Альбом

-Заводи шарманку, – сказал Джек и комната наполнилась звуком электрогитары.  

Наша невероятная история началась еще в мае 2007. Домашняя студия была практически уже готова. Хотя, наверное, это громко будет сказано "студия". Мало-мальски приличный микрофон, 3 гитары, пара звуковых эффектов и пульт 86 года выпуска. Все это разместилось в небольшой комнатке размером 12 квадратных метров на улице Хользенстайл, неподалеку от монумента воздвигнутого в память о погибших на полях сражения в Великой Отечественной войне. Стены комнаты были оклеены множеством постеров из журналов с разнообразными изображениями, по большей части обнаженных женщин, дабы скрыть всю непривлекательность и бедность обстановки. Единственное окно, с обшарпанным подоконником, открывало вид на ничем не привлекательный пустырь, покрытый высокой травой и кучей различного хлама. Вечерами можно было наблюдать, как местные бомжи жгли там костры и о чем-то громко спорили, перемежая свою речь обильным количеством нецензурных выражений. Обитателями комнаты являлись двое молодых парней, которые занимались общим для них делом – музыкой. Знакомы они были уже около 5 лет. Поначалу просто общались, а потом уже попытались что-то сочинять и записывать вместе. В результате этой многолетней притирки характеров и была рождена некая новая музыкальная группа. Одного из них звали Джек. Он был студентом философского факультета и, как и подобает его будущей профессии, постоянно искал смысл жизни, но пока что все его попытки заканчивались неудачей. Но он не унывал и дабы хоть как-то компенсировать это, с головой погружался в музыку. Джек был молодым человеком достаточно высокого роста. Телосложения плотного. Носил довольно таки своеобразную прическу, чем-то отдаленно напоминающую персонажа русской народной сказки Иванушку. Грустное выражение лица постоянно наталкивало окружающих на мысль, а не случилось ли чего с ним. Ведь такая грусть обычно бывает на лицах людей, когда у них какое-нибудь горе. Но нет, Джек был достаточно счастлив, и такое состояние являлось абсолютно нормальным и естественным для него. Большие серые глаза, довольно выразительный нос, придавали лицу некую неординарность, но в ней было нечто такое, что притягивало и заставляло любоваться. Одним словом, он был довольно симпатичным парнем. Дефицита в женском внимании поэтому не испытывал и, не стесняясь, черпал вдохновение в представительницах противоположного пола. Они же в свою очередь были этому безгранично рады и предоставляли ему все необходимое, что могло бы быть катализатором творчества. Но иногда их внимания и ласки оказывалось недостаточно, и Джек прибегал к более традиционным методам ловли вдохновения. Помогала ему в этом травка. Ну и что ж здесь такого. Все творческие люди имеют за собой грешок в баловстве с запрещенными к употреблению веществами. Но ведь без этого невозможно, как им на тот момент кажется. И они не прочь в такие минуты прибегнуть к помощи стимуляторов.  

Второго жителя звали Алекс. Он был тоже довольно высокого роста, худощавый, широкоплечий юноша. Носил длинные волосы, которые лишь изредка причесывал, дабы считал неподобающим мужчине уделять много времени своей внешности, а уж тем более прическе. Волосы казались постоянно грязными, будто бы он их неделю не мыл. Так оно, впрочем, и было. Он вообще не любил мыться и если бы не нормы и правила, установленные обществом, то не делал бы этого никогда. "К чему все эти условности", – думал он. "От мужчины должно пахнуть самцом и тогда он будет иметь успех среди женщин". Но как-то вот женщинам этот запах и немытость совсем не нравились. Голубые глаза, греческий нос. От природы наделен чувством юмора. Поэтому постоянно отпускал разнообразные бестолковые шуточки и сам же над ними и смеялся. Ему казалось, что он не в меру остроумен и его юмор может сразить наповал любого. Взглянув на его руки можно было увидеть длинные пальцы, какие бывают у пианистов или фокусников. Одевался в одну и ту же одежду: джинсы, кроссовки, дырявая футболка. И считал это наиболее удачным вариантом, универсальным во всех отношениях и ситуациях. Во-первых, такую одежду не нужно гладить, потому что, по его мнению, она сама разглаживается в процессе носки, а во- вторых именно так и подобает одеваться художнику на вольных хлебах. Алекс не брезговал выпивкой, и данное пристрастие доводило его порой до очень неприятных ситуаций.  

Был еще третий участник данного коллектива, но о нем мы расскажем немного позже. Дабы сохранить некую интригу и тайну нашего повествования.  

Итак, запись первого в жизни ребят альбома началась. На улице стояла по- настоящему весенняя, солнечная погода. Ну конечно, ведь уже наступило 8 мая.  

– Я придумал эту песню в прошлом году, – сказал Джек. – Все произошло совершенно случайно. Я гулял по городу и вдруг увидел на стене рисунок, сделанный то ли баллончиком с белой краской, толи мелом. Даже точно уже и не помню, да и не обратил я тогда на это никакого внимания. Но суть в том, что рисунок поразил меня до мозга костей. Я стоял и смотрел на него тогда, как вкопанный, словно молния шарахнула прямо в темечко и от столь сильного разряда организм парализовало. На рисунке была изображена смерть с косой. Ну, знаете, как это обычно бывает. Капюшон, туловище в виде скелета, а снизу надпись: "Пойдем со мной". Не знаю, сколько я простоял там, и в чем была причина столь сильного эффекта. Ведь по телевизору каждый день показывают разные ужастики и кучу криминальных передач такого плана, но ведь от их просмотра никто не впадает в такое состояние. Когда я пришел в себя, то уже начинало темнеть. Я осмотрелся вокруг и пошел быстрым шагом на остановку. Из головы все никак не выходил этот странный образ. Он словно проник в мою душу и крепко-накрепко прицепился к ней. Я сел в трамвай и поехал домой. Оказавшись на месте, я быстрее схватил ручку с листком бумаги и начал писать текст. Не знаю, как это происходило, но было такое ощущение, будто мне его кто-то диктует. Ты понимаешь, не я его придумываю, а кто-то другой. Через несколько минут текст был готов и, взяв в руки гитару, я тут же сочинил музыку.  

– Да, этот рисунок действительно вдохновил тебя на создание музыкального шедевра. Но относись к творчеству проще. Поменьше всей этой чуши с записью под диктовку. Все это лишь работа твоего подсознания, дружище, – сказал Алекс. – Вопрос сейчас в другом и он более прозаичен. Я никак не могу записать твой вокал, чтобы он звучал ну хоть немного более прилично, без фальши. Мы уже сотый дубль делаем, а ты никак попасть в ноты не можешь. Когда ты, наконец, петь научишься.  

Джек бросил злобный взгляд на Алекса и, покраснев от негодования, прорычал сквозь зубы:  

– Пой сам, раз такой умный. Чего время свое тратишь на таких бездарностей как я?  

Обстановка накалялась. И Алекс понял, что, пожалуй, перегнул палку, и не стоило говорить Джеку о его вокальных способностях прямо в глаза. Ведь творческие личности так ранимы и любой, даже минимальный раздражитель легко выбивает их из колеи, и Джек не являлся исключением.  

– Да ладно, не психуй. Все получится. Давай попробуем еще. Не волнуйся, пой, будто бы ты делаешь это в последний раз. Не усердствуй слишком, расслабься.  

Джек взял микрофон и спел. Получилось, по правде говоря, ничуть не лучше, чем прежде, но Алекс решил остановиться на этом и свести фонограмму, прибегнув к некоторым звукорежиссерским уловкам. Прибавил побольше сустейна, эхо, эффектов и получилось то, что надо. Никто и не заметит даже, что вокалист в некоторых местах откровенно фальшивит. Да и вообще, хотелось побыстрее закончить со всей этой тягомотиной и пойти гулять. Ведь они и так уже целый день сидели за записью, и нервы были на пределе. А на улице так хорошо. Толпы молоденьких девушек прогуливаются по набережной в коротеньких платьицах и ласкают взгляд молодых самцов своей невинностью и красотой. Глубокие декольте, пьянящие запахи женского парфюма. Все это так манило, заводило, сводило с ума. Что может быть приятнее, чем созерцать все это великолепие и наслаждаться обыкновенной и долгожданной весной.  

