Я подобрал это на свалке. Часть 2.

Часть 2.  

4. Овеществитель.  

Даже с орбиты планета выглядела, как чудесный сказочный сон.  

Или бред пьяного Волшебника – это уж вопрос вкуса…  

А когда Мать послала вниз три видеозонда, это впечатление лишь усилилось. Скажу че-стно: такого я не встречал ни разу, хотя если верить бортовому журналу, число миров, которые мы с ней посетили… Ну, или хотя бы осмотрели с орбиты, перевалило за полторы тысячи.  

Ну а здесь всё – словно декорация из старинных мультфильмов студии Диснея.  

Разбросанные тут и там среди бескрайних полей гротескно помпезные фермы, больше похожие на средневековые замки: с коническими крышами из красной черепицы, башнями, и огромными застеклёнными не то верандами, не то зимними садами. (Вот только на окрестных полях, да в самих садах кроме бурьяна, ничего не росло…)  

Густые и тенистые, но словно высаженные по линейке, леса – совершенно не замусорен-ные или заросшие, как обычно бывает, неряшливым подлеском и всякими колючими кустами да мухоморами.  

Огромные Парки с разноцветными клумбами ярких цветов, где имелись и скамейки, и причудливо извивающиеся дорожки, и аттракционы, и ларьки с сувенирами и едой, обычными для парков. Я заметил даже Лабиринт, с высокими стенами из живой изгороди.  

Карусель, обзорное колесо, горки (совсем как американские), и всё остальное, казалось, только и ждёт, когда кто-нибудь на него заберётся, чтобы прийти в движение, включить весёлую музыку, и заморгать гирляндами разноцветных лампочек.  

Отлично распланированные города совершенно не портили общего впечатления радост-ной беззаботности своими урбанистическими полукилометровыми небоскрёбами. А в центре почти каждого большого города возвышался гигантский и роскошный дворец – по-другому не назовёшь! – скорее всего, предназначенный для каких-то общественно-культовых мероприятий.  

Всё это, и многое другое выглядело так, словно только вчера построено. И казалось аб-солютно целым. И столь же абсолютно покинутым. Даже самое тщательное сканирование не выявило присутствия людей.  

Мы с Матерью с настороженным опасением наблюдали за поверхностью целых три дня, не решаясь спуститься на челноке.  

Ну, вернее, спуститься-то всё равно предстояло только мне. Мать – главный компьютер у меня на «Лебеде», а корабль для посадки на планеты вовсе не предназначен. Да и незачем: всё, что можно будет забрать ценного и полезного, я, словно трудолюбивый и добросовестный муравей, добуду, притащу, и вывезу с помощью челнока.  

Я – скраппер. То есть, путешествую по чужим Мирам, и собираю то, что можно потом выгодно пристроить. Учёным, или военным, или… Богатым коллекционерам.  

Всякие экзотические внеземные артефакты. Странные (Если не сказать сильнее! ) зве-рушки. На худой конец – металлолом из разбитой техники, и стрелянные гильзы с Полигонов – такое берут в переработку металлургические заводы на астероидах.  

И уж поверьте – всего этого добра во Вселенной вполне достаточно. Как ни странно, теория какого-то там Хойла верна, и разумных (Да и неразумных! Таких по-моему, куда больше! ) существ в космосе полным-полно. Вполне достаточно, во всяком случае, чтобы кормить несколько десятков профессиональных скрапперов, (Ну, то есть тех, кто в нашем деле лет тридцать. Если за это время выжил, значит, достоин «гордого» звания! ) и сотню-другую – любителей.  

Это, стало быть тех, кто имеет стаж поменьше, и оборудование похуже.  

(Это я про нас, про «людей». А уж сколько существует скрапперов у ксеноморфов, и че-го именно они стараются «нарыть», считая «ценным», сказать затрудняюсь! )  

К сожалению (Не слишком, надо признаться, сильному – особенно для таких вредных, ворчливых и завистливых, как я, а уж про остальных и говорить нечего! ), смертность среди нашего брата чрезвычайно высока. Впрочем, как и начальные вложения.  

Кто попало никогда не сможет приобрести подходящий, списанный или раздолбанный бэушный корабль, и отремонтировать и оборудовать его так, чтобы относительно безопасно и комфортно работать. Так что реальных конкурентов у нас, ветеранов, не слишком много. Но уж если кто смог сделать и купить всё, чтобы обеспечить работу, быт, и выживание, и ценой пота, шрамов, и разочарований приобрёл кое-какой бесценный опыт, может заработать очень даже неплохо. Это мягко говоря.  

Вот, к примеру, у нас с Матерью лежит на восьми счетах на разные имена на разных планетах весьма круглая сумма: уж хватило бы до конца нашей жизни… И функционирования.  

Но – не-е-ет. Скраппер – это не профессия. А, скорее, диагноз.  

Я бы даже сказал – мания! Никогда ни один из наших, «вкусивших» прелестей «Свобод-ного Поиска», не согласится на смерть в своей постели. И не потому, что так уж любит профессию. Вернее, вообще не из-за этого, а из-за того неуловимо-волшебного ощущения, которое сверлит и свербит, и в мозгу, и в сердце, и в ещё одном месте, когда подлетаешь, и видишь девственно необследованную, не числящуюся в Каталогах и Атласах, планету, и…  

Впрочем, что-то я разболтался. Всё равно: всю правду о нас, и о философии ловцов Ку-ша и искателей приключений на свою … никто не узнает! Такое невозможно узнать. А только – понять и прочувствовать.  

На собственной шкуре. И опыте.  

Словом, от идиллической красоты, умиротворённости, и сказочного вида воплощённой мечты я сильно напрягся. Слишком часто такое являлось прелюдией к вероломному и сокруши-тельному нападению. Мышеловкой, короче.  

Однако за три-то дня мы были совершенно уверены, что обследовали и окружающее космическое пространство, и недра, и поверхность этой «конфетки» исключительно добросове-стно. И даже сканнеры, жрущие энергию, как верблюды, и просвечивающие эти самые недра до глубины двадцати миль, ничего нам не показали. Подземельями, Убежищами, или приспособленными для «выживания» пещерами не пахло! Но люди…  

Никого! Хотя целый ряд косвенных признаков (ну, например, форма сидений всяких ка-руселей-качелей, вид и предположительный состав еды и напитков на огромных рекламных щитах, размеры транспортных – весьма шикарных! – средств, и прочих культурно-бытовых атрибутов) позволили Матери прийти к совершенно однозначному выводу.  

Люди здесь жили. И если и отличались от нас, землян, то крайне незначительно!  

Не буду вас утомлять объяснением того, как Мать на основе данных из вороха специали-зированных справочников и учебников, и прецедентов из нашей богатой практики, может вычислить всё такое. Скажу только, что практически ни разу её расчёты не оказывались неверными. Вот любит она просчитать все варианты, и потом сообщить, с какой долей вероятности – какой возможен.  

Поэтому когда она сообщила, что коварных ловушек под асфальтовыми дорожками, ларьками, мхом и травой Парков, нет, бацилл и ядов не припасено, и т. д., я смело решил сесть на поверхность, поблизости от большого города и окружающего его Парка.  

Сел, впрочем, во всеоружии – как всегда.  

Ни один скраппер не позволит себе расслабиться ни на миг. Как и не захватить «люби-мых смертоносных игрушек потрясающей разрушительной силы». Так их называл Джейкоб-Джейкоб… Пока его самого не разнесли из чего-то помощней.  

Вблизи, при непосредственном осмотре, город произвёл гнетущее впечатление.  

Хотя здания, дороги, мосты, и всё прочее оказалось построено из невероятно крепкого и долговечного материала, время, и явное отсутствие ухода или ремонта, наложило везде свой неумолимый отпечаток.  

Зрелище запустения и разрушения отнюдь не способствовало особой радости.  

Теперь, вблизи, я наблюдал выкрошившиеся фасады, протекающие крыши, выбитые ок-на, и толстый слой не то глины, не то грязи на всех дорогах. Однако ни одно дерево пока всё же сквозь асфальт, или что там было, не пробилось. Чахлые кустики и травка базировались лишь на этом тоненьком слое почвы, что нанесло, скорее всего, ветрами. Это казалось странным – слой выглядел слишком свежим. На карнизах домов тоже зеленели редкие кустики... Значит, произошло то, что произошло – совсем недавно.  

Вот так я, вначале бдительно, а затем несколько свободней, и шёл по длиннющим пус-тым проспектам, обоняя восхитительный девственный кислород – ни молекулы дыма, или пота, или аммиака, которые выдали бы затаившихся людей! А их отсутствие мне чётко показал газоанализатор – не думаете же вы, в самом деле, что я всё это сам нанюхал!..  

По пробам почвы, которые я поспешил проанализировать, Мать сказала, что возраст все-го этого нанесённого, и проросшего хозяйства от тридцати пяти до сорока лет.  

Похоже. Иначе слой перегноя на дорогах оказался бы куда толще.  

Я начал с простого ознакомительного обхода. Ну, а куда мне торопиться? Я что – про-фессиональный учёный, чтоб начинать с занудного расставления …реновых приборов, а затем – изучения данных, разных тяжеленно-специализированных анализаторов-рентгенометров-барометров-и-прочей-чрезвычайно-важной-хренометрии?  

Нет, мы с Матерью стараемся следить только за тем, что может непосредственно убить, или навредить мне, любимому.  

Начал я с осмотра жилых помещений. (Ну а где же ещё найти артефакты, интересующие богатеньких коллекционеров ксенораритетов?!) Но чем больше квартир я обходил, тем хуже мне становилось.  

Везде лежали скелеты.  

То есть, почти в каждой квартире. Лежали на кроватях, на полу. Лежали свободно. Ну, в том смысле, что никаких оков, верёвок, или кандалов я не обнаружил.  

Да, всё у них было как у людей. Ноги, руки, черепа. У некоторых сохранились и воло-сы… А вот каких-либо внешних повреждений, позволивших бы вычислить причину смерти, я так и не обнаружил. Хотя… Местами, особенно на первых этажах, трупы вроде как повредили какие-то хищные звери.  

Например, волки. (?!)  

Пришлось стиснуть зубы и взять пробу. Мать, подумав несколько дольше, чем обычно, выдала странный результат: смерть от истощения! Пришлось повторить отбор ещё у пятерых-шестерых, чтобы убедиться.  

Везде – то же самое.  

Да что же это такое, в конце-то-концов!  

Никаких следов пришельцев, войн, экологических катастроф, ядов, жутких смертонос-ных бактерий, и всего такого, с чем мы уже неоднократно сталкивались на остальных планетах-призраках!  

Вполне мирно, и, похоже, абсолютно добровольно, эти бедолаги позволили себе умереть от голода. И, что самое странное – в некоторых холодильниках я обнаружил, пусть разложив-шиеся, но – остатки еды!  

Что же могло помешать доесть её?!  

Анализы снова не выявили ни ядов, ни микробов с вирусами… Я стал обходить буквально каждый дом, завалив Мать всякими пробами и видео.  

Но обследование, подробное и дотошное вначале, а затем вялое и уже выборочное, не дало мне ни-че-го. То есть действительно – ничего.  

Впрочем, я себя не забывал. Брал, что нравилось. Хоть и немного. Ну, приглянулись мне штук двадцать древних книг. (очень похожи на наши печатные, с тонкими листками из какого-то сверхпрочного пластика, и размером около шесть на десять дюймов) И ещё кое-какие сувенирчики – из тех, что никаким иным целям, кроме как тупо стоять и пылиться на шкафах и журнальных столиках, не служат. Зато оригинальны…  

Кухонная утварь и мебель уж слишком походили на наши. Даже связываться не стал – никто бы не поверил, что это не подделка.  

Картины на стенах, украшения в шкатулках, одежда в шкафах.  

То же самое. Сами квартиры, правда, могли бы быть и повыше и побольше.  

Впрочем, нет сомнения, что так их в небоскрёб помещалось больше. Спорим, тут пора-ботали горячо любимые экономисты?..  

Подумав, притащил я на челнок пару системных блоков от компьютера. Надеялся, что уж из них-то Мать что-то полезное из истории исчезнувшей цивилизации извлечёт.  

Весь первый день только городом и занимался – стаскивал, как трудолюбивый и запас-ливый хомячок, всё мало-мальски интересное, к челноку. Задействовал и дроида. Он у меня спец по стаскиванию. Чего надо, и чего не надо. Век ему буду припоминать чёртовых мрамор-ных муравьёв – еле тогда отбились!  

Мать с помощью своих вездесущих манипуляторов всё это дезинфицировала, разбирала, каталогизировала, анализировала… И всё такое прочее. Ну вот на утро, когда я выспался и сделал зарядку, за завтраком всё мне и сообщила. Я был разочарован.  

Цивилизация по уровню очень напоминала земную, какой та была примерно в двадцать первом веке. Компьютеры, интернет, мобильные телефоны… Моногамные семьи. Дети. Работа – в офисах, на заводах и фермах. Всё соответствовало.  

Потом… Хм. Потом в памяти компьютера можно стало проследить постепенную утрату интереса к нему, и полное прекращение созидательно-промышленной деятельности на всей планете. Перед тем, как отключилась электроэнергия, к памяти ПК не обращались больше месяца…  

Что же такого произошло, что все перестали работать, но всё равно – есть, пить, и жить какое-то время продолжали… А потом прекратили и это?  

Ох, ненавижу такие загадки! Планеты-призраки должны обследовать чёртовы историки-социологи и ксеноархеологи, с их методологией и знаниями. Вот у них-то времени – вагон! Хоть триста лет! А у нас, чтоб рейс окупался, на одну планету должно уходить не больше двух. Недель.  

Так что если возможностей Матери не хватит, придётся опять продать только информа-цию о координатах потенциально интересного объекта Нью-Йоркскому Университету Внеземной Истории, Социологии, и Археологии. И удовлетвориться тем, что поспособствовал очередному невероятно актуальному социологическому исследованию…  

Осталось тогда только убедиться, что всё здесь сейчас безопасно. Скучища.  

Но – что же делать. Жизнь скраппера отнюдь не усеяна захватывающими приключения-ми, искромётными вечеринками, общественным признанием, лепестками роз и лаврами восхвалений. Раз ничего не нашёл для себя – не будь свиньёй, дай заработать… и поработать – другим! Тем, кто, возможно, придёт после тебя. Будь то коллегам, или учёным на госслужбе.  

Так вот мы с Матерью и занялись (Многим кажется, наверное, что это – почти детектив! Ну как же – расследование Загадки!.. Ага, два раза. Чёрта с два: это жутко нудная, методично-постепенная, рутина…) кропотливой рутинной, но обязательной, работой: выяснением обстоятельств гибели человека разумного.  

Потому что мурашики со своими кучами, деловито жужжащие пчёлки, и всякие щебе-чущие птички, и нагло плавающие по рекам рыбки (не говоря о бегающих по полям-лесам волках-лисах-кроликах-мышках-оленях! ) однозначно доказывали, что как с экологией, так и с возможной войной здесь всё в порядке. В смысле, ничего глобально-летального для Жизни в целом.  

И погиб только тот, кто считал себя высшим, т. е. мыслящим, существом.  

Ну, поскольку мы какой-никакой опыт имеем, отправился я в мэрию. Выдернул систем-ный блок компьютера из стола секретаря самого Большого Босса. А затем то же самое проделал в Министерстве Финансов, и офисе местной Службы Безопасности – типа нашего ФБР.  

Уж если кто и знает, что тут происходило, должны сохраниться разные «пояснительные записки», рапорты, переписка всякая, и – главное! – Финансовые Сметы и Отчёты.  

Вытрясла Мать из их памяти нечто действительно интересное.  

Все последние пять лет во всех крупных городах страны (да, судя по косвенным уликам, и других стран! ) полным ходом шло строительство Храмов.  

(Ага. Это, я так понимаю, та здоровенная помпезная хреновина, что торчит посреди Центрального Парка…)  

Эти сооружения так и называли – Храмы. Без пояснений их назначения.  

Но уж явно – не культового. Религия здесь существовала. И основных конфессий было четыре. Свои культовые обряды жители справляли в церквях, синагогах, мечетях и базиликах. (Это просто Мать так перевела специфические термины, чтобы мне было понятней. А уж археологи, историки и социологи пусть называют как захотят. )  

Так что к религии эти новые монументальные постройки отношения точно не имели.  

Зато однозначно подтвердилось одно: строилось всё это хозяйство, по всей планете, за Государственный счёт.  

Это уже интересно. То есть, проведение в них чего-бы-то-ни-было планировалось – как всеобщее. И, похоже, обязательное. Причём – для всех стран. На уровне всепланетной полити-ки.  

Естественно, это напрягло меня ещё больше. Особенно учитывая тот факт, что живых нет.  

Ну, расценки бетона, арматуры, черепицы, а затем – мебели, светильников и занавесей, которыми всё это хозяйство собирались, возведя, увесить и обставить, вам наверняка неинте-ресны. Как и мне.  

Так что пришлось отправиться в центр города, чтобы лично полюбоваться на местное чудо глобализации и нивелирования национальных самосознаний под общепланетное.  

Нехорошие предчувствия высказала даже Мать. Что на неё вообще непохоже:  

– Вероятность неприятностей для тебя – не менее девяноста семи процентов.  

Здорово она умеет оказать моральную поддержку в особо напряжённый момент.  

– Спасибо, солнышко моё. За предупреждение. Но так не пойдёт. Скажи конкретней – что ты имеешь в виду под неприятностями?  

– Вероятность того, что… ничего не произойдёт – три процента. Вероятность того, что ты будешь физически устранён – не более половины процента. (Ну, мы же видели – никто не убит. Все погибли сами! )  

Вероятность же того, что ты подвергнешься ментально-подавляющему воздействию – семьдесят четыре процента. Ну и остальное – за то, что характер воздействия на твоё сознание мне неизвестен, но он от этого он не становится безопасней. А, скорее, наоборот.  

Вот. Последствия долгого общения со мной. Компьютер начинает выражаться как старая параноидальная брюзга. Каркает под руку. Видит везде Врагов. «Вдохновляет» на подвиги.  

С другой стороны, её понять можно. Если я погибну, буду ранен или… повреждён на-столько сильно, что автодоктор не выдюжит, или моя личность будет стёрта, уничтожена – кто тогда будет оплачивать регулярный уход и техобслуживание её плат и консолей? Ведь в этом случае она, согласно Первому Закону погрузит меня (или то, что от меня останется) на «Лебедя», и отвезёт до ближайшей населённой планеты, где запросит медицинскую помощь, и…  

Дальше уж – в зависимости от того, удастся ли меня реанимировать. Иначе у неё будет новый Хозяин. А я льщу себя надеждой, что мы взаимно привыкли. Да и жить ей хочется не меньше моего… (Потому что сотрёт, скорее всего, новый-то хозяин, всю её «личность», и «вселит» в процессор кого-то «своего» – из персонального компа. )  

Так что сильно «подбодрённый», и до дрожи «морально поддержанный», в Храм я зашёл во всеоружии.  

То есть, действительно во всеоружии – в скафандре высшей защиты, экзоскелете, и, словно Рождественская ёлочка – игрушками, увешанный любимыми железками, способными при случае уничтожить полпланеты. Это не шутка.  

Скрапперы очень мнительный народ. И в гипермаркетах новинок оружия мы – лучшие клиенты. И уж не сомневайтесь – пользуемся. А не «проводим учения», как военные…  

Ну, как описать этот чёртов Храм?  

Могу сказать одно – это оказалось самое помпезное, огромное, и богато декорированное монументальное здание из всех, которые нам с Матерью довелось повидать. И массивностью, и гигантизмом выверенных (классических! ) пропорций оно прямо-таки подавляло. Дизайном интерьеров повергало в восторг. Декор – куда там Квимби Лысому! Ещё великолепней.  

Впрочем, на меня такое впечатления не производит. Я ценю удобство и скромную функ-циональность.  

Вот и сейчас роскошь и богатство отмечал походя, на автомате. Потому что и так был на взводе, и только и смотрел во все стороны, и на свои сканнеры – во что бы «агрессивное» пальнуть!  

Но ничего живого и опасного не выявилось. Хотя… Как сказала Мать, всегда найдутся такие воздействия, «с какими ещё не сталкивался».  

Пройдя через анфиладу до сих пор великолепно выглядевших и почти не обветшалых залов, я обнаружил, что это только прелюдия к настоящей роскоши: для этого пришлось спуститься в подвал. От позолоченной лепнины интерьеров, до сих пор сверкающих, хоть и пыльных, зеркал, и драгоценных (настоящих!!! ) камней, и бархата драпировок прямо деваться было некуда. (Вот точно вам говорю: если больше ничего не добуду – повыковыриваю камушки, что покрупней!.. )  

Добрых десять минут ушло на то, чтобы добраться до логического завершения пути – к величественно-классически оформленному порталу в небольшое (Ну как – небольшое. Это если сравнивать со всем остальным. А так – шагов сорок в длину, и двадцать – в ширину! ) помещение с двумя входами-выходами.  

К этому времени у меня зудело во всех возможных местах, как всегда бывает, когда ну никак нельзя почесаться, и пот прямо тёк по спине. (Это всё чёртов климатизатор – никто мне его отладить не может уже года три! )  

О том, что я так никого и не встретил, можно не упоминать.  

Эта последняя комната заканчивалась как бы возвышением, к которому вели ступени во всю её ширину. В центре помоста стоял Алтарь. По-другому и не назвать.  

Потому что на нём лежал явно предмет поклонения.  

И было это, разумеется, до боли знакомое белое овальное образование в виде страусино-го яйца, с которым мы сталкивались не больше двух лет назад.  

Да чтоб ему провалиться!..  

Дыхание у меня перехватило, и от волнения я забыл, что повредить эту дрянь нельзя да-же водородной бомбой. Поэтому кулак о чёртово яйцо сильно отшиб! Пока шипел и тряс рукой, душу отвёл с помощью космослэнга…  

– Мать! – говорю, – Тебе хорошо видно? – ещё бы не хорошо! Наплечные камеры у меня – самые лучшие, и объёмную картинку из стерео Мать себе делает без труда.  

– Видно мне отлично. Я ещё от самого входа всё видела. – говорит она этак медленно, и как бы с огорчением в голосе (Вот огорчения я точно отродясь за ней не замечал! ), – Все размеры, цвет, и данные сканирования совпадают. Нет сомнения, что это – артефакт, абсолютно идентичный тому, что мы подобрали в… – и называет координаты.  

– А вот скажи ты мне пожалуйста, – раздражения (если это чувство можно назвать столь слабым словом) мне скрыть не удалось, – Какова была вероятность того, что это д…мо собачье попадётся именно нам, и всего два года спустя после первого?!  

– Эта вероятность выражается числом, сопоставимым только с единицей, делённой на возраст Вселенной в наносекундах. Иными словами – никакая.  

– Однако – вот оно. И… Ещё скажи мне, пожалуйста… Ты думаешь то же, что и я?  

– Наверное, да. Если ты о том, что однажды подвергшись ментальному воздействию от первого устройства этого типа, ты теперь подсознательно настроен на поиски таких изделий во Вселенной. Ведь решаешь, куда направить нашего «Лебедя» только ты!  

– Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!.. Ненавижу чёртовых изготовителей этого звёздного свинства! – я и вправду сильно злился. Хотя, если подумать – мы почти наступили им на хвост! Ведь если у прошлого яйца мы разминулись с его создателями на пару-тройку миллиардов, то здесь – всего на сорок жалких лет!  

И если доверять и дальше моим… э-э… подправленным инстинктам, в следующий раз мы лично встретимся с этими «невероятно человеколюбивыми и гуманными» мерзавцами!  

Благодарю покорно!..  

Ладно, теперь-то как нам – ну, вернее, мне, быть?  

– И… что мы теперь с этой дрянью будем делать?  

– Не знаю. Но, похоже, сбросить её, если что, так же, как мы планировали, но так и не осуществили, поступить с первой, в недра Солнца, вполне возможно.  

– Ага. Утешила. То есть ты, как и я, применительно к сложившейся ситуации – паранои-дально настроенная пессимистка. Уже приятно. Ну а теперь, когда путь к отступлению мы наметили, давай я хотя бы попытаюсь выяснить, что же тут произошло!  

– Попытайся. Только помни – в отчётах упоминалось о трёхсот сорока пяти городах, где устроены Храмы. Думаю, что вероятность того, что в каждом – это, выше девяноста девяти и…  

– Ладно, считай, что «успокоила». – я не слишком бережно вытащил яйцо из бархатной выемки на его постаменте, и воззрился на него. Ну и – ничего. Такое же.  

А чего я хотел? Чтобы оно поздоровалось?  

Сознавая себя туповатым кретином, я не придумал ничего лучше, как сердито спросить:  

– Ты кто?  

– Я – Овеществитель. – последовал немедленный ответ приятным женским голосом. Вот только звука детекторы не обнаружили. Значит, чёртова штуковина передаёт сразу в мозг. Ну, здорово. Ментальное общение. Значит, «языкового барьера» точно не будет.  

– Мать! – спрашиваю, – Ты слышишь, как Оно отвечает мне?  

– Нет. – говорит она тут же, – А что, оно отвечает?  

– О-о-о… Ещё как! Телепатирует, зар-раза такая, мне непосредственно в мозг. Сказало, что оно – Овеществитель.  

– А что это такое?  

– Чёрт… Об этом я ещё не подумал. Ладно, сейчас спрошу, – спросил я не вслух. Всё равно ответ пришёл почти мгновенно:  

– Моё назначение: осуществлять мечты. То есть – воплощать в материальные образы – предметы и существа. Всё то, что каждый индивид вообразит себе и пожелает.  

Вот как. Материализация и осуществление мечты, стало быть. Хм…  

После того, что брат-близнец этого яйца сделал с Ивой, я вполне могу себе это предста-вить. «Лучшее оружие во Вселенной». Чтобы гарантировано очистить любую планету от разумной жизни.  

Ну, это я, с моей хронической паранойей и ксенофобией, так думаю.  

А для неподготовленных, может, и правда, это представляется пределом мечтаний. Поч-ти Божественным актом. Панацеей для обретения Всеобщего Счастья…  

Ещё бы – если можешь намечтать себе идеальную жену, или там, мужа, сразу и вопло-тишь такого. И уж того, кто был до этого с тобой – ни в грош ставить не будешь. Даже не взглянешь. Поскольку он-то уже себе свой идеал… Уже овеществил!  

А уж про всякие материальные Блага, предметы роскоши и изысканные деликатесы и говорить смысла нет!..  

– Мать! – снова говорю, – Ты уже просчитала, что здесь произошло?  

– Разумеется. – слышу горечь в её голосе, – Вероятность выше девяноста пяти с…  

– Хорошо. Но подожди-ка, хочется прослушать и версию самих вселенских вредителей – может они это «ненарочно»… Так или иначе – планета пуста. И готова к их вселению.  

