я развернул микрофон, и повысил его чувствительность.  

– Дамы и господа, я попрошу вашего внимания. – Его голос был густым и приятным, пусть и отдавал хрипотцой. Слова были чёткими и громкими, прирождённый командир, если бы он был полководцем, то я уверен, солдаты шли бы за ним на любой подвиг. – Через пол часа начнутся танцы, я приглашаю вас в бальную залу, что находится за северными дверями. Не беспокойтесь, сразу после них, мы вернёмся сюда, столы будут обновлены, и мы все вместе послушаем речь мэра и других важных людей нашего любимого города. А что будет дальше – дело грядущей ночи, так и оставим это тайной, на время. Благодарю за внимание.  

Пока он говорил, толпа завороженно молчала, никто не проронил ни единого слова. Но как только он закончил свою речь, людское море взорвалось гомоном голосов, аплодисментами и спешным пожиранием всего, до чего только могли дотянутся их руки.  

Я ещё несколько минут провёл в эфире, а потом снова отправился вниз.  

За следующие три часа не произошло ничего значимого. Люди потанцевали, вернулись к столам, заставленным уже горячими блюдами, Эйпер Хоз толкнул речь, потом ещё несколько важных шишек болтали в микрофон что-то воодушевляющее, «важное» об экономике города и тому подобному.  

Мне удалось пообщаться с местным древесным магнатом, хозяином серебряного рудника, который очень хвастался, что мундштук Элис Вулпис сделан из его серебра, как и набалдашник трости Враника. В целом, было достаточно скучно, но я успел купить за баснословные деньги пачку импортных папирос у полового. Пачка в двадцать пять штук стоила мне всего дневного оклада. Было очень досадно, но успокаивало то, что за эту ночь я получу втрое больше денег.  

После очередного приёма пищи и болтовни пришлось снова выйти в эфир, ну а потом, я наконец-то удостоился чести поговорить с самим господином Враником.  

Он стоял у статуи одного из своих предков и смотрел своими странными вороньими глазками куда-то сквозь толпу, в пустоту. Из клюва торчала трубка, от которой поднималась тонкая струйка необычайно приятного дыма, с ароматом то ли вишни, то ли яблока. Он то и дело подносил к «носу» бокал вина, вдыхая аромат, но не пил.  

Когда же Кроке увидел меня, он, как будто бы оживился, чего я никак не ожидал.  

– А, здравствуйте. Вы, должно быть, наш сегодняшний радиоведущий, не так ли? – В разговоре его голос звучал иначе, чем на сцене. Да, он был столь же глубоким баритоном, не теряя своей вкрадчивости и приятной хрипотцы, но звучал более живо, по-настоящему, что ли.  

– Да, Адам Слинг, крайне приятно познакомится. – Я вежливо поклонился, и протянул руку.  

– Благодарю, взаимно. Думаю, я могу не представляться, кха-кха-кха. – Он пару раз стукнул тростью о пол, и отмахнулся, давая понять, что не будет пожимать мою руку. Что же, пусть так.  

– Позволите задать вам несколько вопросов, господин Кроке? Для слушателей нашего радио и читателей муниципальной газеты.  

– Конечно, я весь внимание, юноша. – Он кивнул, и слегка наклонил голову, будто, чтобы лучше меня слышать.  

– Читателям было бы интересно узнать, что послужило поводом для вашего выхода в свет, так сказать. Все всегда знали о весе вашей фигуры в городской политике, но никто никогда не видел вас на каких-либо общественных мероприятиях.  

– Ну, всё просто, молодой человек. Я давно состою в тесном общении с правящей элитой нашего города, поэтому я не такой уж и невидимка, как может показаться, кха-кха. Как минимум, я председатель крупнейшего общества меценатов, и имею собственность и заводы не только здесь, но по всей стране и даже за границей. Поэтому я вечно в разъездах, на деловых встречах, иной раз даже принимаю участие в посольских и иных политических визитах. Из-за вышесказанного, я мог влиять на жизнь города исключительно путём принятия решений удалённо и своими деньгами. Тем не менее, наконец-то я нашёл себе достаточно способного помощника, чтобы хоть иногда мочь отдохнуть у себя в поместье, а не в съёмном жилье.  

