почему они не приходят

демон жил в безлиственном лесу, и про это знал колдун, который, дождавшись полнолуния, подготовил ритуал на опушке; перед серыми обломанными деревьями, оплетенными сухим шиповником, он начертал желчью жаб и салом новорожденного сигил, пропел заклинание и три раза повернулся на пятке против часовой стрелки.  

результат – ноль на массу.  

тайна не обрушилась на него свинцовым опахалом откровения, оставаясь воздушной, рассеянной и незрячей. тишина ела нутро колдуна, как рыба. росистые травы блестели в лунном свете, в них спали насекомые, словно вековые, упавшие в пыль колонны древнего храма. настолько медленно тянулась время для колдуна.  

– а ведь у меня ни разу в жизни не было друга, – плакался колдун инфернальному, – вот бы кто-то явился и скрасил вечера мои, наполненные ядом самопознания. вот бы некто будучи рядом позволил мне хоть немного не быть собой, забыться смазанным росчерком ума усредненности. а если ты женское либо обоеполое существо… пусть бы любовь своим копьем огнезарным убила во мне стража моего Я и дала хотя бы на время эту невыносимую, божественную нормальность – тихую гавань израненному, звездному духу.  

тяжелые слезы, как корабли, бежали по угрюмому лицу колдуна, похожему на лицо боксера, таяли они в седой бороде, как слизни в соли, и обычная скука приходила на смену молотящему сожалению.  

– внемли, сколько радости в человеческом! – воззвал колдун второй раз. – вечное коловращение червей в мясе, которым никогда не превратиться в мух. искусство, распаляющее больные нервы. технический прогресс, дарящий плоды толстосумам, что на виду у всех. как прекрасна неудовлетворенность! акула (воздушный шарик) с крохотным людским ртом. а наше хождение в трех сосенках. бедствия и войны – но ни одна из войн не заканчивается миром. следом идет только следующая война. мир – это нечто непонятное, иное, инопланетное, растущее из спокойствия, а не из конфликта, принципиально нечеловеческое. выйди сюда, о демон, окунись в нашу кровавую кашу, получи удовольствие от жизни – страдай, покуда тебя не перемелют на порошок, пока ты сам не убьешь заветную свою сущность. в разрушении себя и других кроется смысл существования, в восхождении к пустоте, которой никогда не достигнуть. поверь, это очень потешный аттракцион!  

выдавая это колдун вспотел, глаза его вытаращились. он стал чесаться и кашлять, потому что был старый, неряшливый человек. вдалеке шумела автострада и работал как завод город.  

– взгляни ты из цитадели смерти, как ранним утром пляшут солнечные лучинки на сочной пажити, как ползают в цветах майские жуки и их едят скворцы, за которыми следит притаившаяся за кустом кошка. в молодости, когда я еще не был колдун, а был панк-анархист, я увидел мурал, изображающий тропический риф с его обитателями. ночью я прокрался к муралу с баллончиком, заряженным красной краской, и вывел слово «НЕНАВИСТЬ» на нем огромными буквами. все эти прекрасные формы, совершенные машины для убийства, которые тиражируют в детских книжках, развились на протяжении миллионов лет злобы и взаимоуничтожения. а наша пресловутая культура и цивилизация разве не таковы? это во всем, во всем! иконы – едят червей.  

колдун скорчил глупую рожу и стал скакать около догорающих свечей перед немой чащей. его лицо исходило метаморфозами, лишь глаза – бодрые, остекленелые – оставались прежними. очищенная мировая жуть стояла в этих глазах.  

с самого начала демон внимательно следил за колдуном из леса. когда слова человека иссякли, перейдя в агональную клоунаду, он отвернулся и, не потревожив ни веточки, истлевшей до состояния сожженой бумаги, не сдернув ни колючки, не оставив ни следа и теплого облачка дыхания в воздухе, ушел обратно в бесконечные лабиринты своего дома – запутанные и бездонные, как космическое пространство.  

а человек не пошел за ним.  

врочем, судя по его честности, колдун был не совсем уже человек.