На мой «подуманный» вопрос ответили быстро и вполне подробно. Хотя слушать такое человеку… И больно и обидно: до чего же нас, так называемых «Гомо сапиенс», может довести самая банальная лень. Глупость. И эгоизм.  

Вышли в космос люди этой планеты всего за пятьдесят лет до встречи со Странниками.  

Это наши юмористы так себя самоназывают. (Уже кое-что. ) Прилетели эти «Друзья» из центра Вселенной. Якобы. По зову. Якобы. Впрочем, чёрт их знает, может и правда. Мало ли наивные юные Цивилизации рассылают «Призывов к братьям по Разуму» по Вселенной, по дурости считая всех, кто умнее их – Гуманистами…  

Ну и хотели эти твари, разумеется, только добра. (Без комментариев! )  

Предложили местным собратьям по разуму помочь. В построении Светлого Будущего. И достижении Всеобщего Счастья как такового.  

Посовещавшись три (немного, в принципе, если вспомнить, что речь шла о благодеянии всепланетного масштаба! ) года, Правительства всех стран планеты пришли к консенсусу.  

Им для полного счастья всей их Цивилизации нужно не больше не меньше – Личное Счастье Каждого Члена Общества. (Да, согласен: звучит вполне логично. Вроде бы. )  

А как же этого достичь? Естественно, очень просто – дать человеку всё, что он хочет! И – такое, как он хочет!..  

Уютный и не нуждающийся в ремонте Дом. Любимую Пищу. Одежду. Машину. Развле-чения…  

Ну и главное, разумеется, гармоничного Спутника Жизни.  

Который абсолютно понимал бы нашего среднего человека, ценил бы, любил настоящей (! ) любовью, разделял все его пристрастия и убеждения, и мог жить с ним в полной Гармонии. Ну, и т. п.  

Ну а дальше последовал равнодушный пересказ трагикомедии, разворачивавшейся по-всеместно в течении каких-то четырёх-пяти лет – именно в эти рекордные сроки везде построи-ли Храмы. Немного, да? Особенно для цивилизации, шедшей к своей «вершине» от пещер и кремниевых топоров пятьдесят тысяч лет.  

Это местное Руководство настояло на строительстве Храмов – хотели всё обставить по-торжественней, с помпой. Обустроить Предметы нового Культа покапитальней – чтоб подрас-тающим новым Поколениям можно было посещать, и пользоваться. Странникам-то было наплевать: они предоставили бы яйца для размещения хоть в метро!  

Ну вот, значит, местные бюрократы высочайшего уровня планировали, что на работе че-ловек будет работать, а уж вечером, в свободное, так сказать, время…  

Мечтать, наслаждаться, и вкушать то самое, долгожданное Счастье…  

Наивно?  

Ага, мне тоже было бы смешно, если бы не… Сами понимаете.  

Когда построили все Храмы, состоялся Акт торжественной передачи в «вечное владение, и пользование всех людей, и их потомков плодами Величайшего Жеста Доброй Воли».  

И началось.  

Для того, чтоб началось «овеществление» мечты каждого «индивида» тому достаточно было хотя бы раз вступить в тактильный контакт с яйцом. Ну, попросту потрогать его! (Как не вспомнить про «ближе, чем на метр! ») А ближайшее доступное яйцо – расположено в ближай-шем крупном городе. Учитывая отлично организованный транспорт, на глобальное паломниче-ство много времени не ушло. (вот, значит, почему там было два входа: чтобы шли, стало быть, нескончаемым потоком…)  

И вот уже каждый, будь то взрослый, или даже ребёнок, мог придумывать себе и вопло-щать любые Игрушки.  

Идеального партнёра для секса… Любящую и заботливую мать… Виллу со слугами, и яхту… Утончённые изысканные наряды, деликатесы… Толпы почитателей «невероятно талантливых» певцов-поэтов-художников… Учеников Великого Духовного Гуру… Влюблён-но-обожающих Рабов, и Поклонников «неземной» Красоты…  

Словом, каждый смог потрафить своим заветным мечтам и желаниям.  

Вы спросите, что же тут плохого?  

Вроде, ничего!  

Вот и Странники решили, что всё в порядке, и навсегда покинули «облагодетельство-ванную» планету.  

А все жители словно только этого и ждали.  

Сразу проявили своё подлинное, животное лицо!  

Видать, пятидесяти-то тысяч маловато, чтобы вытравить злобную и ленивую обезьяну из сознания. И, главное, – подсознания…  

Как вы думаете, много нашлось желающих взаправду поработать?..  

Вот именно. Забросив все дела и наплевав на «работу», все занялись…  

Ну, вы уже поняли!  

Муж, создав себе здоровых охранников, тащил свою бывшую к себе на воображённую виллу, и предавался блаженству, наблюдая за тем, как её изощрённо пытают. И не один день. И так, как только мог изобрести. Каждый раз оживляя, или заменяя на новую.  

Ну, правильнее всё же сказать – не её, а её образ, созданный из его воспоминаний. Если бы он проделал такое с настоящей женщиной – той ничего бы не стоило ответить ему. И ещё пожёстче. Женщины ведь куда изощрённей… И изобретательней. Особенно недовольные мужем. А много вы знаете довольных? Вот именно – ха-ха.  

Дети «убивали» родителей. За унижения детства. За то, что наказали слишком сурово за разбитую чашку, или не купили на день рождения паровозик… Братья мстили сёстрам. Поэты убивали и унижали более признанных и талантливых соперников. Учёные – конкурентов. Спортсмены – более результативных.  

Разумеется – тоже вымышленных. Навоображенных. «Овеществлённых».  

Планету наводнили ужасные монстры и жуткие образины, служащие как для садистских убийств, так и для гнусных похотливых извращений…  

А поскольку теперь каждый видел только то, что хотел, и жил не в реальном, а в вирту-альном мире, вскоре люди вообще перестали видеть других людей, а видели лишь тот образ Мира, который сами себе и создали. Ну, упоминать о том, что все эти виллы, дворцы, секс-эрзацы, слуги и деликатесы существовали лишь в их сознании, не надо – вы и сами догада-лись… А я – прекрасно всё представляю по «подправленной» Иве.  

Разумеется, такие «съеденные» и выпитые деликатесы и напитки дарили чувство абсо-лютного праздника вкуса, насыщения и т. п. Но!..  

Но ведь они не насыщали и не снабжали подлинным питанием и жидкостью тела, физи-ческие сущности своих «воображателей»!  

А работы по строительству, шитью одежды, выращиванию, и сбору, и помолу зерна, вы-пеканию из муки хлеба, исследованию новых горизонтов науки, и вообще – любая разумная созидательная деятельность повсеместно свелась к нулю! Да и зачем что-то делать, когда только захотел – и всё, вроде, свершилось!..  

Ключевое слово – «вроде». Ведь по-настоящему не происходило ни-че-го.  

Каждый замкнулся в своей квартире, или в комнате, в своём придуманном мирке, и всё «делал» не сходя с постели, или даже пола, иногда попивая воду из канистр, или баклашек – вот! Только теперь я понял, для чего они там, под боком у каждого умершего, находились…  

Мне очень стыдно и больно говорить об этом, но даже матери, те, у кого были грудные дети, скоро предпочли не настоящих младенцев, которые орали и пищали, требуя еды, или, там, свежего памперса, а – суррогатных. Послушных, улыбчивых, и хороших. Я не мог вначале в это поверить, думал, что уж материнский-то инстинкт!..  

Но как оказалось, себя всё же эти женщины любили больше. Точка.  

О той катастрофе, которая неминуема при таком способе существования, яйца, разумеет-ся, не предупреждали. Ведь это не входило в их цели и задачи – они должны были только удовлетворять все возможные потребности всех людей, живущих на планете.  

Овеществлять их мечты.  

Словом, не прошло и пяти месяцев после отлёта благодетелей, как все разумные обита-тели планеты вымерли с голода. Причём они до самого конца его не ощущали. Впрочем, как и стыда.  

Я вкратце пересказал Матери то, что услышал. Челюсти у меня сводило от омерзения.  

Вот твари. «Благодетели»! Да я теперь не уймусь, пока не найду их и не впихну им об-ратно в глотку, …адницу, или что там у них есть, эти самые «благодеяния»!  

Но зачем им это было надо?!  

Ведь даже Мать может предсказать, что произойдёт, если примитивной цивилизации дать такую игрушку! Что же, они не предвидели последствий? Ведь, как я понял из объяснений яйца, планета как таковая не была им нужна! Они не стремились очистить её и занять, или как-то ещё использовать… Поскольку никогда не жили на планетах.  

Какого же тогда …я они позволили юной, и ещё глупой цивилизации загнать себя в та-кую ловушку?!  

Никак у меня тут концы с концами не стыковались. Где же здесь «высшая степень гу-манности и интеллекта», присущая умудрённой опытом Древней Расе?! Спросил поэтому Мать.  

– Вероятнее всего, они абсолютно равнодушны к тому, что именуется Человеческой Мо-ралью, которой ты, в силу воспитания и убеждений, и сам следуешь. Ну, или хотя бы пытаешь-ся. (Припомню я ей это! Опять иронизирует! ) Понятие же «совесть» в данном случае является чистым антропоморфизмом.  

Так вот. Для Странников судьба этой цивилизации с точки зрения её вымирания, пусть даже в результате их действий, совершенно… Не интересна! Выражаясь проще – им плевать, что станется с людьми!  

Ну посуди сам: они спросили, чего нужно людям для полного счастья. Те посовещались и ответили. Ну и получили желаемое. И вот их самые смелые мечты стали возможны. А уж как эти люди распорядились этими своими мечтами – их личное дело. Ответственность за это решение лежит на самих людях!  

– Чёрт! Ну всё, никогда больше не буду мечтать!.. А если серьёзно – почему они не пре-дупредили о возможных последствиях?  

– Это просто даже для меня. Тогда исчезла бы та самая пресловутая Свобода Выбора, ко-торая является краеугольным камнем любой, в том числе и человеческой, Морали.  

– Когда ты так говоришь, мне хочется найти их, и эту самую мораль и свободу выбора воткнуть им в …!  

– Вероятность выполнения составляет…  

– Хватит издеваться! Я знаю… Мне просто за людей обидно. И… Вот ещё что. Мать, ес-ли с таким столкнётся земная… Ну, наша, цивилизация – что будет?  

– Всё повторится. С вероятностью в девяносто шесть и…  

– Проклятье! Я так и думал! Значит… Что нам нужно сделать, чтобы такого не случи-лось?  

– Сам знаешь. Собрать все «чёртовы», как сказал бы ты, яйца, и действительно запустить вглубь местного солнца. Оно не коллапсирует ещё как минимум четыре миллиарда лет. Артефакты, конечно, не уничтожатся, но – уж точно, какое-то время будут нашей цивилизации недоступны.  

– Хм-м… Думаешь, что когда они… станут «нашей цивилизации» доступны – изменится её Мораль, Сознательность… И всё прочее?  

– Вероятность этого не выше шестидесяти двух с половиной процентов.  

Ух ты! Мать даёт хоть какую-то надежду. На улучшение человечества хотя бы в отда-лённом Будущем. Всё лучше, чем ничего.  

– Ладно. Давай тогда паковаться. Ты… приготовь ёмкость, куда все триста-сколько-их-там-всего яиц можно компактно запихать, и…  

Чтобы выдержала ускорение, которое мы ей придадим!  

На сбор всех «чёртовых» яиц ушло непозволительно много времени.  

Поскольку попутно мне пришлось изготовить запас топлива для флайера взамен израс-ходованного, и ещё сделать остановку в маленькой хижине в горах…  

Место это нашла Мать.  

Ну, вернее, это я попросил обследовать ещё раз всю поверхность повнимательней: вдруг ещё кто-то жив. Или хотя бы оставил какой-то сигнал тем, кто, как вот сейчас я, прилетит «разбираться».  

И такой сигнал действительно нашёлся.  

Белыми крупными камнями возле одинокой и заброшенной хижины в горах было выло-жено по чёрному скалистому уступу «SOS». Конечно, в местном языковом эквиваленте.  

Когда я спустился туда на челноке, всё подтвердилось – уступ оказался ровным, а валуны посажены на цемент. То есть, капитально, на века. Поскольку камни не выгорают.  

И кто же этот несчастный, не то – герой, не то – изгой, который об этом подумал?  

Он лежал тут же, в хижине с полуразрушенной кровлей. В своей постели. Если возвы-шение из булыжников, выровненное цементом, и накрытое деревянным щитом можно так назвать. Под ним лежал тощенький матрац, а сверху – обрывки уже полуистлевшего одеяла. Меня поразила мятая и выцветшая до бело-серого одежда…  

Пожилой мужчина (Ну понятно – что не женщина. Та бы и не подумала о будущих ис-следователях Катастрофы. Даже и не поняла бы, что это – Катастрофа! ). Воздух высокогорья ли, какие-то бальзамические средства, или что другое помогло, но мужчина превратился в иссохшую мумию. Кожа тоненьким чехлом обтягивала высокий лоб, худое скуластое лицо, ввалившийся провал рта, и крупные, и явно когда-то сильные, загорелые руки.  

Рассмотрев беднягу как следует, я огляделся.  

Зашёл в закуток, который служил, очевидно, кухней. Дрова, бочки для воды, кастрюли-сковородки… Мешок из-под муки. Рис. Ещё какая-то крупа. Сморщенные высохшие клубни. Картошка?.. Пучки трав под стропилами. Нет, он умер не от голода.  

Ещё каморка – отделана алюминиевой плёнкой. Похоже, для сохранения тепла. Походная постель. Дрова. Печка, наподобии буржуйки. Дыра в стене для дымоходной трубы… Ещё дрова.  

В углу нечто, накрытое пластиковой плёнкой. Ага, вот оно как…  

Этот «сейф», конечно, открыть оказалось попроще, чем тот, где мы с Матерью нашли… наше Яйцо.  

Дисковый резак за пару минут справился с металлом. Трясущимися пальцами распеча-тываю запаянную пластиковую упаковку с каким-то адсорбентом внутри – молодец, он подумал о порче от влаги… И – вот он, Дневник.  

Поскольку я не хочу оскорблять память этого мужественного Человека, то все личные подробности его биографии опущу. Приведу лишь записи о том печально-трагическом времени, когда…  

«Меня зовут Жерес Хаддаху. Я, наверное, единственный сохранившийся на Земле Чело-век. (Извиняюсь. Все аборигены почти всегда называют свою планету – Землёй. А себя – людьми. Прим. моё. )  

Все остальные мертвы. Их смерть была абсолютно предсказуема. И добровольна. И они все сами выбрали её.  

Странно звучит? Согласен. И, тем не менее, это так.  

Постараюсь пояснить всё произошедшее здесь – в предисловии к этому дневнику. Я всё же питаю слабую надежду, что кто-нибудь гуманоидный прилетит на нашу планету из необозримого Космоса, и найдёт выложенную мной надпись, и эти записи. Моя хижина должна привлечь внимание. Уж камни-то сохраняются веками.  

Наша трагедия не должна пройти незамеченной! Люди… или другие существа… долж-ны знать о ней, и сделать всё, чтобы не повторить! Пусть же хоть каким-то утешением для нашей расы явится слабая надежда на то, что из ТАКОГО Урока хоть КТО-ТО сможет сделать нужные выводы!  

(В первых, вводных, главах рассказывается, как учёные рассылали по окружающему Пространству сигналы. Они надеялись на Контакт с Высшей, доброй и разумной Расой, которая помогла бы им продвинуться вперёд, дала новые технологии, знания, машины… И всё прочее, чего хотят ленивые люди и безответственно неосторожные учёные. )  

Пример того, что дали представители «Высшей» европейской цивилизации несчастным туземцам, скажем, Америки, или Австралии, их явно ничему не научил. Поскольку у них была своя Австралия. (Впрочем, он и наших-то ничему не научил! )  

И вот – СВЕРШИЛОСЬ!!!  

Они прибыли! И пусть гуманоидов, или вообще – существ из плоти, нисколько не напо-минали, сообщили, что их экспедиция преследует Цель помочь собратьям по Разуму. И посулили исполнить Надежды и Чаяния… – словом всё то, что мы с Матерью и так расшифро-вали, вычислили, и выяснили в «личной» беседе.  

Единственное, чего мы не знали, почему он один со всей планеты смог пережить всё это…  

(А смог он, вероятно, потому, что был Лауреатом каких-то их высших Премий в области Философии, и возглавлял оппозицию Проекту. А потом, когда его собрались арестовать, попросту сбежал. (Прим. моё)).  

15 июля. Завтра откроют Храмы. Я надеюсь, что достаточно долго шёл ночью по ручью, и след взять невозможно. От квадрокоптеров закрывался адаптивным термоплащём.  

Гараж очень мощный, и спрятан хорошо. Найти и вскрыть его не должны. Так что, хоть сегодня устал как осёл, но продукты на три месяца уже в хижине, а вода – в ручье рядом. Могу рассчитывать как минимум на пару месяцев тёплой погоды… Алюмопленку для маскировки от термолокаторов спутников на потолок натянул.  

Вот уж не думал – на старости лет скрываться, как завзятый террорист. Придурки из на-шего Правительства официально объявили меня провокатором. А дебилы из других стран с извращённым понятием о политкорректности – вообще Врагом Номер Один.  

Жаль, конечно, ребят-повстанцев, этих радикалов, которые, в отличии от меня, пытались переубедить всех силой Оружия… Остаётся надеяться, что хоть не всех их схватили, и расстреляли. Но хотя бы в память о Движении – буду «мужественно» отсиживаться. (…)  

31 августа. Видел в ночном небе мерцание, как при северном сиянии – такое же, как ко-гда они прибыли… А сейчас – похоже, отчалили. Скатертью дорога.  

12 сентября. Началось, кажется. Сегодня почему-то не было демонстрации, посвящённой Дню Плодородия… Вообще заметил – людей на улицах куда меньше.  

27 сентября. Ночью опять наблюдал за Городом в бинокль. Странно. До сих пор никаких реальных изменений в его жизни не видно. Окна светятся, машины ездят. Правда, куда реже. Но – почти рассосалось облако смога. Похоже, заводы-таки встали – не дымит ни одна труба. Это понятно: работа там самая тяжёлая. Кто же захочет горбатиться, если можно прожить и так?!  

30 сентября. Сегодня почему-то освещённых окон куда меньше… Завтра, наверное, по-пробую натаскать из гаража ещё дров и продуктов на зиму – уже пахнет снегом.  

13 октября. Чёрт возьми! Это можно было предположить! Сегодня ночью наблюдал, как дотла выгорел завод Ау-Бах. (вероятно, название завода. Прим. моё. ) Не заметил, чтобы хоть кто-то пытался его тушить. Значит, мне вчера не показалось, и на его территории действительно шёл бой. (…) И остальные облака чёрного дыма – тоже от взрывов и пожаров. Неужели вылезли из Укрытия выжившие повстанцы? Или… Бывшие рабочие хотят показать кузькину мать «доброму» работодателю?  

18 октября. Сгорела ТЭЦ. Теперь весь город без электричества. Однако ни толп бежен-цев, ни вертолётов Службы Спасения. Вообще ничего: даже нет намёков, что хоть кто-то прибыл из столицы, чтобы восстановить электроснабжение и нормализовать ситуацию. Вот когда я стал сомневаться – может, зря не взял хотя бы радиоприёмник. Похоже, «отслеживать и уничтожать» меня, «злейшего врага», уже никто не собирается.  

Да и собирался ли? Или это моё завышенное самомнение? (…)  

27 октября. Вокруг намело снега, и очень холодно. Вовсю топлю печку, уже не опасаясь, что ко мне кинутся толпы голодных и замёрзших «осознавших»…  

Никто не кинется. Переживут ли эти бедняги зиму? Почему, о Боже, ну почему никто не хотел меня слушать?! (…) Беспокоюсь теперь только об одном: хватит ли мне продуктов и топлива до весны.  

А ещё хуже мысль, что всё-таки хоть они и идиоты, ослеплённые Пропагандой, но мне будет чертовски жаль… Если всё же я окажусь прав, и все умрут так, как я предсказывал – в своих постелях, и до конца питаясь лишь своими Чудесными Грёзами!  

Грёзы на хлеб не намажешь. А продукты, похоже, никто больше не изготовляет. Значит, весной буду сеять – два мешка пшеницы припасено. (…)  

3 ноября. Вчера, мне казалось, видел дым костра на крыше одного из небоскрёбов… Се-годня там точно ничего нет. Пошёл бы спасать, даже несмотря на свои шестьдесят пять лет. Однако перевал замело двухметровым слоем снега. (…)  

1 декабря. Страшный мороз! И опять снегопад! Д…мо собачье!.. (Это – точный перевод! Видите: не только я так ругаюсь в критических ситуациях! Прим. моё. ) Похоже, все замёрзнут насмерть ещё до Нового Года. Меня упорно одолевает мысль, что нужно было-таки принуди-тельно, силком, умыкнуть сюда какую-нибудь женщину. Но с другой стороны – тогда меня скорее всего пристукнули бы во сне, и сбежали… Да и не стать бы мне новым Адамом: всё у меня уже на полшестого…  

15 декабря. Всё ещё очень холодно. Нос наружу не высовывал уже пять дней. Термо-пленкой отделал стены маленькой кладовки, и перенёс туда печку. И кровать. Боюсь задохнуться от угарных газов, но всё равно – жить в других комнатах невозможно. Термометр снаружи сдох. Колба лопнула. (…) Постепенно как бы впадаю во что-то вроде летаргии. Мысли ворочаются, словно их нужно вытягивать из болота. Медленно и с напряжением. Что это? Зимняя спячка, как у сурков? Медведей?  

25 декабря. Господи! Неужели я тоже не доживу до Весны?! (…)  

2 (?!) февраля. Кажется, я пропустил день. Или два? Даже не выходил из комнатки – не знаю, что там с солнцем. То ли утро, то ли вечер… Поговорить бы с кем! Задолбали проклятые книги!  

Какой же я самоуверенный и самовлюблённый болван и фанатик! Одиночество, которо-го я раньше, когда вокруг всегда кто-то был, так жаждал, уже не кажется мне возвышающим и великолепным. Надо было мне, идиоту, хоть собаку взять сюда. (…)  

10 февраля. Сегодня вставал только чтобы подкинуть дров, и сварить кашу…  

12 февраля. Надо хотя бы вести дневник – иначе потеряю счёт дням.  

13 марта. Наконец-то светило пробилось сквозь тучи! Снегопад прекратился, но таять будет всё до апреля, не меньше... А как всё-таки прекрасны горы при свете солнца! (…) Странно. Не заметил, куда ушёл мешок картошки. Съел? Даже не помню. Надеюсь, продуктов хватит ещё на пару месяцев – их расчёт оказался верным. А вот с топливом похуже. Сплю теперь, натянув на тело всё – до последнего носка! (…)  

22 марта. Город смог осмотреть лишь сегодня. И то – еле протоптал тропу до вершины перевала. Выглядит он (то есть – город! ) абсолютно мёртвым. Или опустевшим. Вижу на крышах много воронья, и по улицам, по-моему, ходят волки и медведи… (…)  

15 апреля. Проклятье! Можно было предвидеть это. Хоть я и слил воду из радиатора, но аккумулятор джипа от сырости и холода полностью вышел из строя. Теперь чёртов драндулет не завести. Что же мне, пешком что ли, тащиться туда?! (…)  

2 мая. Уже тепло настолько, что выхожу в одних штанах и рубахе. Завтра собираюсь сходить всё-таки. Уже и рюкзак собрал. Ружьё придётся взять – волков точно видел.  

9 мая. Я просто старый ИДИОТ. И все – идиоты. А хуже всех – проклятые «Чудотворцы». Странники.  

Вот ведь твари бесполо-бестелесные! Ничего не скажешь: пустили пыль в глаза своими «сверкающе-переливающимися Аурами!.. » Или им очень приглянулась наша планетка?! Решили быстренько, и без хлопот, расчистить её под себя?!  

Поход мой дал и всё, и – ничего… Что толку, что я оказался прав?!  

Перед кем мне торжествовать свою проклятую правоту?!  

Да, все мы от природы – свиньи и рабы. Рабы своих страстишек и мелочных материаль-ных мечтаний… И, конечно, жуткие лентяи. Ну и что, что я талдычил об этом пять лет?!  

Никого я не «вразумил»!  

Б…ство такое!!! Будь проклято всё на свете! Будь прокляты мои извращённые мозги! Почему, почему я не притащил сюда эту дуру, и – хотя бы даже насильно?! Связанной? (…)  

Я всё бы отдал за то, чтобы всё вернулось. И вокруг снова были люди. Пусть они спорят со мной, пусть насмехаются, или презирают… Я на всё согласен – только чтобы рядом были эти мерзкие, вредные, тупые и злобные твари – Люди! Ну, или хотя бы один человек…  

А хуже всего – так и подмывает спуститься в Город, подойти, потрогать проклятущее яй-цо. И всех себе обратно «вообразить»! Чтобы, вроде, всё – как раньше!..  

Устоять бы!  

19 мая. Сегодня как-то мне плоховато. Очень жжёт что-то в груди. И слабость – ноги са-ми подгибаются. Зря я так нервничал… Док Прендос сказал бы, наверное, что это – предин-фарктное состояние. Пишу лёжа. Завтра… Нет, сегодня – запихну чёртовы записи в сейф. Иначе, боюсь, положить их туда будет некому. (…)  

Прощайте! Кто бы ни нашёл этот Дневник – умоляю! Пусть о нашей Судьбе станет из-вестно всем существам во плоти! Только Духи ни в чём не нуждаются, и не совершают ошибок тех, кто ещё сохранил ТЕЛО!  

Пусть мы пока и рабы его животных инстинктов и требований, но – это наше тело.  

И, по-моему, только мерзкая бесчеловечная тварь добровольно откажется от всех его прелестей, и согласится существовать, пусть вечно, но в виде – Духа!  

Ещё прошу прощения у своей дочери – не смог убедить даже её… Чего же ждать от ос-тальных.  

Пожалуйста. Кто найдёт этот дневник.  

Расскажите о нас остальным Людям».  

(Может, конечно, я и беспринципный «потрошитель могил» и «расхититель ценных ис-торических свидетельств» – но по-моему, этот Человек с большой буквы прав. Никто не должен попадаться в такую Ловушку. И плевать на пресловутую «свободу выбора» – такое надо запрещать Сверху, законодательно! Под угрозой смертной казни! А «чудотворцев-добродетелей» – гнать всеми пушками и бомбами, что есть в арсенале! Прим. Моё. )  

Под впечатлением от Послания, я собирал проклятые яйца как бы на автопилоте – работа и работа. Хоть и ждал от них подвоха, продолжал свозить пока в одно место – в первый город.  