– Спасибо за столь развёрнутый ответ, господин Кроке. Разрешите поинтересоваться, наш фотограф, как и я, в восторге от реалистичных масок на вас, и некоторых, как я понял, особых гостях. Разрешите поинтересоваться, какой же мастер-волшебник их смастерил?  

Задав этот вопрос, я моментально пожалел об этом.  

Не знаю, как это получилось, но маска «нахмурилась», глаза неприятно и зло засверкали, отдавая краснотой. Враник застучал тростью об пол, и недовольно… Э-э-э… Зарычал? Заурчал? Не знаю, как описать этот звук.  

– Кхм, прошу прощения. – Он моментом оправился, но так и не перестал стучать тростью. – Увы, я не имею полномочия отвечать на этот вопрос. У вас есть ещё что-то, или вы освободите меня от своего общества?  

– Да, есть ещё пара тем, которые мне хотелось бы осветить для газеты…  

– Прошу прощения, – Кроке взглянул на карманные часы и махнул тростью, чуть не ударив меня по голове. – Мне пора. Всего доброго, мистер Слинг.  

Только тогда я смог внимательнее рассмотреть набалдашник трости. Он представлял собой изящную серебряную воронью голову, с глазами то ли из рубина, то ли из граната.  

Ещё с минуту я стоял опешивший. Почему он так отреагировал? Это же обычный вопрос, я ничего такого не сказал. Странно всё это, может не зря он не показывался на людях?  

Следующие часы бежали почти незаметно. Я вёл эфир, брал интервью у других гостей, слуги сновали туда-сюда, в общем, праздник был в самом разгаре.  

Все что-то говорили про «особое горячее», что подадут только самым важным гостям, но мне не удалось разузнать об этом что-то ещё. После странной реакции Враника мой журналистский пыл куда-то пропал, и оставалось только шутить в эфир и ставить музыку получше той, что играл оркестр.  

К трём часам ночи гости успели посмотреть небольшое остро-политическое представление, устроенное Элис Вулпис, послушать краткую проповедь уже пьяного Дирка Херта, даже Филис Багой что-то прощебетала в микрофон, кажется, это была какая-то похабная шутка, остальное я пропустил, из-за того, что лихорадочно пытался найти уборную в этих запутанных коридорах.  

Люди ходили из зала в зал, танцевали, ели, пили, пускали фейерверки в ужасно-красивом саду, и просто предавались всем возможным порокам.  

Казалось, что маски, скрывая лицо человека, пробуждают его истинное нутро. Замужние флиртовали с незнакомцами, а незнакомцы зажимали в углах и жадно целовали на всё готовых барышень в бальных платьях. Священники предавались пьянству, билась посуда, бились лица, светила культуры, политическая верхушка, как голодные нищие сгребали в свои недра килограммы и килограммы еды.  

Я тоже успел урвать себе нечто с грибами и курицей под горячим сыром, на вкус было божественно, но этой порции было безбожно мало, чтобы хоть немного утолить голод.  

В пол четвёртого я попрощался с радиослушателями и «Голден Эйдж» прекратило своё и так затянувшееся на сегодня вещание. Теперь можно было расслабится, откинутся на спинку стула и ожидать дальнейшее развитие событий.  

Пол часа я просто наблюдал за развлекающейся толпой внизу. Очень хотелось спать, но праздник всё никак не заканчивался. Люди бесновались, скрываясь за масками впервые за много лет. Обычно, день города – крайне скучное мероприятие, длящееся не больше двух-трёх часов, а я тут уже полноценную рабочую смену отсидел.  

