Вечер в Будапеште

Как прекрасен вечерний Будапешт!  

Он буквально светится золотом. Подсветка куполов, старинных зданий потрясающе аккомпанирует яркому закатному солнцу.  

Брусчатка сверкает после лёгкого летнего дождичка, из каждой забегаловки играют польки и вальсы, всюду встречаются весёлые и счастливые люди разных мастей.  

Великий Дунай блестит и переливается в свете заходящего солнца. Там и тут, на песчаном берегу и набережных сидит захмелевшая молодёжь, радующаяся беспечности своих лет.  

Иной раз по улице проносился вонючий автомобиль, пусть он и портил настроение на мгновение, но исчезал столь же стремительно, сколь и врывался в сумеречную идиллию.  

Это был один из лучших вечеров, какой когда-либо мог случиться в Будапеште. И последний из тихих и привычных дней.  

Сегодня двадцатое августа, день Святого Иштвана, первого Венгерского Короля, объединившего древние герцогства в таком далёком для рядового гражданина средневековье.  

Но не для Андраша.  

Мужчина, лет тридцати пяти, одетый в аккуратный костюм-тройку, сидел за своим любимым столиком.  

О, он помнит это место. Последние лет двести на этом месте всегда что-то было, то кафе, то ресторан, даже столовая, когда Венгрия входила в соцблок.  

Но, как по волшебству, каждый владелец всегда ставил столик на летней веранде именно в этом месте.  

Отсюда открывался потрясающий вид на реку и мост Сечени, так красиво подсвеченный в честь праздника.  

«А ведь я видел, как его строили. Эх, время, беспощадное время. » – Думал мужчина, делая очередной глоток из чашечки с ароматным чёрным кофе.  

Из дум о прошлом мужчину вырвали слова официанта, принёсшего маленькую бутылочку минералки:  

– С Днём Святого Иштвана, господин. Чем могу Вам помочь? – Половой ловким движением открыл бутылочку и поклонился.  

– Благодарю, и Вас. Думаю, принесите мне самую лучшую булочку, что у вас есть и счёт.  

– Сию минуту.  

Парнишка в белой рубашке и золочёной жилетке бесследно испарился, как только в его руку легла тяжёлая монета.  

Герцог Андраш помнил Иштвана. Для своего времени он был действительно неплохим правителем, пусть и нещадно драл налоги со своих подданных, требуя немыслимое ополчение и ровно столько зерна, чтобы крестьяне начинали недовольно ворчать и помышлять о восстании.  

Мужчина, закинул ногу на ногу, подвинул трость с медным набалдашником, чтобы та не упала, и достал из внутреннего кармана пиджака алюминиевый портсигар, кажется, времён войны. В нём аккуратным рядком лежали импортные папиросы, кажется, египетские.  

Он вытащил одну, понюхал, медленно проведя под носом, обстучал о крышку портсигара и положил обратно.  

Пусть он и не курил сигареты уже больше восьмидесяти лет, запах этих папирос ему всё ещё нравился. Он хранил эти белые палочки, туго набитые ароматным табаком, около сотни лет, точно сказать не сможет даже сам Андраш, но курил исключительно трубку.  

Тяжело вздохнув отсутствию табака в кисете, он обратился ко вновь подошедшему официанту.  

– Прошу прощения, а можно у вас ещё попросить сигару, любую, на Ваш вкус.  

– Э-э-э… – Официант немного помедлил, и с кривой улыбкой сообщил: – Прошу прощения, господин, но у нас не курят.  

– Ах, даже так. – Мужчина удивлённо присвистнул и почесал гладковыбритый подбородок. – Что же, тогда, больше ничего не нужно. Можете забрать счёт через десять минут.  

Парень только учтиво кивнул и откланялся.  

– Да уж, надо было заглянуть сюда пораньше. Этим кафе очень не хватает табачного дыма. – Пробормотал Андраш с отсутствующим взглядом.  

Тут он обратил внимание на посеребрённое блюдечко, на котором лежал пышущий жаром круассан, призывно блестящий тонким слоем сливочного масла. Мужчина только недовольно цыкнул, глядя на блюдечко, и брезгливо оттолкнул его зажатой в руке чашкой.  