А поскольку ресурсы горючего моего малого атмосферного транспорта – флаера – не беспредельны, пришлось опуститься на старый танкер, и с помощью перегонного генератора преобразовать сырую нефть в нужное мне вещество. И делать так оказался вынужден три раза – уж больно далёкие рейсы пришлось совершать по местным своеобразным по форме континен-там.  

Как ни странно, сами яйца, во время полётов свободно перекатывавшиеся у меня по гру-зовому отсеку, никак моей миссии не вредили. А ведь не могли не понимать, что я отнюдь не собираюсь угощать их кленовым сиропом. Так что, даже подключив дроида на вездеходе, и делая по десять рейсов за смену, на сбор всего «яичного» хозяйства я потратил больше месяца.  

Зато собрал все – уж можете не сомневаться. Мать проверила.  

Привезя на «Лебедя» всё добро – и яйца, и то, чего насобирал лично для себя – ну, в смысле, для продажи – я наконец вздохнул свободней.  

Загрузил аккуратно все вражеские артефакты в ящик, сваренный Матерью из могучих бронелистов, которыми мы реставрируем пробитую обшивку.  

И не успокоился до тех пор, пока Мать не обложила весь ящик тонкими пластинами того самого изолирующего вещества, которое мы нашли с первым яйцом. Всё как-то спокойней…  

Теперь-то никакие излучения из контейнера ко мне пробиться не могли. По идее.  

Вздохнув спокойней, я прошёл в рубку, и проложил (конечно, это Мать проложила, а я только согласился) курс прямо к самому большому и горячему голубому гиганту этой галакти-ки, чтобы, стало быть, упрятать наших драгоценных Овеществителей понадёжней.  

Четыре миллиарда лет, да ещё на не слишком горячем старом светиле уже казались мне недостаточной гарантией. Не-е-т! Мне подай – шесть. Миллиардов. И – температуру повыше… Надо же подстраховаться! Речь идёт всё-таки и о МОЕЙ цивилизации.  

Всё вроде, шло хорошо, пока я не услышал в трюме… плача. Плакала женщина.  

Сразу я понял – началось.  

Ну конечно – кто же захочет сгинуть в горниле чужого солнца на миллиардолетия, когда не выполнено основное Предназначение – «бескорыстное и беззаветное служение Людям! »  

Сейчас на меня будут воздействовать – как пить дать.  

И точно. Ну а какого же воздействия можно ждать, как не самого надёжного для…  

Мужчины, у которого ещё не «на полшестого»?!  

Ага – вы уже тоже наверняка догадались.  

Ива сидела, совсем как тогда – прислонившись к кожуху реактора.  

Дьявол меня раздери!!! Какая же она, оказывается, красавица! Уж тут – деваться некуда: сам выбирал «параметры». Для себя. Мечта! («Овеществлённая», мать их!.. )  

Последовала душераздирающая сцена: «Ты меня продал! И предал!.. И никогда не лю-бил – раз решился убрать!.. Я – жалкая игрушка для твоего сексуально озабоченного …-уя! А вот сейчас, когда ты мог бы оставить меня – МЕНЯ, ТАКУЮ, КАК ТЫ ХОЧЕШЬ! – навсегда, и быть совершенно счастливым, ты!..  

Трусливая и подлая свинья!.. Жадная крыса!.. Гнусный лицемер!.. Ханжа! Лицемер! Ли-цемер! Тоже мне – «спаситель Человечества» выискался – а сам всю жизнь только по помой-кам!.. »  

И так далее.  

Меня, хоть я и понимал, в чём тут заковыка, бросало то в жар, то в холод. Ещё бы – сек-сапильней Ивы я никого не знаю. А уж в моменты страсти – так и вообще, «само совершенст-во»! «Богиня»! «Волшебница»! Что она блестяще и продемонстрировала.  

Измочаленный и жалкий, я мог только пробормотать:  

– Мать! Сколько там… до цели?  

– Восемь часов. Хочешь снотворного?  

– Нет! Ни в коем случае! Меня… ностальгия замучила – никак от этой заразы не ото-рвусь.  

– Вероятность…  

– Замолчи, ради Бога!.. Сам знаю!  

Однако через час забеспокоился и я. Потому что Ива вдруг куда-то ушла, зато пришла моя Мать.  

Теперь речь шла о том, чтобы вернуть моё далёкое и «трагичное» детство, о котором она не задумывалась, а сейчас, оказывается, так горько сожалеет!..  

И прожить всё его снова – уже в полной гармонии и любви… Взаимопонимании… Чут-ком и бережном ко мне отношении.  

Всё бы хорошо, но когда она предложила купить мне все те игрушки, которые я столь тщетно пытался в пять-семь лет выпросить…  

Я слегка очухался, и задал очередной вопрос.  

Шесть часов. Что дальше?  

Дальше пришло двадцать четыре Ивы (впрочем, не поручусь – может их было и двадцать пять, пересчитать не удалось! Было не до этого! ), разложили меня по кровати как хотели, привязали понадёжней, и «уговаривали» мирным путём…  

А потом – и не мирным.  

Затем начался и настоящий кошмар. Или – горячечный бред: появились какие-то… не то гестаповцы, не то – средневековые инквизиторы, не то – и те и другие вместе. Плюс ещё какие-то гады в белых халатах (Учёные-садисты, что ли?!..) Большой трюм, куда меня перенесли, наполнился орудиями и станками для изощрённых пыток, и мне пришлось пройти через такое…  

Было жутко унизительно. И больно!  

А учитывая обратную связь с моим мозгом, («дотрагивался» же – до каждого, пока «эва-куировал»! ) эти гады могли действовать чертовски эффективно.  

И хотя я и понимал умом, что всего этого в действительности нет, менее больно от этого не становилось. Ведь жертва гипноза тоже ощущает ожог, даже если ей ткнуть не сигаретой, как сказали, а простой палочкой… Хорошо хоть, я владею кое-какими психоблокировками. Но дальше пошло и того хуже.  

Теперь меня обступали не люди даже, а какие-то монстры! Рогатые, клыкастые, с разъе-дающе-кислотной слюной, они драли мою плоть, жгли меня огнём, поливали кипящим маслом, и рвали ногти. Мне вспомнились искушения святого Антония, и всех прочих христианских святых, замученных во имя Его…  

А я-то, баран хренов, во имя чего так мучаюсь?! Абстрактного «всеобщего блага Челове-чества?!»  

Я же простой скраппер! Мне же предлагали – любые мечты и капризы!.. Зачем же я, ду-рак самоуверенный… Мазохист …ренов…  

Однако, уже теряя сознание, я успел крикнуть сквозь туман и адскую боль:  

– Мать! Усыпи меня!.. И – доделай, что мы хотели!..  

Быстрее, ради всего святого!  

Очнулся в медотсеке.  

Весь я был опутан чёртовыми проводами и прозрачными трубками с иглами, подклю-чёнными к венам. Изо рта выплюнул раструб аппарата искусственной вентиляции лёгких.  

Ну и дела! Похоже, меня-таки чуть не доконали.  

Однако все части тела, вроде, тьфу-тьфу, при мне. (Уже радует! )  

И болеть… Ничего не болело.  

Разве только душа. А эта штука лечится – старыми традиционными методами. И я их знаю.  

Кряхтя, я сел, и стал отдирать чёртовы электроды и выдёргивать иглы. Все части тела, даже особо ценимые мной, оказались, как ни странно, на положенных им местах, и ни малейших – ну вот ни малейших! – следов пыток не имелось.  

Чему я несказанно удивился. Значит, всё-таки – иллюзия… Ф-ф-у-у…  

Но что это было? Зачем я, дебил любопытный, решился через такое пройти?.. Ведь мог просто приказать усыпить меня сразу?!.. Или…  

– Мать! Ты отправила чёртов контейнер?  

– Да. Уже час как он вне зоны досягаемости любых спасательных средств, и через десять минут войдёт в хромосферу голубого гиганта. От «Лебедя» он сейчас не меньше, чем в двух миллионах миль. (Ага! Значит, теперь-то связи с гадами точно нет! )  

– Хорошо… Можешь сказать мне… Что со мной было?  

– Могу. Тебе приснился кошмар. Похоже, несмотря на то, что я сразу, как только ты пришёл в рубку, вкатила тебе наше самое сильное снотворное, твоё подсознание продолжало ощущать вину, сожаление, и все остальные негативные человеческие эмоции. И проецировать какие-то страхи и угрызения совести тебе в мозг. А ты, вероятно испытывал, соответственно, боль от воображённых тобой, для наказания тебя же, пыток.  

С таким я никогда прежде не сталкивалась, поэтому…  

Не сразу среагировала.  

Энцефалограмма зафиксировала крайне беспокойное пограничное состояние. Очевидно, ты переживал некие… Очень сильные эмоции и ощущения. («скромно» она это всё обозвала, да?!)  

Поэтому после трёх секунд (! ) такого состояния мы с автодоктором взяли на себя сме-лость отправить тебя в кому – чтобы полностью погасить высшую нервную деятельность твоего мозга, и сохранить только первичную, от спинного мозга. То есть – для дыхания, переваривания пищи, и прочего такого – на уровне чисто физиологических процессов.  

– Ну… спасибо. Вы молодцы. И долго я так лежал, в коме?  

– Все восемь часов, пока я не убедилась, что контейнер отлетел достаточно далеко, и «Лебедь» вне зоны действия их излучений.  

– Так всё это было… сном? Иллюзией?  

– Разумеется. И притом, похоже, – очень быстротечной… Однако не думаю, что ты мог бы заметить разницу. Воздействие яиц на мозг явно базируется на знании таких нюансов функционирования коры и подкорки, которые земной науке ещё недоступны. Поэтому, желая избавить тебя от слишком сильного стресса, и, возможно, болевых ощущений, которые могли быть применены противником, мы и погрузили тебя в кому.  

Уж там-то тебя достать даже им было невозможно… А… – Мать замялась. Повторюсь: ей не свойственно! – Что с тобой было?  

– Ох, Мать!.. Лучше не спрашивай… Стыдно. Больно. Очень больно. Всего…  

Помногу!  

– Поняла. Извини за бестактность. Я просто хотела знать, верными ли были мои дейст-вия.  

– Да. Да! Д-А-А!!! Тысячу раз – Да! – я спохватился, и перестал орать. И чего так разо-шёлся?! Всё уже позади. Надо собраться с мыслями, и угомониться… Вдох-выдох. Ну вот – я уже почти спокоен.  

Поскольку физически я не пострадал, остальное как-нибудь переживу. Я же скраппер:  

– Ох, ты у меня и молодец, Мать. Правда… Я такого не предполагал. Особенно, что они смогут за три секунды… Эти гады подсунули мне и Иву, и мою Мать, и… Много кого ещё. А потом действительно меня пытали. И инквизиция, и гестапо, и какие-то монстры клыкастые, и… Много кого ещё. Это было чертовски… жутко. И больно. Дай-ка мне успокоительного.  

Отхлебнув прямо из горла бутылки обжигающего рому, я почмокал. Эх, пираты. Пони-мали вы вкус Жизни! Пробирает аж до корней мозгов, но – словно заново родился!  

– Мать… А почему они всё же не трогали меня, когда я собирал их, и вёз, и… ну, пока они не попали на «Лебедь»?  

– Затрудняюсь ответить. – Ух ты! Мать – затрудняется!.. Это уже нечто! – Но вероятнее всего, это связано с их Программой. Непосредственно убийство и нанесение вреда человеку абсолютно ей противоречит.  

Поэтому только когда не стало выбора, они взялись за тебя всерьёз, и вопреки Програм-ме. Думаю всё же, стремление к самосохранению в них заложено. Как и в меня.  

– А что ты имела в виду, говоря – когда не стало выбора?  

– Ну… Ты же человек. С человеческой психологией. То есть – непредсказуемой. Ты мог в последний момент передумать, и отправиться со всем этим добром на Землю. (Уж цену за такие артефакты ты бы мог заломить!.. ) Или – мог завезти всё это глонгам. Они же настроены к нам враждебно? Вот ты мог их и «облагодетельствовать»!  

– Ага. Хм. Возможно, ты и права. Но вот насчёт глонгов… Ничего настолько плохого они мне не сделали. Они – просто мерзкие убийцы и гнусные предательские подонки… Но – мы уж лучше как-нибудь сами с ними разберёмся. Так будет… Честнее!  

– Поняла. Ну, я же говорила – ты стараешься придерживаться Моральных Прин…  

– Хватит! Прекрати. В одном месте я видал все эти… Принципы… Одно могу сказать точно – никакому врагу я не пожелал бы быть так «облагодетельствованным»!  

– Согласна. И ещё кое-что хочу добавить. Хоть я и машина, мне тоже ужасно жаль этих… там, на планете. А ведь их Правительства думали, что делают лучше!  

– Да уж. Недаром же есть старая поговорка: благими намерениями выстлана дорога в… Ну, сама знаешь, куда!  

– Знаю. Излишние свобода и демократия – синоним глупости. В данном случае эта идио-ма очень верно отражает глубинную суть Указов всех земных и колониальных Прави…  

– Мать, кончай. Не смей говорить гадости про наше Правительство!  

– Ты опять прав. Особенно, если учесть, что ты собираешься свои чёртовы мемуары ко-гда-нибудь опубликовать, чтобы всем стало известно о… А если ты выскажешься в том смысле, какие они все алчные и беспринципные п…асы! – про наше Правительство, их вряд ли где согласятся напечатать!  

– Чёрт с ними, с мемуарами! Подождут. – раз уж Мать стала применять космослэнг, ви-дать, достали и её Чёртовы Овеществители. Или Правительство, – Проложи-ка ты курс Домой! И…  

Дай мне вторую бутылку!  

Порядок. Теперь можно подумать и о чём-нибудь приятном. Например, о том, сколько можно слупить с Колониальной Администрации Содружества за прелестную, пустую и безопасную, планету столь редкого Земного Типа…  

5. Три волшебных дудочки.  

– Держи, держи! Отрезай от камней! Хватай! Уйдёт же сейчас!.. – я уже буквально рычал.  

Но предмет наших с дроидом стараний юркнул в щель между камнями развалин, и толь-ко мы его и видели. Дроид остановился, бестолково тыча манипуляторами в щель, и растерянно пожуживая сервомоторчиками. Я сплюнул.  

Нет, не то, чтобы мне так уж хотелось снова поработать на земной ксенозоопарк. Просто эту яркую и оригинальную зверушку я хотел оставить себе. Для личного, так сказать, пользова-ния.  

Наконец-то мы с Матерью точно узнали, в каком закоулке Галактики Хромой Эндрю на-ловил этих маленьких симпатяг. Продал он их (помнится, подешевке) Гансу Шмайссеру, общепризнанному авторитету в области внеземных животных, рыб, птиц, растений и даже микробов.  

Да, не удивляйтесь: есть и такие. Любители ксеноморфных экзотических микроскопич-ностей замечательно приспособились размещать на гигантских экранах «клетки», где содержат своих питомцев в питательном бульоне. И должен вам сказать, на некоторых стоит посмотреть.  

Это у земных бактерий и вирусов нет полов. А вот у инопланетных, оказывается, есть!  

Со всеми вытекающими последствиями.  

Так что Конгрессу пришлось издать специальный закон, приравнивающий показ таких сцен детям до шестнадцати – к порнографии. И пропаганде сексуальных извращений. И не могу с ними не согласиться в данном случае…  

Ну, а с Дразнилками Эндрю облажался по полной.  

Шмайссер быстро выяснил, что они великолепно обучаются повторять человеческую речь, звуки любых музыкальных инструментов, лязг работы механизмов и прочее такое.  

Словом, совершенные аудиоимитаторы. Куда лучше привычных всем попугаев, соек и галок.  

Так что когда в своём огромном (даже по меркам Лондонского зоопарка) ангаре Ганс на-ладил размножение дразнилок в промышленных масштабах, они буквально за пять лет сделали его миллионером. Не то, что Хромого Эндрю, который всё равно вскоре погиб. Злые языки говорят, что от расстройства.  

Ну уж нет! Просто, как это бывает со всеми скрапперами – расслабился.  

Вот Росянка Хараши его и слопала.  

Правильно. Росянка Хараши – растение, впервые описанное учёным по фамилии Хара-ши, который умудрился остаться живым после встречи с ней, так как она выбрала его спутника: тот был упитанней. А на планету, где она произрастает, эти хитроумные учёные попали после того, как Мать Эндрю привела его «Золотую лань» в порт ближайшей обитаемой планеты, уже после гибели Хозяина.  

Моя, да, кстати, и у всех скрапперов, Мать – бортовой компьютер – запрограммирована точно так же. В случае «внезапной» гибели Хозяина – везти его замороженные останки к обитаемым Мирам, чтоб хотя бы попытаться спасти его с помощью продвинутых, и занимаю-щих целиком спецздания, нанокомплексов, медтехнологий – а не примитивных бортовых автодокторов, умещающихся в шкаф, размером с… Ну, шкаф.  

Ну, и, конечно, для расширения сфер влияния «человеческой цивилизации»…  

Потому что по следам таких «последних» экспедиций всегда кто-то летит.  

Логика простая: не справился скраппер – справятся другие энтузиасты-авантюристы, кишмя кишащие в портах обжитых планет-колоний. И которые всегда норовят, как пиявки, присосаться раньше всех к новооткрытым кислородным Мирам. Таким только дай пошарить на девственной планете. Все только мечтают: что окажутся поумней, и что-нибудь полезное найдут. И смогут продать. В «обезопашенном» варианте.  

А уж только потом, когда соберётся и вылетит туда армада Флота с бюрократами-госслужащими, учёными, и фермерами, чтоб всё это оприходовать, разведать, и заселить, авантюристы-гиены быстренько уносят ноги… Сняв пенки. Если они там имелись.  

Так что теперь, когда я, наконец, обнаружил планету, где Хромой подобрал этих милых и сравнительно безвредных (Острые когти и двухдюймовый клюв не в счёт! ) обаяшечек, конечно, мне захотелось поймать лично себе одного самца. Можно, в принципе, и самку. Но они не столь красивы – наряд самца, разумеется, куда привлекательней. Оперение похоже на ожившую радугу. Глаза ясные (у молодых), большие. И смотрят… Как умные. Приручаются легко. Разговаривают почти разумно.  

Я имею в виду, если молодая особь кроме человека никого не видела, она и будет об-щаться только по-человечески. И вставляет она свои замечания и шуточки так, словно действи-тельно понимает, о чём идёт речь. Многие готовы спорить (особенно учёные) до хрипоты, что у дразнилок для этого мозга слишком мало. Но пусть-ка попробуют убедить в этом тысячи хозяев-фанатов этих питомцев! Чёрта с два! Я и сам согласен с тем, что они – разумны. И гораздо круче попугаев.  

В своё время я пытался убедить Мать, что мне на нашем «Лебеде» тоже не помешает вот такой весёлый и яркий «напарник». Однако повторив мне пять раз его стоимость, и восемна-дцать – перспективку для такой птички остаться наедине с самой собой, если она будет отвлекать меня в критические моменты от работы, ей удалось меня переубедить.  

Работа скраппера не терпит суеты. Расслабленности. Благодушия. Да и сосредотачивать-ся куда проще, когда ты один.  

Ни на кого не рассчитываешь. Ни с кем не обсуждаешь увиденное. (Ну, Мать и дроид не считаются! Я давно их принимаю за часть себя. Дроид – дополнительные руки. Мать – мозги. )  

Так что не цена в пятьдесят с лишним тысяч убедила меня, а именно соображения безо-пасности.  

Но теперь, когда я нашёл «потерянный рай» милых зверушек, все возражения Матери я отмёл, как неконструктивные, и мы с дроидом отправились на охоту. Однако я не виноват, что у него руки – крюки. Причём в буквальном смысле. Да и, конечно, я сам приказал не причинять вреда добыче…  

Но это не значит, что дроид должен стоять, как идиот, разинув рот, с пучком перьев из хвоста в манипуляторе, и тупо пялиться на удирающего бесхвостого дразнилку.  

Поэтому, утерев пот со лба, и убедившись, что хоть птичка и не может улететь без хво-ста, поймать её в огромных грудах камней и щебня, то есть руинах, оставшихся от когда-то здоровенного здания, не удастся, я, отведя душу с помощью космослэнга, вернулся к сетке.  

Остальных семерых пташек я перегружал в транспортную клетку сам. Хорошо, что был в перчатках. Всё равно – и покусали, и поцарапали. И ещё обматерили.  

Ну, тут сам виноват: надо было помнить, с кем имею дело.  

Так что помалкивая в тряпочку, я взвалил клетку на плечи дроида, пропутешествовал че-рез полгорода к месту посадки, и мы вошли в люк челнока.  

С дезинфекцией Мать не поскупилась.  

Мои несчастные пленники расчихались. Но больше ничего мне не сказали – поскольку у них не было возможности адекватно ответить на продемонстрированный им кулак. У дразнилок нет рук. Вообще-то они больше всего похожи на всё на тех же попугаев, только перекормленных: пузо свисает почти до земли, как у индюков каких. А так – два крыла. Лапки, как у курицы. Клюв. Правда, таким удобно не кусать, а клеваться – о чём мне убедительно сказали дырки в рукавицах и руках…  

Размером обычный дразнилка невелик – с большого петуха. А тот, что ценой хвоста ос-тался на свободе, сильно напомнил птицу додо – дронта. Жило раньше в Австралии такое нелетающее создание с крыльями. И было оно, на свою голову, очень вкусным. И беззащитным. Со всеми вытекающими последствиями. Ну а дразнилок уж теперь, когда их способности, как говорится, столь «чудесно» проявились и раскрылись, точно никто есть не станет. Дороговато обойдётся. Продать-то выгодней!  

Вот и я прикидывал, что продать их смогу главному конкуренту Шмайссера, Нью-Йоркскому Ксеноленду. И за аборигенные-то экземпляры могу слупить с них миллион-другой. Не меньше. Вот только им придётся прилететь за ними прямо ко мне на «Лебедя».  

А то у меня были в своё время проблемы с Законом… А потом и с Госсекретарём. И на матушку-землю мне теперь ход-то заказан.  

Рассовав пленников по вольерам в разных отсеках трюма (чтобы не трепались друг с другом по-человечески. Мало ли какие слова они ещё от меня услышат в разные напряжённые моменты кормёжки! ), я вздохнул свободней, и отправился на обед.  

За обедом мы с Матерью обсуждали сложности содержания инопланетных форм жизни, цены на недвижимость, в которую у нас на разных планетах вложены немалые средства, и конкретно моё глупое желание оставить одного из пленников себе. Так я узнал, что один самец, вполне подходящий по возрасту, есть. А кроме него попалось ещё два самца и четыре самки. А сбежал ещё самец. А больше в этом месте нам не поймать – остальные уже предупреждены. Можно, конечно, половить и в другом разрушенном городе, но… Лень. Да и клеток больше нет.  

Пойдёт и так. Для одного рейса добыча более чем хороша.  

Это вам не старые гильзы с планет-полигонов собирать на металлолом. Или – остатки разбитых кораблей и механизмов, как человеческих, так и… Да, иногда нам, скрапперам, попадаются и нечеловеческие. Правда, не всегда понятно вначале, что это вообще такое… Но уж их-то, даже в сильно распотрошённом виде, с удовольствием покупают и военные, и учёные.  

Вот этим большинство скрапперов и кормится: собирает по всей Вселенной вторсырьё и то, что можно продать… или хотя бы попытаться.  

Не скажу, что работёнка – не бей лежачего. Как раз наоборот – бей!  

Сколько моих коллег обращаются – упокой Господь их души! – по орбитам вокруг отда-лённых, неизвестных никому солнц! Сколько погибло уже при мне. А сколько ещё…  

Вот именно – шила из задницы некоторым людям просто невозможно извлечь!  

Вот и носятся такие «искатели приключений», галактические мусорщики и старьёвщики по просторам известного, а куда чаще – неизвестного, Космоса. И движет такими не только, да и не столько желание разбогатеть… Ну, я уже сколько раз говорил: не смогу этого объяснить ни офис-менеджерам, ни бухгалтерам, ни домохозяйкам. Может, меня бы поняли десантники, или учёные – этим тоже подай новые горизонты… И впечатления.  

Фронтир, словом.  

И хотя я далеко не молод, и на счетах нескольких планет, как уже упоминал, есть солид-ные (тьфу-тьфу! ) счета, угомониться всё не получается. Похожу-похожу по очередной вилле… И снова собираю рюкзак. Где-то глубоко в душе непонятное это так и свербит… Говорю же – объяснить не смогу. Точка.  

Планета с дразнилками попалась нам с Матерью уже в конце рейса.  

К этому времени мы уже четыре месяца безрезультатно «бороздили» просторы Крабо-видной туманности, в надежде на то, что хоть что-то полезное здесь найдём. Поскольку мне теперь не рекомендуется выбирать поле поисков, (Всё из-за тех же чёртовых яиц! ) всю ответственность за выбор района и улов я смело переложил на Мать.  

(А что: очень удобно. Всегда есть на кого попенять, если ничего не нашли! )  

И подлинным чудом можно назвать то, что мы наткнулись на этот мир и эту планету.  

Не думал я вначале, что здесь реально можно чем-то полезным, кроме живности, раз-житься. Ведь если бы что-то такое имелось, его бы из-под земли (В буквальном смысле. На вымерших планетах-призраках только под землёй и сохраняются целые, или интересные, артефакты! ) вырыл ещё Хромой. Уж он-то был на редкость дотошной и жадной скотиной…  

Нет, не то, чтобы я его не любил. Пожалуй, нет. Просто специфика работы скраппера со-стоит как раз в том, что все мы – конкуренты. И хотя до открытых стычек дело обычно не доходит, всякие обвинения в адрес друг друга случаются. Типа, мол: следил ты за моим кораблём, потом пробрался в открытый мной заповедник, и спёр мои самые ходовые причиндалы!  

Ну совсем как в сказке: кто сидел на моём стуле, кто хлебал из моей чашки?..  

Я лично никогда никого не обвиняю. Потому что когда у нас с Матерью появилось дос-таточно денег, мы тут же приобрели инвертор. Так что пусть теперь наш «Лебедь» на десять тонн тяжелее, зато ни одна зараза нас выследить по ионному следу не сможет!  

Ну что поделаешь, вот такой я вредный параноик. С другой стороны, я всё-таки не стре-ляю в своих же из противометеоритной пушки из засады, как делает Милая Мэри, и не оставляю за собой термитно-питриловые мины, как Дик-Кровавая-Рука.  

