Красная черта

Лена познакомилась с Борисом в интернете несколько дней назад и вот первый раз увиделась с ним наяву. Они встретились в парке. Борис был высоким, улыбающимся парнем с короткой стрижкой и смелыми серыми глазами. Некоторое время они гуляли по аллее и любовалась длинными закатными тенями. Борис рассказывал о себе, Лена о себе. Они много смеялись, непринужденно обсуждали разные жизненные ситуации.  

– Мы с тобой так похожи! – радостно говорила Лена, доверчиво заглядывая в его серые глаза. Борис улыбался, шутил.  

Потом они зашли в кафе.  

– Вообще-то, если подумать, – говорил Борис, – каждый человек все воспринимает по-своему, настолько по-своему, что порой создаётся впечатление, что людям вообще невозможно ни о чём договориться.  

– Но ведь это-то и интересно, что у каждого свои представления, – возражала Лена, – например, как тот или иной человек относится к современной музыке. Кстати, как ты к ней относишься?  

Борис улыбнулся, прищурил один глаз и приподнял подбородок.  

«Как отец», – подумала Лена.  

– Смотря, какое настроение. Иногда хочется «Монеточку» или «Мэри Гу» послушать, а иногда даже Джастин Бибер не заходит. А у тебя как?  

– У меня тоже самое.  

«Действительно, чем-то он похож на отца... »  

Отец вот так же уверенно говорил, так же немного высокомерно приподнимая губу, делал такие же резкие движения кистью руки.  

– Да и вообще нет никаких общих установок! – говорил Борис. – У каждого свои вкусы, свои правила. Кому-то нравится пить кофе, а кому-то вискарь! Кого-то устраивает баскетбол, а кто-то торчит от скайуокинга.  

Лена кивнула:  

– Согласна, но не полностью. Все-таки не про все вещи так можно говорить.  

– Например?  

– Например, никому не нравится, когда его оскорбляют или бьют. Это красная черта.  

Борис прищурил глаз:  

– Думаешь? А мазохисты? Как с ними?  

– Ну, это исключения, они ненормальные.  

– Ерунда! – уверенно сказал Борис – нет никаких исключений, просто все разные, каждый сам себе закон.  

При этом он так энергично выкинул ладонь, как будто швырнул перчатку в лицо. И Лена опять подумала о сходстве его с отцом. Так отец говорил с её матерью, убеждённо, с чувством превосходства. Мать никогда не возражала, но ему было этого мало, он хотел, чтобы и она чувствовала это его превосходство. Бывало, перебрав, отец поднимал руку на мать. Она терпела, ходила заплаканная, стыдливо прикрывая лицо от посторонних.  

– Ну-ка покажи! – говорил отец, протрезвев. И, увидев лиловые подглазины, смеялся:  

– На всех не угодишь. Иному грубо, иному любо!  

Лена внимательно посмотрела на Бориса. Потом она поправила волосы и выпрямилась.  

– Но есть всё же вещи, которые определенно плохие, – уверенно сказала она.  

– Например?  

– Например, – Лена нервно скомкала край скатерти, – бить жену или детей. Разве это не ужасно?  

– Хм… – Борис задумался, – Лена внимательно смотрела ему в глаза.  

– Знаешь, тут тоже все неоднозначно. Я не говорю, что бить женщину хорошо, но, знаешь, есть женщины, которым это даже на пользу.  

Лена неотрывно смотрела ему в глаза.  

– И потом есть такая пословица… – Борис задумался, – Иному грубо, иному любо. Знаешь?  

Лена вздрогнула.  

Он ещё о чём-то говорил, но Лена не слушала. В глазах её стояли слёзы.  

Когда вышли из кафе, она заторопилась домой. Борис проводил ее до остановки. Перед тем, как двери автобуса захлопнулись, Борис, махнув ей на прощанье, крикнул:  

– Еще встретимся?  

– Не знаю, – шепнула Лена, но он уже не услышал.