– Нет, пора выбраться из душной комнаты и бежать, бежать навстречу своей судьбе. Идем, Джек. Подыщем пару красоток и зажжем с ними на славу. Нам необходима некая подпитка, с последующей разрядкой, – Алекс улыбнулся. – А не то мы совсем иссохнем в этой студии.  

– Да, пожалуй. Оторвемся по полной.  

И ребята, одухотворенные предстоящими приключениями, быстренько собрались, надушились туалетной водой, которая была у них одна на двоих, и отправились, чуть ли не вприпрыжку навстречу своей судьбе.  

Прошла неделя, и работа над заглавной композицией была наконец-то завершена. Джек уехал на выходные домой, а Алекс тупо лежал и смотрел телевизор. Часы тянулись долго и нудно. Как, впрочем, и всегда в такие дни. Делать ничего не хотелось, и лень порабощала и засасывала в свои объятия с каждой минутой все больше и больше. Тело наполнялось какой-то сладостной истомой и погружалось в сон.  

В воскресенье вечером вернулся Джек. По нему было видно, что у него возникли какие-то неприятности.  

– В чем дело? Чем ты расстроен, – спросил Алекс.  

– Ты будешь смеяться, но я попал в аварию.  

– Стоп, стоп, стоп. Ничего не вижу в этом смешного. Ты цел, ничего не сломал?  

– Как видишь, нет. Только мотоцикл повредил.  

– И каким же образом все произошло?  

– День начался как обычно и не предвещал ничего особенного. Я встал, умылся, почистил зубы и сел завтракать. Перекусив немного, я решил, что сегодня по дому делать ничего не нужно и можно заняться своим мотоциклом. Я пошел в гараж. Мой красавчик стоял там и дожидался, когда же наконец-то его выведут на прогулку. И вот, похоже, этот момент наступил. Я повернул ключ зажигания. Мотоцикл завелся без особых проблем, и двигатель работал как часы. Я сел и поехал. Свежий деревенский воздух, гул двигателя, птички кругом поют, тепло, что может быть лучше. Еду по деревне, народу вообще никого на улицах нет и вдруг, откуда не возьмись, на дорогу выскакивают две овцы. Я сначала объехать их хотел, но скорость слишком большая была. Если бы повернул резко руль, то сам бы оказался в кювете. Ну, я и нажал со всей мочи по тормозам, но слишком поздно. Не успел и врезался в них. Чувствую, обе овцы под колесами пролетели. Я тоже от удара с сиденья свалился. Встаю, вроде цел. Подхожу к овцам, а они обе мертвые. Вот ведь угораздило.  

Алекс разразился истерическим смехом. Он схватился за живот и ничего не мог с собой поделать, чтобы остановиться. Еще это непонимающее, растерянное лицо Джека.  

– Извини, извини, – задыхаясь проговорил он. – Я не хочу тебя обидеть, но это просто абсурдная история. Сбить двух овец. Ну и что ты с ними сделал. Взял с собой на шашлык?  

– Ничего. Через несколько минут прибежал хозяин и начал на меня кричать. А что я ему скажу. Стою и молчу. Я попытался было возразить, что нечего, мол, их одних без присмотра оставлять, но он и слушать ничего не хотел. Говорит, плати или копов вызову. Но загнул такую заоблачную сумму, что я сразу же отказался. Взял мотоцикл и направился домой. Он пытался остановить меня, угрожал. Я же, не обращая внимания, шел вперед. Вечером обо всем узнал отец. Но поорать на меня не успел, потому что я сел в автобус и уехал в город.  

– Да уж, бывает же. Ничего, не расстраивайся, все будет в порядке. Максимум придется за овец заплатить.  

Прошла еще одна неделя, и дальше было уже не так смешно как прежде. Джек приехал с еще более шокирующей новостью. У него сгорел дом. Весь, дотла. На вопрос, как же это могло произойти, он ответил, что не знает. Тогда мы предположили самый логичный, на наш взгляд вариант, что дом поджег тот самый владелец овец, дабы отомстить за причиненный ему ущерб. Хотя это и казалось слишком серьезной, несоразмерной расплатой за потерянных животных, но других вариантов просто не было. Это был шок не только для Джека, но и для Алекса. Невозможно было смотреть на него без слез и сожаления. Целыми днями он лежал на кровати и тупо смотрел в потолок. Говорить ему давалось с большим трудом, и когда он пытался это сделать, то голос срывался, и было видно, что он сейчас расплачется. Тяжелые времена наступили тогда для Джека. Но, как известно, время лечит, и оставалось только смириться с этим и продолжать жить дальше. Позже выяснилось, что дом загорелся в результате короткого замыкания в проводке. Какая нелепая череда неудач.  

Наступил июль. Алекс сидел за компьютером и пытался хоть что-нибудь сочинить. Но ничего не получалось. Как известно вдохновение не приходит по одному лишь желанию, здесь нужно что-то большее. Некий прорыв подсознательного наружу, который может произойти в любую минуту, в независимости от времени суток и времени года. Далеко за полночь наконец-то стало что-то наклевываться. Он работал в программе по созданию электронной музыки и на горизонте уже маячил сюжет очередной песни. Еще года три назад у него появилась задумка написать что-нибудь необычное. Передать посредством музыки то, что происходит в голове сумасшедшего человека. Все эти голоса, стоны, споры, противоречия, крики. И вот наступил момент, когда желание трансформировалось в некий продукт. Работа шла хорошо, без напрягов. Тем более, что нельзя было откладывать написание песни на следующий день, так как программа была пиратская и позволяла сохранить материал только в смикшированном, уже готовом варианте, без права на корреляцию. Поэтому Алекс намерен был завершить композицию именно сегодня. Получалось неплохо. Он брал разнообразные семплы, соединял, смешивал их, одним словом творил. Музыка громко звучала в наушниках и с каждой минутой нравилась ему все больше и больше. Стрелки часов показывали уже восемь часов утра. Пора было заканчивать и идти на работу. Алекс практически все завершил и решил добавить еще некий небольшой штрих в композицию. Он взял первый попавшийся семпл. На первый взгляд обычный звук, правда, немного грубоватый, и вставил его в концовку произведения. Песня была готова и, нажав на "Сохранить", Алекс выключил компьютер.  

Вечером, вернувшись домой, он решил прослушать на свежую голову то, что получилось и был немного удивлен, кода на том месте, где был вставлен последний семпл, он услышал грубый голос. Он говорил что-то наподобие уа-хихи-хи-уа-хо-хохо, уа-хихи-хи-уа-хо-хохо. По телу побежали мурашки. Было такое ощущение, что это голос самого дьявола. Теперь уже изначальная задумка композиции стала самопроизвольно изменяться, как бы существовать в независимом измерении и жить своей жизнью. "Да ну, не может быть, бред какой-то. Это всего лишь игра моего воображения". Алекс поставил на воспроизведение и послушал песню еще раз. И опять тот же самый противный хриплый голос. "Ничего не понимаю, как это могло произойти? " Алекс послушал изначальный семпл. Ничего даже и близко похожего не было на то, что он слышал на сведенном варианте. Что-то было в песне отталкивающее и теперь она не вызывала уже такого восторга как в самом начале. А значит, и показывать ее никому не стоит. "Я понял, ну я и идиот, – подумал он. – Наверняка такой эффект получился в результате взаимодействия и одновременного звучания нескольких дорожек, у каждой из которых своя мелодическая линия". Эта мысль немного успокоила его, но на душе все же остался неприятный осадок. "Довольно мистики, все имеет разумное объяснение. Да и вообще, какая разница". Песня была завершена и, по своему обыкновению, Алекс поместил ее в папку "Тасмания" на рабочем столе и забыл.  