Так что я особенно и не искал ничего, радуясь красивой и незараженной ничем природе (Редкость на планетах с исчезнувшей разумной Жизнью! ), и даже купался и загорал. А что? Река тут чистая, песочек и камушки такие… э-э… приятные, что ли, на ощупь: загорать или рассматривать дно – одно удовольствие. И вода тёплая.  

Поэтому к исходу пятого дня сообщение Матери застало меня несколько врасплох.  

– Если тебе интересно, я обнаружила в районе южного географического полюса магнит-но-пустотную аномалию. Вероятность того, что её не смог обнаружить наш предшественник – восемьдесят девять и тридцать шесть сотых процента.  

– Люблю я, когда ты обычную пещеру называешь так красиво! Ты у меня стихи, случаем, не пописываешь втихаря? – Мать, привыкшая к моему нехитрому юмору только булькнула, – А почему ты думаешь, что Хромой не нашёл её?  

– Хромой поставил себе сканнеры двадцать девятого поколения. А у нас – тридцатого, последнего. Поскольку мы могли себе это позволить, а он – нет. (Ещё бы – скупердяй он был отъявленный! – думаю я себе потихоньку…) Так что ему просто чувствительности аппаратуры не хватило. Да и вряд ли он добросовестно изучал с орбиты всю поверхность. Это я у тебя умница и лапочка! Всё делаю сама, не считаясь с расходом горючего и энергии, пока ты тут купаешься да развлекаешься сафари на пернатых.  

Блин! Вот научил на свою голову! И даже блок неформальной логики сам же ей и зака-зал. Теперь хоть отбирай! Задразнила меня вконец… Но то, что она у меня умница и лапочка – это точно.  

Я так ей и сказал, приказав затем дроиду загрузить обратно в челнок научно-метеорологическое барахло, которое я каждый раз по просьбе друзей из Университета внезем-ных климатологических исследований расставляю везде, где побывал. Пусть мелкий – но приработок.  

Собрались быстро, долетели тоже. Птички-зверушки полёт перенесли нормально. Впро-чем, когда дроид выделил каждому по паре «бананов», которых он натащил полную морозилку для их прокорма, они здорово изобразили ему его скрип и скрежетание. А когда я имел глупость поржать, и меня уделали. Я заткнулся. Вот, значит, какой у меня гнусный голос…  

Дразнилки чёртовы.  

Раз вы со мной так, всех продам – никого не оставлю.  

На южном полюсе было холодно. Реально – чертовски холодно. Так что работать при-шлось в утеплённом нижнем белье и комбинезоне. И в начале, в основном, дистанционно.  

В указанном Матерью месте я пробурил колодец глубиной в добрых двадцать метров, прежде чем долото упёрлось в бетонированный свод Бункера. Сменив долото на плазменный резак, я проделал дыру в трёх с лишним метрах бетона. Затем подогнал к скважине лебёдку, спустил вниз транслятор, стационарный прожектор, автопушку, ультразвуковой станнер, генератор разрушения молекулярных связей, и всё прочее невероятно нужное оборудование, что требуется мирному скрапперу для выживания…  

Сам вначале плотно поел. Вооружился. (Ну, это жизненная необходимость. Никто из нашего брата не пойдёт на дело, не вооружившись до зубов) Вот только от экзоскелета на этот раз пришлось отказаться: он в шахту не пролезал. Но я всё же оставил его у горловины. Мало ли.  

Это оказался ещё не сам бункер, а коридор.  

Ну, путешествия по заброшенным катакомбам – моё призвание. Хобби. Бизнес.  

Потому что цивилизации человекообразных существ почему-то обожают зарываться под поверхность своей планеты, и что-то монументальное и жутко секретное там строить. Прямо какая-то подземельно-строительно-копательная мания…  

Впрочем, как я уже говорил – мне это только на руку. Поскольку к обитаемым планетам я теперь почти не суюсь, предпочитаю не рисковать так, как, скажем, Билли-мухомор, или Квиллер, разведка как раз вот таких заброшенных и ненаселённых подземелий и является моим привычным и обязательным атрибутом работы.  

И честно скажу – нравится мне это.  

Идёшь себе эдак не спеша, рассматриваешь чужие и чуждые конструкции, артефакты всякие, прикидываешь, что и как… Тишина. Тайна… Ощущения – не передать!..  

Конечно, почти всё это можно рассмотреть и непосредственно с орбиты – даром, что ли у нас сканнеры тридцатого поколения!.. Или дроида пустить. Но ничто не заменит этого: запаха пыли, эха шагов в пустых коридорах, чувства нависающей угрозы, предвкушения чего-то…  

Чего-то я заболтался.  

Мать вывела мне на портативный планшет объёмную схему отсканированных подземе-лий, и я стал бодро спускаться, не забывая оставлять через каждые триста-четыреста шагов промежуточные усилители, и метить перекрёстки и углы красным маркером.  

Ну что вам сказать о подземельи… Подземелье как подземелье. Сырое. Холодное. Здесь вымерзла даже вполне обычная для таких мест плесень. И не оказалось ни крыс, ни тараканов. Ещё бы: на термометре светилось минус тридцать два по Цельсию.  

Потолки высокие – метра три. Ходы широкие. Пол почти ровный. Чего ещё надо?..  

Всё нужное мне освещения я тащил с собой, а Мать корректировала моё движение к центральной Камере этого Лабиринта. Серые бетонные стены ничто не украшало, кроме моих автографов. (Повторюсь: слухи, которые про меня распространяют Милая Мэри и Стервоза Энн абсолютно недостоверны! Никогда я забористых слов космического слэнга на стенах не пишу, и порнографических рисунков не рисую! )  

Большие залы, которые иногда попадались, буквально ломились от машин.  

Но это были вполне обычные электрогенераторы, водяные насосы, вентиляторы конди-ционеров, и пульты управления. Кое-где по стенам и потолкам проходили, как им и положено, кабели и воздуховоды. На перекрёстках остались вмурованные плиты с болтами. Может, от автопушек? Хотя – от кого тут отстреливаться?!  

Пару раз попадалось жильё, похожее на казармы. Двухэтажные нары ещё сохранились, если не считать сгнивших досок, служивших дном коек.  

Значит, это место неплохо охранялось… Уже кое-что. То есть, было что охранять. Такое мы с Матерью любим. И за такое нас и клиенты любят.  

В центральной Камере, или Центре Управления, куда я дотопал часа за два, ничего инте-ресного не нашлось. Только здоровущий пульт, который занимал буквально три стены и полкомнаты. Ну, я повскрывал, что смог, Мать заставила меня повтыкать в интересующих её точках микрощупы и разъёмы. Зря, что ли, я таскаю на себе профилактически-исследовательский блок! А проще говоря – тестер.  

Взломала она их компьютер легко. Но там практически ничего не сохранилось: разру-шился от низкой температуры слой подложки, где и размещались все электронные мозги. И микросхемы тоже посдыхали.  

Мать сказала, что удивляться нечему. Всему этому добру больше тысячи лет. А сохра-нилось всё так сравнительно неплохо как раз из-за холода. На что я сказал ей, что если это – неплохо, то я – антарктический пингвин. На что она непримянула позубоскалить, что в своей парке на натуральном меху очень даже похож – особенно издали.  

А я тогда сказал…  

Вот так мы обычно и развлекаемся, когда с находками не густо.  

Ладно, историю очередного «великого и неповторимого» народа мы не узнали, теперь осталось посмотреть, нет ли тут чего интересного – поживиться. Порадовать, как говорится, земных почитателей Марса, Мельпомены и Меркурия…  

Достал я ручной сканнер. Ух ты, а интересно!  

– Мать, – говорю, – Ты видишь это странное затемнение в полу?  

– Только на твоём сканнере. Большой гаммасканнер «Лебедя» ничего почему-то не даёт – говорила я тебе вчера, что он сдох, и ему нужна профилактика.  

Я сердито зарычал. Мать поторопилась продолжить:  

– Насколько я могу судить, это колодец. Вроде того, что ты сам только что проделал. Предвосхищая твой вопрос – да, туда можно спуститься. Нужно только найти способ отодви-нуть стол пульта.  

Я уже говорил. Так вот повторюсь: умница она у меня. Зрит сразу в корень. Правильно – если где и прятать самое ценное, так только в подвале подвала.  

Ну, поработал я со сканнером и УВД – прожектором. Полости в земле он ищет лихо… А вот механизмы пришлось просвечивать МВЧ-сонаром. Ага. Есть!  

– Надо же, – говорю, – Я нашёл механизм, сдвигающий пульт назад, до этой стены. Коло-дец тогда откроется. Вот только нет питания, и, боюсь, чёртовы электромоторы тоже сгнили… Что посоветуешь? Можно ли воспользоваться плазменным резаком?  

– Вообще-то это у тебя не плазменный резак, а пушка, стреляющая плазменными заряда-ми.  

Но, в принципе, если сделаешь вот то-то и то-то, её можно модифицировать…  

Ну, я так и сделал: перебросил то, и подключил это, и через десять минут пушка стала похожа на чёртова ежа с торчащими во все стороны проводами и блоками преобразователей.  

Зато металл она теперь резала лучше стационарного лазера у нас на «Лебеде».  

За пару минут отверстие освободил. Мужик я не маленький – обломки отвалил сам.  

Чёрт, какая глубокая шахта!.. Мой наплечный прожектор дна не высветил. Бросил я туда световую капсулу. И долго следил, как зелёный огонёк удаляется от меня, отскакивая от стен, и в конце-концов замирает где-то на неимоверной глубине крошечной точечкой…  

Проклятье. Придётся, значит, лезть. Ну, собственно, лезть-то так и так придётся. Но я предпочёл бы видеть дно.  

– Может, имеет смысл перетащить сюда большую лебёдку? – спрашивает Мать.  

– Ага. И убить на это дело часа три… Нет, на борту дроида тоже есть трос – вот на нём и спущусь, насколько хватит. – Мать знает, я всегда горжусь своей «спортивной» формой. Ну а тут – такая блестящая возможность выпендриться!..  

Дал я приказ дроиду стрелять во всё, что будет двигаться, не дожидаясь моих или Мате-ри указаний, поручил Матери общее руководство, снял часть наплечного барахла. В том числе и мои любимые пушки. Раз предстоит долгий спуск, мне лишняя тяжесть без надобности.  

Оставил только камеру, мачете, два ножа (один – для метания), тестер, лазерный писто-лет, простой пистолет, ультразвуковой пистолет, пучок промежуточных усилителей, с десяток световых капсул, станнер (он-то всегда при мне – вживлён в протез руки! ), да налобный фонарь. (Немного, да? )  

Троса лебёдки дроида хватило на пятьдесят метров. (ну, на безрыбье – и рак рыба) Даль-ше полез сам.  

Ствол шахты представлял собой метровую стальную трубу. В одну из сторон вварены скобы из полудюймового прутка, изогнутого буквой «П». Вот по ним-то я и полез, чертыхаясь, и посматривая – то вверх, то вниз. И хотя я и не ленюсь отрабатывать на тренажёрах, через полчаса пот с меня катил градом, несмотря на те же минус тридцать… А мне ещё подниматься! Блин.  

Оставлял я, как водится, через каждые триста метров промежуточные усилители, благо, их магнитные присоски отлично держат на любом металле, а Мать подбадривала меня, как могла. Один раз даже спросила, какую музыку я предпочёл бы слушать на своих похоронах…  

Любит она у меня пошутить «в моём стиле».  

Ещё иногда светлое пятно наверху перекрывалось силуэтом головы дроида… Да зелёная звёздочка капсулы на дне становится чуть крупнее. А так никаких развлечений. Только моё учащённое дыхание, эхом отражающееся от стен, да облегчающие душу слова.  

Теперь-то, без дразнилок, их можно было смело произносить.  

Глубина колодца по самым скромным прикидкам оказалась полтора километра. Мать, правда, уточнила – один и четыреста семьдесят пять, но я не расстроился, что слегка ошибся. Уж больно приятно оказалось наконец ступить на твёрдый пол.  

Здесь пришлось с минуту подождать, пока уймётся дрожь в конечностях – как верхних, так и нижних.  

Прибыл я в небольшую каморку, отделённую от большой круглой пещеры проёмом с опускающейся перегородкой. И пол – стальной. Выглядит… Подозрительно!  

Не люблю такие устройства. Уж больно напоминает ловушку. А резак я оставил наверху. Чёрт.  

Пришлось кулаком вбить мой большой нож в щель между дверным косяком и перего-родкой: теперь-то сама …рен захлопнется!  

Пришёл черёд и внутренней комнатой заняться. Я не торопился. Смотрел, поворачиваясь по кругу. Снимал всё на видео. Наконец Мать говорит:  

– Или это легендарные сцены из далёкого прошлого, или, что вероятней, просто Лето-пись.  

А любопытно. Похоже, некоторые слои населения сознательно отказались от машинной цивилизации в самом конце. Но то, что изображены сами аборигены, сомнений не вызывает.  

У меня это тоже сомнений не вызывало. А что: умно. Картинки даже любой идиот пой-мёт. Не у всех же, как у меня, есть компьютер-полиглот, способный расшифровать хоть иероглифы, хоть пиктограммы, хоть узелковое письмо, хоть любую, даже нелюдскую, речь или письменность…  

А тут люди хоть выглядели как люди. В белых коротких туниках и хитонах, если я пра-вильно помню, как эти штуки назывались у наших древне-римских греков. Словом, никаких принципиальных отличий от Гомо Сапиенс я не заметил.  

Отсняв весь периметр круглого помещения для архива и Матери (Чтобы она потом мог-ла меня же мордой и ткнуть в то, чего я не усёк, или пропустил, или – не учёл! ), я стал уже внимательней рассматривать отдельные детали.  

– Знаешь, Мать, по-моему, это не только сцены их жизни вообще, а ещё и инструкция по использованию вот этого безобразия в частности!  

Нетрудно было прийти к такому выводу: в центре комнаты лежали на круглой тумбе три устройства, похожих на большие не то дудки, не то – трубы, а все сцены с людьми включали хотя бы одного, как раз и дующего в одну из таковых.  

Я, подойдя поближе, отсняв и добросовестно просканировав саму тумбу, и то, что лежа-ло на ней, даже присвистнул: все три устройства отлично сохранились, и… До сих пор находились под защитой и охраной. (Прийти к такому выводу мне помогли выявленные рентгеном странные противовесы, и тонкие (буквально – сотые доли миллиметра) сверхпрочные нити, незаметно закреплённые на нижней стороне дудок. ) Смешно.  

Может, кто-то бы и не заметил этого, но чтобы такой прокол допустил профессиональ-ный скраппер…  

Не-е-ет! Мы – учёные!.. Вернее – наученные. Горьким опытом.  

Словом, если это не устройства для включения ловушек, то я – японский император! (Нет, Императором на Оммусе мне быть уже предлагали. Я – про Японию, которая на земле. )  

Теперь я обошёл ещё раз всё подземелье со сканнерами и МВЧ-сонаром, и выявил ещё около пяти (! ) скрытых устройств, так или иначе обеспечивающих срабатывание чего-то явно смертоносного для того, кто сдвинул бы чёртовы устройства хоть на волосок!  

Посоветовавшись с Матерью, я обезвредил их все. Ну, даром что ли я в своё время ста-жировался у лучших армейских сапёров! Это влетело мне в большую копеечку… Но уж пригодилось. И не раз.  

На всякий случай просветил я и пол, и потолок. Но только лишний раз убедился, что там – только вполне обычный бетон. Вот и хорошо. Потому что мне хватало и ёмкостей с кислотой за стенами с фресками, и подающих её трубок – их сделали из стекла, и сохранились они отлично. Чего не скажешь про саму кислоту. Она, похоже, выдохлась за тысячу-то с лишним лет. Но рисковать быть затопленным как-то не хотелось. Как и сожжённым из якобы заржавев-ших огнемётов. Как и разрезанным карбоновыми нитями.  

Да, сами нити сохранились, а вот приводные рычаги, к счастью, сгнили. Как и сдохли (надеюсь! ) бактерии в кюветах на потолке.  

Так что в восьмой раз обойдя всё помещение, и с сожалением констатировав, что пара-нойя с годами не излечивается, а, скорее, наоборот, и в очередной раз прослушав нотацию от своих «дополнительных мозгов», я вернулся к тумбе.  

Разрушить волоски, крепившие все дудочки к основанию тумбы было нетрудно – уж ультразвуковой излучатель-пистолет я из кобуры не выложил! Как и микронож. И лазер. И вибропилу.  

Проблемы возникли с рычагами, сработавшими бы, если бы я убрал давящую на них массу от дудок.  

Однако мне и здесь удалось извернуться: прорезав дыру (правильней всё же – дырищу) в постаменте, я изнутри заклинил рычаги кусками того же постамента. Был он, кстати, из кевларо-бронзового сплава! Вот уж не думал, что такое возможно, но пару образцов я спрятал. Так, про запас. Мало ли чего захочет мой друг Доктор Натан из Массачуссетского Технологи-ческого… Продам!  

Подготовив, так сказать, пути к отступлению, и обойдя хитрые ловушки, я взял с поста-мента все три странных устройства, и засунул в заплечный рюкзак. После чего быстро прошёл сквозь дверь, и попытался вынуть свой нож – не пропадать же добру!  

Как бы не так! Дверь трепыхалась, пытаясь захлопнуть капкан, а из трубок в стенах зала полилась-таки кислота! Я раздумывать долго не стал – испепелил свой же нож вспышкой лазера, и убедился, что люк захлопнулся, уже стоя на нижней скобе.  

Вот уж вовремя! Перегородка теперь не закрывала проём герметично – из-за того, что я, вбивая нож, сильно погнул её боковину. Кислота начала поступать из-под люка.  

И что самое плохое – эта зараза ещё действовала. Мать сказала, что кислота какая-то кремнийорганическая, и может храниться веками, но это не сильно меня порадовало. Внимая её наукообразным разъяснениям, я изо всех сил полез наверх, перебирая руками и ногами, словно взбесившийся таракан.  

Первые полкилометра одолел сравнительно легко.  

Вторые – уже не так ретиво. Подгоняла лучше всего всё та же кислота, судя по всему разъевшая-таки переборку, и теперь приближавшаяся угрожающе быстро, отражаясь бурлящей и пузырящейся серо-зелёной поверхностью в свете моего прожектора, всего в сотне метров подо мной, и шипевшая, разъедая металл стен колодца (Жаль, что за ними – бетон. Его она почему-то не трогала! ).  

– Мать! Х-х… – я уже нервничал, и дышать с каждым шагом было всё труднее: словно вдыхаешь не минус тридцать, а все плюс шестьдесят! – Сколько же… её… там?! Долго ещё… х-х… ползти?!  

– По моим расчётам того, что было в цистернах, должно было хватить только на три-дцать метров колодца. Очевидно, мы просмотрели ещё какие-то каналы подачи. (Говорю же – сканнер сдох! ) Так что – не знаю. Но я бы порекомендовала тебе поторопиться. Осталось семьсот три метра.  

Вот уж кто умеет ободрить и вдохновить меня в трудный момент!.. Но я даже спорить не стал – чтобы не сбить дыхание. Всё лез и лез. Задыхался. Мускулы сводило. Ноги в армейских ботинках соскальзывали… Плечи занемели… Глаза заливало потом.  

Но я – лез.  

Хорошо хоть, вместо рук у меня – почти целиком биомеханические протезы! А то паль-цы бы уже не выдержали!  

Потому что чёртова кислота шипела уже метрах в двадцати. А уж воняла!..  

Вот когда у меня появилась возможность подумать и о том, что можно было не поле-ниться (Никто ведь в шею не гнал! ), и не выделываться своей «спортивной формой», и притащить сюда лебёдку с тросом… И запасной генератор… Или хотя бы таблетки с гормонами сожрать! Но, как это изящно говорят составители Гос. Бюджетов, хорошая мысля всегда приходит опосля…  

Наконец я уцепился за карабин троса дроида, и он почти мгновенно втянул то, что от меня осталось, наверх.  

Вывалился я из горловины шахты, когда от поверхности противно выглядящей, и теперь ещё и бурлящее-брызжущейся жидкости было не больше сорока метров (Вот уж спасибо дроиду, намотаю ему троса на лебёдку в следующий раз побольше! ). Но минутную передышку получил и так.  

Полежал, глотая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба… Которую до этого гоняли по морю – вернее, по пруду! – с сетями и баграми. Банально звучит, но чувствовал я себя ещё хуже её.  

Когда кислота надумала вылиться за скос горловины, я поспешил вскочить, и проигно-рировав нежелание ног двигаться вообще, и сгибаться в частности, побежал на выход. Даже пушку-резак не подобрал.  

Ну, пробежав с пятьдесят метров, оглянулся. Ф-ф-у-у… Похоже, прекратилось.  

Вернулся я назад. Порядок.  

Изливается, то есть, потихоньку, но сразу уходит в дренажный жёлоб, и куда-то сливает-ся. Я прошёл в тот угол, который, к счастью, оказался повыше, и поэтому остался незатоплен-ным, и подобрал-таки свои любимые железки… Тут Мать и говорит:  

– Быстрее беги оттуда! Дроид! За ним! Прикрывай спину!  

Уже несясь со всей возможной скоростью, я решился спросить:  

– Что… х-х!.. там… х-х!.. такое?!  

– Я услышала очень подозрительные звуки. И на остальных сканнерах появились тени! Словно что-то механическое пришло в движение, и сейчас вылезет из стен. Ну, или из подземелий. И это что-то видит и хочет вернуть то, что у тебя в рюкзаке! На твоём месте я бы не стала тратить силы на разговоры, и избавилась бы… от этого! Ну, или, зная тебя, хотя бы от лишнего и тяжёлого оборудования!  

Чёрт. Чё-ё-ёрт! Конечно, за почти сорок лет она и вправду меня изучила, словно царапи-ны на своей передней панели. Она понимает, что ни за что я не брошу того, что добыл. Ведь раз оно охранялось пусть дедовскими, но столь «крутыми» способами, значит, его потенциальная ценность может быть очень велика! Впрочем, любимую пушку тоже жалко…  

Но бросить пришлось. Правда, только вынув оттуда блок питания – он стоит чуть ли не половину самой пушки, а уж если кислота разъест его… Взрывом всё чёртово подземелье разнесёт. Да и меня заодно!  

Словом, я уже не молод. И два часа отработок каждый день на робо-ли не могут заме-нить марофонских пробежек. А тут ещё чёртов колодец… Сердце у меня ещё своё, и оно здорово билось прямо об мой мозг. Ну, или это мне тогда только так казалось.  

Если спуск и осмотр занял у меня два часа (Ещё бы – я осматривал и снимал всё не торо-пясь: для Матери же, да и для себя, зар-разы любознательного старался! Буквально в каждую дыру нос свой неуёмный совал! Как не вспомнить Пиноккио…), на гораздо более конкретное бегство ушло всего двадцать минут.  

Почти поминутно я оглядывался, и это прибавляло мне резвости. Потому что подозри-тельные звуки и дрожь пола теперь слышал и чуял и я! Слишком уж напоминало рёв машин, несущихся по треку. Или маршевых двигателей при старте. Или автотанка. Или наезжающего на тебя скоростного бронепоезда! Или…  

Короче, что-то механическое, и смертельно опасное!  

Впрочем, когда я достиг, наконец, своей дыры, ничего из-за ближайшего поворота ещё выбежать, выехать, или там, выкатиться, не успело. Морозный свежий воздух прямо-таки потоком текущий через шахту сверху, показался мне слаще моллукских яблок.  

– Мать! – кричу, обнаружив, что она уже затащила наверх всё чёртово оружие, – Где там челнок?! Пусть дроид притащит из него мою запасную пушку!  

– Нет уж! – спокойно этак говорит она, словно мы с дроидом побывали на экскурсии в Букингемском дворце, – Лучше вылезайте оттуда оба. И побыстрее.  

Ну, Матери виднее. Вылез сам. Спустил трос, и вытащил лебёдкой и дроида.  

Ах, вон в чём дело! Челнок уже стоит прямо у шахты, и Мать озаботилась своими мани-пуляторами вытащить оттуда и большую пушку, и излучатель антиматерии, и ещё пару любимых смертоносных железок. Я же больше всего обрадовался экзоскелету – сразу влез в него, и схватился за гашетки оружия.  

Тут смотрю, дроид, оставленный для наблюдения за дыркой (Виноват. Отверстием. Так учил меня первый Наставник. А дырка бывает только в ж… Вот именно. ) шахты, резво вскинулся, заскрежетал (Дроид у меня без речевого блока! ), и я оглянуться не успел, а он уже скрылся в люке челнока!  

Что бы это значило?!  

А, ну да. Всё правильно. Я же сам запрограммировал его бежать от мраморных муравьёв, или всего, что даже отдалённо их напоминает!  

А там, внизу, копошились зловещей массой, лязгали и громоздились на спины друг дру-га, ну очень похожие, и явно вредоносные твари!  

Размером они были с кота. Причём – откормленного… И тоже шипели. Правда, коты не лязгают, а эти ещё и лязгали от души, сверкая воронёными полированными боками и клешня-ми…  

Довольно быстро они образовали пирамиду, влезая друг другу на спины, и стремительно приближаясь к горловине моей шахты. Тут я их получше и рассмотрел. Нет, пожалуй, больше они были похожи не на муравьёв, а на крабов. Тела дискообразные. Ног-члеников восемь. И спереди выросты: с не то линзами, не то – лазерами. И ещё здоровенные клешни – по две на брата.  

Бедный дроид. Ещё бы ему не испугаться. Мне и самому было не по себе, когда я начал поливать их из плазменной пушки.  

Она резала и плавила их стальные тела, и они опускались, словно тающий снег, вниз – к тысячам своих собратьев. Те же, нисколько гибелью жалких сотен не смущаясь, (Ну ещё бы – роботы же! ) уже громоздили новую пирамиду.  

Покосив (правильнее всё же – поплавив) их так с пяток минут, я более-менее заделал пробуренную мной же дыру. Груда сожжённых панцирей громоздилась теперь почти до середины высоты шахты, и новые экземпляры уже только с трудом могли протиснуться сквозь полурасплавленные-полуразрезанные неподвижные тела… Виноват, обломки.  

Ну, я плавил и этих настырных наглецов.  

Вскоре движение по шахте стало невозможным. Я было вздохнул свободней, но потом вспомнил про могучий гул… И приготовился.  

И не зря. В полумиле от меня вдруг стал вспучиваться снежный панцирь равнины.  

Послышался грохот, словно глетчер рухнул в океан, и осколки льдин и тучи снега так и брызнули во все стороны!..  

Ох и здоровенная тварюга оттуда выползла! А по виду оказалась – хуже кошмара. Странная смесь ракетоплана с богомолом. Да ещё на гусеницах! Пока я ругался и прицеливался, пушка челнока легко разрезала её.  

