Кали в цыганском таборе

О, Индия моя! Ура! Прекрасно, долго ожидаю я, порой, рассказы, и как приходят, словно жемчуга, прекрасны. Читаю я скорее. Вот у реки и на большой поляне цыганский табор. Всегда гонимые, везде гонимые, кочуют из века в век в кибитках. Вот дети купаются в реке, их матери стирают, вяжут, шьют. Мужчины заняты, конечно, лошадьми, их чистят, кормят и купают. Конечно, шум стоит и гам. Женщины в цветастых платьях варят на огне живом еду на всех. Просторно и спокойно здесь, в предгорье этом. Смеются, говорят открыто, звонко. Так день прошёл и детей уж спать зовут, огонь пылает, и кто-то струны перебирает старинного ситара. А звезды красивее и светлее, и ночь не мрак, а с всполохами света. Поёт природа, тайнами своими и тишиной окутывает мир. Вдруг видят, женщина идёт на их огонь, собаки не почуяли её. Все удивились, сошлись, молчат, и она молчит. И тут одна старуха закричала, о Кали! И все цыгане на колени перед богиней пали. Учтиво молвила старуха, о Кали! Я видела, когда была девчонкой, как наш обоз резали бандиты, кричали все, молили о пощаде, но не было пощады нам. Но вдруг услышала сквозь крики, Кали! Бандиты убежали, а дальше я не помню. Кидали ей под ноги все богатства, шёлка, монисты, украшения, коней вели, всё в дар богине Кали за то, что род спасла, не дала всем погибнуть. Так улыбалась Кали светлою улыбкой и озаряла мир сиянием своим. Сказала Кали им, танцуйте. Сначала переборы струн несмело, потом мелодия пошла, запели, закружились вокруг костра. Цыгане пели и танцевали. Быть может, так они не танцевали никогда, такой подъем и движение вместе, лишь мелькали их пёстрые одежды. Закончен танец, смотрят все вокруг, но нету Кали, улетела, лишь Млечный путь давно знакомый им. И низко поклонились до земли, богине светлой, великой Кали. Рассказ окончен, и книга закрывается, лишь свет от млечного пути останется.