Раздался стук в дверь.  

– Привет, Алекс, как дела? Смотри, что я тебе принес. В комнату вошел молодой человек небольшого, нет, пожалуй, среднего роста и протянул Алексу диск. На нем было написано: "Псалмы и церковные песнопения".  

– Зачем это мне?  

– Послушай на досуге, тебе понравится. Я так с удовольствием погружаюсь в мир божественного под эту музыку, если можно ее так назвать.  

Вошедшего звали Пит. Он носил большие очки в толстой оправе. Лицо его украшала густая черная борода. Он выбривал ее таким образом, что щетина оставалась только на нижней части подбородка, образовывая нечто наподобие полосы с ровными краями, которая проходила от уха до уха. Одевался он достаточно стильно и ярко и был приверженцем всего американского. Сейчас на нем были зеленые спортивные штаны и футболка с надписью "We will rock you! " Это и был третий участник коллектива с довольно незаурядными мозгами и образом мышления. Да, именно так. Ведь он не только школу закончил с золотой медалью, но и лечебный факультет университета с красным дипломом. То есть был умен от природы. Он никогда ничего не учил, схватывал все на лету. Обладал феноменальной памятью. Несмотря на свои молодые годы, был уже женат и вел довольно таки строгий образ жизни. Сутками работал врачом на скорой помощи. Хотя удовольствия это ему особого уже не приносило. Все юношеские мечты о романтичности данной профессии были давно уже развеяны суровой реальностью. Отсутствие достойной оплаты и отвратительные условия труда постепенно делали свое дело. Пит начинал понемногу, но практически ежедневно, употреблять спиртные напитки. В свободное время занимался музыкой. Это он в последующем написал песню "Стены", которая вошла в альбом и очень нравилась Алексу. Отличная аранжировка, хорошая мелодика. По смыслу она была похожа на тематический ряд альбома "The Wall" группы "Pink Floyd". Суть которого заключалась в том, что некая система ограничивает нашу свободу действий, как личностей. Так и в этой песне провозглашался манифест, призыв к разрушению той самой стены ограничений, которая делает из нас роботов. Поначалу Пит считал такое утверждение стопроцентно верным, но спустя время диаметрально противоположно изменил свою точку зрения, вследствие ряда произошедших событий. "Система должна быть", – говорил он позже. – И это будет ужасно, если мы лишимся ее. Весь мир рухнет и превратится в хаос. Но товарищи, удивленные столь кардинально сменившимся мнением лишь посмеивались над ним. "Какой же ты музыкант, коль придерживаешься системы? – говорили они. – Тебе лучше тогда идти законы писать в думу". Ну что ж, всему свое время и с этим утверждением сложно не согласиться.  

Музыкальная идея данной песни была хороша: необычный гитарный риф, неплохая аранжировка, но вот текст был ровным счетом высосан из пальца. Как Алекс не настаивал в течение нескольких недель на том, чтобы Пит написал его, но тот все время отнекивался и находил причины для отказа. Тогда Алекс взял и написал его сам. Пит прочитал текст и неоднозначно дал понять, что не годится. Взял бумагу с ручкой и буквально за час выдал свой вариант. Алексу было уже все равно, и он согласился. В действительности же текст не блистал оригинальностью и был, как говорится, проходящим. Ребята сели и за один день записали весь материал песни. На первый взгляд вроде бы ничего получилось, но не хватало глубины, мягкости всей музыкальной картины.  

– Итак, "Стены" мы записали, – размышлял про себя Алекс. – Значит готово уже две композиции, которые войдут в альбом. Нет, почему же две – три. Я совсем забыл про мой электронный шедевр. Хотя он не слишком-то хорошо вписывается в концептуальный ряд остальных песен, но все же попробовать можно. Как же его назвать? "Вечеринка в доме сумасшедших" или может быть "Голоса". Нет. Не подходит. Слишком банально". Алекс прослушивал ее уже раз двадцатый, и с каждым разом она нравилась ему все меньше и меньше. " Меня уже тошнит от нее. Нет, чего-то здесь определенно не хватает". Он попробовал напеть незамысловатый мотивчик, что-то на подобие: «Я люблю тебя, я хочу тебя, ты будешь моей». Но от этого набора бессмысленных и затертых фраз за версту разило безвкусием и бездарностью. "Что же делать? Неужели так и оставить одну лишь музыку? " Тут его взгляд случайно упал на папку "Псалмы" на рабочем столе и он открыл ее. Включив первую попавшуюся композицию, он услышал, как священник читает молитву. Просто, монотонно, без всяких эмоций, как это обычно бывает на церковных службах. "Интересно, если соединить мою музыку и молитву, что получится? " Он соединил два файла, нажал на воспроизведение и услышал нечто невообразимое. Батюшка на фоне энергичной, даже можно сказать психоделической музыки, читает псалмы. "Неплохо, – подумал Алекс. – Получается некая борьба добра со злом. Будто бы священнослужитель изгоняет беса чтением молитвы из души заблудшего. И опять этот демонический голос в конце композиции. Так кто же здесь, все-таки, победил – добро или зло? " Он не мог дать себе ответ на этот вопрос. Но песня по-прежнему вызывала недвусмысленное чувство страха. "Да нет, прочь суеверия. Нет в этом ничего особенного. Больше сам себя накручиваю".  

Первым, кто оказался в числе прослушавших композицию, был Пит. Реакция его была настолько отрицательной, что недослушав песню до конца, он выключил запись. "Это ужасно. Это богохульство. Нужно немедленно стереть ее", – сказал он тогда. Алекс смотрел на него с недоумением и не мог понять причину столь бурной реакции. Пит просто готов был выбежать из комнаты. Ну да, Алекс и сам поначалу испытывал некий дискомфорт от песни, но через некоторое время он прошел: "Подумаешь, страшно. Просто до меня этого никто не делал. Да и в чем тут проблема, не понимаю? Обычная музыка, в которой нет ничего такого за грань выходящего. Все построено непосредственно на ассоциациях. И у каждого человека они могут быть разные. А если бы я не вставил в фонограмму молитву, то наверняка никто бы и не воспринимал ее так. И вообще, каким образом песня может навредить кому-либо и быть опасной? Чушь какая". С течением времени композицию слушали десятки людей, и в каждом случае реакция была одинаковая – ужас. Причем, все как один просили выключить ее по истечении первой минуты. Алекса поначалу это очень обижало, но потом он понял, что данный поворот событий тоже результат и очень даже неплохой. Ведь хуже бы было, если говорили: "Ну, так себе песенка, ничего, на разок потянет". Короче фуфло другими словами. А тут песня не просто не нравилась, а вызывала панический страх. Никогда он еще не видел такого. Ведь не шарахаются же так от творений Мерлина Менсона или Оззи Осборна, хотя они, наверняка ничем не привлекательнее. Конечно же, текст на английском языке и смысла никто, в общем-то, не понимает. Но ведь и у него в композиции слова были настолько смазаны, что их почти не возможно было разобрать. В чем тут дело, оставалось загадкой. Итак, трек был назван "Sing it with me", что в переводе означало "Поющий со мной".  

На запись треков уходило огромное количество времени. Работа продвигалась то семимильными шагами, то не сдвигалась с места ни на йоту. На дворе стояла уже осень. Настроение, как водится в эту пору, с каждым днем становилось все хуже и хуже. Не за горами была уже и ненавистная депрессия. Наверное, все творческие люди страдают этим недугом, и избавиться от него не представляется никакой возможности, кроме той как пить какие-нибудь антидепрессанты. Особенно подвержены были этой напасти Джек и Алекс. Делать в такие периоды ничего не хотелось, постоянно клонило в сон. Глаза боялись света и нахождение в полутемном помещении казалось оптимальным вариантом. Этому, в принципе, ничего и не мешало, так как комнату освещала всего лишь одна тусклая маломощная лампочка. Вторая почему-то постоянно перегорала, стоило только вкрутить ее в патрон. Депрессия это страшная вещь. Даже когда умерла бабушка я не чувствовал себя так плохо, как в состоянии депрессии. Да хотелось плакать, текли слезы, было горько, но не было такого давящего, раздирающего грудь больного чувства, от которого ты не знал куда деться.  