– Молодец, Мать! – говорю, – Похоже, мы что-то здесь точно проглядели! Откуда взялись эти чёртовы роботы? И почему мы их сканнерами не засекли?  

– Предлагаю ответить на твои вопросы позже. А сейчас грузись-ка ты со всем нашим добром в челнок, и я его быстро оттуда уведу! – а сама манипуляторами так и мельтешит, запихивая наше барахлишко в трюм!  

Смотрю – она права! Вокруг, на расстоянии от полумили до двух, взламывая и круша лёд, вылезают и другие механические твари, явно что-то нехорошее против меня имеющие. И сосчитать их просто невозможно: не меньше тысячи! Ну, или двухсот десяти – как потом оказалось…  

Покидал я тоже все наши такие жалкие, оказывается, против толпы металлической не-жити, железки, вовнутрь, и мы с дроидом быстренько залезли в тамбур.  

Захлопнув люк, Мать дала такое ускорение, что меня буквально вжало в дроида. Чёрт. Только пусть не говорит, что теперь, как порядочный мужчина, я должен на нём жениться… Потом челнок стало так кидать, что и дроид побывал сверху. К счастью, он всегда молчит.  

Уже сбросив ход, Мать, предупредив, включила на полную катушку режим дезинфек-ции. Оказалось, что местные бактерии всё же весьма живучи.  

Когда мы успели их подцепить?! Ну, ладно – я. Могли и с потолка нападать. Но – дроид?  

Он же наверху был?.. А в коридорах, вроде, ничего такого… А, оказывается, как раз – та-кого!..  

Для гарантии ждали не пять, а десять минут. Ну и вонючие у нас дезинсектанты!  

Даром что самые лучшие.  

Поэтому и цена соответствующая…  

Выбравшись из тамбура и экзоскелета, я прошёл в рубку.  

Ноги всё ещё дрожали, поэтому сразу плюхнулся в кресло.  

Мать, вкатив мне в плечо чего-то жутко болезненного из шприца очередным манипуля-тором, говорит этак равнодушно, выведя изображения на панорамные экраны:  

– Это съёмка плато южного материка, через семь секунд после нашего взлёта.  

Ух ты!..  

Если культурно, то только этими словами и можно передать мои «незабываемые впечат-ления»!  

Потому что я зарёкся: облегчающие душу слэнговые обороты в журнал не писать.  

Огромное пространство мёртвой снежно-ледяной пустыни было буквально изрыто чер-неющими пещерами и вылезающими из-подо льда механизмами. И тот, что мы раскромсали, казался просто карликом! В некоторых от носа до кормы было не меньше ста метров! Про внешний вид и говорить жутко: таких монстров и страшилок я не видал даже в видеофильмах о злобных пришельцах, а уж, казалось бы, там-то художники и сценаристы отсутствием воображения не страдают!  

Ну а когда все они стали стрелять: кто – огромными снарядами, а кто – и из лазерных пушек, по нам, Матери приходилось только уворачиваться. Случилось и три попадания. Хорошо, что на силовые экраны и энергоблок мы не поскупились. Отделались, как говорится, лёгким испугом.  

– Знаешь что, Мать, – говорю уже немного успокоившись, – Для мёртвой планеты она кажется что-то уж чересчур… живой! Давай-ка подумай: кто и откуда всем этим управляет?  

– Никто. И ниоткуда. Абсолютно никаких управляющих сигналов я не засекла. Ни на одной частоте. Эфир и сейчас пуст. То есть, всё это нападение – просто Программа.  

– Какая, к чертям собачьим, Программа, если все здесь мертвы уже тысячу лет, подложки плат и микросхемы давно сдохли, а обитатели расхаживали в хитончиках, и техники вообще не знали!  

– Всё это не является серьёзным возражением. – говорит эта «умница и лапочка» своим бодро-спокойным голосом, – А Программа недопущения того, чтобы эти три артефакта попали в чужие руки, судя по всему, великолепно разработана, продумана, и предусматривала несколько стадий, или степеней, защиты и нападения. И отличную консервацию всех механизмов!  

– Что за чушь! Консервация механизмов невозможна без положительных температур – иначе любой металл станет хрупким, а смазка замёрзнет… Не говоря уже об аккумуляторах, и моторах, которые просто сдохнут! Ведь так и было в том чёртовом бункере внизу! А любые температурные аномалии ты бы в первую очередь засекла обычным термосканнером.  

– Да, вероятнее всего, засекла бы. Если хочешь, я могу послать зонд, чтобы он отобрал пробу какого-нибудь разбитого нами механизма, и залез в какую-нибудь из пещер, проверить их термоизоляцию – чтобы точно выяснить, как именно они были законсервированы. И найти, где их всё это время прятали столь успешно. Возможно, термопленка и вакуумные стены…  

Посопев, и потерев ноющую поясницу, я прервал её:  

– Не надо.  

Мне представлялось несущественным выяснять это, и рисковать дорогим зондом. Вдруг собьют?.. Главное, что мы оттуда убрались. И вполне целы… Пока.  

– Лучше скажи, не смогут ли они подняться к нам сюда. На орбиту.  

– Нет, не смогут. Вероятность не выше одной миллионной процента.  

– Ну замечательно. – я со стоном встал, – Пойду помоюсь. И пообедаю. С орбиты не уле-тай. Запусти пару беспилотников. Повыше. Пусть патрулируют весь этот чёртов южный материк. И если что подозрительное – сразу поднимай тревогу. Да, и пушки «Лебедя» все подготовь…  

– Готовы они давно.  

Из пушек нашего скромного кораблика можно испепелить не то что весь этот южный материк, а и вообще полпланеты. Но не хотелось бы. Всё-таки там есть жизнь. И такая, вроде, идиллически-мирная. Чёрт. Как это нас так провели?!..  

Спустя два дня мы этого так и не выяснили. Да оно уже и не представлялось столь важ-ным.  

Поскольку мы достигли кое-каких успехов в расшифровке чёртовых фресок.  

Правильней всё же назвать их мозаиками: они были набраны из каких-то очень уж ярких цветных отшлифованных и плоских камней. И тот, кто всё это сложил, был настоящий профессионал. Художник. С бешенным терпением.  

Пропорции тел и выражение лиц демонстрировали грацию и беззаботность того, кому полагалось быть беззаботными. И сосредоточенность и ум тех, кто на этих первых напал.  

А то, что это было именно нападением, признала даже Мать.  

Вот как по её трактовке происходили события на этой планете.  

Цивилизация развивалась вполне традиционно – от дикости пещер до культуры и науки высочайшего уровня. Вплоть до того момента, когда все желания и потребности человека удовлетворялись без малейшего его усилия, роботами и автоматами, производившими и одежду, и еду, и жилища. Климат с помощью этой сверкающей и кажущейся всемогущей игрушки – Науки! – подправили, на поверхности царило вечное лето.  

Однако среди основной массы «ублажённых» и быстро терявших технологические зна-ния и навыки аборигенов нашлись и такие, кто понимал всю гибельность такого развития событий. Ведь отупевшие от счастья и безделья разленившиеся люди теперь полностью зависели от машин. И если бы что-то сломалось, или машины взбунтовались, все… Вернулись бы к пещерам! Если не хуже.  

И нашлась часть фанатиков, свято веривших в свою правоту, которые удалились на Юж-ный материк, никем не востребованный из-за сурового оледенения, и там, под поверхностью, построили себе техногенное царство, последний Бастион Человеческой Науки.  

Они уже не пытались обратить всех восторженных бездельников в свою веру в «Про-гресс и Высшее Предназначение человеческого Разума», а просто разрабатывали средства глобального «осчастливливания» на вечные времена этих самых бездельников.  

Ну и преуспели в этом.  

Для этого и служили те артефакты, что столь тяжко мне достались.  

Первая дудка (и мне было трудно не согласиться с этим, глядя на буквально докумен-тально передающее процесс изображение) служила для превращения человека в…  

Ну да, вы уже догадались – в дразнилку.  

Вторая служила для обратного процесса.  

Третья буквально сравнивала горы и Города с землёй, разрушая все здания до фундамен-тов.  

Вот уж не думал я, что акустическое воздействие может быть столь сильным! Но мест-ные учёные, вероятно, ушли куда дальше в овладении тонкими силами, управляющими живой и неживой материей. Мать сказала, что ничего принципиально попирающего, или там, отрицающего законы Природы в такой дудке нет. Подобранные в резонанс с определёнными атомными и молекулярными частотными структурами излучения (одним из каковых и является звук) могут их изменять вполне определённым образом.  

Ну, она всё это изложила весьма доступно, теми словами, которые я почти понимал – она знает, я ненавижу читать справочники и технические словари. А уж про школьный учебник физики помню только то, что он был синего цвета.  

Так вот и получилось: почти как у Герберта Уэллса. С одной стороны – беззаботные си-бариты-потребители элои на цветущей планете. И озлобленные, но во что бы то ни стало желающие спасти «загнивающее» человечество от самого себя, учёные-аскеты морлоки – с другой.  

Моральные аспекты применимости разработанного безобразия, учёных, оказывается, сильно волновали. Они даже поделились на два Лагеря. Одни, вроде (этого даже Мать не поняла), пытались доказать, что преобразовывать нужно только добровольцев. Другие – что всех подряд «бездельников и лентяев, утративших человеческое достоинство и облик».  

Словом, так или иначе, первая и третья дудки были применены. От городов остались руины, «бездельники-элои» превратились во всеядных и беспечных птичек.  

Однако проследить за развитием событий учёным не удалось: у них началась граждан-ская война. Вот в процессе её и были созданы почти все те жуткие механизмы и устройства, что чуть не прищемили нам с дроидом хвост.  

Сама война изображена не была. Но кто-то в ней определённо победил.  

И этот Кто-то, не решившись уничтожить все три устройства, всё же надёжно спрятал их, и озаботился созданием защиты, и консервацией охраняющих механизмов. Быть может, со временем планировалось всё-таки преобразовать всех дразнилок обратно. Не знаю, не знаю… Но сделано ничего не было. И все Учёные погибли. Кто-то, или что-то уничтожило их.  

И вот мы с Матерью опять оказались перед моральной дилеммой.  

То есть – спасать ли всё «потерянное» человечество очередной идиотски погибшей пла-неты из облика и сути птиц, ведущих, явно, как и их предки, весёлую и беззаботную сытую жизнь…  

Словом, вернуть ли всех вновь к человеческому обличью, с тем, чтобы, как водится, на-бивая шишки и разбивая носы, цивилизация двигалась традиционным путём – к механистиче-скому обществу Высоких Технологий и Познания Вселенной и Себя.  

Или оставить всё – как нашли. Признав верным решение чёртовых учёных-морлоков…  

Проблема совершенствования «морального облика» бывших обитателей этой планеты, как всегда, не сильно меня беспокоила.  

Меня как скраппера они устраивали и в виде потенциально дорогостоящих птиц!  

Поэтому, мирно переругиваясь с Матерью, и отсыпаясь, я добрых три дня валял дурака, контролируя одновременно, что внизу, во льдах, всё спокойно. Все здоровенные механизмы убрались, убедившись, что мы им не по зубам, обратно под лёд. И залегли, словно медведи в берлогу, в очередную спячку.  

Нужна ли ещё кому-то их боеготовность, и сохраняется ли она, меня проверять как-то не тянуло.  

Зато свербило у меня в мозгу другое.  

Ни один скраппер не продаст ничего, не убедившись в безопасности и работоспособно-сти добытого…  

Потому что за такое можно слупить примерно вдесятеро дороже!  

Первое тестирование странных устройств аудиовоздействия мы решили провести, разу-меется, на наших пленниках. Ну и на мне.  

Мать подготовила странную штуку, с помощью которой она собиралась в нужную дудку дуть. Ошибиться, которая из них нужная, было невозможно: они отличались и внешним видом, и размером.  

Первая походила на флейту. Вторая – на тромбон. И третья – на саксофон-баритон. Ещё бы: чтобы порушить здания, нужно что-то побольше…  

Перегрузил я всех дразнилок на всякий случай в одну самую большую клетку, и Мать усилила её решётку титановыми прутьями из кладовой. Сам я тоже залез в клетку (другую! ), и Мать заперла её.  

– Волнуешься? – спрашивает она вдруг.  

Не ждал такого, подрастерялся. Она, конечно, любит меня. Ну, по-своему… Но раньше как-то таких вопросов не задавала.  

– А то!.. – говорю. – Чего уж тут скрывать. Я даже с Ивой так не волновался. Ну, тогда, помнишь? Когда мы её… проверяли.  

– Я помню. – ещё бы ей не помнить! Чуть ли не сама меня к этой проверке подтолкнула, всё-таки, – Но там мы проверяли не тебя, а просто робота. Пусть и андроидного типа. А ты – человек. Из мяса и костей. Вдруг что пойдёт не так, как надо? Что тогда мне с тобой делать?  

– Ну как – что? Продашь меня в Ксенолэнд! Ха-ха… – чувствую, обиделась. Даже молча-ние какое-то… Сердитое. – Извини. Шутка не получилась.  

– Согласна… Может, всё-таки, передумаешь?  

– Н-нет. Я… хочу просто сказать тебе спасибо. Так, на всякий случай. Ты… Мне было приятно летать и работать с тобой. Ты у меня молодец.  

А теперь дуй давай, пока я окончательно не сдрейфил! Надо же мне и такое попробо-вать!  

– Да уж. Почти всё остальное ты уже попробовал… Хорошо. Дую.  

Может, она и дунула. Я ничего не услышал. А в первые секунды ничего и не ощущал.  

Потом – пошло-поехало.  

Голова поплыла, словно перепил огненного Друмса. (Коктейль такой, изготовляют на Зеноне-3. Потому что только там растёт травка Бред Собачий. Потом как-нибудь расскажу, кто и почему её так назвал! )  

Тело… тоже, вроде, как-то стало изменяться. (?!) Вот чёрт, больно!  

Пришлось сесть, а потом и лечь. Смотрю сквозь прутья, а бедным птичкам тоже туго приходится. Вон – одна уже повалилась лапами кверху и истошно так орёт! Другие ей вторят, а сами по вольеру ползают. И начали они меняться.  

Однако не быстро. На полное превращение ушло три часа. Это Мать мне потом расска-зала, и показала запись – она, конечно, всё сняла, с двенадцати точек. Для отчёта. Так что посмотрел, когда пришёл в сознание – ускоренно, конечно, а чего тут рассусоливать и изучать! Пусть учёные изучают. (Если продам, конечно, технологию превращения…)  

Только произошло это много позже. А пока мне было не до этого. Окружающее про-странство стало быстро вращаться… Меня куда-то понесло… В глазах почернело, стало подташнивать, и… Словно провалился в вату.  

Очнулся от шума: криков и возни.  

Открываю глаза. Лежу я, оказывается, на полу. И смотрю прямо в вольер к дразнилкам.  

А они не то дерутся, не то… сексом занимаются. Да ещё как орут при этом.  

И то, что все они теперь оказались в облике крохотных голых человечков, нисколько ме-ня не удивило.  

Плевать мне на это было тогда…  

Башка у меня просто разламывалась от дикой боли, и я уже не мог слушать – прямо как ножом по стеклу! Как бы заткнуть их!..  

– Мать! – кричу даже не вставая, – Заткни их!  

Мать не оплошала.  

Тонна холодной воды, вылитой с потолка, угомонит кого угодно. Правда, Мать тут же включила продув тёплым воздухом – чтобы обсохли, значит, и не простудились.  

– Что у нас есть от головы? – спрашиваю, а сам потихоньку пытаюсь принять более вер-тикальное положение. Сам глаз не отрываю от дразнилок. Наконец, держась за прутья, удалось сесть.  

– Гильотина. – говорит моя юмористка. А сама подносит снаружи к решётке манипулятор с таблеткой и стаканом воды. – Но вряд ли ты согласишься. Поэтому – вот. Это должно помочь. Разжуй как следует.  

Сделал как она говорит. Я почти всегда её слушаюсь. Не верите? Ну и ладно…  

Через пару минут и правда, отпустило. Встал я, осмотрел уже себя.  

Да нет – ничего страшного, вроде. Мужик как мужик. Только голый – одежду-то я на вся-кий случай заранее снял. Ощупался со всех сторон. Нет, кожа как кожа. Перья, вроде, не выросли. Живота не намечается – ну ещё бы, столько бегаю! Ноги, конечно, могли бы быть и не такими волосатыми… Да и пускай их: не девушка, чай – замуж не выходить. Так что брить не собираюсь!  

– Мать, – говорю, – Почему со мной… ничего не произошло?  

– Это просто. Мы же использовали тот аудиоприбор, который возвращает в человеческий облик. А ты и так человек. Но вот побочных эффектов, каюсь, не предвидела. Извини.  

– Это каких-таких побочных эффектов? – я насторожился.  

– Ну, хвоста, например, на копчике, и гребня на голове.  

– Чёрт! – я так и завертелся вьюном, пялясь себе на… и хватаясь за череп. Но там ничего не было!  

– Ха-ха. – говорит моя «умница и лапочка». – Извини ещё раз. Не удержалась, чтобы не опробовать твой фирменный стиль юмора. Это была шутка.  

Я открыл рот. Потом опять закрыл.  

Вот блин. Она права. Юмор у меня и правда, хромает.  

– Ладно, юмористка, выпускай меня. Пойду молодёжь развлекать.  

Вблизи человечки смотрелись ещё нелепей, чем издали.  

Мужчины на тонких ножках, но с огромными лохматыми бородами и отвисшими живо-тами. Впрочем, живот у женщин ничем не уступал, а грудь была… в принципе, неплохая, но почему-то пигментированная у сосков в ярко-оранжевый цвет. Все они были жутко грязные, и, конечно, нечёсаны. Поэтому напоминали несерьёзных детей, надумавших поиграть в пещерных охотников. Им бы ещё каменные топоры в руки…  

Поскольку я подошёл к ним неодетым, первыми отреагировали, естественно, женщины.  

Они прямо-таки кинулись к передней решётке, и взоры их оказались направлены только на… мои причиндалы. Они громко что-то залопотали, но ни слова, конечно, я не понял. Особо наглые стали даже тянуть руки.  

– Мать, о чём они говорят?  

– О твоём грандиозном «достоинстве», конечно! Впрочем, говорят – неверная формули-ровка. Те слова, что удаётся идентифицировать, означают буквально: «Член! », «Большой член! », «Секс! », «Хорошо! ».  

– И… всё?  

– И всё. Глаголов нет. Только существительные – язык крайне примитивен. А чего ты ждал от птиц в примерно пятисотом поколении?! Скажи спасибо, что у них сохранились хоть какие-то слова!  

– То есть, хоть внешне они – люди, мозги у них остались… птичьи?  

– Да. Ты очень точно описал ситуацию. Но не стесняйся меня – если кто-то из них при-влёк тебя – смелее! Женщинам ты точно – очень понравился!  

Говорю же – общение со мной сильно сказалось на Матери.  

Подошёл-то я на пару шагов, но так, чтобы эти развратницы озабоченные дотянуться всё же не могли. Странно. Три мужика ко мне – такому большому и симпатичному – интереса не проявляли. Впрочем, как и страха. Они оглядывали свою клетку, иногда перебирались из угла в угол, и что-то пытались жевать: кто – подстеленный матрац, кто – край поилки… Иногда тоже что-то бубнили. Нетрудно было догадаться, что есть хотят.  

– Мать! Пусть-ка дроид притащит ящик с этими… ну, местными бананами.  

Вид дроида не испугал, а бананов – когда я вынул парочку – сильно обрадовал. Выкрики и протянутые руки сразу показали мне, что теперь я точно, «большой» шеф. Ну, я и не опло-шал:  

– Еда! – говорю. Нет, лопочут по-своему. Я повторяю громче, и вожу бананом у решётки.  

Слышу, самый старый мужчина отреагировал. Пытается, но произнести не может – не привык, видать, пользоваться для имитации нормальной-то речи человеческими гортанью и языком. Ну, примерно двадцать шестая его попытка почти получилась. Он смог, наконец, повторить:  

– Эддэ! – за что сразу я ему в руку просимое и всунул!  

Как все сразу на него накинулись! Ах вот вы, значит, как…  

– Мать! Облей-ка всех безбанановых скотов из брандспойта! – Она так и сделала.  

Теперь мой «умник» сидел один в углу клетки, и уплетал банан за милую душу. Осталь-ные пытались осмыслить ситуацию. Я уже устал водить следующим фруктом, выговаривая на все лады, что это еда, потом смотрю – сдвинулось дело. Теперь одна, а потом и все остальные самки тоже… стали упражняться в изящной словесности.  

Произношение, конечно, оставляло желать… Но каждая по фрукту получила – хотя бы за сообразительность. К счастью оставшиеся два мужчины тоже догадались, как меня ублажить.  

Ф-ф-у-у… Теперь хоть одно слово они знали, и соотносили с понятием. Прогресс.  

Но если рассуждать логически, я смогу научить их по-своему, а сам-то их язык учить не собираюсь уж точно. (Ещё не хватало мне щёлкать, пищать и булькать! ) Значит, если эту планету заселить снова людьми, все будут говорить по-английски?  

То-то ксеноисторики удивятся, когда найдут!  

Между тем смотрю, самая сообразительная симпатичная (ну, если абстрагироваться от роста, пуза и гнилых зубов) дамочка, доев банан, снова подошла к решётке, и руку тянет к моему… Хм! Бессовестная! И ещё смотрит – то на это, то мне в глаза. И ещё что-то говорит. Одно слово.  

Блин. Тут надо выбрать. Или называть эту штуку по-ихнему, или по-английски.  

Краснея, в немногих словах объяснил всё же нахалке, что это, и как называется.  

После этого я понял, что если словарного запаса у местного электората и не хватает, это с лихвой компенсируется жестами и хитрым подмигиванием. Продолжать урок мне почему-то расхотелось. Пришлось отойти, и натянуть хотя бы брюки. Кстати, мужчины, расправившись с фруктами, только «Эддэ» и просили. А на самок своих даже не глядели. Не могли привыкнуть к их новому виду?.. Пресытились?..  

– Мать. Что это они делали, когда я очнулся?  

– Дрались. Очнувшись, некоторые кричали, некоторые метались. Потом стали орать, ру-гаться, и драться.  

– А… э-э… что при этом кричали?  

– «Чужой»! «Смерть чужой»! И ещё что-то про еду. Возможно о том, что надо убить, а потом съесть!  

– Мать! Прекрати. Лучше скажи, можно ли им вернуть… человеческий облик? Ну, в смысле, чтобы они вели себя по-человечески, а не… как пошлые шлюхи, у которых только это на уме, и безмозглые ленивые обжоры?  

– Нет. Ответ однозначный. Я уже провела сканирование их мозга. Вот, я тебе покажу, что имею в виду. И способность соотносить предмет и его наименование тебе не поможет. Как и им. Не обольщайся – это рефлексы. С высшей нервной деятельностью ничего общего здесь нет. – Мать вывела на три экрана пульта три мозга. Первый – мой. Второй – «очеловеченного» дразнилки. Третий – его же, но… До этой процедуры.  

Различия потрясали.  

Вернее, различия с моим мозгом потрясали.  

А вот у мозгов дразнилок различий не то, чтоб вообще не было, но они были минималь-ны.  

– Чё-ё-рт! – снова вырвалось у меня, – Ты что же, пытаешься мне сказать, что если мозга-ми не пользоваться, то они очень быстро… э-э… усыхают? И их хозяева… э-э… тупеют?  

– Точно. И не только резко тупеют, если считать это научным термином, но и накапли-вают некоторые необратимые изменения. Вот, смотри, – она стала на изображении модифици-ровать и выделять отдельные участки разными цветами. – Это – в мозгу главное. Кора. Она отвечает за самые сложные функции и навыки. Высшую нервную деятельность, проще говоря.  

Видишь – у них практически нет складок, если сравнивать с тобой. Но если сравнивать с обычной птицей, – она включила ещё экран, и не забыла подписать изображение: «курица земная», – всё же несколько получше… Вот здесь – зона, отвечающая за зрение. Больше даже твоей. А вот – обоняние. То есть, практически отсутствует. – А это – не хочу никого обижать – творческое мышление.  

Испытав порыв вполне понятной гордости за своё «творческое мышление», я надулся как индюк.  

– А вот так эта зона выглядит у так называемых творческих людей: писателей, учёных, инженеров. – моя гордость сразу как-то сдулась. Ещё бы – оказывается, у них эта фигня раза в полтора больше, «изрезанней», активней и функциональней, как не без ехидства пояснила моя «умница».  

Но суть я всё равно схватил:  

– Значит мозг – как мускулы? Если не тренировать и не пользоваться им… м-м… изо всех сил, то – отмирает?  

– Ну… можно и так это сформулировать. Да. Но не отмирает совсем, а, скорее, сильно уменьшается в объёме, чтобы не мешать тем зонам, что отвечают за жизненные потребности, которые в данный момент используются больше всего.  

– Обратимы ли такие изменения? Ну, в смысле, смогут ли дразнилки со временем снова стать нормальными людьми?  

– В-принципе, кое-какие обратимы. Людьми в том смысле, который ты подразумеваешь, эти птички, конечно, стать могут… Теоретически. Лет этак через пару миллионов. Но будут ли они от этого счастливей?  

– Ты это о чём?!  

– Об их жизни. Вот смотри: сейчас они беззаботны. Веселы. Все интересы, – она снова покрутила мне на экране их мозг с цветными зонами, – сводятся к еде, сну и всё тому же сексу.  

Всё это сейчас полностью в их распоряжении. Плодов вокруг полно. На планете – сам видел! – вечное лето. Яйца высиживать не надо – достаточно отложить их в тёплый песок пляжей. Естественных врагов у птиц здесь практически нет. Да и с сексом у них всё в порядке. Поэтому…  

Пытаюсь, как ни глупо звучит, вразумить тебя. Если даже ты обратишь их всех снова в людскую форму, они уже в Человека Разумного здесь не превратятся! Вероятность – ниже четырёх процентов…  

– ЧТО?!!! Как это – не превратятся? Почему?!  

– Очень просто. Нет стимула.  

–?!  

– Ну вспомни ты хоть немного историю. Человеческую историю. Пока не настал Ледни-ковый период, и не возникла потребность приспосабливаться к новым условиям: ну, там, находить пещеры, охотиться (а не собирать плоды), одеться, чтобы защитить голое тело от морозов, изготовить, наконец, орудия для охоты, защиты от хищников, и пещерного быта… Ну и всё прочее такое – обезьяны и не чесались!  

Я имею в виду, пока здесь вечное лето, нет врагов, и еда под боком, у местных обитате-лей нет никакой реальной причины развивать свои мозги!  

– И… что прикажешь делать?!  

– Ничего. Мы же не сможем вернуть сюда смену сезонов года. Для этого пришлось бы сместить обратно ось вращения всей планеты! Судя по геомагнитным аномалиям именно это и было здесь сделано.  

