Подменённый ангел с охотничьим рогом.

Из трёх частей с прологом.  

Домов, площадей;фактов, трибун,  

всё, кроме русалочьих слёз,  

И глазного дна, яблока.  

И нечистых на'руку, но сплочённых  

силой крайностей;  

В первый раз я увидел их глаза ещё в азбуке,  

если быть точнее то в шестом классе школы.  

Я был бесконечно прав, и они это знали  

за моей спиной-мой род  

Был огромен, и тем был ровен.  

Я был спринтером в печально известной всему миру школе,  

Прежде, чем уехать в Чехию.... но кто перевесит в этом споре, -  

Новых вложений в идеал?  

Я был соткан из мириадов песков,  

следов, льдин, лавин,  

И неабсолютен, словно ком из перьев  

посреди степей, лесов, буша.  

Я с тех самых пор стал учиться,  

хотя бы на шаг в день,  

Опережать свой страх,  

свой проливной пот,  

И не думать о его последствиях.  

Якобы, настанет, когда-то время и  

виновных накажут.  

Но и это была не вся правда-  

о войне стихий.  

Необходимо было договориться  

со смертью-обождать.  

В кукольном театре марионеток.  

Моё сердце билось,  

как язык колокола.  

Но как не давать повода-  

Под лежащий камень-воде не течь.  

Если смерть считать творцом убогого воображения.  

А жизнь... у неё так, по казённой надобности, зажигать ночные фонари  

для бабочек, быть у судьбы на побегушках,  

Как влюблённый в неё паж,  

Его раскрытая, как сума, смердящая рана,  

зловещая карта Таро  

с падающей в вечность башней,  

С чье-то памятью чуждой, -  

в принятых и устоявшихся водах морали.  

Чеширский кот, что сидел на дереве,  

был прав, куда ни пойдёшь,  

всюду наступишь на отходы;  

Всюду безумцы, бездари, трусы;  

И ты, и я, -это обычное состояние  

современного ума.... и стала исчезать его улыбка,  

когда всё другое уже пропало.  

Всюду женщины, всюду мужчины,  

И машины, и режисёры;  

Дети, собаки, пешеходы в парках-  

сады и школы.  

Будущее-в человеке.  

Встреча с жизнью,  

Любили, но так и не нашли,  

верили, но так и не обрели;  

Как уменьшилась бы жизнь,  

если б не было лишних вдов,  

умов, дней у детей и людей.  

Нас поднимала забота-их месть,  

и дразнила молва, их слёзы, их хлеб.  

Мы писали молитвой простые слова:  

Где-то опять идут караваны, корабли, поезда;  

Где-то опять от тревог,  

поднял голову закон.  

Подменённый ангел в небо взмыл,  

К оружию полагалась одежда;  

Богово племя-  

Всему есть пределы, да,  

не все пределы-Есть замены.  

День подобен листу истории  

в книге памяти.  

О нас напишут, наверное, в искусствах  

Евангелие,  

о нашем правописании.  

Наша память подобна зарницам-  

были и небыли.  

Кто знает, тот молвит,  

тот рождается заново.  

Память одна, да, служит многим,  

как богам, так и королям.... и всё посчитав за случай,  

День уподобился листу простому истории.  

Товарищу по несчастью,  

даю последний шанс,  

Вспомнить героев поимённо,  

преданных историей,  

Временем, не обнародованных  

у кремлёвских стен;  

Кроме крамолы в молитвах  

о спасении души.  

Парадоксально? но это вовсе не значит,  

что это ложь, или же правда с уклоном,  

Или же сам факт,  

Или что-то одно без примесей.  

Что двум богам нельзя служить,  

Тебе, умилённою душою,  

и тебе сокрушённым сердцем.  

В идеализированном мире  

всё не так просто, как было  

на самом деле.  

Или вся правда отвлечённого человека,  

где он лично был и что видел.  

Где про себя можно говорить всю правду, и не осудят,  

Или говорить отвлечённо,  

опираясь на увлечённого человека;  

или говорить об очень слабом человеке,  

Имеющим щит, чужого лица отмашку.  

На белом, льняном, проданном листе,  

белый нарисован аист;  

Как на бранном поле, брачном ложе,  

где над любовью одерживают  

только... победы.  

Как на шахматном поле ровно домино,  

сравниваются весы,  

Тянет одна фигура другую,  

Не смотря на регалии и мантии;  

и рождается сюжет самый чистый,  

как его молодая жена и его иллюзия,  

Чисто лакмуса усмешка.  

Всё и вся давно переженились,  

перемешались, скучно стало:  

Цветы и растения.  

Это скорее не творчество и законченное, узаконенное произведение. Это,  

скорее всего, голая импровизация на темы Фауста и Маргариты.  

"Как много времени и труда"-,  

Сказал однажды Гёте.  

Невозможность вложить в замысел душу,  

и рождает самые лучшие произведения.  

Чти род свой, твоя единственно надземная и надёжная слава.  

Читая со своим смыслом даже запретные главы,  

Нехотя лаская в их томные повторы-  

И уста;  

Судьба и тайна всякой прямой речи.... и я... смотрел в те откровенные,  

И чем-то, униженные глаза.