Все время мучило чувство голода, хотя в холодильнике было достаточно продуктов, но готовить никто не горел желанием.  

– Послушай, Джек, может быть, макароны хотя бы отваришь. Поедим с колбасой.  

– Нет, давай лучше ты. Я сегодня не могу, голова болит, да и вообще мне хреново. Достало все, никто не понимает.  

– Да ладно, забей. Кто-нибудь да поймет. Разве меня тебе мало?  

Джек ничего не ответил, взял гитару и начал что-то напевать себе под нос.  

– Я вот тут инструменталочку записал, пока тебя не было. Послушай. Идею не один месяц вынашивал.  

Джек с первых же секунд узнал мелодию.  

– А, так это та, к которой я бас тогда придумал. Отличная вещь. Мне нравится.  

– Может, доведем ее сегодня до ума. А то мы совсем расслабились. Валяемся на кровати и ничего не делаем, только причитаем.  

И в доме-студии закипела работа. Алекс то и дело матерился в адрес старого пульта, который как бы он ни крутил рычаги, не выдавал нужный ему звук. Постоянное шипение и щелчки, от которых, казалось, невозможно было избавиться, выматывали нервы до предела.  

– На таком оборудовании еще Цой работал. Не понимаю, как они с такой аппаратурой управлялись. Это же груда металлолома, – кричал Джек.  

Пульт был не единственной сложностью, с которой приходилось сталкиваться. Бесконечное количество настроек звука в программе сбивало с толку, и не возможно было сконцентрироваться на чем-то одном. Рычаг туда, рычаг сюда, прибавить, убавить. Не такой звук, не такой эффект – все это сводило с ума. Стрелка датчика выскочила на красное поле шкалы – перегруз, пишем заново. И так до бесконечности. Сколько бы ты не бился со звуком, он все равно не нравился. Ну и ладно, пусть остается, так как есть. Не велика и ценность. Несколько дней такой нервотрепки и композиция была готова. Что ж, пора приступать к записи следующей. И все заново: нервы, ругань, мат, ненависть друг к другу, временное примирение и опять работа до поздней ночи. Но во всем этом был и громадный плюс. После напряженной работы возникало непередаваемое чувство глубокой удовлетворенности собой, которое граничило с умиротворенностью и блаженством. Поверьте – это стоило того. Дубль за дублем, ошибка за ошибкой.  

Алекс и Джек не были супер профессионалами в звукозаписи, но они были настоящими, и это компенсировало все сполна. Они смогли наделить песни такой энергетикой, которая другим и не снилась. Но, как и у многих вещей, здесь была и обратная сторона медали, только вот ребята еще об этом не догадывались. И если бы тогда им кто-нибудь сказал, что сила которую они создали, может быть обращена против них, то они просто рассмеялись бы ему в лицо. Ведь никогда не веришь тому, что невозможно потрогать руками или увидеть собственными глазами. Метафизика прям какая-то.  

Итак, к новому году были готовы еще 3 песни: "На самом деле", "Наследство ям" и "Я просто трус". Последняя была о том, как молодой человек обижен на природу за то, что она не наградила его красивой внешностью. И он мучился вопросом, почему же она так жестока к нему и почему из-за этого он должен ненавидеть всех, кто выглядит лучше. Но потом понимает, что дело-то вовсе не во внешности, а в его банальной боязни перед женщинами. Другая композиция, "Наследство ям", поначалу не вызывала у Алекса особого восторга, но через некоторое время он глубоко проникся ей.  

Как-то раз он лежал на кровати в плохом расположении духа, а Джек тем временем записывал гитарную партию. Они часто так делали. Например, Джек придумывал полностью аранжировку, писал текст, а Алекс только сводил уже записанный по трекам материал. Так вот, Алекс лежал и слушал, как Джек дубль за дублем прописывает гитарный риф. И когда он его записал, наконец, и включил уже почти готовую песню, то у Алекса мурашки по коже побежали. Он вслушался в смысл слов и понял, что Джек пытался донести до слушателя. Наверное, все дело в том, что песню нужно было слушать, находясь в определенном состоянии духа, приблизительно в том же, в котором сам автор ее сочинял. Если бы Алекс был в этот момент в хорошем настроении, то наверняка ничего бы так и не понял. Но сейчас его настроение как нельзя лучше оказалось подходящим. А иногда песни можно полностью прочувствовать только тогда, когда сам окажешься приблизительно в той же жизненной ситуации, в которой находился автор и никак иначе.  

В комнате пахло свежей пожаренной картошкой, а из колонок доносился грубый басовитый голос Джека:  

Все то, что осталось, досталось не нам,  

Бесследно исчезло, не понять, не найти.  

Все это видно, достойно и нас,  

Не показал никто где, и не сказал, ищи.  

Все потускнело, потом стало бесцветным,  

Наверное, так стало везде.  

Ведь все объяснимо с точки зрения времени  

В безвременной пустоте.  

Ведь все объяснимо с точки зрения времени,  

В нетронутой пустоте.  

Я ухожу от наследства,  

Безнадежных мусорных ям.  

И вытирая ботинки о философский асфальт  

Я иду на восток и подчиняются ноги,  

Без компаса сердцем и солнцем ведомый,  

Без ложной и прочей мнимой тревоги.  

И нет сейчас крыши прочнее, чем небо  

И нет сейчас дела приятней дороги,  

Я просто иду, теряясь в твердости шага  

Гордо вперед, не глядя под ноги.  

К непонятной пока мне свободе  

К незнакомой не глядя под ноги.  

К непонятной пока мне свободе  

К незнакомой не глядя под ноги.  

В декабре Джек и Алекс выложили первые свои композиции на сайт в интернете и с нетерпением ждали, как оценят их в различных уголках необъятной страны. Песни вышли в свет и теперь принадлежали не только им, но и другим людям. Количество прослушавших увеличивалось с каждым днем и это было бы замечательно, но только не в этом случае. Механизм был запущен и начал свое действие. За окном шел снег. Снежинки кружились в воздухе, словно в свадебном вальсе и медленно ложились на землю.  

– Когда мы, наконец, уже закончим, этот чертов альбом, – спросил Джек.  

– Уже скоро. Осталось записать еще 4 песни, – ответил Алекс.  

– Да, только на чем писать дальше будем. Я уже договорился с покупателем и завтра продам ему гитару. Долгов куча, нужно отдавать.  

– Не знаю. Найдем где-нибудь. Что гитар мало. В конце концов на акустике запишем.  

– Что-то на душе тяжело. Опять это противное чувство тревоги. Она ничем не обоснована, но она есть. Она берется из ниоткуда и начинает пожирать твои внутренности. Достаточно лишь малого, ничего не значащего повода и в груди появляется тягостное волнительное ожидание. Оно словно вцепляется в твою душу зубами и начинает высасывать всю жизненную энергию. Ты становишься слабым и разбитым. Это чувство невозможно изгнать, преодолеть и ты ненавидишь его. Постоянно хочется спать и в голову лезут разные противные мысли. Что это – болезнь? Ты начинаешь искать выходы. И первое что приходит на ум – алкоголь. Да, он помогает, но на следующий день становится еще хуже. Транквилизаторы. Нет, они слишком опасны, несмотря на кажущуюся безобидность. Они помогают, но вводят человека в состояние робота, напрочь отключая эмоции и страх. Это ли хорошо? Нет и еще раз нет. Это опасно. Никакие стимуляторы и препараты не смогут по настоящему помочь в борьбе с тревогой. Она неистребима и приходит, когда ей вздумается, хотя и уходит так же внезапно. А может быть и к лучшему это. Ведь матушка природа тоже не дура и наверняка была тому веская причина, раз она заложила в нас такое чувство. Может быть, оно является неким защитным механизмом, заставляющим организм обновиться, в результате тяжелых душевных страданий. И все же, как бы я не старался с этим справиться – бесполезно. Нужно съесть таблетку феназепама. Одна не повредит. Лягу и буду спать.  