– У-у-у… – вырвалось как-то само у меня, и ещё несколько сочных слов, которые драз-нилки-самцы (Чёрт! Не поворачивается язык назвать их мужчинами – с такими-то животами. ) попытались за мной повторить, очевидно инстинктивно почуяв что-то родное… Всё это время самки продолжали тянуть ко мне руки в тщетных призывах, а самцы всё ещё обшаривали пол – очевидно, в поисках остатков пищи.  

Подумав, я приказал дроиду кинуть им ещё фруктов – теперь все, в том числе и смущав-шие меня (Чисто на уровне рефлексов! ) дамы, были при деле.  

– Знаешь, Мать, ты права. Наклонять обратно планетарную ось я не собираюсь. Кстати – а что, сохранились машины… которыми они всё это сделали?  

– Нет. Они разобраны. А одна из них, кстати, находилась на горячо тобой любимом юж-ном Полюсе. Как раз у большой пещеры. Посетим?  

Иногда её юмор уж слишком… Напоминает мой. А я от своего юмора не в… Хм-м.  

– Нет. – я ещё сердился. – Давай лучше подумаем, как быть с… этими! – я кивнул на клет-ку.  

– Ну как – как быть? Превратим их обратно в птичек, да продадим. Тогда цель их жизни – сытная еда и… всё остальное, будет гарантирована. Ксеноленд уж позаботится.  

– И… что? Нет ни малейших шансов, что они… в смысле вот в таком виде – разовьются до Цивилизованности? Даже если мы… подбросим им на планету, скажем… Врагов каких?  

– Полагаю, что нет. Шансы – я тебе уже сказала. И дело не только в мозге. Посмотри на их размеры.  

Видишь – они не выше двух футов. Я думаю, они так измельчали от всё того же безде-лья! Мне кажется, ни орудия, ни пещеры, ни враги им уже не помогут – я даже опасаюсь, как бы их попросту не съели! Ну, как австралийских дронтов. То есть, деградация и умственная и физическая, зашла настолько далеко, что стала необратимой.  

Мрачно разглядывая этих несчастных придурков, причём почти добровольных, я всё не мог решить, что же мне с ними делать.  

И так и так получалось плохо.  

Всё же… Раз мне нужен совет эксперта, лучше воспользоваться самым надёжным! Со-бой.  

– Мать! Давай следующую дудку. В-смысле, первую. Превратим обратно: этих в птичек, и меня туда же!  

Молодец она всё-таки у меня. Даже не спорила. Буркнула только сердито так:  

– Лезь обратно в клетку. – и дверцу за мной заперла. Перестраховщица ворчливая.  

О-о-ох!.. Нет, больно на этот раз не было, но снова провалялся я без сознания часа три.  

А когда очнулся, было это… НЕЧТО!  

Вам бы тоже так показалось, побывай вы в шкуре (Вернее – перьях! ) птицы!  

Мать у меня умная – догадалась прямо к прутьям принести большое зеркало. Правда, по-ставила так, чтобы я не мог дотянуться… Говорю же – умная.  

Ну и я не подкачал: как стал орать и беситься, слюной брызгать, глаза закатывать. Даже по полу покатался на спине, дрыгая чешуйчатыми лапами. Тогда она говорит:  

– Кого ты собираешься надуть? Я же снимаю твою энцефалограмму. Там чётко видно, какой ты зловредный идиот, опять пытающийся разыграть меня.  

Вот так всегда с ней. Подстраховалась. Впрочем – молодец. Заботится.  

Открыл я рот, чтобы извиниться, и…  

Чёрт! Слова застряли. Вылетает только что-то вроде свиста, рёва и клёкота!  

Попробовал ещё. Ага, уже лучше. Даром, что дразнилки могут воспроизводить любую речь.  

– Эзвыны, Аат! – говорю, – Даваэ абрадна!  

– Ну уж нет, – говорит, – Если сейчас я подую куда положено, все они тоже – снова пре-вратятся в человечков!  

Об этом я не подумал. Вернее – подумал, но… Забыл. Вот, значит, как происходит оглу-пление! Чёрт! Чёрт! Впрочем, я недолго расстраивался – переключился на зеркало.  

– Сто зэ дэлат?! – спрашиваю, а сам всё на себя любуюсь. Хвост-то, хвост – какой шикар-ный! И оперение – яркое, цветное! Прямо радужно переливается! Хорош! Призовой петух! А где мой курятник-гарем?! (шутка. )  

Потом думаю – не дай Бог, кто случайно увидит, если Мать, как обычно, делает запись на все двенадцать камер… Нет, кое-кто, конечно, и сейчас увидел – вон, все семь идиотов. Вылупились, как на пряник медовый.  

Особенно самки! Только что слюни не пускают…  

– Ну, что делать, мы решили давно. Надо подуть в дудочку там, где будешь только ты и она, а эти чтобы её не слышали. Поэтому вылезай-ка, – она отщёлкнула замок клетки, – и иди в челнок. Придётся отвести его на пару сотен миль от «Лебедя». Через вакуум звук уж точно не распространяется.  

Потопал я (если полупьяное заплетание можно так назвать) на своих новых ногах-лапах к челноку. Проклятье. Чтобы влезть, пришлось протискиваться – пузо торчало, и крылья мешались! Даже пару перьев потерял – больно!..  

Заодно обнаружилось, что когда где-то чешется – фиг почешешь! Или надо садиться, как идиоту, на пол, и ногой (!!! ) чесать, например, за ухом. Нет – вы как хотите, а я – за руки!.. Даёшь обратно любимые верхние конечности!  

Но вот, наконец, я в челноке. Мать отвела его на пару сотен миль (Я, конечно, не удер-жался при ускорении – опять грохнулся на пятую точку. Хорошо хоть, падать невысоко, да и перья. Мягко. )  

Дальше всё прошло как по нотам. Три часа блаженного забытья, и вот я – снова я!  

Ох!..  

Давненько я не был так счастлив! Мать права – я любитель. Экстрима и острых ощуще-ний. Но сильно нервный. Поэтому первое, что я сделал, вернувшись на корабль, проконтроли-ровал наши запасы рома. Порядок. Полторы бутылки там ещё осталось.  

Ну, в смысле, потом, после того, как «проконтролировал». И «полечился».  

Мать даже слова не сказала – видела, что я на взводе. А на кого мне злиться, как не на самого себя?! Сам дурак. Скраппер чёртов. Я так Матери и сказал, когда вторую бутылку ополовинивал. На что она поспешила заверить меня, что и пьяного… и трезвого… и даже в перьях – она меня уважает.  

Вот и умница. Я даже чмокнул её в центральную консоль. И пошёл спать.  

Похмельный синдром отлично сняла очередная таблетка из нашей весьма богатой аптеч-ки.  

Захожу в большой грузовой трюм, где мы ставили «социально-бодиформационные» экс-перименты. Ага, Мать уже всех пленников снова разъединила по клеткам, и позаботилась покормить. Но видок у них… Странный.  

– Ну, как они тут?  

– Неплохо. Я рассадила их, чтобы не дрались.  

– А что, им опять что-то не понравилось друг в друге?  

– Да. Ты будешь смеяться, но, похоже, после знакомства с тобой самок перестало устраи-вать… мужское достоинство этих несчастных самцов. Они требовали чего-то… Большего!  

У меня не хватило сил даже ругаться с этой юмористкой. Настолько я был, как говорить-ся, по горло сыт дразнилками и их планетой с чёртовыми дудочками.  

– Рассчитай-ка, – говорю, – курс домой.  

– Мы… возвращаемся?  

– Да. Этот рейс закончен.  

– А что… с дудками? Мы их берём с собой? И разве ты не собираешься проверять третью в действии?  

– Собираюсь. Но – позже. Помнишь планету Эррикаторов?  

– Это где тебе наваляли по полной, а меня с «Лебедем» чуть не сбили?  

– Ну, если потерю левой руки, и пробоину в броневом корпусе так называть… То – да. У меня ещё тогда была смутная мыслишка, что когда-нибудь я вернусь… Да и то сказать – если они выйдут в космос, и будут столь же агрессивны… Человечеству не поздоровится! А я сейчас запросто могу им устроить Иерихонские трубы!  

И вот я, «Ужас, летящий на крыльях Ночи, я, пучок волос, забивший ваш унитаз! …»  

– Хватит цитировать дурацкий мультик! (Стоит мне упомянуть мультик «Черный плащ», Мать прямо сатанеет – ну вот не нравится ей тамошний неназойливый юмор…) Ты что, серьёзно намерен сделать это?!  

– Шучу, конечно. Хотя… Не продавать же ТАКОЕ нашим – что воякам, что учёным?! Сама представляешь – через пару лет камня на камне не останется, и даже ось, может, выпрямят – особенно, если рассказать, как всё было. Да и вообще, у меня, по-моему, начинается аллергия на всякие глобальные «улучшители Жизни». Я имею в виду чёртовы Овеществители, и их хозяев…  

– Я могу рассчитать…  

– Да, я знаю, что ты рассчитаешь вероятность! И будешь тысячу раз права. Я просто не хочу везти на землю такие игрушки! Пусть я алчный и вредный скраппер, но люди – это люди. Они мне ничего настолько плохого не сделали!  

– Чёрт. – это она (!!! ) говорит! – Тогда получается, что мы опять столь ценное инопланет-ное д…мо спалим на чьём-то солнце?  

– Ну уж нет! Спрячь-ка его подальше, за реакторами, и пусть пока побудет на нашем ко-рабле. Я бы сказал, что эти штуки пострашнее, чем наши ядерные фугасы и противометеорит-ные пушки. А мы по дороге сделаем крюк, и спрячем их от греха подальше на Астероиде Квимби Лысого. – ну, поскольку хозяина давно нет в живых, а про астероид знаю только я, спрятать там можно не то что дудочки, а и весь Космофлот! (Как-нибудь потом расскажу, как я обезвредил – говоря проще – пристрелил! – очередного претендента на должность «Властелина Мира»! И не ту версию, что вижу обычно во сне, особенно после очередного «контроля» запасов рома, а правду – она ничуть не скучнее! )  

– Теперь-то я найду способ посетить и гранахов, и перрисов! Небольшая (не дольше, чем на пару недель) трансформация, пожалуй, позволит нам собрать с их планет всё, что мы тогда так и не отвоевали… И собрать абсолютно мирно!  

– Ох, ка-а-акой ты оказывается, жадный, коварный, и мстительный!  

Я только посмотрел на её центральную консоль.  

Больше шутить не буду. А то Мать учится похлеще дразнилок…  

6. Весёлый водный мир.  

Не люблю водные миры.  

На таких обычно и поживиться-то нечем.  

В-смысле, нам, скрапперам.  

Да, мы с Матерью скрапперы. Своеобразная такая профессия. Суть её заключается в том, что мы рыщем по всем ещё не открытым официально мирам, и собираем (а иногда и берём с боем! ) всё то, что потом можно постараться выгодно… продать!  

Это и металлолом – ну, там, ступени от ракет первобытной эпохи, разбитые корабли. Даже орудийные гильзы, которые остаются на старом полигоне после очередных учений Флота. Сталелитейные заводы на астероидах с большим удовольствием всё это берут на переработку.  

Попадаются и куски чужих кораблей – такие особенно ценятся учёными и военными.  

Наконец, добываем мы и полезные ископаемые, давно выработанные на родной планете – вроде урана, полония, радия, натуральных алмазов, рубинов, сапфиров…  

Кое-кто из наших любит собирать экзотическую ксенофауну – каких только уродцев не тащат скрапперы со всех концов Вселенной. Пару раз даже мы снабдили Нью-Йоркский Ксеноленд ещё неизвестными землянам животными – ну, это когда уж совсем ничего на их родных планетах не нарыли…  

Но больше всего ценятся всё же артефакты других Цивилизаций. То есть те предметы, которые изготовили Чужие. О-о-о! Некоторые коллекционеры-маньяки готовы убить из-за таких.  

Поэтому я и был несколько разочарован, добравшись до кислородной планеты, и обна-ружив, что на её крохотных островках и архипелагах как туземцев, так и их изделий нет.  

Конечно у нас с Матерью есть и батискаф, и зонды, и прочее оборудование для работы под водой – иногда оно очень полезно. Когда лет пять назад в нас стреляли ядерными балли-стическими ракетами, а мы их все посбивали, две боеголовки пришлось потом доставать с глубины в километр и больше. Ну, мы не ленивые, и деньги очень любим. Поэтому всё достали в лучшем виде. (Да и продали потом – за нехилые денежки…)  

Величественным, тёмно-синим при взгляде из космоса, океаном, было покрыто, как лю-безно сообщила моя хозяйка, более девяносто четырёх процентов всей поверхности. Мы, как всегда в таких случаях поступаем, и на этот раз три дня изучали всё с орбиты. Ждали.  

Может, найдётся кто-то, кто решит, как уже пару (Или, вернее – с десяток, если уж быть точным! ) раз бывало, сбить нас прямо тут, как говорится, «у входа». С такими лучше разби-раться, пока основной и единственный живой член экипажа не спустился на поверхность, и не погряз в рутине нудной кропотливой работы.  

Мать, или, как я её иногда называю без всякой иронии, Хозяйка – Главный компьютер у меня на корабле. Уж кому-кому, а ей рационализма и трезвости мышления не занимать. Она столько раз спасала мою беззаботно-восторженную (ну, сравнительно) персону из тех, извините, задниц, куда я со своей патологической жадностью и неуёмным оптимизмом забирался, что и не упомню. И стреляет она куда лучше меня. Так что мы всегда чувствуем себя спокойней вместе.  

Так и на этот раз – только убедившись с помощью лучших в мире сканнеров, что никто коварный и опасный «за углом соседней туманности» не притаился, мы – ну, то есть, я – решили, что можно высаживаться.  

Саму планету мы обычно сканируем с ещё большей тщательностью.  

Ведь мы – учёные. Хотя, нет, правильнее – наученные! Мы знаем, что если на планете и были какие-то цивилизованные люди, то они будут зарываться в недра своей родины тем глубже и основательней, чем выше степень их развития. Не знаю, что там теоретическое вычислили учёные по поводу этой странной закономерности, нам она здорово помогает в работе и в виде чисто практического тезиса.  

Сканнеры же у нас – я уже говорил – самые дорогие. Лучшие. Мы отнюдь не бедные, и можем себе позволить самое продвинутое оборудование. Гранит, составляющий обычно кору материковых платформ, сканнеры могут просветить миль на тридцать – почти до мантии… Ну а уж разумных (да и не разумных) существ, могущих жить там я ни разу не встречал! Поэтому я не удивился, когда к вечеру третьего дня Мать сказала:  

– Найдено три капитальных подземных сооружения. На двух островах размером по-больше, и на главном архипелаге. Два первых частично затоплены. Самое крупное пока доступно и без акваланга. Вот, взгляни. – она вывела голографическую проекцию прямо в пространство над пультом.  

Хм… А сооружения-то не маленькие. Правда, два, действительно, затоплены и полураз-рушены – очевидно всё же подпорченные морской водой стены частично обвалились. В таких работать крайне опасно. Но вот третье подземелье – прямо конфетка, словно для нас создано.  

Большое, красивое – если так можно сказать о подземельи. Девять подземных уровней. В диаметре около полукилометра. На плане чётко видно, где входы-выходы, лестницы, помещения, шахты и коридоры.  

Замечательно. Нашлась работёнка и здесь: можно спускаться.  

Челнок у меня, как и «Лебедь», проверен-перепроверен. В каких только передрягах за эти почти сорок лет не побывал. (Однажды его даже чуть не съели. Причём в буквальном смысле: мраморные муравьи обожают кормить металлом свою матку. )  

Так что долетел, сел, осмотрелся, и всё остальное, что положено делать, чтоб подольше сохранить в целости свою драгоценную задницу – во всеоружии. С любимыми смертоносными железками мирный скраппер всегда чувствует себя как-то… уверенней. Спокойней. Да и защитное поле, не упомню случая, чтобы помешало.  

Сели. Подождали.  

Надо же. Всё опять тихо… Вроде. (Нет, случалось, конечно, что и на старуху бывала проруха: вон, однажды нас провели с помощью хитро законсервированных охранных механизмов – еле успели удрать, и три дурацких дудочки у этих гадов упёрли. Правда, смысл: пришлось это сверхопасное д…мо уже нам самим – снова перепрятывать…)  

На этот раз даже Мать выразила удивление:  

– Странно. Как это на тебя – и никто не нападает… А, ну да. Ты же ещё не высовывал своё очаровательное личико из челнока, и ни в кого не стрелял… Ладно. Я подожду.  

– Очень смешно. А вот никуда не пойду, пока всё не узнаю! Так что колись быстрее – кто тут живёт злой и опасный. Что там показывает Раптор?  

(Раптор – это мой беспилотник. Мать обычно выпускает его из специального ангара челнока сразу, как только челнок сядет. И уж разрешение его камер такое, что и орлы-беркуты позавидуют! Пару раз находил коварно притаившихся врагов. Правда, это было ещё в самом начале нашей «карьеры», когда мы не сторонились населённых планет. А сейчас гораздо чаще ему приходится просто подтверждать то, что Мать и с орбиты видит. )  

– Никто. Похоже, действительно на поверхности крупных живых существ не осталось. Вижу только мелких ракообразных, ящериц, и насекомых.  

– Не понял. А как же… ну там, всякие уникальные утконосы, кроты, змеи… Крысы, на-конец? Кто здесь выполняет роль высших наземных хищников? Да и травоядных?  

– Сама удивляюсь. Похоже – никто. Так что на твоём месте я бы не выходила без ору-жия.  

Вот издевается – по полной. Она отлично знает, что я без обожаемых плазмомётов-лазеров-пушек-пулемётов на неосвоенной планете – ни шагу! И скафандр и экзоскелет, по крайней мере, при первом выходе – неотъемлемая часть экипировки любого скраппера. А такого мнительного и злопамятного, как я – и подавно.  

Так что только как следует подкрепившись едой, и обмундировавшись, вышел наружу.  

Ну, время выхода мы традиционно стараемся выбирать утром. Чтобы, значит, всё было в «естественном освещении». А кроме того, мы встречали кое-где и ночных хищников, которым было в принципе, наплевать, кого есть – своих ли, инопланетных… (Что бы там ни талдычили ксенобиологи, насчёт того, что плоть, населённая чужими бактериям/вирусами – для них смертельный яд, никого из этих тварей такая мысль до сих пор не останавливала. Возможно, потому, что они книг по ксенозоологии, или хотя бы Герберта Уэллса, не читали. Да и вряд ли станут. ) И поскольку днём они прятались по пещерам, то все их клыки, когти, и отвратительные (обычно) нравы с орбиты, или беспилотником, не обнаруживались.  

Не то, чтобы я боялся хищников…  

Скраппер в боевом облачении не боится даже боевых кораблей. Нет, серьёзно.  

Но убивать местную фауну без крайней необходимости лично я считаю глупым и… э-э… непорядочным. Неспортивным. Это почти как забраться в муравейник с паяльной лампой – чистое свинство. Даже если и укусили пару раз за зад. Да и всё равно – я бы так и так не рискнул никого добытого съесть. Это только в кино разные «хищники» да «чужие» лопают людей почём зря. Но никто никогда не показывает правды – если б они и правда так сделали, просто подохли бы. От жуткой диареи. Ну, и наоборот – аналогично. То есть – для человека все эти ксеноморфы – чистая отрава.  

Выбрался я из челнока, осмотрелся. Никого!  

Снял гермошлем, вдохнул полной грудью. Хороший запах. Прямо пьянящий.  

Здесь точно нет ни химических заводов, ни сталелитейной промышленности. Пахнет только Океаном: йодом, солью, водой. Ну, наверное, вы понимаете, что я имею в виду – когда вокруг столько чистой воды, всегда она пахнет и смотрится как-то по-особому…  

И джунгли внизу какие-то уж очень ярко-зелёные. Незапылённые.  

Красотища. И – тишина.  

Нет, не могу описать.  

Ладно, я уже говорил, что не поэт – не обессудьте, буду излагать факты.  

Единственное, что как-то не вязалось с глобальной идиллией – отсутствие традиционно прилагающихся к морскому пейзажу наглых и крикливых чаек. Да и прочих птиц.  

Расставил я как всегда, сам, и с помощью дроида, кучу метеорологического оборудова-ния.  

Мы с Матерью блюдём, так сказать, интересы земного Университета сравнительной климатологии, и даже особо много денег с них не лупим. Ну, просто лично я иногда… Хм… Теснее обычного общаюсь с зав. Лабораторией моделирования, Линдой Во… неважно. Замечательная во всех отношениях девушка. Пусть даже и в свои пятьдесят. Да я и сам не очень молод – седьмой десяток. Впрочем, чего скромничать – все сейчас живут до ста пятидеся-ти и больше, так что я – можно сказать, ещё юноша… Хоть и пожилой.  

Челнок я, конечно, посадил поближе к наиболее удобному месту входа.  

Разрыл за пару часов всё, что положено. А что – экзоскелет в этом плане даже удобней бульдозера с экскаватором вместе взятых.  

После удаления грунта бетонный свод вскрыл с помощью плазменного резака. Эта шту-ка эффективна – всё испаряет так, что и убирать ничего за собой не надо. Гудит только ужасно. Ну, и воняет. Тем, что плавит и испаряет. А уж отогнать пепел – дело вентиляторов. Они у меня в скелете компактные, но мощные – при случае могу и летать на них.  

И вот она, пожалуйста – шахта в «неведомое».  

Дроид установил лебёдку, я снял экзоскелет, и пристегнув карабин к поясу, стал спус-каться в десятиметровый колодец. Не пугайтесь – кое-какое оружие у меня с собой как обычно, осталось.  

Однако никого и ничего живого в тоннелях и помещениях я не встретил. Пусто – хоть «ау» кричи.  

Да так обычно и бывает на планетах-призраках. Мы с Матерью иногда можем восстано-вить то, что произошло на таких, (А как же! Нам же надо знать, не погибнут ли здесь колони-сты, если мы сойдёмся в цене, и продадим такую планету Колониальной Администрации Содружества! ) а иногда для этого приходится вызывать учёных из Нью-Йоркского Универси-тета Ксеноистории, Антропологии и Социологии. У них времени – сколько угодно. И планет для сравнения всё-таки побольше, чем было у нас.  

Зато они не имеют права (Ну, теоретически! ) продавать ничего из найденного.  

А мы – имеем. По-крайней мере лет сорок назад, в самом начале карьеры, я озаботился обзавестись всеми мыслимыми официальными бумагами, со всеми возможными печатями. И пролонгировать свои Права я не забываю: регулярно все Федеральные Налоги и квитанции оплачиваю. Иногда даже наличными. Приятно чувствовать себя, типа, как на Государственной службе, и в то же время – свободным.  

Ну, а разболтался-то я, собственно, потому, что в лабиринте катакомб было до обидного бедно в плане находок – почти ничего интересного. Ну, казармы с нарами для солдат гарнизо-на. Ну, выложенная белым кафелем столовая – с плитами, раковинами, холодильниками и столами. Ещё целая анфилада огромных технических залов с кондиционерами-насосами-генераторами для поддержания работы всего комплекса.  

Мы с Матерью такое встречали десятки раз. Да, десятки.  

Потому что планет-призраков куда больше, чем обитаемых. Уж и не знаю, в чём тут де-ло: может, кое-кто из политиков хронически считает, что раз есть надёжное убежище – грех не попробовать повоевать? Или дело – в темпераменте? Или – в терпении. Или – в некоем критическом уровне глобальной смертоносности очередного изобретённого оружия. Или в уме…  

Или в здравом смысле – вот его-то точно пересиливает желание Самых-Пресамых Ум-ных научить всех правильно жить. А может, доказать, что вот мы – точно намбер уан…  

Говорю же – не знаю. Пусть социологи с историками думают. У них головы большие.  

Скелетов я не нашёл. Впрочем, когда добрался до местной библиотеки, пролистал для Матери несколько книг. Мать всё, что происходит со мной, видит отлично. Сигнал с двух моих наплечных камер передаётся через промежуточные усилители, которые я всегда разбрасываю по полу каждые двести-триста шагов.  

А ещё есть у меня традиция – рисовать на стенах цветным маркером. Чтобы не заблу-диться. И должен вам признаться – сколько раз это меня выручало… Как и подсказки Матери.  

Так что я был рад, когда через пяток минут она сказала, что листать достаточно: мест-ный язык расшифрован. А чего вы хотите: её аналитически-дедуктивные Программы самые продвинутые. Говорю же – не скупимся для себя, любимых.  

Однако я ещё поковырялся в библиотеке: теперь Мать могла указывать мне, как назы-ваются разделы. Протопал я сразу к искусству, и повытаскивал и загрузил в заплечный контейнер побольше монументальных томов с иллюстрациями. Будете смеяться, но я с детства обожаю рассматривать картинки. Может, потому, что когда я просил мать, она мне никогда…  

Ладно, проехали.  

Что для моей работы куда более важно – я должен владеть спецификой предмета, раз уж продаю ксеноморфные изделия, предметы искусства и прочее в этом роде. Ведь продешевив, любой скраппер чувствует себя… неудовлетворённым. И недостаточно «натасканным». Ну а на курсы ксеноискусствоведов никто из наших ещё не записывался. А странно. Потому что это не возбраняется!  

Думаю, тут сказывается и лень-матушка, и… стыд. Что хотим учиться в том возрасте, когда люди уже преподают. И опять-таки – плохо знаем первоисточники.  

Гулял я везде не спеша. Всё снимал (Это происходит автоматически, а то, что мою Хо-зяйку особенно интересует, она рассматривает сама: сервомоторчик левой камеры полностью в её распоряжении, и она ею вертит во все стороны, как хочет. ), во все дыры и помещения лез.  

Пообедал своим «боевым пайком» за столом в какой-то каптёрке со стеллажами, где пылилось нечто уже совершенно неопределимое и истлевшее на длинных полках.  

Командный Центр я нашёл ближе к ужину. Естественно, на самом нижнем ярусе.  

Странно, но и здесь не обнаружилось ни одного скелета. Только пыль на полу.  

Вот, кстати, тоже – интереснейшая проблема для учёных! Почему во всех помещениях, куда доступ пыли ограничен, казалось бы, так, что «ни одна пылинка не должна…» – она-то как раз и присутствует! Причём всегда – толстым таким, я бы сказал, заматеревшим, слоем!..  

По стенам здесь стояли огромные шкафы-пульты с индикаторами, шкалами и рукоятка-ми. Рядом с ними – рабочие столы. Разумеется, девственно пустые. Ну, если не считать компьютеров – этого добра практически в как бы стандартном виде, мы находим почти везде и всегда. И нам это на руку: всегда можно понять, какие причиндалы вынимать, чтобы нести «к себе», или что просматривать на месте – чтобы вытрясти всё, что может нас заинтересовать, из памяти этих агрегатов.  