Ровно в четыре часа раздался грохот, экзотического в наших краях, китайского гонга. Оркестр тут же стих, а на сцене, как из воздуха, появился Враник Кроке. Я не успел переключить микрофон, как в моей комнате появился один из множества слуг, и приложил палец ко рту.  

– Дамы и господа, прошу всех присутствующих собраться в главной зале, что за восточными дверями, через пять минут. Благодарю за внимание.  

Слуга сказал:  

– Мистер Слинг, прошу, это касается всех присутствующих.  

Я стоял в озадаченно гомонящей толпе. Вокруг были только пьяные, поддатые и слегка выпившие люди в разнообразных масках. За весь вечер я, кажется, не видел ни одной повторяющейся. Заграничные цари и президенты, исторические личности всех стран и народов, рыбы, птицы, животные, даже насекомые. Кажется, я даже видел одного человека в маске парохода, но, возможно, мне показалось.  

Было невыносимо душно, особенно в этой проклятой маске. Как только я приподнял её, попытавшись снять, меня остановила рука слуги, что привёл меня в залу.  

– Не стоит нарушать волшебство маскарад, сэр. – Он укоризненно качнул головой, и растворился среди людей.  

Я всё равно слегка приподнял маску, чтобы вдохнуть такой же спёртый воздух. Думаю, если бы я минут пятнадцать подышал, стоя здесь, то сам бы успел захмелеть.  

Наконец-то за трибуной, стоящей у дальней стены помещения, появилась вся пятёрка. Кроке, Вулпис, Херт, Багой и Хоз. Их волшебные маски (думаю, механические, господи, да они ж небось весят как чугунные гири) жадно склабились, то ли от алкоголя в крови, то ли так изначально и было задумано. Один Кроке стоял хмурый у самого микрофона.  

– Дамы и господа. Сейчас мы попросим всех, у кого сегодня маска человека, неживых предметов, насекомых и рыб выйти в сад и продолжить празднество там. На улице вас ждут тёплые газовые лампы, пледы, горячий кофе с ромом, танцы и музыка, прошу. Тех же, у кого маски млекопитающих, попрошу остаться, сегодня вы будете нашими гостями.  

– Какая несправедливость! – Рядом со мной размахивала руками нетрезвая женщина в маске божьей коровки. – Они точно раздавали эти маски не случайно, я же тебе говорила!  

– Да, дорогая, конечно, дорогая. – Забитый мужичонка носящий личину какой-то страшной глубоководной рыбы.  

Некоторое время в зале царила атмосфера возмущения и насмешек. Люди не спешили уходить, но слуги были идеально вышколены и знали своё дело. Пока я записывал всё, что произошло, в гигантском помещении осталось не больше тридцати людей, включая меня.  

Кроке дважды хлопнул в ладоши. Как будто бы материализуясь прямо из стен, везде появились десятки слуг, держащих подносы с бокалами шампанского. Бокал предложили и мне.  

– Благодарю, но нет, я на работе.  

– Вы обязаны, сэр. Это воля Господина. – Слуга настойчиво качнул головой и протянул поднос.  

– Ладно, ладно, спасибо.  

Парень как-то странно улыбнулся из-под полумаски енота и отправился к следующему гостю.  

– Уважаемые гости. – У микрофона стоял мэр Хоз. – Сегодня мы все гости уважаемого Враника Кроке. Мы все безмерно благодарны ему за сегодняшнюю ночь, но вас ждёт нечто большее. Я лично слышал, что уже ходят слухи об особом горячем, так вот, совсем скоро всё случится. Прошу вас, Элис.  

Он уступил место у микрофона мисс Вулпис.  

Дамы и господа. Прошу вас разделится. Все, у кого маски травоядных, отойдите в левую сторону зала, все у кого маски плотоядных, в правую. Спасибо. А теперь, перед самым главным, прошу поднять вас бокалы. Выпьем же за этот вечер, эту ночь и за нашего благодетеля – господина Враника Кроке! Ура!  