Действие препарата не заставило себя долго ждать и уже через двадцать минут на душе стало легко и спокойно. Глаза постепенно начали слипаться, и Джек погрузился в глубокий и сладкий сон.  

Наступил апрель. Ребята записали еще четыре композиции, и альбом был почти готов. "Лилии", "Не такая как все", "Три", "Огурцы" – так они назывались. Дело оставалось за малым – нарисовать обложку. Эту работу взял на себя Пит, так как имел художественное образование. Но Алекс тоже решил не остаться в стороне и предложить свой вариант оформления. Рисовать он не умел и поэтому, сев за компьютер, просто-напросто стал выбирать первую понравившуюся иллюстрацию. Внимание привлекла фотография двухэтажного дома. Она была не цветная и дополнена, как ему тогда показалось, рисунком автора. То есть на ней были изображены некие фантастические, сюрреалистические детали, которые органично дополняли имеющийся снимок и делали его несколько необычным, мистическим. Дом на фотографии был полуразрушен: выбитые стекла, обшарпанные стены. Все вокруг него было словно выжжено. Стволы деревьев, без единого листочка, раскинув свои голые ветви, с надеждой смотрели в небо, пытаясь выпросить у него хоть каплю влаги. Ни единой травинки и цветочка. Только лишь всепоглощающий и угрюмый серый цвет. Рядом с домом сидел на корточках старичок. В руках его была папироса. Он смотрел куда-то вдаль. Интересно, о чем он думал? Может быть о своей прожитой жизни. Об удачах и промахах, минутах счастья и невзгодах. Алекс не сразу заметил его на общем фоне, он словно сливался с ним и составлял единое целое. Может быть, так оно и было. Из-под фундамента дома выползали, словно щупальца осьминога, толстые корни и, извиваясь, цеплялись за землю. Картина была настолько завораживающей, что Алекс без раздумий решил сделать ее заглавным рисунком обложки.  

Когда Джек увидел предложенный вариант, то был несколько удивлен. Алекс никак не мог понять по его реакции, понравилась ему эта картинка или совсем наоборот, а спросить как-то не решался. Только минут через пятнадцать Джек подошел к своей тумбочке и достал из нее какой-то помятый листок бумаги. Он протянул его Алексу. На нем был изображен дом, только многоэтажный.  

– Именно такой я представлял себе обложку альбома год назад. Видишь что нарисовано. Дом! Интригующе, не правда ли – сказал с ухмылкой Джек.  

– Да уж. Вот это да! Значит, предложенный вариант тебе нравится, и остановимся на нем?  

– Думаю да. Только нужно будет нарисовать дом самим или сфотографировать. Не хотелось бы использовать ворованный вариант и заниматься плагиатом. Сегодня покажем Питу, что он должен будет приблизительно сделать и пусть действует дальше на свое усмотрение. Так ребята и поступили.  

На следующий день Пит подготовил пробный вариант обложки и продемонстрировал ее ребятам. Они сидели у монитора и с нетерпеним ждали, когда же наконец-то увидят творение мастера.  

– Вот, смотрите. Это будет лицевая сторона, – Пит нажал на правую кнопку мыши и на мониторе появился рисунок.  

– А где дом? – с удивлением произнес Джек. Вместо ожидаемой картины с монитора на него смотрел чей-то глаз, который словно подсматривал за окружающими из-за груды газетных вырезок. – Что это такое?  

– Ты что, слепой? Глаз! Мой глаз! Я попросил жену сфотографировать его, а затем уже, поместив в фотошоп, сделал вот такую вот зарисовочку.  

Алекс смотрел на рисунок. Он не то чтобы совсем не нравился ему, но это было немного не то, что он ожидал увидеть. Вся композиция была выполнена в блекло-зеленых тонах с грязноватым оттенком. Под отверстием, вырванным в газете, из которого собственно и смотрел глаз, красовалась надпись "был такой человек". Она была оформлена в виде набора букв, ну знаете, как это бывает в письмах инкогнито, когда преступник просит выкуп, но не хочет чтобы его узнали по почерку. Сверху черными буквами написано название группы – "Тасмания". И тут, Алекса словно обухом по голове ударили. Он увидел на изображении, поначалу, незаметный рисунок. Хотя не разглядеть его мог только слепой. Это было что-то наподобие игры бликов и теней. Они перемежались, путались друг с другом в замысловатом танце и образовывали череп. Вы представляете себе это зрелище: живой глаз, выглядывающий в газетное отверстие, а вокруг него, только вот уже по эту сторону разворота, формировалось словно бы дополнение недостающей картины, а именно череп и не просто так, а в шляпе. Все увиденное было настолько органично и недвусмысленно, что у него сразу же возник вопрос, который он тут же и озвучил:  

– А череп ты зачем нарисовал?  

– Какой еще череп? – ответил Пит и с непониманием взглянул на Алекса.  

– Приглядись. Отойди от монитора немного. Я тоже его не сразу заметил.  

Пит сделал несколько шагов назад и начал внимательно всматриваться в изображение.  

– Ну, видишь?  

– Пока что нет. Прошло еще несколько секунд, и тут Алекс заметил, как нижняя челюсть Пита медленно начала отвисать от удивления. При этом он настолько широко раскрыл рот, что Алексу показалось, что он сможет вставить при желании в него целый кулак. – И правда, череп. Но я этого не рисовал специально, клянусь тебе.  

– Я тоже это вижу, – прошептал Джек.  

– Ничего себе, – Пита передернуло нервным тиком, в то время как Джек и Алекс в недоумении переглянулись.  

– Что-то не нравится мне это, – произнес Алекс.  

– Да ладно тебе, не надумывай.  

В последующем ребята заметили, что данный рисунок видят далеко не все. А именно, девушки его вообще не могли разглядеть, как бы не старались. Все это напоминало некое подобие детских книжек с трехмерными голограммами, где нужно расслабить глаза и как бы смотреть сквозь изображение, не фиксируя на нем взгляд. Тогда то, что не заметно при обычном рассмотрении, становилось видимым, и, причем, даже объемным. Но для достижения желаемого результата нужно было, чтобы кто-нибудь рассказал всю суть методики видения. Но, даже после получения подробных инструкций, о том, как нужно смотреть, у многих так ничего и не получалось. Точно так же происходило и здесь. Только вот, почему изображение могли разглядеть только особи мужского пола, было совершенно не понятным. Не знаю, может это была всего лишь игра воспаленного воображения наших героев. Еще тогда в их головы начала закрадываться мысль, что чем больше они общаются и делают совместных композиций, тем больше проникают в психологию друг друга и тем более синхронными и похожими становятся их действия. Но неужели это возможно? Проникать в мысли другого человека и вытаскивать их наружу, даже и не предполагая, что они не твои. Нет, скорее всего, кто-то из них сходил с ума и невольно тянул в сюрреалистический мир всех остальных. Можно было конечно провести аналогию с супружескими парами, которые в результате долгой совместной жизни становятся внешне даже похожими друг на друга. Но неужели муж может читать мысли жены, а жена мужа и затем выносить их в реальный мир посредством рисунков? Но Джек и Алекс знали друг друга всего лишь четыре с половиной года. Да и общались до последнего времени не так часто и уж тем более не были супружеской парой. С ориентацией, слава богу, у них было все в порядке. А с Питом они познакомились вообще год назад. Помнится, это был вечер. В дверь раздался стук. На пороге стоял человек, совершенно не знакомый. Он, без долгих объяснений и даже не представившись, сразу же перешел к делу и попросил у Алекса бас гитару. Такое вопрос немного удивил Алекса, но так как он был человеком довольно доверчивым и открытым, все же не отказал ему в просьбе. Он поинтересовался тогда только, как его хотя бы зовут и во сколько он вернет инструмент. На что тот ответил, что зовут его Пит и гитару он принесет часа через два. На том и сошлись. И действительно Пит принес гитару, точно как и обещал. Потом завязался разговор о творчестве: кто чем занимается, увлекается. Вот так и подружились. Так в чем же была разгадка всего происходящего?  