Вот, пошуровав по углам ещё с часок, и ничего оригинального не обнаружив, парочку самых больших компьютеров Центра я и распотрошил.  

То, что Мать приказала, забрал с собой. Скажу честно – я бывал в катакомбах и поглуб-же, и пообширней. Поэтому возвращаясь на челнок почти не чувствовал себя уставшим. Скорее, разочарованным. Вернее, не разочарованным – особо нового и оригинального от людей в катакомбах ждать не приходится. А было тут нечто, что даже не знаю, как описать… Сожаление? Пресыщенность предсказуемостью? Печаль по погибшим?..  

Не знаю. Говорю же – не поэт, мать его. Поэт точно подобрал бы слова и сравнения для описания эмоций, возникающих в душе от таких миссий.  

Когда лебёдка (Учёный теперь. Не выделываюсь больше своей «спортивной формой». ) вытащила меня из шахты, обнаружил я у самого лица клешню нашего дроида. Держал он в ней очень сердитую, и размахивающую лапами изо всех сил, ящерицу. Не из маленьких – с полметра.  

Да и пасть у неё тоже была ничего себе. Зубатая такая...  

– Мать! На кой ляд ты мне тычешь в нос этой очаровашечкой?  

– Как? – с великолепным наивом говорит моё солнышко. – Неужели не ясно? Ну, тогда посмотри! – из аппаратного отсека дроида выезжают два служебных монитора.  

На одном – крупным планом стопкадр рассерженной морды ящерицы. На другом – в том же масштабе и ракурсе – моё лицо. Вот зараза! Ладно, я ей при случае припомню…  

Да, я был и сердит, и расстроен. Но я лапами не махал. И, конечно, я – куда симпатич-ней.  

Я ей так и сказал.  

– Я насчёт твоего раздутого самомнения ничего возражать не собираюсь. Я только имела в виду, что нечего так сердиться – причин нет. Книжек с картинками набрал? Набрал. Живым, и даже целым остался? Остался. Чего тебе ещё не хватает?! Иди – мойся и ужинай. Потом посмотришь свои картиночки, погремишь своей погремушкой, соску, правда, я не помню куда засунула…  

Я скривился. Но потом был вынужден признать – действительно, повода для расстрой-ства, вроде, нет.  

Наверное, всё же просто устал. Пойду отдыхать. Но морда у меня всё равно…  

Посимпатичней!  

Пока я мылся и ужинал, Мать с помощью манипуляторов и электроники лабораторно-медицинского отсека копалась в добытом софте. Она у меня – профессионал. Хакеры отдыха-ют.  

– Удивительно, но кое-что в памяти софта сохранилось. Очень хорошая цельнокристал-лическая подложка. И толстая. Есть даже видеоизображения. Включить?  

– Хо-хо! Конечно! Страсть как люблю старые мультики! Не забудь кашку и бутыль с подогретым молочком и соской! Чтобы я уж точно заснул после сказочек…  

– Это не мультики. И – не совсем сказочки. Да и заснёшь ты после такого тоже – вряд ли…  

Насколько я поняла, это видеоотчеты Лаборатории прикладной генетики их самого «продвинутого» Медицинского Университета о своей деятельности за несколько десятков лет. С комментариями, расчётами и чертежами. Кстати, очень специфичные, и жутко секретные…  

– Звучит устрашающе, но… Ничего. Обещаю под стол не лазать. Не хныкать. И под себя от страха не делать. (Впрочем, памперсы на всякий случай приготовь! ) Если же ты для меня всё ещё и вкратце перескажешь, прокомментируешь и растолкуешь, я буду жутко счастлив! Но только, конечно, так, чтоб я не испугался… А то я туповат и ленив. И ещё – предвзято настроен: насчёт науки и всего такого. Ну, словом, не дорос немного – психика ещё слабая, неустойчивая…  

– Остряк-самоучка. – комментирует моя «глава Экспертной Комиссии по внеземным ци-вилизациям», – Будешь прибедняться – всё буду рассказывать так, как описано в справочниках, а слова попроще, понятные тебе, как бы забуду. А ещё свет везде выключу, – она так и сделала, – У-у-у! Сейчас страшный бука заберёт непослушного мальчика!..  

– Ну хватит, Мать. А то я начну кататься на спине по полу и плакать. Или буду кусаться и выть. Или лучше отшлёпаю твою Центральную панель. – мне надоело препираться с ней. Вот говорил я технику Вассе – не нужен ей блок юмора и неформальной логики. Теперь расхлёбы-ваю, – Давай уж, рассказывай.  

На центральном экране над пультом появилось изображение.  

Я придвинул стул поближе – детали казались мелкими.  

Ну, лаборатория, как лаборатория. Белые стены. Яркие хирургические лампы на потол-ке. Куча приборов вдоль стен. Стрелки прыгают. Циферки вспыхивают. Помпы качают. Посередине как бы стол. Операционный.  

На столе – человек. У него вскрыта грудная клетка и брюшная полость, и шесть медиков в светло-голубых халатах и масках что-то сосредоточенно делают во внутренностях подопыт-ного разными блестящими инструментами. Со всех сторон торчат тумбы и ящики – вероятно с искусственными органами – подключённые к человеку гибкими гофрированными шлангами.  

Я не очень брезглив и повышенной чувствительностью к виду крови не страдаю. Да и самого меня столько раз «чинили», а иногда ещё – и без наркоза… Но тут мне стало как-то не по себе. Чувствую, что-то нехорошее эти сволочи делают с беднягой.  

– Голос, который ты слышишь за кадром, – точно, голос что-то бубнит, довольно одно-образное, – сообщает, что это доброволец номер двести сорок четыре, и операция проводится стандартная, но изменены параметры… что-то про анионный баланс… Хм… не могу понять что именно изменено, но смысл такой, что сделано всё, чтобы теперь обеспечить выживание подопытного.  

– Добровольца?  

– «Добровольца».  

– И пошёл он на это, конечно, только из Любви к Родине? – ирония в моём голосе была бы заметна и жирафу.  

– Нет. Это – заключённый-смертник. Так что он… выбрал.  

– О-о!.. Круто. Но – значит, получается, предыдущие двести-сколько-их-там-было «доб-ровольцев»…  

– Да, я тоже так думаю, с вероятностью более девяноста девяти процентов, – подтверди-ла Мать моё предположение.  

Граждане!.. Остерегайтесь совершать противоправные действия! А не то ваше же Пра-вительство – вас и!..  

Хм-м…  

Дело-то пахнет керосином! Если не сказать хуже.  

Камера сместилась. Вероятно, она была закреплена на длинной штанге с подвижными суставами, и кто-то медленно подвёл её ближе, установив прямо над грудиной и шеей «добровольца». Вот теперь я видел всё – как на ладони!  

Срань Господня!..  

Я бы ещё и не так высказался, если бы не собственный запрет на космослэнг в бортовом Журнале…  

Присмотревшись внимательней, я разглядел всё – и вертикальные щели на шее, с обеих сторон гортани, и кроваво-красную пупырчатую массу на том месте, где должны быть лёгкие, и густую сеть кровеносных сосудов, и толстую сизую кишку, сшитую с непонятным устройст-вом, вставленным под нижними рёбрами. И ещё что-то, уж больно похожее на… плавательный пузырь.  

– Чёрт! Мать! Это – то, что я думаю?!  

– Да. Это, как выразился бы ты, «чёртовы жабры». И искусственно модифицированное сердце. И модифицированные же внутренние органы. Одно мне пока неясно – что это за странный прибор вставлен под брюшной диафрагмой… Минутку. Ага, теперь знаю – я залезла в более поздний видеоотчет.  

Это фильтр. Здесь в воде около ноль двадцати семи процента солей. Стало быть лиш-нюю соль эта штука и фильтрует из кровотока. И удаляет из организма. Вон, видишь: там, пониже пупка – клапан.  

Действительно, похож. Совсем как сфинктер, извините, в … ну, там, откуда у обычных людей всё съеденное и переваренное… Вот именно. Удаляется.  

Блин. Значит, у этого «существа» – как бы две ж…!  

Вот же сволочи. Ведь это – самый настоящий Ихтиандр. Или как он там назывался у древних фантастов. Словом – человек для подводной жизни.  

Что за уроды! Да кто им дал право!..  

Я, наверное, покраснел. Ну, или – что вероятнее! – позеленел. Словом, плохо мне стало.  

Мать включает свет, и подносит мне большое ведро. И как вовремя!  

Когда всё было позади, Мать и полотенце мне подала. И изображение переключила – на следующий этап. Ну, или что там у них было в их исследованиях с…аных.  

– Воды! – говорю охрипшим голосом, отвернувшись от экрана.  

Мать подаёт мне очередным манипулятором стакан. Выпиваю. Ноль эффекта.  

– Ещё!  

Она подносит ещё стакан. А я, ничего плохого не подумав, выпиваю и его до дна.  

О-хо-хо!..  

Нет ничего лучше для снятия стресса, чем добрый глоток хорошего рому!  

Вот уж вовремя! Ф-фу… Сразу полегчало. Теперь можно и присесть, и расслабиться.  

А чего я, собственно, так завёлся? Планета на девяносто четыре процента покрыта во-дой. И вода эта тёплая, и солёная. Конечно, они не хотели ютиться на пятачке… Вот и направили свои усилия – не в Космос, как, например, мы – а в Океан! Тоже, если подумать – выход!  

– Ну вот. Теперь, когда самое страшное позади, может, ты захочешь узнать детали? – слышу как бы издалека голос моей хозяйки, – Или… Пойдёшь спать?  

Я потряс головой. Протянул стакан в воздух. Как по мановению волшебной палочки возник ещё раз манипулятор с бутылкой, и стакан снова оказался полон.  

Я уж постарался, чтобы он снова оказался пуст.  

И только отдышавшись, и сплюнув прямо на пол рубки (вопиющее кощунство! ), я бурк-нул:  

– Рассказывай. С самого начала. Я хочу знать, как они додумались… До такого.  

Ну, рассказ много времени не занял.  

Много чего было неясно и самой Матери – не хватало данных, или кое-что было разру-шено. А кое-что – и намеренно стёрто. Очевидно, как подметила моя умница, наиболее жестокие и кровавые моменты «исследований». Вивисекторы хреновы. Жаль, не было меня тут восемьсот лет назад. Я бы показал вам «Гомо Акватикус»!..  

Инициатива, конечно, исходила от Правительства. Причём – самой передовой и могучей страны.  

Да, здесь тоже были страны, и сферы влияния, и военные конфликты, и оскудение запа-сов полезных ископаемых, и всё прочее, чем страдают цивилизации Гуманоидов типа «Гомо сапиенс».  

Вот и додумались бравые политики начать освоение ресурсов Океанского дна.  

А как его лучше освоить? Ну, разумеется так, чтобы – «рациональней и дешевле! »  

И, главное – так, чтобы сразу скачком, на голову, опередить конкурентов! В-смысле тех, чей технологический уровень на порядок ниже. Тем легче потом будет подмять их под себя, и поглотить…  

Ну, мне ли вам объяснять, что для любого, даже самого изуверского и подлого проекта, всегда найдётся не слишком чистоплотный учёный. И даже будет выставлять свою работу как «патриотический подвиг во имя грядущих поколений! »  

А тут таких нашёлся целый Институт. А потом – и не один…  

Чёртова работа велась почти сто двадцать лет. Просто местная генетика была не совсем на уровне. Ну вот они и добивались, чтобы она стала настолько продвинута, чтоб можно было вывести и человеко-рыбу, и даже человеко-птицу.  

Нет – я не шучу! Они пытались сделать и летуна! Правда, тут всё же пришлось отсту-питься: не удалось добиться нужной прочности трубчатых костей под гигантскую поверхность кожаных перепонок.  

Ну а вот с рыбой – каким-то видом сома – добровольцев удалось-таки скрестить. Правда, не без проблем: сом-то был пресноводный, так что пришлось каждого выпущенного в «свободное плавание» ихтиандра оснащать на первых порах машинкой для сброса излишков солей. Это, разумеется, было не совсем то, чего хотело Руководство, да и обходилось недёшево, но на первых порах и такое решение позволило начать освоение шельфовых зон, далеко опередив отстающие страны.  

Тут как раз случилась очередная война, как раз из-за «спорных» границ этого самого шельфа. Она затормозила исследования и эксперименты на двадцать лет. Зато потом к научному Рулю встала сволочь, которая нашла-таки решение проблемы лишней соли.  

Решение было подлым, но… Опять-таки, по-своему логичным и разумным.  

Основная мысль, которой руководствовался этот, как его звали, Энорген, была: если уж делать человеко-рыбу, то – по принципам, по которым это делает Природа.  

А Природа оснастила рыб другими почками и аппаратом воспроизводства!  

Вот так Гомо Акватикус лишился самого (Ну, не знаю, как считают другие – а на мой взгляд – так! ) важного органа, и приобрёл модифицированные почки и семенники. А женские особи стали… Вот именно – метать икру! Уж не хотите ли вы сказать, что узнав такое, Вы обошлись бы без дополнительной порции рому?!  

Ладно, я парень крепкий. И видов навидавшийся. Как-то пережил нудный и кроваво-подробный «отчёт о проделанной работе». Но на мой взгляд, даже нацисты-евгеники и садисты-гестаповцы были гуманней. Если про них можно так сказать.  

Хотя лучше не говорить.  

И вот, первая генерация, которая реально смогла без проблем и «перезагрузок» жить и размножаться в Океане, была туда торжественно выпущена.  

В начале их насчитывалось около ста. Но лаборатория работала: каждый год к ним до-бавлялось до пятидесяти новых «особей». Причём – половозрелых.  

А тут и «ветераны» начали плодиться.  

Ага – точно! Вы уже догадались! Представляете, сколько икринок может дать сом? Не знаю, как земной – но местный мог дать до четырёх тысяч! При благоприятных условиях половина генерации выживала. Плюс ещё тот факт, что половозрелости ихтиандры теперь достигали к пяти годам!  

Вот и подсчитайте, сколько их оказалось на мелководной и тёплой шельфовой полосе через пятьдесят лет…  

И как вы думаете, горели они желанием выполнять указания каких-то наземных задох-ликов?!  

Вот ещё! Теперь, когда им, как говорится, покорилось третье измерение, они возжажда-ли Независимости и Свободы!  

Ну, а что: с их точки зрения – вполне законно.  

Ветераны, помнившие, как их «собирали» в лабораториях этих самых наземных «задох-ликов», перемёрли от старости. А они, Ихтиандры, здесь, в Океане, живут. Среда для них родная, удобная – чего бы это им слушаться наземных свиней, которые только и могут еле ползать по суше, да давать дурацкие указания! С другой стороны, пока сохранялась взаимовы-годная торговля, всё шло более-менее цивилизованно.  

Добытые на шельфе полезные ископаемые ихтиандры теперь продавали – за орудия, вы-кованные наземными заводами, и пластмассовый ширпотреб, отлитый там же.  

Ну и, естественно, скоро их стали возмущать «явно завышенные цены! »  

Вот-вот – ситуация, когда в дело вступают пушки…  

Именно в этот период и были расширены и углублены подземные убежища суши. Что там, «у себя», строил народ Подводников, как они теперь себя именовали, в памяти компьюте-ра Мать не нашла – ещё бы! Не такие они дураки, чтобы открывать врагам стратегические секреты!  

Конечно, уничтожить всех глубинными бомбами и супер-ядами, как наивно посчитало Руководство «сухопутных червей», оказалось невозможно. Но учёные старались.  

С той же дотошностью и неразборчивостью в средствах и методах, с какой создавали подводного монстра, теперь разрабатывали способы и оружие для его «окончательного уничтожения».  

Драка пошла нешуточная.  

Вначале, за счёт передовых технологий, в деле «окончательного уничтожения врага и зачистки акваторий» больше преуспели наземники.  

Может, знаете – у туземцев бассейна Амазонки есть растения, которые, если их раздро-бить, и бросить в воду, блокируют эти самые жабры рыб, и те как бы теряют сознание, и можно собирать их с поверхности водоёмов буквально голыми руками. Синтезировать нечто такое оказалось нетрудно. Правда, обходилось недёшево, и всё равно: охватить всю гигантскую акваторию было невозможно.  

Ну, подводники тоже вовсе не дураки (Мозг-то – от сапиенса! Пусть и «акватикуса»): они прямо в море брали всё, что плавало, на абордаж, используя численный перевес, чтобы захватить динамит, или просто взрывали, чтоб пустить на дно, добытой у противника взрывчаткой и обычные, торговые, и даже военные, бронированные, суда с ядовитой жидкостью.  

Главная цель ихтиандров была проста – разъединить силы и острова наземников, кото-рые теперь-то (Ага! Когда жаренный петух клюнул! ) объединились «в нерушимый союз против общего врага! »  

Тоже мне, водные римляне. И весёлое наземное «НАТО»…  

Только одно тогда, в первые годы, выручало подводных обитателей – гигантские про-сторы Океана, который со временем всё разбавлял и окислял, отправляя уже безвредные осадки разложившихся ядов и блокаторов жабр в донные отложения.  

А потом настал и их черёд – в плане науки у них было похуже, но зато когда числен-ность достигла нужной величины, ихтиандры и повылазили на поверхность – в пуленепроби-ваемых скафандрах, и с отравленными стрелами. Пружинные арбалеты действовали жутко эффективно. А от ядов иглобрюхих рыб нет противоядия – это вам не какие-то жалкие змеи!  

Сухопутных отогнали от побережья к горам, а на мелких островах и вовсе под корень истребили. Заселить «зачищенные» территории уже никто не рискнул.  

На следующем этапе сухопутные жители начали возводить мощные охранные стены-бастионы. А нападающие уже сами освоили производство взрывчатых веществ – на тех же отвоёванных, и пустующих островах. И теперь у них были и ружья, и бомбы. Бомбы они подкладывали под крепостные стены. Из ружей уничтожали их защитников.  

Вот тогда-то и были впервые применены глубинные ядерные, а затем и водородные фу-гасы. Уничтожали они всё живое в радиусе до десяти миль. И опять-таки подводникам повезло – кончились запасы наземного урана, а реакторы, где вырабатывался оружейный плутоний, удалось взорвать с помощью диверсантов-смертников.  

Теперь уже погибло всё, что жило на суше возле этих самых бывших реакторов. А заод-но и море отвоевало часть континента, заполнив образовавшиеся глубокие кратеры.  

Это навело подводников на новую мысль.  

И вот – они стали взрывать побережье вдоль всех его кромок, а породу ссыпать туда, где глубины можно было сделать поменьше – чтобы можно было осваивать!  

Что-то такое я уже где-то…  

Выручила Мать. Напомнила, что это – в «Войне с саламандрами» Карела Чапека. Не ду-маю, что местные подводники были глупее: Мать рассчитала, по средней глубине прибрежного шельфа, что площадь суши уменьшилась ровно на треть. Зато площадь мелководья составила теперь до двадцати процентов площади всей планеты!  

Ого! Это же… почти столько, сколько суши у нас, на земле! И условия отличные!  

Из-за малого наклона оси планеты смен времён года с сопутствующими штормами тут нет. Как нет и спутника – то есть, никаких приливов-отливов! И солнце в полной фазе: свет доходит до глубины в двести-триста метров – выращивай, чего хочешь! Хоть устриц, хоть водоросли, хоть планктон.  

Более пятидесяти лет боевые действия проходили на всех фронтах. И передохнуть на-земникам не давали. Подводники очень быстро плодились, и выставляли сто новых, молодых бойцов – против двух-трёх. Впрочем, скоро произошёл и технологический прорыв: уже учёные подводников разработали ядовитые газы нервно-паралитического действия. И очень стойкие.  

Огромные заводы на отвоёванных островах наполнили воздух буквально тучами страш-ных отравляющих веществ. Они были одного веса с воздухом, и могли носиться ветрами хоть месяцами над всей поверхностью суши. Действовали только на «теплокровных и млекопитаю-щих». А при контакте с водой просто выпадали в безвредный осадок. (Вот теперь я понял, почему не осталось даже чаек…)  

И вот, спустя двести семнадцать лет после начала конфликта, пало и последнее Убежи-ще.  

Нет, его фильтры справлялись с очисткой воздуха, подаваемого внутрь. Но Последний Оплот наземников взяли банальным штурмом – всё с теми же ядовитыми стрелами и ручными газовыми гранатами. (И опять-таки – я понял, почему всё там осталось практически целым. )  

Пленных не брали: ну правильно, они же всё равно задохнутся под водой. А заселять снова сушу, где так тяжко даже носить свой вес, победители не собирались.  

После этого людей, дышащих воздухом, на планете не осталось. Как и крупных живот-ных. И птиц.  

Правда, сам последний штурм Мать мне скорее домыслила – в памяти компьютеров со-хранились отрывки оборонных приказов и кое-какие видеозаписи с камер наблюдения.  

Легче мне от этого не стало.  

– Готовь батискаф. Он у нас, если я правильно помню, бронированный.  

– Ну, не совсем так. Он, конечно, титаново-кобальтовый, но рассчитан только на глуби-ну в шесть миль. И то – при температуре не выше ста градусов. А термитные заряды, разме-щённые вплотную к его корпусу, могут запросто…  

Об этом я не подумал. Нет, контакт врага с корпусом недопустим.  

– А если – с силовым полем? На пару-то часов аккумуляторов на него хватит?  

– Ну… тогда до трёх тысяч атмосфер. Но – предупреждаю сразу. Если водородную бом-бу взорвут ближе, чем в ста метрах, батискафу каюк! Как, естественно, и тому, кто будет в нём сидеть.  

Говорю же: умеет она при случае подбодрить, вселить оптимизм, обрадовать…  

Но – заботится. Батискаф проверила, заправила и погрузила в челнок ещё на орбите.  

Пришлось, чтобы не возиться с вездеходом, посадить челнок на скалу рядом с достаточ-но глубокой бухтой. Хм… Не иначе, как здесь взрывали – вон, и следы шурфов для закладки зарядов видны.  

Спуск прошёл гладко. Манипуляторы челнока у меня мощные, как раз под десятитон-ный батискаф и рассчитаны. Сонары, сканнеры и УВЧ на батискафе тоже лучшие. Хоть пользоваться приходится только в пятый раз.  

Защитное поле искрилось вокруг дурацким голубым ореолом – словно я внутри северного сияния… Ну и ладно. Подстраховаться – не значит выбросить деньги на ветер. А, может, спасти за счёт этого свою драгоценную шкуру.  

Если бы некоторые мои коллеги лучше понимали этот нехитрый тезис, многие не носи-лись бы сейчас в Пространстве в виде пылевато-молекулярных облаков, и не удобряли поверхности десятков планет. Ну а нам с Матерью – я уже говорил! – денег на себя не жалко. Да и для кого нам их беречь?!..  

Видимость под водой была отвратная – не ближе тридцати метров. Да и то, только на глубинах меньше чем в ста метрах от поверхности. Так что я не спускал глаз с экранов сканнеров.  

Странно. Или здесь так и должно быть?  

– Мать! А где вся рыба? Или хотя бы планктон, который она жрёт?  

– Рыбы нет. Причём – нигде. Я уже сканировала всё с орбиты. Никаких крупных водных созданий не обнаружила. Вернее – обнаружила, но это те самые ихтиандры.  

– Что, пытаешься мне доказать, что они сожрали всю рыбу? А как же киты… э-э… тю-лени, кальмары там всякие глубоководные?..  

– Не перебивай, и узнаешь. – я заткнулся. И приготовился слушать очередную научную лекцию по ксенозоологии. На этот раз, впрочем, Мать ограничилась пятью минутами.  

– Планктон здесь есть. Но в-основном, фито. Ну, то есть, растительный – споры однокле-точных, живущих в вечном плаваньи, и многоклеточных, то есть, растущих на скалах, водорослей. Значительно меньше зародышей морских звёзд, червей, губок, и прочих кораллов.  

Зоопланктон в отобранных батискафом пробах не превышает двух процентов по массе от растительного… Китов, тюленей, акул и прочих крупных представителей морской фауны я не нашла. С вероятностью более восьмидесяти девяти процентов их съели ещё сотни лет назад.  

А вот с обычной рыбой сложнее. Конечно, нет сомнений, что часть погибла в результате войны. Но не вся же! Так что считаю, что рыба, кроме совсем уж глубоководной, была уничтожена позже, и уничтожена планомерно. И ты даже себе не представляешь, сколько усилий и ихтиандров для этого нужно! Вот и сейчас их, по моим, самым скромным, расчётам, не меньше девяносто пяти миллиардов.  

– Сколько?! – я не поверил ушам. А Мать повторила – когда я реально чему-то удивля-юсь, она всегда так делает. Да ещё говорит погромче и помедленней – словно с тупым полицейским разговаривает.  

– И что… Неужели ты их считала по головам?!  

– Ага, точно… А то мне делать больше нечего. Хотя, если говорить честно, на это ушло бы всего пару часов – наши сканнеры самые…  

– Да, я помню! И догадался, что ты легко вычислила среднюю плотность, и помножи-ла… И так далее. Скажи, вот это – то, что я думаю? – я ткнул в свои экраны.  

– Оно самое. Они уже давно обнаружили твою посудину, и особей пятьдесят сопровож-дают её сзади. А что, ты думал, это акулы хотят поздороваться? – да, я и сам всё отлично видел. Но и правда, посчитал обтекаемые стремительные тени за акул. Оказывается, зря, – А ещё пятеро очень быстро удаляются в сторону моря – думаю, поплыли в поселение, за бомбами.  

– Чёрт! Да, я тоже думаю, что не праздничный пунш варить к прибытию дорогого гостя! Знаешь что? Поплыву-ка я за этими пятерыми!  

– Храбро. Глупо, но храбро. Впрочем – вперёд! Я знаю отличный Храм на Рузанне-три. Потом закажу там молитву за твою…  

– Хватит! Замолчи, несчастная! Я знаю, что делаю! А ты пока приготовь-ка на челноке ёмкость побольше, да набери в неё куба три местной воды!  

Мать заткнулась, и занялась делом, хотя я знаю – у неё процессор не меньше чем милли-онноядерный. Вот, соответственно, за столькими делами она и может одновременно «пригля-дывать». И – главное! – без потери качества «приглядывания».  

На хвосте у шустрых подводников я и вплыл прямо в поселение.  

Ух ты! Если это не домики, то я – чёртова медуза! Причём – Горгона…  

Странные полусферические купола были разбросаны по дну в двадцати-тридцати шагах друг от друга. Диаметром они были с хорошую десятиместную палатку. Чем ближе к центру поселения, тем крупнее они становились, и чаще стояли. Пока мой «бронированный» батискаф в защитном поле проплывал близко с одним из них, Мать умудрилась набрать в контейнер материала, из которого они были слеплены.  