Весёлые, но сбитые с толку люди, взорвались радостным криком и одним движением осушили бокалы. Пришлось последовать их примеру, а то мои соседи по стану «травоядных» подозрительно на меня косились. Половые собрали бокалы, и нам было предложено сесть на подготовленные скамьи.  

– Уважаемые гости. – Филис Багой загнусавила в микрофон. – прошу вас, ознакомьтесь брошюрами, что закреплены под вашими сидениями. Там вас будут ждать некоторые инструкции. Спасибо вам, и спокойной ночи.  

Все вытащили из-под сидений двухстраничные буклеты, но я был занят стенографией.  

– Братия и сестры, прошу, помолитесь со мной. – Отец Пётр, он же Дирк Херт, забубнил какую-то не слышимую мной ранее молитву. Тогда я успел заглянуть в брошюру, там были слова. Мои соседи по скамьям сбивались с темпа, путали слова, тогда как «плотоядные» явно читали молитву по памяти, даже не смотря в бумажки.  

Я было начал задумываться над происходящим, но мне резко поплохело. Голова закружилась, ком подступил к горлу. Неужели шампанское так сильно ударило в голову? В принципе, неудивительно, я же ничего не ел уже часов двенадцать к ряду, не считая той вкусной закуски.  

Сосед, сидящий слева, завалился набок, сбив рядом сидящую даму, и та упала вперёд, перевалившись через спинку скамьи перед ней.  

Послышался жуткий каркающий смех.  

Наступила полная темнота.  

Голова ужасно саднила, а на лбу было что-то неприятное, стягивающее кожу. Я лежал на ровной поверхности, видимо долго, потому что позвоночник нещадно болел. Попытавшись пошевелится, я понял, что не могу этого сделать. Как и открыть глаза.  

Нет.  

Я чувствую, как двигаются веки, но ничего не вижу, это странно  

Только полная темнота и тишина. Что-то позвякиваят в отдалении, и слышен древесный скрип совсем рядом. Ничего не понимаю, неужели у меня удар? Стоит сильный странный сладковатый запах, не могу его узнать.  

– А, наконец вы очнулись, мистер Слинг.  

Это Враник. Точно он.  

– М-м-м-м-м!.. – ЧТО?! Где мой язык?! Я его совсем не чувствую!  

– Тише, тише, мой малчик, не нужно лишнего. – Это Хоз, я узнаю его твёрдый говор. – Всё в порядке, не стоит волноваться. Могу вас поздравить, сейчас вы можете чувствовать на себе влияние опия и морфина, приятно, не так ли?  

– Вы уж нас простите, – Стерва Элис, только она может говорить с такими мерзкими интонациями. – Ваши глазки будут очень вкусным десертом, потрясающим завершением ужина.  

– М-М-М-М!!!  

– Ну-ну, вам же говорили, не нужно. Тем более, язык тоже крайне приятный деликатес, особенно тушёный в черносливе, с пряной вишней и веточной розмарина. – Я слышу, как из вонючего рта Эйпера капает слюна.  

– Он мне никогда не нравился, всегда ставил только ужасный джаз, ничего не понимает в настоящей музыке. – Филис ткнула чем-то острым в моё плечо, от чего его обожгло острой болью. Мучительно чувствовать, как из тебя вытекает горячая кровь, а ты не можешь пошевелиться.  

– Всё, тихо. – Снова Кроке, он стукнул по столу где-то рядом с моим затылком. – В конце концов, юнец что-то понял. Я так и знал, что не зря выдал ему маску сурка. Вам суждено было оказаться на нашем столе, мистер Слинг.  

– Да-да, вы, и ваши травоядные товарищи и есть то самое особое горячее, х-хе-х-хи.  

– Ух-хух-хух!  

– Ха-ха-ха!  

– Кха. Господа. Прошу вас, мы культурные люди.  