Через несколько дней Пит представил на обозрение коллег следующую часть рисунка, а именно оборотную сторону обложки. На ней были изображены крыши домов, а над ними летел вырезанный из газет человек, с белыми крыльями за спиной. Помню, тогда Джек молча, открыл свой дневник и бросил его на стол. Алекс и Пит сначала не поняли в чем дело. Тогда Джек взял его и сунул прямо под нос Питу. И что вы думаете там было нарисовано: газетный человечек с крыльями, и глаз. Внизу страницы стояла дата 10 января 2006 года. То есть изображению было больше года. Джек сказал, что, нарисовав все это однажды: дом, глаз, летящего человечка, никак не мог выбрать, что бы он хотел поместить на обложку первого своего альбома. И теперь, в композиции, которую создал Пит, никогда даже не видевший этих рисунков, присутствовало абсолютно все и органично дополняло друг друга.  

Всю следующую неделю Алекс доводил альбом до ума: выравнивал звук композиций, где-то громче, где тише, выстраивал порядок построения песен. А Пит, тем временем, занимался созданием разворота обложки. Хотя Пит и был довольно таки ленив, но все-таки под давлением товарищей делал отведенную ему работу.  

В пятницу утром Алекс сидел на работе и разговаривал с симпатичной блондинкой, которая появилась у них на фирме буквально пару месяцев назад, но уже сумела вскружить всем мужчинам головы. Он уже несколько недель ухлестывал за Анжелиной, так ее звали, но она все норовила увильнуть от свидания. Хотя, общаясь с ней, Алекс понимал, что Анжелина тоже испытывает некую симпатию к нему. Это была невысокая девушка, примерно метр шестидесяти пяти ростом. Карие большие глаза, носик с небольшой горбинкой и довольно таки полные губки. Фигура у нее была, ну просто идеальная: большая грудь, сексуальная попка и осиная талия. Общаться с ней было приятно и весело. Но, к сожалению, она состояла в браке и дальнейшей перспективы развития отношений, в принципе, не вырисовывалось.  

– Когда в гости придешь? – спросил Алекс.  

– Скоро, – ответила Анжелина.  

– Когда скоро, я уже месяц слышу одно и то же.  

– Приду. Не получается пока что. Муж каждые выходные дома сидит. Раньше работал, а теперь нет. Что я ему скажу?  

– Ну ладно. Не стану на тебя давить.  

Вдруг за окном Алекс увидел, как из подъезда начали выходить люди. Их становилось все больше и больше, и они все чего-то ждали. Судя по лицам – им было совсем не весело, а скорее наоборот.  

– Интересно, что там такое произошло, – спросил Анжелину Алекс.  

– Не знаю, наверное, хоронят кого-то.  

И действительно, через несколько минут вынесли красный гроб. Алекс с интересом наблюдал за всем происходящим. Люди обступили гроб. Кто-то плакал, кто-то просто стоял и молчал.  

– Да, как коротка человеческая жизнь, – сказал Алекс. Надеюсь, этот человек был уже достаточно стар и успел насладиться столь великолепным и неповторимым пребыванием на земле. Люди приходят и уходят, и с этим ничего не поделаешь. Остается только смириться. Такова природа всего живого, как бы не печально это было.  

Среди людей началось движение, и заиграла траурная музыка. Четверо мужчин подняли гроб и медленно понесли его к стоявшей неподалеку машине. Алекс продолжал внимательно наблюдать за всем происходящим, Анжелина же сидела отвернувшись. Этот эпизод, по-видимому, очень взволновал ее. Она сказала тогда:  

– Нельзя смотреть на такие вещи. Плохая примета. Отвернись лучше.  

– Да ну, чего тут особенного.  

– Отвернись, не играй с огнем.  

Но Алекс продолжал смотреть до тех пор, пока все не сели в машину и не уехали.  

– Так, когда же, Анжелина, ты придешь ко мне в гости, – прозвучал все тот же риторический вопрос.  

– Не знаю, видно будет. Не дави на меня.  

– Хорошо, милая, не буду, – Алекс улыбнулся и взял ее за руку, посмотрев пристально в глаза. Но я хочу, чтобы ты знала, что безумно мне нравишься. Я думаю о тебе каждую минуту и ничего не могу с этим поделать.  

– Ты мне тоже нравишься, но ведь сам понимаешь, в чем вся загвоздка.  

– Ладно, не будем о грустном. Мы тут альбом почти закончили. Скоро подарю тебе эксклюзивный экземпляр.  

– Интересно. И о чем же он? Кто поет, кто играет?  

– Как много вопросов. Я расскажу тебе об всем этом позже. А сейчас пора и поработать немного...  

И вот, наконец, настал тот долгожданный момент, когда обложка была готова. На обороте буклета был нарисован силуэт человека на голубом фоне. А по его бокам, на некотором расстоянии в воздухе, парило что-то наподобие осьминогов или медуз. По крайней мере, Алексу так казалось на тот момент. Этот человек стоял, будто бы перед наполовину прозрачной стеной газет и смотрел сквозь нее. "Наверное, он смотрит в какое-то отверстие в ней", – подумал тогда Алекс. Все правильно. На лицевой части обложки виден только его глаз, а сам он находится именно за этой стеной и на обороте это отчетливо видно. Неплохая задумка. Силуэт стоял на темной, размазанной поверхности. Алекс сначала подумал, что, наверное, это земля, но, приглядевшись повнимательней, увидел, что за размытостью было что-то еще. Это можно было сравнить с тем, как грязное стекло протирают влажной тряпкой и на нем появляются разводы. Алекс внимательно всматривался в изображение и неожиданно понял, что за разводами находится не что иное, как крыши домов, а человек стоит, словно в воздухе, на их уровне. Обложка понравилась ребятам, и они утвердили ее как конечный вариант оформления. Алекс был безмерно счастлив и никак не мог налюбоваться результатом творчества Пита. Буклет состоял из лицевой стороны, оборотной, разворота и второй части обложки, которая находилась, непосредственно, позади футляра. "Молодец Пит, настоящий художник! "  