И точно – слеплены!  

Это она мне тут же сообщила. Материал – смесь какой-то полимерной смолы, засты-вающей только в воде, и извести – судя по всему, добытой из кораллов. И, как ни странно, с воздушными ячейками внутри – для теплоизоляции, что ли?..  

Это здорово напоминало наш пенобетон.  

В центре поселения в постройках явно воздух имелся и внутри. Он сочился тонкими струйками из входных отверстий, и заставил меня в очередной раз почесать в голове. Зачем им воздух?  

Я быстро подвёл батискаф к самому крупному куполу, и въехал, если можно так сказать про плавание, прямо в стену. Осколки так и забурлили вокруг, и хлынули с потоками вовнутрь!  

Точно, рабочее помещение типа кузницы. Но это – для Матери, позже она разберётся. Я же запустил внутрь манипуляторы, и отловил самого крупного, на мой взгляд, ихтиандра.  

И – хотите верьте, хотите – нет, но он был в… скафандре! И ещё трое были в них, и явно в чём-то ему помогали. Ладно, съёмка ведётся автоматически, Мать, как всегда, проанализиру-ет с помощью своей дедукции-аналитики, и мне доложит, что они тут делают криминально-воздушное! А пока уберусь-ка я отсюда от греха подальше…  

Ну и сердитый тип мне попался! Похлеще давешней ящерицы! Если это – не начальник местного ранга, то мозг мне совсем отказал. Вернусь на Рузанну-три, обязательно сделаю ап-грейв.  

Хотя нет. Лучше я этому сделаю ап-грейв. Вот доберусь только до челнока… А потом – и до «Лебедя! »  

Я дал задний ход, аккуратно, но крепко удерживая извивающегося монстра, и очень плавно разогнался до тридцати узлов. Пленника я держал так, чтобы вода, проносившаяся стремительной Ниагарой мимо батискафа, ему не повредила: в тамбуре шлюза, открыв внешний люк. Погоня вскоре отстала. Хотя вначале было прикольно наблюдать, как копья нападавших отлетали от моего защитного поля.  

Подплыв к челноку, я первым делом заорал:  

– Мать! Бочку! Скорее!  

И хотя то, что она сляпала из металла, хранящегося в мастерских и на складе челнока, на это изделие походило мало, наш пленник там отлично поместился. Правда, попытался тут же оттуда удрать с помощью на редкость могучих рук. Мать эти попытки пресекла, прихлоп-нув ёмкость не менее мощной решёткой.  

Она уже озаботилась с помощью дроида собрать наше погодно-климатическое барахло.  

На погрузку батискафа ушло полторы минуты. Я уже сидел в тамбуре челнока.  

Так что как только захлопнулись все люки, Мать стартовала. Меня вжало в пол. Ого!.. Блинн… Да что там такое – нас атакуют гигантские кальмары?! Давненько меня так не вжимало – словно на центрифуге в Академии Флота!  

Уже на подходе к «Лебедю» Мать соблаговолила извиниться:  

– Прости за столь тяжёлый старт. Мне не сразу удалось восстановить искусственную гравитацию челнока. Это всё чёртова вода из бака – замкнуло цепь энергоснабжения гравитаторов. Поэтому перегрузки не было возможности нейтрализовать.  

– Ладно, переживу. – я и вправду могу довольно легко пережить кратковременно до де-сяти «Ж», и довольно долго – до пяти, – А как там наш… «язык»?  

– Пленник в полном порядке. Скафандр снял самостоятельно. Ругается. И это хорошо. Я уже почти освоила его язык.  

– Да-а-а?! У них есть и язык? Якорь мне в задницу, как говаривал Рыжий Норвежец. Ты же, вроде, сказала, что звуки под водой неэффективны. И человек не смог бы с его гортанью…  

– А я и не говорила, что это звуки. Он разговаривает буквами. Но – на языке жестов.  

– Ах, вот значит как. А на дальние расстояния? То есть, вне пределов прямой видимо-сти? Они что – перестукиваются по азбуке типа Морзе?  

На этот вопрос Мать пока тоже ответа не знала.  

Взгляд нашего подопечного теплотой и дружелюбием отнюдь не пылал.  

Не могу его за это винить. Но если я хочу что-то выяснить об этой цивилизации – надо приступать к допросу. И не разводить особых церемоний: они же поубивали под корень всех сухопутных. Следовательно, и я их «любить и перевоспитывать» не обязан.  

Вот я и приступил. Мать переводила – на экране, поставленном перед бочкой, смодели-ровала изображение другого ихтиандра, и двигала его руками, ртом, бровями и прочими частями тела.  

– Как тебя зовут? – спросил я для начала. Хотя бы чтоб знать, как к нему обращаться. Не «рыба» же?! Ну, и не ихтиандр…  

Жесты, которые он сложил в ответ, можно было и не переводить, хотя Мать всё равно сформулировала это изящней, чем я когда-либо смог бы:  

– Он предлагает, чтобы ты имел сам с собой половые сношения в задний…  

– Спасибо за художественный перевод. Я так и понял, что он вредный и злой. А если попробовать вколоть ему сыворотки? Ведь ты против, когда мы тратим зря электричество?  

– Да, я вообще против пыток. Они абсолютно неэффективны, и отнимают много време-ни. А вот сыворотка ему вреда не причинит. – сверху спустились манипуляторы, отловили нашего друга на дне бочки, куда он по наивности попытался скрыться, и ещё один манипуля-тор вкатил ему полный шприц того коктейля, который разработала Мать для нашего сердитого типчика, изучив его физиологию. Благо, на отбор проб крови и всего прочего ушло секунд двадцать, а блок аналитического оборудования у нас тоже лучший из того, что можно купить за деньги.  

Через пару минут, когда эта штука подействовала на его нервные центры, он как-то сник. И, конечно, стал куда вежливей и сговорчивей. Назвался практически без колебаний:  

– Чардоу Дерромити тысяча триста сорок девятый, категория «Ю-5».  

– Что это значит – категория «Ю», да ещё – 5?  

– Я квалифицированный кузнец, имеющий привилегию изготовлять инвентарь и оружие, без ограничений.  

Ага! Стало быть, всякие наконечники для острог и гарпунов. (Вот только – для чего? Вернее – кого? Ведь ни рыбы, ни дельфинов, ни… Ладно, позже спрошу. ) Ну и ещё чего, что в воде может эффективно убивать…  

Вот теперь-то я понял, зачем им помещения с воздухом. Для тех работ, что надо прово-дить на воздухе. Странно. Ведь в их распоряжении все острова – вылезай в тех же скафандрах, и работай на здоровье! Но почему же?..  

– Это было бы крайне долго, и нерационально. Ведь все изготовленные вещи нужно по-том развезти по всем потребителям-заказчикам, а по поверхности Океана мы не плаваем.  

– Это ещё почему?  

– Запрещает Святая Вера.  

Ах, уже – вот так!.. Они успели создать и свою религию!  

Похоже, стремятся окончательно отделаться от своего прошлого, от наземных корней. Ну и глупо.  

Забывший о своих прошлых ошибках обречён повторять их…  

Впрочем – мне наплевать.  

– И много у вас тут, на дне, поселений вроде твоего? И где они?  

– Много. Точную цифру не знает, наверное, никто. Но поселения мастеров располагают-ся примерно в пяти милях друг от друга.  

– И в каждом таком поселении есть кузница?  

– Нет, в других поселениях – другие мастерские: для мебели, взрывчатки, посуды…  

– То есть, весь ваш народ живёт в таких поселениях?  

– Ну, нет – в них живут только особо… – Мать замялась с переводом, – привелигирован-ные свободные ремесленники и торговцы.  

– А… где же тогда живут остальные?!  

– Как – где? Да везде. По всему шельфу (он назвал какое-то другое понятие, которое Мать перевела, как «доступное жизненное пространство»), каждая семья владеет наделом примерно в три четверти квадратного километра.  

– И… из кого же состоит обычно такая… семья?  

– Ну, главой и основным Лидером любой семьи является Отец. Он следит, чтобы (Мать поколебалась, затем всё же перевела термин – «осеменение») производилось вовремя, и не реже, чем раз в сезон (год! ). Затем, он руководит работами по уходу за водорослями и моллю-сками. И, конечно, отражает нападения соседних семей – а случается такое тоже почти каждый сезон.  

– Подожди-ка… Чего-то я недопонял. Мать – уточни ещё раз: кто на них нападает?  

– Нападают обычно соседние Отцы со своими половозрелыми детьми. Если удаётся – они выбивают под корень более слабую семью, и тогда старший сын получает захваченный надел в своё распоряжение, забирает свою жену и детей, и может стать теперь Лидером уже своей Семьи, и размножаться, чтоб передать детям свою кровь. Отец же возвращается к себе, и продолжает защиту своего надела, и набеги на соседей.  

– А что, на этот… как его… надел своего старшего сына он уже не нападает?  

– Вот уж нет! Ещё как нападает! Правда, Закон запрещает нападать в первый год – пока у того не подросли свои отпрыски. Но ведь Отцу нужно пристраивать и других наследников.  

– И сколько же их бывает, таких… наследников?  

– В каждом помёте – около двух тысяч. Половина – мальчики, остальное – девочки. Но звания Законных наследников добиваются не более двух-трёх сыновей из каждого помёта. Самых сильных!  

– Чёрт! Или я чего-то не догоняю, или здесь должно кишмя кишеть нашими друзьями… Мать, спроси, как они поддерживают стабильную численность, и что делают все эти… остальные отпрыски?  

Мать честно попыталась мне помочь, но уже на третьей фразе объяснений я перестал ухватывать суть. Здесь существовала какая-то крайне сложная и запутанная взаимосвязь внутри клана, с одной стороны, ограничивающая число едоков, которое мог прокормить надел – путём постоянных стычек и битв убирающая лишние рты, и закалявшая выживших, и делавшая их смертельными врагами соседей, и даже… друг друга!  

Словом, объясню, как понял.  

«Стандартный» надел может прокормить около пятидесяти взрослых людей (тьфу ты – ихтиандров! ).  

Питаются они водорослями и моллюсками, которых выращивают все половозрелые члены семьи-общины, и…  

Да, звучит жутко – мясом тел неудачников, погибших в схватках друг с другом. И сосе-дями – когда сами нападают на них, или отбивают вражеское нападение.  

Схватки же внутри Семьи проводятся систематически, вечером каждого дня – и ведутся по крайне сложным для меня боевым Кодексам. И – исключительно до смерти побеждённого.  

Правда, система всё же предусматривала, что женщины дерутся только с женщинами, а мужчины – с мужчинами. Так что в одной семье была только одна «Главная самка», которая имела право раз в год «отыкриться», и Отец – который эту отложенную в самом защищённом и «вентилируемом» месте дома-крепости, икру, оплодотворял.  

После чего кладку поручали заботам младших отпрысков – они и следили за притоком свежей воды, и пропалывали, и делали всё то же, что, в принципе, делали и с водорослями и устричными плантациями. (Собственно, ничего нового тут нет – в земных океанах так же заботятся о своей кладке многие рыбы. )  

А поскольку всё это добро может расти только на не слишком большой глубине – там, куда достигает солнечный свет – собственно обжитых территорий на «жизненно доступном пространстве» не так уж много. И драки за «лучшее место под солнцем» здесь случаются всё время. И отнюдь не являются пустой формальностью, или аналогом «рыцарских турниров».  

Подумав, я пришёл к выводу, что всё это до боли напоминает старый добрый феодаль-ный строй, с его Правом первой ночи, старшим сыном-наследником, фамильным Замком, воинственными подлыми соседями, и барщиной. И, конечно, поселения мастеров-кустарей. (Зачатки городов? ) Плохо только, что каннибализм здесь в порядке вещей.  

Но, как говорится, со своим уставом, да в чужой монастырь… Вот именно.  

Раз в их обществе принят такой уклад, значит – он оправдывает себя. Общество выжива-ет. И даже ведётся искусственный отбор – на самого сильного. Ну, и на самую здоровую и плодовитую. Дряхлых и слабых здесь не бывает – их попросту побеждают и съедают.  

Хм… Собственно, при тех крайне ограниченных ресурсах, которыми они обладают… Да и мяса взять больше негде – всех рыб и морских млекопитающих они истребили ещё пятьсот лет назад. Чтоб не покушались на их икру.  

И вот ещё что: первооткрывателей Новой Зеландии всё на той же земле-матушке пора-зило то же самое – там очень даже мило ели друг друга. Точно так же, как на островах Кука аборигены ели друг друга, и съели и самого Кука. И численность племён практически не росла. И искусственный отбор на самого сильного и коварного был ничуть не изобретательней, чем здесь.  

Поистине, человеческая мораль очень… гибкая штука. И здорово способна подделаться под рациональные условия для выживания вида. А разве у животных – не почти так же?  

Говорю же – Мать у меня освоила все доступные материалы по ксеноистории и социологии. Поэтому в два счёта просветила меня в отношении «гуманизма» и «порядочности» людей, как носителей высших моральных ценностей.  

Вот блин. С этой точки зрения мы выглядели как злобные и подлые хищники-каннибалы, прагматично подгоняющие нормы поведения и религию к своей примитивно-потребительской натуре.  

«Подсиживание», интриги и клевету на коллег по работе тоже ведь можно рассматри-вать, как узаконенное убийство. Только не напрямую, а опосредованное, и замедленное…  

Бедные клерки.  

Мне пришлось три раза переспрашивать Мать, иначе я её мудрёную терминологию не смог бы в таком простом и доступном виде записать здесь, в чёртовом журнале. А теперь – порядок.  

Можете читать, и наслаждаться, как всё получилось просто и доступно. Я и сам перечи-тал – мало ли. Может, чего существенного упустил. Вроде, нет. Почти как научный доклад.  

Но в тот момент, пока наша сыворотка ещё действовала, я всё спрашивал и спрашивал – хотел выяснить и подробности жизни, и религиозные догматы, и историю. Особенно меня интересовало, конечно, истребление наземников.  

Истребление было безжалостным. Убили всех, даже грудных детей. Ну, и, разумеется, съели.  

И сушу навсегда… покинули!  

Потому, что уже нашёлся некто ушлый (или – ленивый), который осознал, что можно манипулировать могучим врождённым инстинктом, побуждающим к умственной лени.  

То есть, это – когда человек не стремится познать явления Природы и окружающего Мира, а просто верит, что всем заправляет какой-то Высший Разум, построивший и поддержи-вающий Мировой Порядок.  

И чтобы человеку жилось хорошо, нужно это всезнающее и грозное существо – умасли-вать. Ну, там, приносить ему жертвы. Молиться на него. И, конечно – содержать на своём горбу целый штат профессионалов, которые-то уж смогут выпросить у Бога то, чего каждому просителю надо. То есть – священнослужителей Нового Храма.  

И вот этот некто ушлый основал этот самый Новый Храм, и воткнул его филиалы в ка-ждом поселении-мастерской, и провозгласил основные догматы-постулаты Новой Религии, как бы сближавшей и объединявшей всех подводников. И задающей основные принципы их общественных отношений.  

Сама по себе мысль на первых порах, вроде, здравая…  

Догматы позволяли избежать напрасных потерь при боевых действиях. Кроме того, они заложили те самые принципы искусственного отбора, которые применялись и по сей день. И, конечно, они узаконили как норму жизни выделение положенной доли всем священникам-служкам Новой Религии – церковную десятину. (Правда, справедливости ради, отметим, что здесь она была всё же – «Двадцатина! »)  

В Новых догматах веры, (как, собственно и в любых, известных нам с Матерью по ксе-нокультурам) было помимо отвлечённо-философского, и сугубо прагматичное зерно.  

Так, когда выяснилось, что при долгом нахождении солдат на суше у подводников воз-никают расстройства вестибулярного аппарата, последовал запрет на сушу. Было запрещено не только воевать и жить там, но и просто – выходить. (правда, уже после окончательной победы…)  

Когда практика показала, что без защитных костюмов нежная кожа быстро обгорает на воздухе и солнце, после чего происходит крайне болезненная линька – последовал запрет и на воздух. И, соответственно, построили и дома-пузыри, и изготовили костюмы для всех специалистов соответствующей квалификации.  

А у специалистов этих здесь имелись огромные привилегии и права!  

Выучившийся из подмастерья Мастер, а затем и Верховный Мастер, мог даже Вторую жену себе позволить (! ). Правда – ему предстояло путём сложных процедур отсева вырастить и обучить себе квалифицированную замену. Думаете, это просто – «отсеивать» каждый год тысяча девятьсот девяносто девять недорослей?! Вон – наш присмиревший типчик чуть не плакал, когда рассказывал об этом.  

– И где же все эти… отпрыски… живут?  

Да вот как раз в таких поселениях-мастерских. И пищевые плантации обрабатывают только самые… тупые. (Чёрт – в который раз приходится признать в их традициях и укладе жизни определённую… логику. И рационализм. )  

– А что, мастером может стать только твой сын?  

– Да! – ух ты, во взгляде даже блестит что-то вроде гордости, – Я Верховный Мастер в сорок третьем поколении! И мой старший сын – Хвала Пау! – будет готов взять всё в свои руки уже сезона через два!  

– А что же после этого будет с тобой? Ты останешься жить в поселении?  

– Вот ещё! Я, как человек, с честью исполнивший свой Долг перед сообществом, от-правлюсь в Великую Бездну! На вечный отдых в «Кущах Эдема»!  

Не совсем довольный переводом, я переспросил. И точно! Просто волосы дыбом стано-вятся!  

Эти бедняги считают за честь бессмысленно сгинуть в недрах глубоководных впадин и желобов, в вечной тьме и холоде! Правда, они-то не знают, что там всего плюс два градуса, и мрак – как у негра в … (извините). А считают, что там – реально Райские Кущи.  

Из принципа я задал несколько вопросов о том, как живётся в местном Раю. Мать смог-ла пополнить нашу коллекцию ксенофольклора парой-тройкой оригинальных легенд. Которые интересны только специалистам-историкам, и ей самой. И нисколько не заинтересуют ни вас ни меня.  

Поэтому, очень кратко пересказываю то, что более-менее оригинально: «Легенда о соз-дании людей и земли (Тьфу ты – воды! )».  

«Вначале ничего не было! Но потом Пра-Отцу Пау стало скучно.  

И вот, чтобы развеять скуку, решил он создать племя людей (Разумеется, во всём похо-жих на него! Прим. моё! ), и смотреть на них, как они будут жить, и что делать…  

Но – нужно же где-то их поселить! И вот, за три дня Пау сотворил великую Бездну, и сделал так, чтоб она стала извергать потоки живительной воды. Вода очень скоро залила весь Мир.  

Из водорослей и донного ила Пау сделал первого Человека.  

И поселил его в Раю, в Бездне.  

Но не мог человек плодиться – так как не было у него Женщины. Тогда Пау плюнул в воду, и заставил человека плюнуть тоже. И из этого плевка, и наземной (! ) пыли слепил Пау человеку женщину. И вот человек стал плодиться, и заселил весь Рай, и Океан, и выбрался даже на сушу.  

Тогда Пау сказал: – Вот, я дал им Рай, и нет у них ни забот, ни хлопот, только знают, что жрут, с… (ну, то, что рифмуется со словом «жрут»! ), и плодятся! И так и не делают ничего из того, что должны делать все Люди, (в том смысле – что не почитают меня, мудрого и доброго, давшего им… и т. д. ) а только развлекаются. (ну, в оригинале – другое слово, но примерная суть такая. Прим. снова – моё! )  

Уничтожу же их, и сделаю… как-нибудь потом… Других – не таких ленивых и похотливых!  

И высохла вся вода в Мире, и задохнулись все старые люди.  

Но снова стало скучно Пау. И снова напустил он в бездну воду, и создал других людей – теперь из слюны и ракушек.  

Но и этих людей постигла та же участь…  

Третьих людей Пау сотворил из воздуха и глины. Эти сбежали из Рая, и стали жить там, откуда происходили их корни – на земле. И Пау было интересно наблюдать, как они грешат.  

Но возгордились и эти люди, и захотели вернуться в Рай – чтобы вечно ничего не делать, и выгнать оттуда самого Пау.  

Для этого они, возомнив себя Творцами, сами создали нового человека, и выпустили его в Океан. Но новый Человек не захотел жить вместе со старыми людьми. Он хотел сам жить в Раю.  

И тогда позавидовали ему старые, наземные люди, и стали воевать со своими создания-ми.  

И увидев, что их истребляют, испугались новые люди, и воззвали к Пау: «- Помоги нам, Отец Отцов! Дай нам Оружие против злых наземников! »  

И Пау услышал, и дал оружие. Но поставил условие: только самые достойные, всю жизнь работавшие для блага людей, имеют право войти в Рай! Да и то – только воспитав себе смену!  

И стало так…»  

Слушая перевод из уст Матери, я то смеялся, то плевался.  

Вам-то легче, вы читаете это в сокращённом и вразумительном (Ну, в меру моих скром-ных возможностей! ) пересказе… А мне каково было?  

Ладно, когда Чардоу дошёл до того момента, как у них появился Первый Пророк (ну, который научил их, сирых и убогих, как жить-то! ) я соскучился, и задал последний вопрос – кто у них в Правительстве, и где оно расположено.  

Ответ потряс меня. Нет, реально потряс.  

Правительства нет.  

И он даже и не сразу понял, что мы с Матерью имеем в виду – сама идея общего руково-дства всеми Ихтиандрами, как Народом, просто не укладывалась в его голове!  

Я выразил свою озадаченность традиционно. Вот повезло беднягам…  

– Хватит чесать затылок! – сердито этак говорит Мать, – А то там будет плешь. Я знаю: ты думаешь, что им повезло. Могу тебя заверить – ничего подобного. Их общество самооргани-зовано так, что любая центральная власть только мешала бы его стабильности. Хватит с них и служителей «нового Храма».  

– Да нет, Мать – ерунда получается! Они же так… всю дорогу и будут прозябать в «Средневековье» – ведь нет никаких стимулов к прогрессу!  

– Им от этого плохо?  

– Ну… Наверное, нет. Здесь всё прямо по Дарвину: выживает сильнейший, подлейший и наглейший…  

– Вот именно. А если ты о том, что в космос они не выйдут никогда – так это, как мне кажется, только на руку остальным разумным расам. Подумай сам: вот, прилетят такие на землю. И что они подумают первым делом? Точно – как бы заселить её всю – нашим братом! А ну-ка, повыбьем всех чёртовых сухопутных крыс!.. Со всеми вытекающими последствиями.  

Я успел остановить руку на полдороге: ещё подумает, что у меня перхоть, или вши… Или действительно плешь себе прочешу.  

Но Мать, конечно, права: нечего таким делать в космосе! Пусть загаживают свою пла-нету, и плескаются на ней, как говорится, всласть! Угрозы так они ни для кого не представля-ют. Вроде бы.  

– Как думаешь, долго ещё они будут на этом этапе… э-э… Цивилизованности?  

– По моим расчётам – не менее ещё трёхсот лет. Затем начнётся медленный, а затем – и быстрый регресс, они утратят орудия и навыки его изготовления…  

А лет примерно так через тысяч пятьдесят – просто превратятся в больших красивых и плотоядных… рыб!  

– Что?! – я не поверил: думал она оговорилась. Ну, или опять прикалывается.  

– Думаешь, я прикалываюсь? – вот зараза. Говорю же, живём вместе сорок лет. Чуть ли не мысли друг друга читаем – ни дать ни взять семейная пара. Нет, конечно, это всё-таки она читает мои. Ещё бы ей не читать – она видит мою энцефалограмму всегда. (Это наша подстра-ховочка с тех самых пор, когда меня пытались замучить пытками чёртовы «Овеществители»). Я кивнул.  

– Так вот нет. Всё вполне закономерно. Раз в обществе не налажена быстрая и эффек-тивная связь, и нет торговли, не будет и центрального Правительства. И все местные феоды так и будут влачить своё жалкое, бедное и жестокое, существование, постепенно тупея. Скоро останутся только те навыки, что помогают сиюминутному выживанию. И – всё. Прогресса нет. А стабильное общество всегда сменяется регрессом… Ну, для тебя эта мысль в нове, но в работе социолога Мукаку Йори «К вопросу о предпосылках научно-технического регресса примитивных…»  

Я зарычал. Мать поторопилась поправиться:  

– Ну, или говоря об известных тебе прецедентах – так случилось с древними греками, парфянами, римлянами, Византией, и…  

– Хватит, замолчи! Я понял, что ты имеешь в виду. И верю. Значит, говоришь, человече-ству не угрожают?  

– Нет.  

– Вот! Это всё, что я хотел услышать!  

Пока мы переругивались в полном соответствии с нашими традициями, сыворотка за-кончила своё действие. Слушавший нас ихтиандр начал проявлять признаки испуга, нетерпе-ния и раздражения. Чтобы не выслушивать (А вернее – не пялиться! ) на новые оскорбления, я слетал с его баком обратно на планету, и довольно невежливо вылил воду с нашим «другом» прямо в океан, с высоты пары метров, примерно над его поселением.  

Благодарностей я не дожидался. Вернее, я бы сильно удивился, если бы дождался…  

Всё же я подстраховался (Чёрт! А вдруг – и правда – Рай есть?!..) и послал зонд в бли-жайший глубоководный жёлоб…  

На груды ила и полуразложившиеся тела смотреть было не слишком приятно.  

Вот вам и Кущи Эдема! Как и в любой религии: дурят нашего брата, ох, дурят!..  

Уже на «Лебеде» я отвёл душу – высказал всё, что думаю про учёных-извергов, создав-ших этих чудовищ. Хотя…  

Хотя, если опираться на христианскую мораль, получается – они получили по заслугам.  

Особенно, если вспомнить методы и средства, которые применяли…  

Да и не годится чужими руками жар загребать!  

Так что мне было их не слишком жаль.  

Жаль было потерянных денег. Потерянных нами.  

Ведь в таком виде планету нашей Колониальной Администрации не продашь!  

А если продашь – будешь крайний.  

Потому что новой кровопролитной войны между колонистами-наземниками и туземца-ми-ихтиандрами точно не избежать! И постигнет аборигенов участь коренного населения Австралии, Тасмании, Америки… И т. д.  

Я на себя такой грех брать не хочу.  

Так что мы с Матерью посовещались… И решили – в мемуарах про планету написать можно, а в официальных отчётах – нет. Даже из Бортового журнала мы решили её удалить.  

Да и так тоже довольно опасно: вдруг какой-нибудь уже нашей сволочи придёт в голову, что можно и Земные Океаны осваивать более «рационально и эффективно»!  

А вы готовы стать добровольцем?..