– Да ладно тебе, Враник, сегодня такой день. Твоя идея с маскарадом – лучшая за всё время существования нашего общества. Когда ещё мы сможем походить среди обеда в нашем истинном обличии, не так ли, отец Пётр?  

– Мне не в радость тут находится, Эйпер. Я тоже травоядное и не ем мяса.  

– Радуйся, что сам не попал на стол, тебе повезло, что ты сам такое же животное, а не просто человек. Ух-хух  

– А как же плоть Христова?! Ах-Ха-Ах-Ха!  

– Кха-Кха-Кха, ну хватит вам. Пора вкушать. Вы курите, мистер Слинг?  

– М-М-М!  

– Ах да. Ну, не суть, это риторический вопрос, мы прекрасно чувствуем этот запах. Так даже лучше, лёгкие пойдут менее важным гостям, остальным плотоядным, а мы вкусим приятную, чуть подкопчённую табачным дымком плоть.  

– Приятного аппетита, братья и сестры. Я, пожалуй, обойдусь просто вином.  

– Спасибо, Дирк. И, перед тем как мы начнём, думаю, наш гость, Кха-Кха-Кха, хотел бы всё-таки получить ответ на свой вопрос. Мастер, сделавший наши «маски» – мать природа, и капелька незаменимой помощницы в управлении оной – наука. Я уверен, вы прогрессивный человек, мистер Слинг, и слышали об Алхимии. Это не лженаука, нет, и не бред. Мои люди десятки лет работали над формулой, способной даровать человеку способность становится настоящим собой, обретая природную личину, открывающую миру всё потаённое, грязное, святое.  

– Враник, прошу, меньше слов, мне нужно регулярно питаться, а то я растеряю свои формы.  

– Конечно, прошу прощения. Надеюсь, отец Пётр не будет против, если мы пропустим молитву?  

– Заткнулся бы ты, честное слово. И так тошно, да от вашего общества никуда не деться.  

– Дамы и господа! – Послышался скрежет отодвигаемого стула. – Дорогие плотоядные. Объявляю сегодняшний пир открытым! Вкусите плоти, друзья мои, и совсем скоро, вам будет открыт секрет преображения!  

Клюв вгрызался мне в грудь, вырывая куски кожи вместе с мясом, ужасные свиные зубы пытались отгрызть запястье, острая лисья пасть сомкнулась на боку, пытаясь оторвать кусок побольше, совиный клюв мучительно больно отщипывал куски плоти из бедра.  

Всё тело нестерпимо жгло, я терял сознание от нестерпимой боли, но мог только мычать. Ото всюду доносилось мерзкое чавканье, сладострастное сытное придыхание и довольные вздохи.  

Меня ели долго. Кажется, прошла целая вечность, перед смертью. Одному богу, если он вообще есть, раз допустил такое, известно, как они поддерживали во мне и других жизнь.  

Сначала я лишился руки и части ноги. Потом обеих ног и паховой области. Ужасно странно чувствовать свои внутренности, елозящие по столу, как с ними играются, словно с новогодними гирляндами.  

Меня почти доели. Я чувствовал, что того, что во мне осталось не хватает, чтобы поддерживать жизнь. Смерть казалась сладостным избавлением, которую мне никак не даровали.  

Они насмехались над нами, веселились, смеялись, радовались.  

Пока Кроке не совершил последний удар клювом в шею, чтобы напиться моей кровью.  

– Здравствуйте, дорогие радиослушатели, сегодня, пятнадцатого ноября, наша портативная студия по старой и доброй традиции, освещает празднование дня города, в ставшем уже родным для репортёров радио «Голден Эйдж» поместье господина Враника Кроке. Десятый раз, дорогие друзья, свой небольшой юбилей, наш самый большой меценат и благодетель устраивает, уже ставший традиционным, праздничный маскарад. Сегодня здесь присутствует вся политическая элита нашего славного городка. Я могу уверить тех, кто не смог попасть на это грандиозное празднество, что сегодняшняя ночь будет просто безумной!..