То, что стало происходить дальше, уже не в какие рамки не вписывалось. Как-то раз, Алекс случайно взглянул на лицевую часть обложки в уменьшенном многократно варианте. Ну, знаете, как это бывает, когда открываешь рисунок в какой-нибудь программе на компьютере, и он появляется сначала сбоку, в специальном столбце с меню и задачами, а потом уже в увеличенном масштабе. Так вот, на нем он увидел некое маленькое странное личико, которое словно бы висело над буквой "б" в слове был. Оно четко просматривалось на общем и без того пугающем фоне черепа в шляпе. Лицо походило скорее на маску, которые надевают люди на различные маскарады или на новый год, и смотрело прямо на него, как, впрочем, и глаз. И еще тогда он заметил, что слово "был", располагалось точно под глазницей черепа, которая была пустая. А словосочетание "такой человек" – непосредственно под живым глазом. Алекс тут же побежал на кухню за Джеком. Тот долго разглядывал рисунок, но, несмотря на все свои усилия, так и не мог увидеть того, что пытался показать и объяснить ему Алекс. Но, о, ужас! Он увидел другое лицо, которое было совершенно отлично от того, что видел Алекс. Это был, как он тогда сказал, его собственный профиль. Вы представляете, он увидел самого себя. Такой же нос, такой же овал лица. Алекс пригляделся и через несколько минут на самом деле увидел то, что видел Джек. Но, тут его оглушил внезапный крик Джека, который вытаращив глаза, тыкал пальцем в монитор. "Смотри, смотри. Я вижу еще лицо, и оно похоже на тебя. Это голова в треуголке, прям пират. Твой нос с горбинкой, вытянутый профиль". И снова Алекс начал внимательно всматриваться. Через минуту он увидел то, что увидел Джек. Это было невероятно: два лица смотрели друг на друга, но при этом составляли как бы единое целое третьего, которое поначалу рассмотрел Алекс. Все зависело только от угла восприятия рисунка, угла под которым ты на него смотрел. И вот еще один интересный момент. Лица находились на стороне каждого из хозяев комнаты. То есть, их кровати стояли у противоположных стен. И лицо Алекса смотрело в сторону кровати Джека, и наоборот. Что это было? И кем же тогда являлось лицо в маске? Если рассуждать логично, то оставалось только предположить, что это был никто иной как Пит. Очередная массовая галлюцинация? Или, может быть, взаимовнушение? Итак, теперь можно было с уверенностью констатировать тот факт, что на лицевой части рисунка находилось три лица: Алекса, Пита, Джека, а так же большой зловещий череп. Причем созданы они были непреднамеренно, а появились там сами по себе и, словно, обладали собственной волей и интеллектом. Это был уже перебор. Тут ничего другого сказать больше нельзя было, кроме того, что мы просто-напросто сошли с ума. Мы настолько сильно воспалили свое воображение, что стали видеть то, чего на самом деле не существовало. А может быть нет? Как же быть тогда с другими людьми, которые видели тоже самое? Вы, скажете, что виной всему некие запрещенные к применению препараты. Но и это было не так. Ведь не могли же принимать их все, кто был причастен к данной истории. А уж тем более, сторонние наблюдатели. И еще, достоверно известно, что сами ребята в тот промежуток времени не принимали ничего запрещенного. Да и вообще, они этим не баловались, а если и употребляли когда-то, то эти случаи можно по пальцам было пересчитать.  

Четыре непонятно откуда взявшихся физиономии. Но ведь все это нарисовал Пит. Неужели он специально сделал это и теперь украдкой смеется над нами? Пит все отрицал. Тогда, помню, Алекс сказал: "Мне страшно! " И что дальше? Страшно, не страшно. Что с этим делать? Если это некий знак, то как прочитать его? Что он значит? Десятки вопросов и не одного вразумительного ответа. Может быть, настало время колоть галоперидол?  

Ребята долгое время еще не могли прийти в себя. Внутри них кипел вулкан противоречий, неясностей, сомнений и неразрешимых вопросов. А потом, спустя неделю, как то все и забылось само собой. Вернее привычным и обыденным стало. Ну, знаете, человек ведь ко всему привыкает, даже к страшным чудесам. Ребята выложили в интернет еще несколько песен. Там тоже все в один голос критиковали композицию "Sing it with me", упрекая авторов в богохульстве. Пит, сказал как-то тогда, что не следовало бы выпускать эту песню в свет, так как она наполнена отрицательной энергетикой, которая может быть в последующем направлена в сторону создавших ее. Ведь ни для кого не секрет, что многие музыканты суеверны и уверены в том, что песня с отрицательным зарядом тем становится опасней, чем большее количество человек ее прослушает. Эта негативная энергия каким-то непонятным образом кумулируется в ней или может быть в каком-то пространстве и в конечном итоге выплескивается в сторону автора. Поэтому, большинство композиторов, никогда не проделывает столь опасные эксперименты. Это игра с огнем.  

Наступило 26 апреля, и в этот день Джек разбился на мотоцикле. Но к счастью остался жив. По его словам он ехал со скоростью около восьмидесяти километров в час и не вписался в поворот. Он рассказывал, будто бы он отключился на пару секунд и очнулся только тогда, когда уже падал на землю. Мотоцикл, в дребезги, а он только нос себе располосовал. Причем очень сильно. Джек сказал, что все это произошло из-за того, что он принимал несколько дней назад феназепам. Ведь даже в инструкции по медицинскому применению препарата написано, что феназепам противопоказан во время работы водителям транспорта и другим лицам, выполняющим работу, требующую быстрых реакций и точных движений. Но ведь Джек принимал его за несколько дней до случившегося. А там написано, что побочные эффекты прекращаются сразу же после окончания приема. Алекс достал конвалюту и начал читать вслух: "Побочные эффекты: усталость, головокружение, нарушение концентрации внимания, атаксия, дезориентация, замедление психических и двигательных реакций, спутанность сознания. Редко – головная боль, эйфория, депрессия, тремор, снижение памяти, нарушение координации движений, снижение настроения, дистонические экстрапирамидальные реакции (неконтролируемые движения, в т. ч. глаз), астения, миастения, дизартрия. Крайне редко – парадоксальные реакции (агрессивные вспышки, психомоторное возбуждение, страх, суицидальная наклонность, мышечный спазм, галлюцинации, тревога, нарушение сна). Да тут целая кладезь противопоказаний. Я только первую страницу прочитал. Все ясно, дружище. Возможно, ты вполне и прав, причиной мог быть препарат. Пожалуй, это опасная штука".  

Но что он на столько опасен, никто и предположить тогда не мог. Да, съев таблетку, снимаются мгновенно симптомы тревоги. На душе становиться легко и спокойно. Но вместе со всем этим пропадает и чувство страха. Только вот ты этого не замечаешь, сидя на диване дома. "Я тогда словно отключился наяву, понимаешь, Алекс. Бац, и провал. Я ни сколечки спать даже не хотел, это произошло совершенно спонтанно и неожиданно".  

Никто и не задумывался, наверное, что может произойти с человеком, лиши его страха. Да, казалось бы, это мечта многих – не бояться ничего, смело смотреть в глаза суровой реальности. Это открывает много возможностей для самореализации и заставляет человека идти прямо к своей цели, несмотря на внешние обстоятельства. Никаких сомнений, никаких колебаний. Только вперед. Он словно робот выполняет поставленную перед собой задачу. Нужно признать, что это было бы достаточно продуктивно, если бы не одно но – физическая уязвимость. Отсутствие страха не наделяет его способностью противостоять механическим повреждениям организма под воздействием внешних факторов. Если бы он был сделан из металла, тогда да. Но человек – это живая материя.  

Лишаясь страха, человек подвергает себя смертельной опасности. И вряд ли бы природа наделила нас им, если бы так не было нужно. Страх – это инстинкт самосохранения, мобилизующий в нас скрытые резервы и направленный на приведение организма в состояние повышенной готовности. И вот тут следует уже заметить, что от способности управлять этими резервами и зависит дальнейшее развитие событий. Кто-то пускается в бегство, что в конечном итоге спасает ему жизнь, кто-то со скрипом в зубах и жутким биением сердца продолжает свой бой. Но продолжает его на предельных для себя возможностях, четко контролируя происходящее, хотя бы даже и на инстинктивном, подсознательном уровне. Но при этом он боится и может отступить, видя что ситуация вышла из-под контроля и не в его силах противостоять ей. Тогда он тоже бежит. И это опять же вновь спасает ему жизнь. А может быть он и побеждает в данной ситуации, благодаря всему выше перечисленному. Но ясно лишь одно, человек лишенный страха, обречен на поражение. Страх должен быть в человеке. Без страха он ни за что не отступит в нужный момент назад.  

