Война, собака, трибунал! Часть III.

Беда скоро и случилась, как и предполагал мудрый боцман мичман Макарыч!  

После длительных боёв по Дунаю в Словакии, Дунайская Флотилия наконец вышла к границе с Австрией.  

На Сашиной груди гордо располагались награды: справа «Орден Красной Звезды», слева медали «За Отвагу», «За Оборону Кавказа» (это за прошлые десанты на Малую Землю), «За взятие Будапешта» – совсем свежая.  

После очередного боя на реке катера стали на отдых около какой-то Австрийской деревеньки, из которой выбили фашистов, и настала тишина. В этих случаях всегда, как вечерело, сразу-же слышались звуки аккордеона, откуда-то появлялись неплохо одетые, совсем не голодные и благодарные за освобождение от эсесовцев местные жители, в основном женщины и девушки. Начинались танцы под аккордеон. И расслабляющая тишина!  

Морякам дивизиона тогда было в среднем по 20 -22 года, перед глазами стояли взрывы и кровь погибших друзей, а внутри гуляли спирт и гормоны! И конечно, все три боевые экипажа дивизиона побежали на танцы – а вдруг еще и с девушкой повезет!  

А на охране катеров вместо вахтенного матроса осталась одна собака Саши в каюте. Расслабились! Во время войны!  

Ну и конечно-же, по закону подлости, с проверкой подъехал офицер из штаба Флотилии. Крайне возмущенный отсутствием охранения, он зашел в каюту командира дивизиона Саши, и записал что-то в вахтенном журнале. А когда офицер двинулся к двери, путь ему преградила грозная рычащая собака: «нельзя чужим ничего трогать в охраняемом мной помещении»!  

И в это время налетели немецкие самолеты, началась бомбардировка. А штабной начальник не может выйти и убежать в безопасное место, тем более что еще и пистолет не взял – собаку не застрелить! Даа…, пережил дядька.  

В этой ситуации катера конечно должны были срочно отходить от причала и маневрируя по реке отражать атаку немецких бомбардировщиков. А на бронекатере одна собака и испуганный штабной! Когда моряки прибежали на стоянку, самолёты уже улетели, и штабной офицер был освобождён «из плена».  

И хотя бомбы в катера не попали, зато Саша попал под ТРИБУНАЛ!  

Через 2 дня отсидки на гауптвахте, Сашу в сопровождении конвоира-автоматчика отвели в небольшую комнату одного из оставшихся целых домов – на трибунал. Дверь в соседнее большое помещение, где располагался временный походный Штаб Флотилии, была открыта настежь и оттуда слышались беспрестанные звуки морзянки и телефонные звонки, а также чей-то жёсткий командный голос. Это был голос командующего Дунайской военной Флотилией контр-адмирала Холостякова.  

В пустой проходной комнате, за единственным столом в помещении, сидели 3 члена трибунала: председатель – майор с синими просветами на погонах, капитан с такими-же погонами НКВД, и моряк в звании капитана III ранга. Разбирательство по военному времени было быстрым, несмотря на очень тихие, «на ушко» председателю, возражения морского офицера.  

– Всем встать! (при этом встали сами «трибунальцы», поскольку Саша и конвоир и так стояли – стульев то не было).  

– Именем Советского народа ……. Приговор!  

– Разжаловать до рядового солдата, изъять награды, отправить в пехотный штрафбат (двойной позор для моряка кстати) на передовую. Приговор обжалованию не подлежит. Заседание окончено. Все члены трибунала свободны!  

– Нет не окончено! – прозвучал уверенный голос вышедшего из соседней комнаты адмирала. – Я всё слышал.  

Ну конец мне, подумал майор – председатель трибунала. Беда. Нужно было под расстрельную статью подвести, ведь можно же было – пособник врага например! И всё этот капитан III ранга, гад: «героический… все уважают… орденоносец… М-м-м). А теперь меня могут… В глазах майора уже виделись в лучшем случае окопы штрафбата! Нет, нужно было его на расстрел отправить!  

– Значит так! – продолжил адмирал. – У меня приказ Ставки усилить действия Флотилии в направлении Вены. Ты что ли, майор, бронекатером командовать пойдёшь? А? Мне опытный боевой командир катера полезнее мертвого штрафника! Нам воевать нужно, а не суды судить, законники. Приговор переписать, пока я твоему Михайлову не позвонил, а то ещё жаловаться придумаешь. И мне на подпись через 10 минут.  

Какой там жаловаться, подумал потный майор на дрожащих ногах. Комиссар Михайлов же давно корешует с адмиралом! Обошлось со мной по счастью.  

– Теперь так, записывай! – дальше продолжил командующий.  

– Первое: этого сосунка – старшего лейтенанта – разжаловать за военное преступление до рядового краснофлотца, но не до солдата штрафбата! Понятно?  

– Второе: награды вернуть – он их кровью заслужил! Ещё на Азовской Флотилии и на Мысхако в десантах был. Я всех своих пацанов – командиров знаю, кто как воевал. И этого сопляка знаю, б… … его ….  

– Третье: этого рядового краснофлотца, «собачьего барона» т… м…, назначаю командиром его же бронекатера.  

– А тебе, сукин сын, позорище моей Флотилии, – обратился адмирал уже к Саше – через 30 минут прибыть к начштаба. Будешь воевать у нового командира дивизиона, капитан-лейтенанта Великого. Получишь боевой приказ. Посадишь на катер моих разведчиков, и вперёд. Вернёшься с катером и разведкой – значит я прав, не ошибся в тебе. Не вернёшься – хоть героем останешься, а не штрафником! Всё понял?  

– Точно так, товарищ контр-адмирал!  

(продолжение следует)