Дух бродяжничества.

Дух бродяжничества.  

В кои-то годы вот эта охота к перемене мест, … как это у Пушкина?, « весьма… какое-то-- «свойство, немногих добровольный крест». И вот таскал я этот свой крест, предпочитая дальние поезда. Очень любил их; как-то внимая одному сибирскому писателю, который сказал относительно своей поездки по старой прибайкальской дороге: одни едут, чтобы доехать, другие едут, чтобы ехать.  

Я не любил унылых пассажиров просиживающих своё место в ожидании конечного пункта своего вояжа. Я любил часами стоять у раскрытой двери тамбура и смотреть, и смотреть: на дремучую сибирскую тайгу, на ровные как стол южнорусские сибирские степи, на очень плоские казахстанские озёра, на колхозные хлебные поля—то чёрные, то изумрудно зелёные, то как золото желтые… И конечно же -- горы…  

И вот как-то занесло меня вот в такой горный район, в Пицунду.  

И пришла пора покидать этот благой край, и …  

И как-то необыкновенно стали проявляться какие-то случайные явления, которые лишь через некоторое время вошли в историю повествования и всему нашлось объяснения и смысл. Так что каждый пустяк каким-то непонятным образом занял своё место. Каким-то таинственным образом…  

Для удобства отпускников, курортников и прочего бродячего люда здесь, у входа к высоткам Пицунды был устроен павильон с несколькими официальными службами, была там и ж. д. касса.  

Какой-то мужичок толкался там: шумел, требовал, покрикивал… Кассирша замученно его успокаивала: нет билетов… Я немножко послушал: уйти… ли?  

Наконец мужичок исчез. Я занял его место (а больше никого и не было) и осторожненько спросил: --Хотел уехать сегодня, а вот слышу – билетов нет? -- Кассирша выдохнула, и облегчённо ответила, -- для кого нет, а для кого есть. -- Я вопросительно посмотрел на неё… --- Не люблю когда требуют, да с угрозами, да спьяну… Вам куда? …Я объяснил. -- Нижнее место Вас устроит? —это уже с улыбкой... -- Вполне. —я кивнул, и доверительно пояснил-- Обязательно найдётся бабуля, которой очень надо нижнее место….  

Итак, несколько часов у меня в запасе… Я ещё немножко не спеша побродил по набережной: хорошо штормило, и волны красиво разбивались о парапет, и на это можно смотреть бесконечно. Потом отправился на перрон станции, и заодно в попутном магазине купил буханку черного. Наверное, мне понравился запах свежеиспечённого хлеба, или мне почему-то захотелось именно чёрного?... и на кой чёрт мне понадобится в вагоне кирпич чёрного хлеба?  

В вагоне я уже приготовился спать, и ко мне подошла проводница, с просьбой: вот пассажирка одна просится на нижнее место, никто не уступает, может быть вы согласитесь? – Да у меня тоже не лучшее место: вы же видите, народ шастает, сыро, туалет рядом… -- Ой, да она на любое согласна—лишь бы внизу!  

Хорошо, ведите меня, -- я взял мою сумку и мы пошли, аж в дугой конец вагона…  

А там – послепосадочная суета, (после какой-то станции) толкотня с разбором мест, устройство… Я и не заметил, как сняли с места мою замену и увели на моё (низкое) место, и как молодые парни размещались в моём новом купе…  

Это такое открытое купе плацкартного вагона, на шесть человек: кто внутри, а кто и на проходе… Сейчас таких поездов, и вагонов, на главных магистралях нет. (Нет? Давно не ездил на поездах…) Да и многого уже нет. Открытых тамбуров тоже нет, а жаль, обидно даже. Сиди и любуйся, на таких же затворников, как ты сам, -- это на скоростных магистралях.  

Тогда нам было около 70 лет. Не мне лично, но нашему столетию. И то была очень долгая хрущёвско-брежневская пора…  

Я уже почти засыпал на новом своём месте… как какие-то повторяющиеся голоса растревожили меня: хлеб…хлеб… хлеб…  

Я совершенно проснулся и прислушался: парни, мои попутчики собрались повечерять, «закусь» приготовили, и стаканы расставили, и вдруг заметили, что про хлеб они начисто забыли, настолько начисто, что только тут, в поезде, обнаружили, что хлеба у них нет… и как же нам быть?...  

Я глянул на часы, -- было совсем не поздно, и я, если и дремал, то совсем немного… а теперь не до сна, и надо спасать мужичков, … и когда над их столиком, с неба ли?, повисла моя рука с кирпичом черного хлеба, … кроме общего –Ах, -- раздалось и – благодетель ты наш…и-- слезай к нам!  

Я поупирался немного, но когда сказали, что такого «самогона ты никогда не пил, и вряд ли встретишь»--, я не заставил себя ждать.  

Всё же приятно, -- хоть на несколько секунд, -- почувствовать себя ангелом… Особенно когда настоящие ангелы не торопятся…  

Парни ехали на заработки куда-то в Сибирь, в какой-то колхоз, что-то там строить… и они лет пять уже так ездят. И у них, с собой, три сорта самогона: один, самый лучший, для себя (вот этот), другой, чуть похуже, «представительный», и третий, обыкновенный, на всякий случай…  

Для «себя», был очень хорош…