Рану Джеку зашили. Помню, тогда еще он спрашивал Пита, не сможет ли тот наложить ему швы. Но Пит отказался, хотя и был врачом, сославшись на то, что это нужно делать в стационаре. Поначалу Джек ходил с пластырем на носу, но через десять дней его сняли, как впрочем, и швы. Когда Алекс увидел Джека, то не мог поверить глазам своим – шрам был в виде распятия, прямо посередине носа. Большой, сантиметра четыре в длину. Феназепам – это конечно веская причина случившегося. Но вот знак на лице? Джек, конечно же, был расстроен. Ведь шрам мог остаться и на всю жизнь. А это, думаю, не особо привлекало бы слабый пол. Тогда он купил себе в аптеке мазь под названием "Контратубекс" и начал наносить ее днем и вечером на шрам, чтобы он рассосался.  

Седьмого мая Джек и Алекс сидели возле своей многоэтажки и размышляли о случившемся. Скукотища, делать нечего. Рана на лице Джека медленно, но верно заживала. И тут Алекс увидел, как девчонка на пятом этаже красит окно. Его внимание по большей части привлекло то, что красила она его в ярко-красный цвет. "Ну и дура, – подумал он тогда. – Кто в такой цвет окна красит. Чересчур уж это вычурно и неестественно как-то". Он толкнул Джека: "Смотри, что творит, – девчонка при этом почти вылезла полностью из окна и держалась за раму одной рукой, а другой продолжала красить. Ее туловище почти полностью, кроме ног, конечно, висело в воздухе. – Сейчас грохнется, тогда костей от нее не соберешь. Совсем с головой не дружит". "Да уж, точно. Сумасшедшая какая-то. И как ей не страшно только. Я бы не за что так не сделал", – сказал Джек.  

Восьмого мая Алекс пришел с работы. Дома никого не было. Настроение было паршивое и он закинулся двумя таблетками феназепама, решив таким образом хотя бы чуть-чуть привести себя в форму. Альбом был завершен, и оставалось только разместить в интернете последнюю композицию. Изначально она шла под названием "Три", но почему-то именно сейчас Алекс решил переименовать ее в "Пролог". Он открыл папку с песней и нажал «энтер». Песня была отправлена на сайт альбома. Теперь и в виртуальном виде он был полностью завершен. Алекс был вполне удовлетворен проделанной работой и уже собирался лечь спать, как в дверь раздался стук. Это был сосед. Он предложил Алексу покурить травки. Алекс согласился, хотя и знал, что обычно трава у него бывает какая-то левая. Совсем не цепляет. Да и вообще, Алекс не баловался такими вещами. Он мог позволить себе такую слабость, ну максимум раза три в год. Ребята сели на кровать и Скотт, так звали соседа, достал из под стола пластмассовую бутылку. Проделал сбоку бутылки и в колпачке по отверстию. Засыпал в колпачок зелье и поджег. Бутылка наполнилась белым густым дымом. Скот прислонил губы к отверстию сбоку и глубоко вдохнул. Затем ту же манипуляцию проделал и Алекс. Трава была, как обычно, отстойной и совсем не цепляла. Алекс затянулся еще раз и, не почувствовав никакого эффекта, сказал, что пожалуй достаточно и пошел домой. Оказавшись в комнате он снова лег на кровать и начал было уже засыпать, как неожиданно его посетила мысль: "Нужно выпить". Почему у него возникло такое желание, какие побудительные мотивы подтолкнули его это сделать – неизвестно. Ведь он не пил уже почти два года. Алекс спустился в магазин и купил пива. Никаких угрызений совести, никаких сомнений в том правильно ли он поступает, у него тогда не возникло. Хотя это было довольно таки странно, с учетом того, что он намеренно воздерживался от употребления алкоголя столь длительный период. Будто бы кто-то другой вселился в него и начал совершать все эти необдуманные поступки, а Алекс тем временем находился неизвестно где. Сделав первые глотки пива, Алекс не ощутил ровным счетом никаких вкусовых ощущений, словно это была обыкновенная вода. Дальнейший эффект не заставил себя долго ждать и уже минут через двадцать Алекс плохо соображал, что происходит вокруг, хотя выпил не больше литра пива. В полночь он вышел на балкон пятого этажа и, по-видимому, попытался спуститься вниз. А, может быть, было все и не так, может быть, он просто прыгнул. На этот вопрос даже он сам не мог бы дать ответ, потому что сознание его тогда было где-то очень далеко от тела.  

Перед падением на шее Алекса был надет крестик, а рядом с ним висел скоробей. Так вот после падения скоробей остался не веревке, а крестик куда-то таинственным образом исчез. Странная пропажа крестика и оставшийся крест в виде шрама на лице Джека, как все странно переплетается и выносит мозг напрочь.  

Алекса обнаружили через четыре часа после падения. Он лежал на бетонном полу у основания здания. Вокруг была лужа крови. Он потерял тогда ее около литра. Алекс был жив. Когда его привезли в больницу, то сразу же направили в реанимацию. Там он находился около двух суток. А затем его уже перевели в общую палату. Многочисленные ушибы внутренних органов, сотрясение мозга, перелом левой ноги в трех местах.  

Именно в этот день, ровно год назад началась запись первого альбома. И сегодня он был завершен. Загружена на сайт последняя песня под странным и внезапно возникшим названием "Пролог". Только вот пролог куда? Нелепая череда престраннейших событий сопровождала весь процесс записи. Что это было? Игра нашего воображение или может быть нет? С одной стороны вроде бы все очевидно. А с другой? Тем более сами мы признали позже, что употребляли иногда феназепам, алкоголь и даже марихуану. Что ж тут не ясного? Ответ напрашивается сам собой. Никакой мистики. Мы сами виноваты во всем случившемся и никакой альбом здесь не причем. Мы сами выдумали всю эту чушь и действительно поверили в это. Известно ведь, как уже было сказано ранее, во что веришь, то и сбывается, и мы сами запрограммировали себя на данное развитие событий.  

Не знаю. Может и так. Но с другой, ведь таблетки-то мы принимали всего лишь несколько раз, да и курили примерно столько же. Да, я могу согласиться с тем, что авария на мотоцикле и падение с балкона могли быть вызваны непосредственно воздействием препаратов. Но как же объяснить все остальное? Или же виной всему тот странный рисунок на стене, который когда-то увидел Джек и вдохновленный им написал песню, вошедшую в альбом. Ведь на обложке диска они тоже увидели смерть и страшно перепугались тогда. Может быть, она странным образом вышла из энергетических глубин сочиненного произведения и визуализировалась в виде рисунка, а потом и того хуже, начала свое черное дело. Ведь все события начали происходить непосредственно вместе с началом записи альбома и вплоть до его завершения. Значит, скорее всего, все дело было именно в нем. А, может быть, мы сами выпустили наружу то, чего не стоило бы касаться не при каких условиях. Непреднамеренно, случайно. То, чем мы не в силах были управлять. Наверное, так и сходят с ума, когда реальность начинает переплетаться с иллюзиями и становится невозможно отличить одно от другого. А, может быть, это было наше подсознательное, вырвавшееся наружу? Оно начало существовать с нами в реальном мире, но не могло дотянуться до нас, пока мы были трезвы.  

Мы были рядом с ним постоянно, но все же нас отделяло тонюсенькое стеклышко, через которое можно было наблюдать друг за другом, но дотянуться и прикоснуться не представлялось никакой возможности. Оно всего лишь играло с нами на расстоянии: с нашим зрением, слухом, восприятием действительности. Но только лишь пока – пока стекло это не рушилось под воздействием алкоголя, препаратов, наркотиков. И вот тогда-то уж мы оказывались во власти того мира, от которого нас уже ничего не могло оградить. Того мира, который мы сами, по сути, и создали. И самое страшное, что мы не осознавали этого. О, если бы мы знали тогда, как велика цена этого понимания. Цена, которую мы не в состоянии были заплатить. Трезвость восприятия, только это могло спасти нас тогда.  

P. s. В данной истории утаены еще некоторые детали, которые настолько невероятны и не логичны, что поверить в них очень сложно, а, следовательно, и описывать их незачем.