Не все потеряно

За окном только начинает светлеть. В такое время школьное здание едва можно различить среди десятков таких же серых домов. В школе еще темно и тихо, но совсем скоро в ней возобновится бурлящая будничная жизнь, полная суматохи.  

Дети заходят в пустой класс. Вслед за ними заходит рослый учитель Александр Андреевич Калинин с большими и уже постоянными подглазинами. Дети садятся за парты, медленно достают учебники, тетради и пеналы. Вот-вот должен начаться урок литературы. Александр Андреевич садится за большой учительский стол, открывает старый потрепанный журнал и начинает отмечать в нем присутствующих. Он глядит на сонных учеников, которые зевают, перешептываются, смеются, и все они такие разные! Худые и полные, улыбающиеся и угрюмые, с очками и без очков, одни безостановочно качаются на стульях, другие же сидят, подперев голову. Александр Андреевич знает каждого из них с их особенностями, странностями, они все по-своему неповторимы.  

Дети начинают шуметь и разговаривать уже почти в полный голос, но вдруг учитель закрывает журнал и встает из-за стола.  

— Ну что, дети, готовы обсуждать «Героя нашего времени»? — Александр Андреевич открывает свою книгу и с некой радостью смотрит на учеников.  

— Ответьте-ка мне на вопрос: как Бэла ведет себя в плену у Печорина? — преподаватель ищет глазами поднятые руки и, не обнаружив ни одной, кивает в сторону Васи Колесникова. — Вася, расскажи ты нам, что ты знаешь об этом?  

— Мгм… Печорин, ну, он, когда взял Бэлу в плен…— Вася оборачивается и смотрит на учеников, ожидая подсказок, но после нескольких секунд молчания, осознает, что это бесполезно. — В общем, Александр Андреевич, я не прочитал, — говорит Вася, собравшись с силами и уверенно смотрит учителю прямо в глаза.  

— Так, ладно, двойку ставить не буду, на следующий урок прочитаешь, — более суровым тоном отвечает учитель. — Полина, расскажи тогда ты нам.  

— Я… я не готова, — виновато отвечает Полина.  

— Влад?  

— Мы знаем, что Бэла в начале не разговаривала с Печориным, но потом все же смирилась и постепенно привыкла, — отвечает Влад.  

— Верно! — воскликнул учитель. — А как ты сам думаешь, почему Бэла все же поддалась?  

— Я читал всего одну статью по этому поводу, в ней писали о необыкновенном обаянии Печорина, он умел сильно влиять на любого человека, так как был знатоком человеческой личности…  

— Ты молодец, что не проходишь мимо научных работ по литературе, знаю, что ты очень начитанный человек для своего возраста и берешь всю информацию из достойных источников, но мы очень много говорили о том, что твое личное мнение намного важнее, ведь ты развиваешься, когда сам делаешь какие-либо выводы, — в некой дружеской манере обращается к Владу Александр Андреевич. — Слушай, расскажи, что тебя больше всего впечатлило в Печорине?  

Влад покраснел и стал пытаться сказать что-то, но в голову ему ничего своего не приходило. Множество различных отзывов Белинского, Писарева всплывали в его голове, но он никак не мог скомпоновать все это.  

— Я… не знаю, но в этом произведении Лермонтов затронул важнейшие проблемы общества… — выдавил из себя Влад.  

— Ладно, Влад, спасибо… — Александр Андреевич потупил свой взгляд и продолжил вести урок, и, когда уже должен был прозвенеть звонок, преподаватель окинул глазами весь класс и произнес:  

— Друзья мои!.. Делитесь своим мнением, я всегда готов поговорить с вами.  

Примерно по такому же принципу прошли оставшиеся уроки.  

Обычный день, ничем не отличающийся от других, наконец закончился. За окном нельзя было не заметить огненного зарева, покрывшего все вокруг словно пролитая красная краска. Но очень скоро стало совсем темно, и школьное здание снова затерялось среди однотипных домов.  

Александр Андреевич направился к выходу из школы в каком-то неудовлетворенном состоянии, смотря себе под ноги, но вдруг навстречу ему вышел директор школы Федор Иванович Леонтьев.  

— Здравствуй, Калинин, я как раз тебя ищу.  