Он тяжело вздохнул и посмотрел наверх.  

Над верандой не было навеса, так что прямо с улицы, сквозь тусклый тёплый свет гирлянд, можно было рассмотреть чистое звёздное небо.  

Герцог загадочно хмыкнул. Он махом допил кофе, от чего послышался еле слышных звон зубов о фарфор, и порывисто встал, ловко выхватив трость из-под стола.  

Он кивнул, следящему за его движениями официанту, небрежно бросил на стол пару купюр и поспешил выйти с веранды.  

Сначала мужчина думал просто побродить по золотым улицам, но в итоге решил спуститься к реке.  

Выйдя к набережной, он оценивающе осмотрел публику.  

Молодые люди и девушки, пары стариков, мило держащие друг друга под локоть, даже родители с детьми, и те гуляли по улицам в достаточно поздний час.  

Андраш мельком взглянул на карманные часы, отметив для себя, что до одиннадцати осталось всего пятнадцать минут.  

После кофе он почувствовал себя заново родившимся, – в душе мужчина усмехнулся над этим оборотом речи, – расправил плечи, от чего пиджак тихонько заскрипел.  

Он молниеносным движением оглянулся по сторонам, и бледное лицо разрезала ехидная ухмылка.  

Силуэт, кажется, одетый в костюм-тройку, взмыл вверх, исчезнув из виду. Какой-то парень, явно превысивший свою норму рома, недоверчиво протёр глаза кулаками, и развернувшись на месте зашагал в сторону дома, что-то бубня себе под нос.  

С крыши вид был ещё лучше. Ближайшие улицы приятно пульсировали красным от количества людей, а где-то вдалеке часы пробили без пяти одиннадцать.  

Герцог зажмурил глаза и жадно вдохнул воздух. Чёрные чуть закрученные усы встопорщились, Длинный нос с горбинкой заходил ходуном из-за расширяющихся ноздрей.  

– Обожди, ещё немного. – Сказал мужчина сам себе.  

Он повернулся спиной к улице, и влез в окно.  

Мало кто знал об этом чердаке, даже комитет городского планирования, или как он там теперь называется.  

Изнутри здания вход был замурован и надёжно спрятан, а окно было закрыто печными трубами и коньком крыши от людских взоров.  

Андраш поморщился от затхлого запаха старины. Его взору предстало жалкое зрелище:  

Гигантский платяной шкаф, небольшая, давно продавленная кровать, с железным каркасом, и десяток-другой сундуков, расставленных вдоль стен.  

Раз в тридцать лет Андраш возвращается сюда, чтобы раздать взятки, чтобы этим старым зданием и дальше не интересовались, а может даже признали бы историческим наследием архитектуры; сдуть пыль с сундуков, чтобы попытаться впихнуть в них новые вещички, и, конечно же, как следует повеселиться.  

Он распахнул шкаф. На древних вешалках висели разнообразные наряды, некоторые из которых, были втрое старше любого ныне живущего человека на этой планете.  

Он поморщился от стойкого амбре нафталина и критично осмотрел «модельный ряд». Из всего разнообразия одежд, он решил выбрать классику Германии двадцатых годов. Белая рубашка, брюки на подтяжках, кепка-восьмиклинка и шикарные чёрные высокие туфли на пуговицах.  

На сборы ушло не больше пяти минут, и к моменту, когда далёкие часы издали последний удар, извещающий граждан об актуальном времени, он уже сидел на краю крыши, держась руками за водосток.  

Человек, бросивший случайный взгляд вверх, посчитал бы, что городские власти решили установить здесь странную гаргулью, как раз в стиле нынешнего современного искусства.  

Серые глаза налились кровью, зрачки непропорционально увеличились, цепляясь за каждую деталь на километры вокруг. Как же давно его тут не было, всё снова так сильно поменялось…  

– Интересно, какова современность на вкус?  

Герцог Антраш широко улыбнулся, потрогав кончиком языка острые клыки.  

Это будет интересная ночь.