— Добрый вечер, Федор Иванович, — поздоровался Александр Андреевич и пожал Леонтьеву руку, на что тот не изменил своему расположению духа и продолжил говорить весьма серьезно.  

— Я тебя, кажется, не раз предупреждал. Пора бы уже оценивать учеников по критериям, а не в какой-то свободной мере.  

— Федор Иванович, я не совсем понял, что вы имеете в виду? Я всего лишь призываю учеников высказывать их собственное мнение, это же полезно для них самих.  

— Быть может, но только до той поры, пока это не начинает мешать учебному процессу. Вы посмотрите, что творится! Влад Капустин получает «отлично» абсолютно по всем предметам кроме литературы! Хотя вы знаете, что к ней он неравнодушен, мальчик читает множество рецензий и статей по произведениям. Что за двойные стандарты тогда, объясните, причем тут личное мнение, сначала хотя бы оцените мальчика по критериям школьной программы, а потом уж пожалуйста, вносите свои новаторские идеи! — воскликнул покрасневший директор.  

— Федор Иванович, пожалуйста, постарайтесь понять меня.  

— Что понять? Объясни, о чем тут вообще можно говорить! Ученики, их родители, да даже твои коллеги в один голос обвиняют тебя!  

— Выслушайте, прошу вас. Я хочу рассказать вам то, что так давно не дает мне покоя. Я устал от заученных ответов и бездумных цитирований мыслей литературоведов и критиков. Я хочу настоящей работы с текстом, хочу увидеть живых учеников! Живых, а не затравленных рамками безжалостной школьной программы, заставляющей говорить им сухие и никчемные высказывания! Настоящие знания познаются в дискуссиях, общих выводах. Только так добиваются истины! — Александр Андреевич говорит очень страстно и оживленно, совсем потеряв страх сказать что-то лишнее. Сейчас, в первый раз за долгое время в его словах проскользнула частичка его самого, он словно вырвал наболевшую часть сердца, и, совершенно забыв про все остальное, долго говорит, усердно пытаясь доказать свою правоту.  

— Ах, вот как! В дискуссиях, говорите?! — взмахнув руками закричал Леонтьев. — Может тогда и с трибуны кричать их научите?  

— Вы стоите горой за стереотипные утверждения, вы поймите, что…  

— Одиннадцатого числа вы тоже будете стоять, но уже перед педсоветом, — тихо перебил директор. — Посмотрим, что вы там скажете, а до этого времени я освобождаю вас от должности учителя.  

— Я вас понял…  

На этих словах они разошлись. Александр Андреевич пошел домой, не думая совершенно ни о чем. Темнота поглотила его, и на расстоянии нескольких метров силуэт учителя можно было легко спутать с чем-нибудь.  

Александр Андреевич зашел в шумную, на удивление, квартиру. Он услышал детский смех и громкую музыку. Жена встретила его и обняв, сказала:  

— Привет, у нас сегодня гости, Лена с мужем и детьми из Уфы приехали.  

— Ничего себе! — ответил Калинин с наигранной улыбкой. Он зашел в гостиную, для приличия поздоровался с гостями и отправился в свой кабинет, чтобы переодеться. Но, пройдя несколько шагов, он увидел мальчика лет пятнадцати, читающего книгу в соседней комнате с приоткрытой дверью.  

— Привет, — поздоровался Александр Андреевич. — Что читаешь? — Калинин заметно оживился.  

— Здравствуйте, «Триумфальную арку», — ответил мальчик.  

— Какой ты молодец, это замечательное произведение! — обрадовался учитель.  

— Мне мама говорила, что вы учитель литературы, а мы можем поговорить? Я просто недавно заинтересовался книгами… — смущенно спросил мальчик.  

— Конечно! Господи, да я с удовольствием! — воскликнул учитель и засмеялся.  

— Все хорошо? Просто вы так странно… извините.  

Они пошли в кабинет к Александру Андреевичу и говорили о литературе весь вечер. Калинин совершенно забыл о сегодняшней ситуации и будущей неприятной встрече с педсоветом, а даже если и вспоминал, то сразу же забывал, это стало для него не так важно, настоящая жизнь была здесь и сейчас, в каждой минуте, проведенной с мальчиком.